Это, пожалуй, вполне понятно: слишком много в истории древних майя темных мест и «белых пятен», слишком много еще загадок не дает покоя исследователям.
Андрей Буланов выписывал в свои тетрадочки особенно курьезные гипотезы и «доказательства»:
«За тысячу лет до рождества Христова царь Соломон продал египтянам лошадей. До этого лошадей и свиней в Египет не ввозили. Отсюда напрашивается вывод, что обитатели Юкатана (у которых лошадей нет) ушли из Египта до того, как там появилась лошадь. Следовательно, Америка была заселена более чем за тридцать веков до христианской эры».
«Уайз утверждает, будто в 66 году н. э. флотилия судов, „несомненно, греко-римского типа“ появилась у берегов Юкатана. Он совершенно серьезно объясняет, что с этим визитом связаны названия американских нынешних городков: Афины, Рим, Августа и Атланта в штате Джорджия!»
Андрей посмеивался, зачитывая друзьям эти нелепицы. Однако была у него и другая тетрадочка, которую он никому не показывал… В нее он старательно выписывал сведения, которые казались ему заслуживающими внимания:
«Есть сведения, что до прихода испанских завоевателей в одном из храмов хранилась полная история майя выгравированная на пятидесяти двух золотых досках. Когда пришли конкистадоры, жрецам удалось спрятать это сокровище. Потомки жрецов, возможно, до сих пор хранят эти золотые доски в каком-то укромном месте».
«Священная книга индейцев „Пополь-Вух“ повествует о четырех „праотцах народа“, которые, увидев в небе „нечто“ (космический корабль?!), стали торопливо прощаться со своими родичами и женами и поднялись на вершину горы. Эти люди «немедленно после этого исчезли там, на вершине горы Хакавиц. Они не были похоронены их женами или их детьми, потому что не было видно, когда они исчезли… «
«Кто был легендарный Кецалькоатль (Кукулькан), которому поклонялись майя Юкатана? Откуда у него такое необычное имя — Пернатый Змей? Легенды утверждают, будто он прибыл „из страны восходящего солнца“. На нем было длинное белое одеяние, и он носил бороду, что весьма удивляло местных жителей. Пернатый Змей научил народ наукам и установил мудрые законы. Он основал государство, на полях которого початки кукурузы были в рост человека, а хлопок рос уже окрашенным (!! — наши селекционеры только теперь научились выводить цветной хлопок).
В силу каких-то загадочных причин Кецалькоатль, однако, был вынужден покинуть страну майя. Он отправился к морю, принялся там плакать и сжег сам себя. Его сердце превратилось в утреннюю звезду…
Другие легенды утверждают, что он сел на свой корабль и отправился в ту страну, из которой когда-то приехал.
Но все легенды сходятся в том, что Пернатый Змей обещал вернуться…
Эти предания, кстати, оказались весьма на руку испанским завоевателям — во многих местах индейцы не оказывали им сопротивления, принимая за бородатых посланцев доброго Кецалькоатля».
Такое сочетание научной трезвости и романтической доверчивости встречается не столь уж редко. И оказывается, эти противоположные качества могут порой прекрасно уживаться, не давая людям спать по ночам…
Не удивительно, что наутро Андрей проснулся позже всех. Альваресу пришлось его даже расталкивать. Джонни уже успел приготовить завтрак и поджидал их, сидя у костра, — очень похожий на древнее каменное изваяние.
Завтракали торопливо и молча. Андрей, конечно, ожидал, что они отправятся к пирамиде, но Альварес решительно объявил:
— Нет, нет, пирамида от нас никуда не уйдет. С ней все ясно. Надо привозить инструменты, рабочих и вскрывать камеру. А вот с колодцем еще надо разобраться…
В общем-то он был, конечно, прав, но Андрей все-таки расстроился и всю дорогу до сенота мрачно молчал.
Колодец оказался совсем близко, метрах в шестидесяти от пирамиды. Он был невелик, всего метров шесть в диаметре, почти правильной круглой формы, с крутыми, отвесными стенками. Белый известняк их красиво отражался в темно-зеленоватой воде.
Это был просто карстовый провал в толще известняка. Маленькое озеро в белых каменных берегах посреди дикого леса, надежно укрывшего его кронами своих деревьев, — никаких признаков, что возле него когда-то собирались толпы людей для священных жертвоприношений.
«Видать, Альварес ошибся», — подумал Андрей.
Но экспансивный профессор, словно угадав его сомнения, несколько раз притопнул ногой и торжествующе воскликнул:
— Конечно, тут была ритуальная площадка! А вот и тропинка к ней, которую я вчера нащупал даже в темноте. Она тоже выложена камнем.
Андрей подошел к нему, присел рядом с профессором на корточки и увидел под густым слоем травы и мха в самом деле каменные плиты, явно обтесанные человеческими руками. Площадка была довольно большой, и едва заметная в густой траве дорожка, выложенная такими же каменными плитами, тянулась от нее в лес, в сторону пирамиды, даже отсюда, совсем близко, опять казавшейся просто холмом, поросшим деревьями и кустами.
— Чтобы просто брать воду из колодца, такую дорогу и площадку делать бы не стали, — продолжал ликовать Альварес, подходя к обрыву и заглядывая в колодец. — Слишком большая роскошь, верно? Конечно, это был священный сенот, вроде того, что Томпсон исследовал в Чичен-Ице. Этого, впрочем, и следовало ожидать. Судя по всему, обычай приносить жертву у таких колодцев был распространен у майя издавна довольно широко. Помните, что писал Фигэроа? И Ланда об этом упоминает.
Конечно, Андрей Буланов помнил красочный рассказ королевского чиновника — алькальда Диего Сармиенто де Фигэроа, посетившего города майя вскоре после захвата их испанцами. В свое время этот лаконичный и в то же время весьма выразительный рассказ так поразил его, что он не преминул сделать длинную выписку в свою тетрадочку:
«Знать и сановники этой страны имели обычай после шестидневного воздержания и поста приходить на рассвете к сеноту и бросать в него женщин, которыми они владели. Они приказывали этим женщинам вымаливать у богов удачный и счастливый год для своего господина. Женщин бросали несвязанными, и они падали в воду с большим шумом. До полудня слышались крики тех, кто был еще в состоянии кричать, и тогда им спускали веревки. После того как полумертвых женщин вытаскивали наверх, вокруг них разводили костры и окуривали их душистыми смолами. Когда они приходили в себя, то рассказывали, что внизу много их соплеменников — мужчин и женщин — и что они их там принимали. Но когда женщины пытались приподнять голову, чтобы взглянуть на них, то получали тяжелые удары, когда же они опускали головы вниз, то как будто видели под водой глубины и пропасти, и люди отвечали на их вопросы о том, какой будет год у их господина — хороший или плохой…»
О подобном жестоком обычае сообщал и епископ Диего де Ланда. По его словам, во время засухи, мора или другого бедствия к священному колодцу направлялась торжественная процессия, чтобы задобрить разгневавшихся богов очистительными жертвами. Под монотонный рокот больших барабанов — тункулей и плачущие звуки флейт в сенот бросали самых красивых девушек и знатных воинов, захваченных в плен, а вместе с ними и различные богатые украшения.
Помнил Андрей и старинное предание о хитром Хунак Кееле, который однажды сам добровольно бросился во время торжественной церемонии в священный колодец. Он знал какой-то секрет сенота и не утонул, — возможно, некоторое время просто прятался за выступом неровной известковой стены.
А потом вода вспенилась, и перед изумленной толпой появился невредимый Хунак Кеель! Когда его подняли наверх, он торжественно объявил, будто лично разговаривал так долго с богами в глубинах священного колодца. И боги повелели ему стать правителем народа майя…
Все было рассчитано тонко. Конечно, никто из жрецов не осмелился оспаривать волю богов. И Хунак Кеель стал правителем.
Американский исследователь Эдвард Томпсон заинтересовался этими преданиями и, облачившись в водолазный костюм, стал нырять в темные воды большого «Колодца жертв» в окрестностях древнего города Чичен-Ицы на севере Юкатана. Он добыл оттуда несколько тысяч интереснейших предметов древнего обихода. Но, как справедливо сетовал профессор Альварес, вся эта богатейшая коллекция была вывезена в Соединенные Штаты.
Теперь мексиканские археологи решили сами продолжить подводные раскопки на дне священного «Колодца жертв». За последние годы, используя специальную землесосную установку, они обследовали самые укромные уголки сенота и достали оттуда еще несколько тысяч разных предметов, которые некогда бросали туда, чтобы умилостивить богов: медные колокольчики, украшения из нефрита и золота, фигурки зверей и птиц из каучука. Эти открытия произвели настоящую сенсацию среди археологов.
«Неужели Альварес прав и нам тоже повезло?» — думал Андрей, глядя с высоты крутого обрыва на темную таинственную гладь зеленоватой воды в глубине колодца. Вдруг и здесь таятся на дне какие-то древние украшения, скульптурные изваяния, побелевшие и обточенные водой кости несчастных жертв, человеческие черепа?
Но тут он вспомнил некстати, что вчера вечером пил чай, а воду для него Джонни брал ведь из этого самого колодца, и ему стало как-то не по себе. И нынче утром они тоже пили. чай. Правда, воду кипятили, но все же…
Андрей поспешно отошел от обрыва и не стал больше смотреть в колодец, чувствуя подступающую к горлу тошноту.
Негромкое приближающееся гудение заставило его поднять голову. Где-то высоко в небе, невидимый за деревьями, летел самолет.
Неужели кто-то следит за ними?
Альварес и Андрей молча переглянулись и как по команде посмотрели на Джонни. Тот тоже смотрел вверх, задрав голову, и не заметил их взглядов.
Делать больше возле колодца без водолазных костюмов было нечего, и они отправились к пирамиде.
Теперь при ярком солнечном свете уже не оставалось никаких сомнений, что каменная плита на ее верхушке закрывает какой-то подземный ход. И плиты этой явно никто не трогал с тех давних времен, как она была положена здесь древними мастерами, тщательно заделавшими каждый шов, каждую щелочку.
— Нам здорово повезло! — радостно сказал Андрей профессору. — Надо скорее отправляться за инструментами и вскрыть эту гробницу…
— Ну, положим, гробницы там может и не оказаться, не радуйтесь прежде времени, — остановил его Альварес.
— А почему же ход так тщательно запечатан? Вы же сами вчера говорили…
— Может, там просто какое-то потайное святилище, а никакой гробницы нет. Не будем ликовать раньше времени. Я человек суеверный и, когда мне слишком везет, всегда настораживаюсь. Священный сенот и никому еще не ведомая пирамида с каким-то внутренним потайным ходом, который, может, и в самом деле ведет к нетронутой гробнице, — это слишком большая удача, согласитесь, мой друг. Но ваше нетерпение я целиком разделяю. Давайте поскорее возвращаться.
Когда они уже подходили к месту посадки, над ними снова пролетел самолет…
Чего он искал? Что высматривал с высоты?
Конечно, он не мог их заметить на потаенной тропе, прорубленной в чаще леса. И пирамида и колодец были тоже надежно укрыты зеленым пологом листвы — ведь даже Альварес не мог высмотреть с высоты и до последнего момента думал, будто Джонни ошибается.
Но все-таки на душе у Андрея стало почему-то неспокойно. И Альварес тоже что-то сердито бормотал, подняв голову и прислушиваясь к затихающему монотонному гудению в небе.
Только каменное лицо Джонни ничего не выражало и было спокойным и равнодушным, как всегда.
Часть вторая
КРЫЛАТЫЕ БАНДИТЫ
Как, каким чудом удалось им взлететь с этой крошечной болотистой полянки и благополучно вернуться — навсегда осталось для Андрея загадочным и непонятным. Хоть они и вырубили кустарник, расчистив нечто вроде примитивной взлетной полосы, самолет дважды задел колесами за вершины деревьев и едва не врезался в землю. Когда его осмотрели, сев в Теносике, все шасси оказалось ободранным и поцарапанным.
Отсюда Альварес улетел с Джонни дальше — в порт Кампече на берегу Мексиканского залива, где у профессора, конечно, были хорошие друзья, и он надеялся добыть у них акваланги для исследования подводных глубин сенота. Андрей же, не мешкая, должен был захватить продукты и с подробной инструкцией возвращаться к Франко, чтобы все рабочие поскорее отправились на новое место раскопок — к пирамиде.
— Меня не ждите, я догоню вас по дороге, — сказал на прощание Альварес.
Им уже так овладел азарт, что Андрей даже спросить не успел: а как же профессор их найдет в лесу?
Самолет улетел, а Буланов погрузил продукты на знакомый забавный катер, который доставил его в сонный лагерь лесорубов. Наняв здесь маленький караван из трех мулов с погонщиками, Андрей отправился по зарастающей прямо на глазах тропе к развалинам покинутого города.
Франко отнесся к распоряжениям профессора явно неодобрительно — вздыхал, покачивал головой, но возражать не стал. А Бенито обрадовался и тут же начал навьючивать мулов, весело приговаривая:
— La carga se regla con el camino! [23]
Видно, старому монтеро надоело сидеть на одном месте.
Они двинулись в путь, прорубаясь напрямик сквозь чащу. Опять потянулись однообразные дни.
На третий день, примерно на середине пути, вскоре после полудня раздался шум самолета, и «летающая этажерка» Джонни начала кружить над ними, едва не задевая за вершины деревьев. Потом самолет поднялся повыше, от него одна за другой отделились три черные точки и начали быстро падать в лес.
Раскрылись парашюты, тогда удалось различить болтающего ногами профессора Альвареса и два тюка с какими-то грузами.
Альварес повис на ветвях высоко от земли. Его пришлось снимать оттуда. А потом долго искали тюки, занесенные ветерком в чащобу.
Альварес беспокоился за целость груза и сердился. Но акваланги, к счастью, уцелели.
— Задержался я, — сетовал профессор. — С этим Бэтменом связываться! Сели для заправки в Теносике, так он пропал на целые сутки, где-то пьянствовал. Появился потом весь избитый, под глазами вот такие синячищи. И молчит как идол. Зря мы с ним связались. Эта темная компания еще доставит нам хлопот, припомните мои слова…
Через три дня, когда они были уже недалеко от цели, над лесом снова пролетел самолет. Они не видели его, только слышали рокот мотора. Опять Джонни?
— Чего они тут разлетались? — встревоженно ворчал Альварес. — Стервятники…
Он торопил отряд. Его азартное нетерпение постепенно заразило всех, даже меланхоличного Франко.
В последний день пути рубщики прокладывали дорогу так быстро, почаще сменяя друг друга, что мулы переходили порой на тряскую рысцу.
— Скоро выйдем на нашу тропу, — сказал Альварес, сверяясь с картой.
Они прошли еще с километр, и ехавший впереди Бенито закричал, радостно размахивая над головой сверкающим мачете:
— Есть тропа, хозяин!
Альварес нахмурился и, подстегивая мула, поехал к нему. Его тревога передалась и Андрею. Он последовал за профессором.
— Что случилось?
— Тут кто-то прошел и совсем недавно, — ответил профессор. — Это не та тропа, которую мы прокладывали.
Да, это была чья-то чужая тропа — шире, утоптаннее, с недавними грубыми порезами на стволах деревьев.
И вела она к открытой ими пирамиде…
— Нас опередили! — рявкнул Альварес и ринулся по тропе, нагнув голову и тяжело сопя, словно рассвирепевший буйвол. Андрей устремился за ним.
Впереди показалась за деревьями темная громада пирамиды. Вся площадка перед ней была вытоптана, повсюду в беспорядке валялись стволы срубленных зачем-то деревьев. Казалось, тут промчался смерч, круша все на своем пути.
Альварес издал какой-то сдавленный крик…
Андрей посмотрел на пирамиду — и обмер.
Храм на ее верхушке куда-то исчез, превратился в груду беспорядочно наваленных камней!
— Они разрушили, взорвали ее! — закричал Альварес, потрясая над головой кулаками.
— Кто? — шепотом спросил его Андрей, все еще не желавший поверить, что пирамида в самом деле разрушена и опять все мечты его развеяны в дым этим злодейским непостижимым взрывом.