- Приятно, ребята, чувствовать в жилах кровь такого культурного и развитого народа, как шведы. Возможно, я и сам бы не прочь заполучить пинту- другую. Конечно, Вещий Олег, имел все основания опираться на родичей, да Ингиргерд тоже... Может быть даже эта малая толика на тропах истории способна сыграть решающую роль. Но разве кровь - это главное? Кстати! Не многие знают, что балтийские воды за тысячу лет аж на две сажени опустились. Потому и не точны ныне карты родного Рюгена, то бишь Буяна. Потому и лежат развалины Световидова Храма не у берега, а в отдалении. Да и Нево в те времена разливалось столь широко, что выйдя из Старгорода, за две недели при попутном ветре можно было очутиться в Новогороде, спустившись от Ладоги по Волхову.
Впрочем, память бередить не хотелось.
Поэтому Игорь вообще выключил приемник и направил мысли в иное русло:
- Неужели, у кошки и впрямь столь острый слух? - cкинув тапочки, парень на цыпочках направился в комнату, прихватив с собой чашку теплого можайского молока.
Его гость сфинксом сидел на письменном столе. Перед Котом мигал экран Игорева Notebook, хотя тот прекрасно помнил, что не включал компьютер с утра. Создавалось ощущение, будто Кот читал или даже правил его Книгу.
Эта мысль заставила парня еще раз проверить Кота на свой колдовской глаз. Зверь не возражал. И сколь его Игорь не разглядывал - ему так и не удалось найти на шкуре гостя даже намека на чужую волошбу.
Игорь отсадил Кота в сторону и поставил под нос молоко. Зверь недоверчиво понюхал угощение, а затем принялся жадно лакать, так, что белые капельки заскользили по кисточкам воротника, по серебристым волосьям да усищам.
Развернувшись к экрану, молодой маг принялся за работу, его длинные пальцы музыканта бегали по клавиатуре:
"Но гениальный всплеск похож на бред, в рожденье смерть проглядывает косо... Интуиция и вдохновение художника, а в особенности поэта, каким был Высоцкий, стоят многого.
Маг - это тот, кто обладает поэтическим даром прозрения. Род прозревал каждый миг.
И было им устроено так, что ПорождениеЯвь и Уничтожение- Навь следуют взявшись за руки. И там, где проявится Явь, не удержать Нави. Если что-то в мире появится, что-то должно исчезнуть.
Маг - это тот, кто ведает, что именно убудет, если нечто прибудет. А еще, Маг пользуется своим знанием.
И ведут меж собой битву две Силы: НавьСмерть и Разрушение, ЯвьВозникновение и Восстановление. И не вечно длится торжество Нави, Явь всегда приходит ей на смену.
Роду безразличен их порядок. Ибо все, что погибло, должно возродиться, а все рожденное- погибнет вновь.
Взял тогда Род Явь и Навь - появилось Время и Жизнь. Взял он Навь и Явь - стало Пространство и Безвременье.
Маг лишь тот, кто умеет свои Явь и Навь менять местами. Маг созидает собственное пространство, Маг творит свое время."
Погасив компьютер и настольную лампу, Игорь остался в кромешной темноте, так лучше думается. Только два кошачьих глаза сверкали плошками с верхней полки. Но их света было явно недостаточно, чтобы мага озарило. Это только так говорится- его неожиданное осенило. Мужчина вынашивает идею, как женщина- ребенка.
Бывают идеи недоноски, бывают выкидыши.
- Ну, что, Кот? Будем спать? - Игорь перебрался на софу и постучал ладонью по подушкам, - Ну, иди сюда, зверюга! Так уж и быть.
И вдруг Кот запел Баюном, заурчал медоточивой гармонью, под звуки которой по телу Игоря разлилась приятная истома, и человек быстро заснул.
В который раз в своих видениях Игорь брел по заколдованным тропам волшебной гущи. Впрочем, на этот раз лес был зимний. Ему казалось, что он проваливается в снег по пояс, вылезает на заледенелую обветренную поверхность, и снова проваливается. Странно, Игорь не чувствовал холода, более того, он не мог со всей определенностью сказать, во что одет, и как он вообще выглядит. Рядом шагал Влас, старец шел своей невозможной, невообразимой походкой, столь удивившей Игоря в их первую встречу.
- Я здесь все пути ведаю. Главное, не отставай! - сказал ему Проводник.
* * *
- Что-то вороны раскричались? - молвил Василий, указав своему водчему на двух крупных и черных, как смоль, птиц- Не к добру это! Видать, опять каратели облаву затеяли.
- Не боись. Прорвемся. Я тут все тропы знаю! Только, поспевай! Влас ускорил шаг и теперь сержанту приходилось за ним бежать, что не особенно удобно в лесу, полном глубокого снега.
- А про воронов - люди брешут. Ониптицы в хозяйстве полезные. Иной раз и присоветовать что умное могут.
Да, кстати, чуть не забыл! - Влас протянул парню небольшой сверток.
- Что это?
- Да, твой дружок просил матери его передать. Так что, не поленись, съезди к ней. Воля умирающего и для меня- закон.
- Зинченко? - изумился Василий.
- Он самый. Постучал под вечер. И говорит, мол, передай Акулине Гавриловне. Ну, перед делом нашим, значит, и пришлось пообещать уважить его просьбу.
- Что ты несешь, старик?
- Вот и дорога! - оборвал его Влас, переваливая через бугор.
За ним вскарабкался и Василий.
Внизу, по ту сторону, у подножия склона извивалась черно- коричневой змеей довольно широкая дорога. Странный цвет объяснялся тем, что по ней медленно продвигалась вперед моторизованная колонна гитлеровцев.
- Тоже мне, проводник нашелся, - подумал Василий.
- Стой! - двое в форме сельской полиции направили на русских дула винтовок.
- Кто такие? Откуда! Чего шляетесь по лесу?
- Да мы свои.
- Оно и видно, что свои. Михаил!
- Я!
- Держи-ка этих своих на мушке! - приказал полицай напарнику.
- Здешние мы...- быстро заговорил усатый небритый парень в ушанке и тулупчике, поправляя топор за поясом- вот, по дрова пошли. Холодно. Мороз.
Но Василию не поверили - Ну-ка, спускайтесь сюда! Вниз и по-одному. Да не вздумайте драпать! - скомандовал тот, что постаршеИшь, по дрова они вышли. Здесь до ближайшей деревни версты три с гаком. Уж мне ли не знать.
- Контра. Фрицам продался!
- Что ты сказал, щенок! - не расслышал полицай.
- Ты постой тут, Вася. А я с ними пойду, договорюсь! - подмигнул сержанту Влас и шагнул вперед, поправляя на голове высокую меховую шапку.
- Почему остановились? - Курт подозвал к машине фельдфебеля.
- Заминка, господин капитан. Партизан поймали.
- Где они?
- А вот, один, сюда топает.
Вальтер посмотрел в ту сторону, куда указывал проводник.
По склону к ним спускался высокий старик в серебристом, как паутина, шерстяном плаще, в широкополой не по сезону шляпе, надвинутой на глаза, из под которой виднелась седая борода, заплетенная в косу. Странный русский опирался на длинную гладкую палку. У ног его виляя хвостом крутилась огромная овчарка.
- Руки вверх, дед! И быстро... Смотри, без шуток! - скомандовал полицай.
- Я те сейчас покажу, кому тут лапы к верху подымать! - пробасил старец и полез в карман плаща.
- Граната! Стреляйте! - крикнул кто-то.
- Ах, ты так! - полицай разрядил в старика винтовку, но к его удивлению дед не упал.
- Твою мать, неужели промазал?! - он дал второй, а затем третий выстрел.
- А ну, давайте все разом! - захохотал старик.
В тот же миг серая собака Ивана прыгнула на предателя, разом откусив ему голову. Да и не овчарка это вовсе, а волчище, каких поискать.
Гитлеровцы старательно в упор расстреливали деда из автоматов, но тот стоял, заговоренный, и смеялся. Затем он вытянул руку, на которую откуда ни возьмись приземлился здоровенный ворон, и приветствовал Хозяина: Харр! Харр!
Тут к своему ужасу Курт увидел, как этот старик свободной рукой поправляет край этой дурацкой шляпы. Как ее поля медленно приподымаются, обнажая открытый, широкий лоб мыслителя, мохнатые брови, и единственное страшное око. Это был глаз, пронизывающий своим взором насквозь, проникающий в самую подноготную, глаз, срывавший маски, то был леденящий душу глаз Великого Одина.
- Боже мой! - застонал Вальтер.
- Думаете, сварганили себе железки - и самые сильные ? Ну, да я вас ужо поучу, - Один легонько толкнул высоченную корабельную сосну, та, не выдержав прикосновения, подалась вперед и начала тяжело, медленно и верно падать.
Как только грянули первые выстрелы, Василий камнем упал в снег. Перекатился, уходя от пули, и замер, обомлев. Влас стоял, окутанный кольцами распоясавшейся метели.
Разудалый Дед Мороз. Пространство ревело в его честь. Скрипели лесные великаны. Гигантская сосна рухнула на танк, сплющив, размозжив, размазав его в лепешку. Следовавшая за ним машина с офицерами исчезла среди вечнозеленой хвои.
За этой сосной повалились и другие, перегораживая путь.
- Ура! Бей фрицев!
- За Родину!
- За Сталина!
С обеих сторон на дорогу высыпали партизаны.
- Васька, ты чего? Ранили? -как ни в чем ни бывало ухнулся рядом в снег Кондрат.
- Не, скорее контузили. Посмотри на дорогу. Видишь там бородатого деда. Ну, лесника такого кряжистого, Власа.
- Да, где?. Ни черта ни ведать! Никакого старика мы в отряде не держим.
- Да, вон! Там!
- Это, Вась, Госпожа Метелица фрицу Кузькину мать кажет.
- Может и так ? - засомневался он, потому что его недавний водчий исчез, испарился, пропал, словно бы и не приютил старец Василия в своей странной обители, будто бы и не случилось ничего.
Лишь искристый снег да морозный ветер лепили в воздухе замысловатые фигуры.
ГЛАВА ПЯТАЯ. СТРЕЛА СТРИБОГА
"А лишь дохнул бы он! - летели бы дубравы,
Как в летний день в степи летит сухой ковыль,
И от высоких гор стояла б только пыль."
( П.Д.Бутурлин, "Стрибог")
"Волхвы рекли: Закон смены и равновесия Яви и Нави есть Правь. И Белый Свет и Чернобог ведают, что есть над ними Справедливость.
И Род решил, что никогда он не вернется обратно в лоно Ничто. Потому следом за Жизнью всегда будет Покой Безвременья, но никогда уж не будет Первородного Ничто.
Справедливость в Обновлении, и в Движении- Справедливость. Ибо Покой тоже не вечен, он лишь хранит в себе старое Время- предвестие новой Жизни. И эта новая Жизнь обречена на Покой.
Маг тот - кто следует Высшей Справедливости всегда и во всем. Однако, это вовсе не значит, что он никогда и ничего не делает чрезмерно. Былое вдруг застывает в камне, исчерпав себя. Свет вспыхнувшего солнца будит ростки под покровом земли. Талые воды собрав силу вешних ручьев рушат и прорывают плотины под действием одной, последней капли- так велика их незаметная сила.
Связать Время, удержать его, протянуть сквозь его кольца путеводную нить, способна лишь Воля Рода, именуемая Велесом... Лишь Стрела Стрибога неудержимо пронзает Безвременье и сметает Покой.
Маг - это тот, кто преодолевает барьер невозможного двумя способами. Он копит Силу, предъявляя ее миру в удобный момент, чтобы совершить новый скачок вперед. Он ищет и находит неизведанные коридоры меж входом и выходом. Не ищите легких путей- ищите пути короткие, ибо не каждый короткий путь легок.
Не верьте ни в какое высшее предназначение человеческого рода вцелом. Есть лишь зачастую неосознанное стремление отдельных личностей к недостижимой цели. Они задаются вопросом - "Почему я живу?". Другой вопрос был бы бессмысленным, поскольку маги ведают о невозможности достичь всеобъемлющего Рода.
Почему я вынужден отдавать себя под власть иллюзорного Идеала? Только лишь затем, чтобы противостоять низшему, животному, примитивнейшему в себе, и вместе с тем простому и естественному? Что хуже- бессмысленное желание жить или желание бессмысленной жизни?
Рано или поздно всякий человек задается вопросом о цели и причинности собственного бытия. Если я живу - значит это кому-то нужно. А если нет-то зачем же я живу. Только лишь потому, что это необходимо мне самому! Или по велению всемогущего Рода? Стоит ли, будто дурак с писаной торбой, рыскать по умным книгам и закоулкам разума, силясь отыскать ответ, почему же я живу, тогда как можно просто жить, ничего не зная о мучительности подобных изысканий. Впрочем, это муки человека, бессильного осуществить полное самовыражение!
Вот тут то и возникает мысль о тщетности попыток освободить собственную волю из под Воли Рода. Куда там, если даже бессмертные боги не способны к полной свободе- мойры определяли жребий олимпийцев, а норны- светлых асов.
Что есть Воля Мага? Каковы его цели?
Состоится ли маг вообще, если не убежден в первенстве Высшего или отрицает собственное предназначение?
Маг тот - кто всегда противостоит навязанным ему внешним обстоятельствам, если они чужды его принципу собственного развития и совершенствования.
За это мага и не любят. Именно за то, что свобода от духовных и светских уз вовсе не делает его бессильным и ничтожным, слабым, одиноким и растерянным. Поэтому он и будет гонимым до тех пор, пока тайная власть кучки убежденных в себе мерзавцев не уступит место власти свободных индивидов, полностью распоряжающихся лишь собственными мозгами и результатом лишь своего труда..."
Так передал Игорю старый волхв- хоть и нет боле старика на Белом Свете, но скупые строчки дедовской тетради хранят об Олеге память.
И снова, и снова он был Ингваром - ругом с таинственного острова. И опять брел он по лесу, разыскивая зачарованную поляну, магический Перекресток Межвременья.
... Миновав высокий ельник, Ингвар раздвинул ветки. Удивленному взору Игоря предстало могучее ветвистое дерево, макушкою упиравшееся в небеса. Под навесом густой листвы беспробудным сном спал его отец.
* * *Тяжело перевалившись через гряду, к ее подножию спускался человек. Можно было подумать, что он пьян, но тянувшийся за ним кровавый след свидетельствовал о другом. Воин отрешенно взирал на зловещую картину отгремевшего боя.
Витязя знали под именем Святобор. По тем временам он мог уже считаться стариком, ибо давно разменял четвертый десяток лет, грозных лет бесчисленных схваток и битв, беспокойных лет проведенных в тягостных раздумьях и молениях, лучших лет отцовства и воспитания сына. То был не простой воин. То был волхв- Стрибожий избранник. Самый неудержимый клинок на всем южном побережье Варяжского моря. Самый неутомимый из жрецов стремительного бога.
Святобор брел, переступая через обезображенные трупы врагов и товарищей, пугая ленивое толстое воронье. Вот, он споткнулся о что-то грязно- белое и упал, уткнувшись лицом в пожухлую траву. Причиной его падения была исковерканная туша Световидова коня. В боку мертвого животного глубоко засел обломок копья. Половина морды начисто отсутствовала, снесенная датским боевым топором.
На двести шагов вперед коса меняла цвет с желто-коричневого на белопурпурный. Там упокоились навеки всадники Солнечного Бога - мертвые защитники сожженной и разграбленной Арконы.
Ворон деловито выковыривал глаз у полуживого скакуна. Святобор рванулся вперед и отогнал падальщика.
Птица нехотя поднялась на крыло. Затем воин, стиснув зубы, подарил коню быструю смерть.
Долго-ли, коротко-ли брел богатырьневедомо, да вышел он к священной роще. Углубившись в пропахший дымом пожарищ лес и раздирая руками колючие кусты малины, он выбрался на поляну.
Здесь Святобор опустился в изнеможении и закрыл очи. Последнее, что уловил его потухший взгляд - это маленький дубовый росток, тянущий к солнышку редкие нежные листочки среди синих созвездий дикого базилика. Дальше он ничего не помнил, и не заметил он, как эта жалкая поросль поднялась, превратившись в молодое, жаждущее воды и света деревце. Затем дубок вдруг начал раздаваться вширь, и мощные корни, толстыми длинными змеями проникли в самое чрево Матушки Земли. То ли там, то ли где еще черпало дерево волшебную силу, вскоре над спящим ругом склонился настоящий зеленый гигант.
И прилетали две птицы, и садились они на ветку этого дуба, не на вершину, потому макушки им не достать, а на простую веточку, с которой если смотреть, то видать сами Рипейские горы.