– Сестру Элизабет, – сказала Ферн, вспомнив имя, услышанное от викария.
– К тому времени она уже была Элизабет Фицхью, – уточнила служанка, не удивившись, что хозяйке кое-что известно. – Все тут думают, это должна быть ее дочь.
– Она умерла?
– Нет. После нескольких месяцев она уехала… без ребенка, – серьезно ответила Абби, сняв с Ферн последнюю нижнюю юбку и отложив ее в сторону. – Но ведь и тут не осталось никого. Только свежая могила. Судя по тому, что викарий только печально смотрел, когда люди его спрашивали насчет этого, мы думаем, ребенок, должно быть, умер сразу после рождения.
– Убили? – испугалась Ферн.
Абби пожала плечами.
– Одни говорят – да, другие – нет. Только я думаю, бедная напуганная девушка никого не убивала. Нет, я считаю, такой молодой девушке было очень трудно родить. – Абби принялась за корсет. – А если родовая комната была там наверху, еще чудо, что девушка не умерла тоже.
– Но комнату просто оставили… – Ферн поморщилась от резких движений служанки.
– Вы должны понять, мэм. Шарлотта Редклифф и Летиция Горсинг были к тому времени уже старухами, с головой у них было не в порядке, когда уехал второй Джон. Они только знали, что ребенок умер. Элизабет была младшая, если девушка – ее дочь, то она родила в среднем возрасте. Думаю, сестры вообще не поднимались на верхний этаж после того случая.
– Там была кухарка, – с сомнением заметила Ферн.
– Наверняка одна из Рестонов, – ответила Абби. – Другое странное дело, почему то время запомнилось. Рестоны очень долго работали в господском доме, но что-то за это время случилось, они вдруг изменились. После того как первый Джон приехал сюда, Рестоны стали все небрежнее относиться к своим обязанностям, держались особняком, а Редклиффы, похоже, боялись их остановить.
– Из-за бумаг, – пробормотала Ферн.
– Порой я слышала, как они шепчутся друг с другом. Только за все мои годы работы тут я не видала никаких бумаг, мэм.
Расстегнув планшетку, Ферн сняла корсет. В голове у нее царил полный сумбур, но ответов стало не больше, чем прежде. Имеют ли бумаги какое-то отношение к девушке? А если да, то какое? Может, она вообще не была родственницей, просто девушкой, которую соблазнил второй Редклифф. Может, об этом узнала кухарка, и с тех пор Редклиффов держали в заложниках угрозой шантажа. Но целые поколения? Возможно, сын и заплатил бы, желая оставить незапятнанным имя отца, или внук, чтобы оградить имя деда, но вряд ли семья могла позволить Рестонам такую свободу в течение двух столетий. Ферн взглянула на кучу снятой одежды, где среди нижних юбок в кармане все еще лежала вторая найденная пачка. Возможно, ответ был в одном из писем. Но если даже и так, она не хотела снова читать их, слышать голос Элизабет Фицхью.
Смешивая в тазу горячую воду из чайника и холодную из кувшина, Абби напевала, уже забыв свою мрачную историю. Но ведь для жителей деревни это были просто легенды, сказки у домашнего очага, с которыми они выросли, странность которых давным-давно стала для них обыденностью.
Не зная, о чем бы еще спросить, Ферн закончила раздеваться, взяла у Абби чистое полотенце и, чтобы отвлечься от печальной темы, сказала:
– Чего бы я сейчас ни отдала даже за сидячую ванну.
– Тут должны быть сидячие ванны, где-то в новом зале, – серьезно ответила Абби. – Только муж мой Стерн говорил, они там занимаются рухнувшей крышей, лучше держаться оттуда подальше.
– Я не прошу тебя об этом, пока мужчины не укрепят крышу. Это мое пожелание, я уже четыре дня не принимала ванну. – «С вечера перед свадьбой», – мысленно прибавила Ферн. Неужели прошло всего четыре дня? А кажется – целая жизнь.
Когда она смыла наконец пот и грязь, наслаждаясь теплом влажного полотенца, Абби дала ей свежее белье и зашнуровала корсет. Надев халат, Ферн села боком на стул.
– Ты можешь уложить волосы? – почти жалобно спросила она, несмотря на желание выглядеть менее беспомощной.
К сожалению, ее желание ничего не решало. Если горничная это не умеет, у Ферн не было ни времени, ни энергии, ни терпения сейчас учить ее.
– Не могу сделать вам ничего модного, но хорошо сделаю по своему вкусу, – флегматично ответила Абби.
– Это будет хорошо и для меня, – заверила Ферн.
Горничная вкалывала последние шпильки ей в волосы, которые впервые за два дня выглядели прилично, когда дверь открылась и вошел Колин. Он слегка изменился, и Ферн не сразу поняла, что он снова чисто выбрит.
– Я нашел моего камердинера, он приносил брикеты торфа, – сообщил Колин. – Я задержал его, чтобы он меня побрил, и затем велел ему заниматься своим делом. Я предпочитаю иметь хороший, чем правильный узел галстука.
Несмотря на пустоту слов, взгляд, которым он скользнул по комнате, был проницательным. Ферн почувствовала, что в его словах осталось невысказанное.
– Благодарю, Абби. Если нам пришлют обед в нашу комнату, думаю, сегодня мы поедим здесь. До утра ты мне больше не понадобишься.
– Да, мэм.
Горничная вышла из комнаты, продолжая напевать, и этот навязчивый мотив тянулся за ней как струйка дыма, пока она спускалась по лестнице.
Ферн выжидающе посмотрела на Колина, и тот вздохнул.
– Доркас Рестон не сказала, что денщик – это кузен ее мужа. Я сначала думал, что ты немного поторопилась, невзлюбив их семью. Но теперь, увидев этого человека, державшего бритву прямо у моей шеи, я начал разделять твое мнение.
– Он что-нибудь сказал?
– Вообще ничего, – ответил Колин. – Надеюсь, что хотя бы твой разговор с горничной оказался более успешным. – Он потер рукой подборок и поморщился. – Завтра побреюсь сам.
Ферн коротко передала ему, что сумела узнать, и он покачал головой.
– Думаю, это место доводит людей до сумасшествия. Бумаги, внебрачные дети, тайны, безумные женщины. Все это не имеет ни малейшего смысла.
– Я знаю, – вздохнула Ферн, потирая лоб. – Просто хочу забыть обо всем этом.
Он хищно улыбнулся:
– Я в состоянии помочь тебе, по крайней мере временно.
– После обеда, – твердо завила Ферн, несмотря на реакцию своего тела. – У меня голова кружится от голода и усталости, я должна сосредоточиться хотя бы на одном из двух.
Колин начал расстегивать сюртук.
– Тогда, надеюсь, ты извинишь меня, если я помоюсь.
Раздевался он быстро, не обращая на нее внимания, но вдруг остановился, когда, бросив рубашку на сюртук, заметил угол конверта.
– Совсем забыл о нем. – Колин вытащил письмо, увидев почерк, слегка поморщился, затем бегло просмотрел содержание. – Написано от имени моего адвоката, но большинство слов принадлежит моим родителям. Кажется, их шокировало мое поведение, и они боятся за мое душевное здоровье. Адвокат лишь повторяет свое незнание дел в Рексмере. Когда мы вернемся, боюсь, моя семья встретит тебя с некоторым подозрением. Моя мать, похоже, думает, что ты своими прихотями лишила меня разума.
– Боже мой, – испугалась Ферн.
– Не беспокойся. Мои родители быстро оправляются от всяких мелких травм. Если дела выглядят такими, как они предполагают, то не будут задавать вопросов, что случилось.
Ферн отсутствующе кивнула. Ей впервые пришло в голову, что подумает ее семья. Они даже представить не могут, что она вдруг оказалась где-то еще, кроме Брайтона. Но если об этом узнали родители Колина, то непременно узнают и ее собственные. Как они будут волноваться…
– Я должна написать родителям. Они с ума сойдут от беспокойства.
– Ты можешь сделать это завтра утром, когда мы пойдем за почтой.
Колин уже закончил раздевание, опорожнил таз в пустое ведро, потом налил себе чистой воды из чайника и кувшина. Он тщательно вымылся под заинтересованным взглядом Ферн, достал из сундука новые брюки, рубашку и халат, но едва успел сунуть ноги в тапочки, как раздался стук в дверь.
– Обед. Наконец-то, – сказала Ферн, с некоторым усилием отводя глаза от тела мужа.
Колин открыл дверь, но вместо деревенской женщины с подносом на пороге стоял злобный Джозеф Рестон.
Глава 17
Краем глаза Колин увидел, как Ферн вскочила, едва не опрокинув стул, но сам отреагировал более хитро, встав между непрошеным гостем и женой.
– Где вы нашли те письма? – прорычал Джозеф Рестон. – Скажите мне!
Сначала Колин подумал, что тот имеет в виду его корреспонденцию.
– Старые письма? – спросила Ферн. – Они были в спальне…
– Не ваше дело, где мы нашли письма, принадлежавшие моей семье, – отрезал Колин, с легкостью перекрывая ответ жены и холодно глядя на Рестона. – Вам тут нечего делать. Уходите. И до утра я вас больше не желаю видеть.
Но тот даже не обратил на него внимания, бормоча:
– Спальня, спальня! Почему старик оставил бумаги в спальне? Он ведь ничего в спальнях не держал.
Рестон несколько раз озадаченно моргнул и перевел взгляд на Колина.
– Спокойной ночи, – хрипло сказал он и бросился к лестнице, но побежал не вниз, а наверх.
– Пойти за ним? – вслух подумал Колин, глядя на пустую лестничную площадку.
– Не надо, прошу тебя, – сказала Ферн. – Он сошел с ума. Слава Богу, его здесь нет, это главное.
Колин захлопнул дверь, запер ее для верности на засов и повернулся, чтобы ответить жене, но ему помешали тяжелые шаги наверху. Он замер, глядя на потолок. Шаги остановились, потом раздался глухой стук, заставивший Ферн подскочить. За секундами тишины последовали непрерывные скрипы и глухие удары.
– Он разбирает комнату на части, – прошептала она, глаза у нее стали огромными, лицо неестественно побелело.
– Пойду выгоню его. – Колин потянулся к засову.
– Нет, пожалуйста. Боюсь, он потерял рассудок. Никто не знает, что он может сделать, а мы даже понятия не имеем, есть ли у него оружие.
Вооруженный человек в его доме, так близко от его жены? Колин почувствовал растущий гнев.
– Что он там делает? Ищет другие бумаги? – процедил он.
– Должно быть. Рестон помешался на этих бумагах, хотя они не представляют никакой ценности.
Глухие стуки превратились в резкий треск раздираемой материи. Сквозь щель в потолке спланировало одинокое перо.
– Он рвет матрас и подушки. – Ферн прижала руку к животу.
Колин снова потянулся к засову, он не мог допустить, чтобы какой-то ненормальный безнаказанно крушил его имущество. Но снова был остановлен: предупреждением Ферн и собственным пониманием, что глупо противостоять такому большому и сильному человеку, не имея оружия в собственных руках. В спальне не было даже каминных щипцов.
– Будь у меня хотя бы нож, – пробормотал он.
Ферн вздрогнула.
– Думаю, нам лучше не говорить мистеру Рестону о второй пачке.
– Лучше не говорить ему, что у меня есть визитные карточки, – фыркнул Колин.
Наверху возникла пауза, и оба невольно замерли. Потом тишину разорвал тонкий, пронзительный вопль, такой нечеловеческий, что у Колина волосы встали дыбом. Постепенно звук становился все ниже, закончившись рычанием, похожим на всхлип.
– Это мистер Рестон? – прошептала Ферн.
– Больше некому.
Снова послышались тяжелые шаги, дверь наверху открылась, и Рестон начал спускаться по лестнице. Колин затаил дыхание, не сводя глаз с дубовой двери, единственной преграды, отделявшей их от Рестона. Тот остановился… и пошел дальше, шаги медленно удалялись вниз по лестнице.
Колин расслабился, хотя сердце у него продолжало колотиться. Он вдруг осознал, что инстинктивно напрягся для прыжка за ближайшим оружием, если Рестон начнет ломиться в дверь и засов не выдержит. Это была скамейка, потемневшая от дыма и времени.
– Мне требуется нож, – повторил он себе.
Ферн перевела дух.
– Он сумасшедший.
Повернувшись, Колин увидел, что она вжалась в самый дальний угол комнаты и обхватила себя руками.
– Мы не останемся на неделю, – сказал он. – Завтра я договорюсь, чтобы мы уехали как можно скорее.
– Пожалуйста, только чтобы не узнали Рестоны, – напряженно ответила Ферн. – Кто может сказать, что им придет в голову.
– Я не намерен ставить их в известность.
– Куда мы поедем теперь?
– Пока не знаю. Может, какое-то время поживем в моем городском доме, не сообщая никому. – Колин помолчал. – Или можем поехать в тихий отель. Главное, поскорее уехать отсюда, пока нас не убили в собственной постели.
Ферн вздрогнула, и он сразу пожалел о последних словах.
– Благодарю. – Она вышла из угла, как боязливый зверек, и вернулась к столу. – Я ненавижу это место, – с большим чувством сказала она.
– Меня беспокоит не место. – Колин посмотрел на дверь.
Очередной стук заставил обоих подскочить.
– Кто там?
– Абби, сэр, – послышался звонкий женский голос.
Колин отодвинул засов и осторожно приоткрыл дверь. Там стояла Абби, одна, с подносом в руках. Он шагнул назад.
– Тут должно быть все, мэм, – сказала горничная, ставя поднос на стол. – Даже лампа для вас. Еще вам что-нибудь понадобится вечером? Мои дети и Стерн ждут меня дома, другие уже разошлись.
– Нет, Абби, можешь идти. Ты уверена, что все будет в порядке? Я имею в виду – ты пойдешь одна.
– О да, мэм. А почему нет? Еще даже не стемнело.
– Я говорю о мистере Рестоне, – объяснила Ферн.
Бодрое выражение исчезло. Абби пожала плечами.
– Мег сказала, она подумала, что он, должно быть, вызвал привидение. Она слышала какой-то ужасный звук, потом видела его бегущим по лестнице, как будто у него штаны загорелись. Теперь он в деревне, я уверена.
Ферн беспомощно покачала головой.
– Тогда иди. Тарелки можешь забрать утром.
– Благодарю, мэм. – Абби сделала неуклюжий старомодный реверанс, попрощалась с ними и вышла.
Колин снова запер дверь.
– Хоть она не сумасшедшая, – заметила Ферн. – По крайней мере не в том смысле, как мистер Рестон. Вера в привидения не такое опасное заболевание.
– Преподобный Биггс тоже не выглядит сумасшедшим, – ответил Колин. – Это ужасные Рестоны да их родственники.
– Возможно, поэтому деревня опустела. Их семейство прогоняло людей отсюда в течение поколений. – Ферн сняла крышку с еды на подносе и восхищенно ахнула. – Жаркое «Корона»! И свежие булочки! Садись, я не буду сегодня вежливо ждать тебя.
Бросив последний взгляд на дверь, Колин сел за стол, и в желудке у него глухо заурчало.
– Должно быть, это предназначалось кому-то другому, – сказал он. – Им бы не хватило времени это приготовить. Да и в кухне я что-то никого не видел.
– Наверное, это принадлежало Рестонам, – ответила Ферн. – У кого еще в деревне есть деньги на жаркое в будний день?
Колин замер с поднятой вилкой.
– Ты не думаешь, что они могли его отравить?
Она посмотрела на него и вызывающе откусила булочку.
– Не думаю, но если и так, сейчас меня это не волнует, – проговорила она с полным ртом. – По крайней мере я умру сытой.
– Не могу представить, что они это сделали, но в какой-то момент… – Колин отправил в рот кусок жаркого. – Видимо, я слегка раздражен появлением Джозефа Рестона.
– Еще бы, – сказала она с гримасой отвращения.
Они молча ели свой обед. Ферн делала это с целеустремленной сосредоточенностью, показавшейся Колину забавной. Хотя его жена была не такой уж ненасытной, он сомневался, что Ферн могла прожить без еды больше двух часов. То же самое можно сказать и о нем. Знакомая, аппетитная еда будто связывала их с остальным миром в хаосе последних дней, и Колин с сожалением отодвинул пустую тарелку.
Ферн удовлетворенно вытерла рот салфеткой.
– Я чиста, сыта, у меня есть постель, которой можно пользоваться. Я опять чувствую себя почти цивилизованной.
– Очень хорошо, что ты сыта, поскольку еды у нас больше не осталось.
Она расслабленно, чего Колин давно не видел, подошла к тазу и начала мыть руки.
– Наконец у тебя есть нож. – Ферн показала мокрой рукой на столовые приборы. – И у меня тоже.
Колин осмотрелся, ища, куда бы их спрятать, потом сунул под матрас.