— А почему бы тебе и вправду не устроиться в госпиталь? — нервно предложила Зоранна. — Не вижу никаких препятствий.
Нэнси пронзила сестру взглядом:
— Я и работала по-настоящему!
Ободренная этим всплеском энергии, Зоранна поддакнула:
— Да, ты работала по-настоящему. Спорим, что на свете найдется десяток законных госпиталей, куда тебя с радостью примут на работу.
Нэнси с тоской воззрилась на нарисованного святого.
— Поздно об этом думать.
— Нет! Это говоришь не ты, а твоя депрессия. Когда ты снова будешь молодой и здоровой, ты иначе отнесешься к моему предложению.
Нэнси скрылась в своей крепости из подушек.
— Прощай, сестра, — произнесла она, смежив веки. — Помолись обо мне.
— Ладно, — процедила Зоранна. — Отлично.
Она повернулась на каблуках, но у двери, где стояли картонки с фамильными реликвиями, замешкалась.
— Потом пришлю кого-нибудь за ними, — рассудила она, хотя и не знала точно, нужен ли ей этот хлам. Выйдя в коридор, она приказала: — Жучок, вызвони консьержа отеля.
Жучок не ответил.
— Жучок? — Зоранна покосилась на пояс, проверяя, включен ли он.
— Позвольте представиться, — раздался мелодичный басовитый голос. — Николас, к вашим услугам.
— Кто? А где же Жучок?
— Жучка больше не существует, — пояснил голос. — Он успешно завершил импринтинг и создал персонифицированный интерфейс — меня, — основанный на ваших личных вкусах.
— Кто бы ты ни был, сейчас мне недосуг, — сказала Зоранна. — Брысь с линии.
— Я связался с консьержем и договорился о транспортировке груза, — не унимался Николас. — И забронировал вагон первого класса для вас и Нэнси. Пункт назначения — клиника в Козумеле.
Значит, Жучок наконец-то созрел и переродился. Вот уж не вовремя, так не вовремя.
— Ты что, Ник, не понял? — спросила она. — Нэнси никуда не едет.
— Чепуха, — заявил Николас. — Я вас знаю: наверное, уже припасли джокера в рукаве.
Да, это уже не Жучок.
— Ошибаешься, приятель. Мой запас идей исчерпан. Теперь ее спасет только чудо.
— Чудо? Ну конечно же. Гениально! Зо, вы опять совершили невозможное! Сейчас организуем.
Зоранна, словно загипнотизированная, возвратилась в квартиру.
Что-то хлопнуло, и в подсвечниках возникли длинные, солидного вида свечи. Сами собой начали загораться — одна за другой.
Нэнси тупо поглядела на алтарь и недоверчивыми глазами принялась буравить Зоранну.
«С чего ты взял, будто она клюнет на такую ерунду?» — проартикулировала Зоранна.
«Но ведь это ваша идея, так?»
Издалека донесся нежданный гром. В комнате запахло розами. И святой Камилл Делийский выплыл из рамы, постепенно превращаясь из плоской, крохотной, выцветшей картинки в трехмерную фигуру в рост человека. Вскоре посреди комнаты, попирая ногами беспокойно ерзающее грозовое облако, стоял самый настоящий, из крови и плоти, кряжистый мужчина.
Да, шоу было что надо — вот только Нэнси на него не реагировала. Вместо этого она смотрела на Зоранну. «Учти — я твои дешевые фокусы насквозь вижу», — было написано в ее глазах.
«Ник, я тебя предупреждала», — проартикулировала Зоранна.
«Камилл» взглянул на Зоранну, и его лицо дрогнуло, на миг превратившись в черты ее матери. Зоранна увидела мать совсем молодой, лет двадцати — столько ей было, когда родилась Зоранна. Ошарашенная дочь чуть не подпрыгнула, когда мать улыбнулась ей благоговейной улыбкой — так, наверное, миллиарды матерей улыбались своему первому ребенку. Встряхнув головой, Зоранна отвернулась, чувствуя себя в ловушке.
Зато Нэнси, увидев реакцию Зоранны, с интересом обернулась к святому. Что предстало перед ее глазами, Зоранна так и не узнала — но только Нэнси, тихо вскрикнув, сползла с кресла, чтобы встать на колени. Неземной свет окутал Нэнси, в то время как в комнате заметно стемнело. Святой и Нэнси, казалось, вступили в молчаливый диалог. Спустя долгое время «Камилл» указал на свой лоб. Нэнси в ужасе обернулась к Зоранне, а видение, съеживаясь, вознеслось и точно впиталось в потолок. Свечи одна за другой погасли, а затем и вовсе исчезли из подсвечников.
Поднявшись на ноги, Нэнси заботливо отвела Зоранну к шезлонгу и заставила прилечь.
— Не двигайся, — шептала она. — Вот я тебе подушечку подложу…
— она осторожно приподняла голову Зоранны и подсунула ей под спину подушку. — Зо, ну почему ты мне не сказала? — Нэнси пощупала лоб сестры. — А я-то думала, что ты вылечилась.
Зоранна взяла руку сестры и приложила ее к своей щеке. Теплая. Более того, лицо Нэнси теперь было румяным, точно «чудо» вдохнуло в нее второе дыхание.
— Я знаю, что вела себя глупо, — произнесла Зоранна. — Понимаешь, как-то закрутилась, перестала о себе заботиться… Пожалуйста, отвези меня поскорее в клинику.
— Конечно, — заявила Нэнси, распрямившись, и подтянула к себе «ходунки»: — Я мигом — только соберу вещи!
Нэнси поспешила в спальню. «Ходунки» она начала было толкать перед собой, но, обнаружив, что они лишь мешают, отшвырнула — те со звоном укатились на кухню.
Прикрыв глаза, Зоранна закрыла лицо руками.
— Должна признать, Жучок… Ник, ты молодец. Почему мне самой это в голову не пришло?
— Действительно, почему? — раздался приятный бас Николаса. — Вы ведь не знаете себе равных в искусстве манипуляций людьми.
— Как я должна это понимать? — открыв глаза, Зоранна увидела миниатюрную голопроекцию: красавец в элегантной домашней куртке, сидящий под сенью могучего, живописно искривленного дуба. Он показался Зоранне до боли знакомым: его точно смонтировали из черт тех мужчин, которых она находила привлекательными.
— Понимайте это так: вы сами не знали, действительно ли хотите, чтобы Нэнси выжила, — заявил микромужчина.
— Ты лжешь! Она моя сестра. Я ее люблю!
— И потому навещаете ее часто-часто — дай Бог, раз в десять лет.
— Какой же ты наглец!.. — протянула Зоранна. — Так вот почему Тед сказал, что после созревания ты будешь настоящей сволочью.
— Вероятно, — отозвался Николас с рассеянной сочувствующей улыбкой. — Я не могу себя изменить. Меня запрограммировали на то, чтобы я узнал вас и стал вашим слугой. Я только что спас вашу сестру тем способом, которому научился именно от вас. Когда она омолодится, я устрою ее в какой-нибудь госпиталь. Это даст вам некоторую передышку, пока она не выкинет очередной фортель.
— Передышку?
— Через несколько лет все люди доклонического периода просто-напросто вымрут. Останутся лишь самые преуспевающие, — пояснил Николас. — Госпитали уйдут в прошлое — вслед за начальными школами. У вашей сестры просто дар выбирать обреченные профессии.
«Прямо в точку», — подумалось Зоранне.
— Полагаю, Виктора можно было бы вернуть, — продолжал Николас. — Он сам не пропадет и ей пропасть не даст: ведь он ее любит.
— Какая там любовь! — вскричала Зоранна. — Он к ней просто присосался!
— Ау! Проснитесь! — насмешливо позвал Николас. — Виктор аферист, но он ее любит, и вы это знаете. Однако вами руководила самая настоящая ревность. Вам невыносимо было видеть их вместе. Ведь вы одиноки. У вас даже друзей нет, Зо — я говорю о близких друзьях. И так длится уже много лет.
— Чушь!
Микромужчина встал, отряхнул с брюк виртуальную пыль.
— Зо, не пытайтесь лгать мне. Я знаю вас лучше, чем все семь ваших последних мужей, вместе взятых. Кстати, Жучок с ними связался. Они охотно поведали ему все подробности.
Зоранна привстала в кресле:
— Что?! Что ты сделал?
— Жучок был прекрасным следователем, — отозвался Николас. — Он расспросил ваших бывших друзей, работодателей, любовников и даже врагов.
Зоранна расстегнула пояс, чтобы добраться до пульта управления сервом.
— Что вы делаете? — поинтересовался Николас. Зоранне пришлось снять пояс — иначе надписи под кнопками было не прочесть. — Хотите — отключайте, — заявил Николас, — но имейте в виду: Я ВАС ЗНАЮ.
Зоранна щелкнула выключателем, и голограмма исчезла. Затем отвинтила крышку нужного отсека, выдрала махонькую, размером в пуговицу мнемоплату, зажала двумя пальцами.
— Раз ты меня так хорошо знаешь… — сказала она; сдавив плату и чуть ли не задыхаясь от гнева.
Плата согнулась, едва не разломившись надвое.
Итак, Зоранна сидела, обложенная кисло пахнущими подушками, на глубине сорока этажей под землей — и в припадке ярости убивала Машину. Ей пришло в голову, что, возможно, у «Дженерал-Гениус» большое будущее и надо покупать их акции. Положив плату на ладонь, она разгладила ее. Жалкий, безобидный квадратик — но при взгляде на него у Зоранны вновь начинали дрожать руки. Давненько она не встречала никого и ничего, что вгоняло бы ее в дрожь… Зоранна осторожно вставила плату назад и завинтила крышку.
Если теперь пояс все-таки заработает… это будет чудо.
ВИДЕОДРОМ
КИНО В ПОИСКАХ ИСКУССТВЕННОГО ИНТЕЛЛЕКТА
ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЕ МЕНЬШИНСТВО
Впрочем, иначе и быть не могло. Литературу неслучайно называют человековедением: писателей интересуют люди, их психология, драматические конфликты, эмоции, страсти, судьбы.
Человекоподобные роботы (которых правильнее называть андроидами) как раз и были такими людьми, только замаскированными по законам научной фантастики. В определенном смысле — зеркалом, в которое предлагалось посмотреть человеку, чтобы лучше понять себя.
А безликие «электронные мозги»? Что за эмоции могли распространяться по их цепям и схемам и что за страсти обуревали эмалированные ящики, в которых, однако, теплилось пусть нечеловеческое, но сознание? А насчет возможной судьбы этих нежданных чад человеческой цивилизации? Мысли приходят в голову все больше мрачные…
Поэтому тема роботов в научной фантастике не иссякает и вряд ли иссякнет. Хотя и сегодня уже ясно, как Божий день, что никаких человекоподобных разумных роботов люди строить не будут — нефункционально, не нужно… А вот «разумные компьютеры» (чаще всего под искусственным интеллектом (ИИ) понимают все-таки именно высокотехнологичные эволюционирующие кибернетические устройства) в литературной фантастике все никак не могут прижиться. Как декорации — да, в отдельных случаях им может достаться эпизодическая роль. Но главная — почти никогда. Редкие исключения (взять хотя бы того же Станислава Лема) не в счет.
Ситуация еще более усугубилась в кино. По причинам, изложенным выше.
Насколько быстро мировое фантастическое кино освоило антропоморфных роботов, настолько же долго, нехотя оно раскачивалось с ИИ. Хотя первые, если можно так выразиться, проблески искусственного (в смысле нечеловеческого) интеллекта отыскиваются на самой заре мирового кино.[2]
Ведь и первое из экранных чудовищ Франкенштейна, рожденное на студии Томаса Алвы Эдисона в 1910 году, было не только демонической маской литературной готики (к которой, собственно, относится литературный первоисточник), но и драмой самой что ни на есть интеллектуальной. Драмой столкновения человеческих разума, сознания, психологии с нечеловеческими, но человеком порожденными.
Но уже в 1950-е годы были сделаны первые попытки отойти от традиционной франкенштейновой схемы. Например, в американской картине «Мозг Донована» (1953), снятой по мотивам одноименного романа немецкого фантаста Курта Сиодмака (в 1937 году он переселился в Голливуд), человеческий мозг, живущий отдельно от тела в лаборатории ученого, с помощью телепатии устанавливает контроль над своим хранителем. Причем, в данном случае цели и намерения мозга — явно не наши, не людские!
БУНТ НА БОРТУ
И все-таки первые кинопрезентации искусственного интеллекта состоялись десятилетием позже. В 1960-е кибернетика была в моде, и все напропалую спорили о том, взбунтуются ли когда-нибудь «электронные мозги» против своих создателей или нет.
Одной из арен подобного бунта в кино стал космический корабль. Ясно, что управлять сверхсложной звездной махиной окажется под силу только компьютеру, причем настолько мощному, что у него просто обязаны наличествовать зачатки интеллекта.
До какого-то времени постановщики космических киноодиссей ограничивались лишь бездушными бортовыми ЭВМ: бесконечные панели с мигающими лампочками да скрипучий механический голос были очень эффектны и создавали нужный «НФ-настрой». Но уже в картине чехословацких кинематографистов «Икария-ХВ-1»[3] (1963), задуманной как вольная экранизация лемовского «Магелланова облака», управляющий звездолетом компьютер произносит слова с различной интонацией и даже способен утешить отчаявшегося астронавта.
Но, конечно, подлинно человеческим голосом заговорил искусственный интеллект в шедевре мировой кинофантастики, фильме «2001: космическая одиссея» (1968) Стэнли Кубрика, созданном в содружестве с патриархом современной научной фантастики Артуром Кларком.
О картине много писалось на страницах журнала «Если», поэтому имеет смысл остановиться лишь на детали, имеющей прямое отношение к теме обзора.
Немногие зрители с первого просмотра поняли, отчего это такой милый, терпеливый и обходительный компьютер HAL-9000 вдруг стал параноидальным убийцей. Невнимательные критики дружно заговорили о франкенштейновом комплексе, хотя на самом деле причина необъяснимого сбоя компьютера не в готических страстях и не в эволюционном соперничестве с человеком.
Все куда проще и логичнее. Только логика эта не наша — компьютерная. Дело в том, что задача перед HAL-9000 ставилась следующая: во что бы то ни стало довести корабль «Дискавери» до одного из спутников Юпитера, при этом обеспечивая поддержание жизнеспособности экипажа. Потом компьютер совершил какую-то мелкую ошибку, и два бодрствовавших члена экипажа решили, что его следует отключить. Да еще и обсудили ситуацию втайне от него — в отсеке, где HAL-9000 не мог их услышать (но не учли, что его всевидящее око способно читать по губам).