– А в Москву зачем звала? Весь день все равно дома никого не будет? – не удержалась я. – Вы со Стасом уедете, папа весь день занят? А я?
– Да нет, – скромно потупилась мама, – Стас со мной не едет. У него отпуск. И ему надо отдыхать!
– М-м! – ответила я, ясно представляя, что в огороде бузина, а в Киеве дядька. – И что?
Неожиданно в разговор встряла бабка Степанида:
– Конечно, Вера права! Совсем замучился парень!
Смотри вон, синяки под глазами. Надо отдохнуть да сил набраться. Так где тебе больше нравится? Мне самой-то все равно, где хочешь, там и поселю.
Я замерла с полным ртом сметаны. Склонившись над тарелкой, судорожно раздумывала, как мне быть, потому что проглотить ее сейчас не могла, а выплюнуть при всех не позволяло воспитание.
– Стасенька, налить компотика? – озаботилась мама.
Титаническим усилием воли я проглотила сметану, подняла на нее глаза, но не удержалась и закашлялась.
Уставший, обессиленный Стасик с большим удовольствием хлопнул меня по спине, да так, что чуть не выколотил с трудом проглоченный продукт. «Ну погоди!» – подумала я и обратилась к маме:
– Это что, заговор?
На меня смотрели четыре невинных наивных человека, практически одновременно моргая удивленными честными глазами. Папа озаботился:
– О чем ты, доченька? Просто надо же Стасику отдыхать, он не железный. Правда, Стас?
Нежелезный Стасик вяло кивал и пытался прикусить две губы одновременно, чтобы не смеяться. «Подожди! – злобно засверкав глазами, решила я. – Ты у меня действительно устанешь!»
– А вместе вам повеселей будет, да и Степаниде Михайловне поможете… – Отец явно старался побыстрее закончить свое выступление, опасаясь волны народных протестов с моей стороны.
Но я лишь скорбно поджала губы и проронила:
– И ты, папа…
Все загрустили. Но тут вмешался Стас:
– Да не буду я тебе мешать! Очень хочется тут за твоими женихами бегать! На хрена мне?
– Да! – обрадованно поддержала его мама. – На хрена ты ему нужна?
Бабка Степанида удивленно вскинула брови и, открыв рот, уставилась на маму. Та ничуть не смутилась и, улыбаясь, обратилась к бабке:
– Правильно я говорю, Степанида Михайловна? – Та неуверенно кивнула. – Ox, – немедленно загрустила мама, – как все же нравится мне имя Степанида!
Настоящее русское, гордое. А так живешь – Верка да Верка!
Бабка сразу оживилась и, довольно улыбнувшись, вступилась за маму:
– Да что ты. Вера! Ерунда! Сама послушай, как твое имечко звучит – Вера! Первое дело на земле. Да еще не зря говорят: Вера, Надежда да Любовь…
Они принялись утешать одна другую, потом мама вспомнила:
– Бог мой, Степанида Михайловна! А рецепт! Уезжать уж, а я совсем запамятовала!
Они быстро встали и удалились на кухню. Мы с папой переглянулись и, многозначительно покивав друг другу, с уважением посмотрели вслед маме. А Стас негромко рассмеялся и сказал:
– Далеко тебе до матери, Стаська!
– Ты у меня дождешься! – пригрозила я ему и вздохнула.
Похоже, здесь меня обскакали.
Когда родители садились в машину, я вдруг вспомнила еще один аргумент:
– Мама! А как же племянник без машины-то? Он через два дня помрет! И до магазина свой зад не донесет.
Вы его забирайте, а он потом на машине вернется.
Идея была гениальная, но, к сожалению, не прошла.
– Не беспокойся, малышик! Я утром Виктору Степановичу позвонила, он уж гонит, наверно. – Она повернулась к бабке Степаниде и пояснила:
– Это наш сосед, он сейчас в отпуске. На рыбалку едет с друзьями, и ему по дороге. Серьезный мужчина, очень вежливый.
Бабка согласно закивала и забормотала:
– Конечно, Вера, о чем речь.
– Откуда это ты позвонила? – удивилась я. – Твоя пиликалка здесь не берет!
– Не берет, – улыбнулась мама, – мы со Стасом с утра в город съездили…
«Надо бы маму в президенты выбрать, – как-то само собой подумалось мне. – А Виктор Степанович вовсе и не сосед. Начальник охраны. А друзья.., да…»
Я понаблюдала пару минут, как она в сторонке вправляет напоследок Стасу мозги. Он вздыхал и топтался, словно конь, согласно кивая на каждое слово. Выслушав все инструкции, он встал около меня, – окинул критическим взглядом и проронил:
– Тоже мне, Корона Российской Империи!
Мама махнула на прощание рукой, расцеловалась с бабкой, и, сверкая начищенными боками, «Мерседес» плавно вырулил из ворот.
– Ну что делать будем? – поинтересовался Стас; когда мы вернулись в дом.
– Да что хочешь, то и делай.., шпион… – огрызнулась я, но потом спохватилась:
– Вообще-то Степаниде Михайловне баньку неплохо было бы срубить… Вот ты бы этим и занялся! Тебе все равно делать нечего… Степанида Михайловна! – заголосила я в сторону бабкиной двери. – Вот тут Стас хочет вам баньку срубить, скажите, что ему делать!
Стас укоризненно посмотрел на меня, поджав губы, но ничего не сказал. Из комнаты выглянула удивленная бабка:
– Да что ты, Стас, погоди… И не отдохнул еще, а сразу уж топором махать! Не дело это! Погуляй сначала, отоспись, а потом и разговоры будем разговаривать!
Согласно покивав ей головой, Стас покосился в мою сторону и расплылся в улыбке до самых ушей:
– Конечно, Степанида Михайловна, как скажете…
Коварная выходка моей мамы не давала мне покоя.
«Чтобы мама оставила Стаса! И вызвала сюда Виктора Степановича! Неужели она и впрямь настолько серьезно отнеслась к этой дурацкой записке? И без Стаса я теперь даже в туалет не смогу сходить! Наверняка по каждому поводу придется ездить с ним в город и докладывать».
Эти размышления отнюдь не улучшали моего настроения. И вовсе не потому, что Стас был каким-то вредным или приставучим, нет, он был отличным парнем, почти членом нашей семьи. Я к нему так привыкла, что иной раз забывала, что у него имеются собственные родители, которых, надо отдать должное Стасу, он никогда не забывал. Просто сейчас… Даже еще вчера утром я наверняка бы обрадовалась, если бы узнала, что он будет здесь. Но со вчерашнего утра все изменилось. И мне очень хотелось поболтаться по Горелкам, поговорить с подружками и кое-что разузнать…
– Стаська! – Я очнулась и торопливо сунулась в окошко.
– Надька, привет! – Увидев улыбающуюся подружку, я поняла, что нашелся человек, которому смогу пожаловаться и который меня поймет. – Заходи скорее!
– Нет, – махнула рукой Надежда, – я сейчас не могу… «Мерседес» увидела, дай, думаю, спрошу… Родители, что ли, приехали?
– Ага! Только они уже и уехали.
– Да? А чего это они так?
Я вздохнула:
– Мама за границу уезжает, поэтому неожиданно нагрянули. И Стаса подкинули…
– Куда подкинули? – удивилась Надька.
– Куда… Сюда, куда же еще! Будет теперь тут отдыхать.., шпион…
– А что ты расстроилась-то? – еще больше удивилась Надька. – Он же хороший парень! И почему шпион?
Тут я изложила подруге всю подноготную неожиданного Стасова отпуска, она поджала губы и сочувственно закивала головой:
– Ну-у, если Вера Николаевна такую тревогу подняла, я тебе не завидую!
Сама себе я завидовала еще меньше, потому что маму свою знала гораздо лучше Надьки.
– Теперь от него не отвяжешься, – пожаловалась я, и, словно нас услышав, в поле зрения показался Стас, облаченный в широкие цветастые шорты, увидев которые я взвыла от смеха и едва не вывалилась в окно.
Но Стас и ухом не повел. Широко улыбнувшись, он подошел к Надьке и протянул руку.
– Привет, Надежда! Все хорошеешь?
Надежда расплылась, словно медовый крендель на солнышке, и радостно запела:
– Стас! Приве-ет!
– При-ве-ет! – передразнила я и буркнула:
– Ну вы тут кудахтайте от счастья, а мне некогда!
Я скрылась в доме, но мое исчезновение, похоже, никого не расстроило. Надька продолжала щебетать, словно канарейка, в тон ей басил Стас. Мне неоднократно приходилось замечать странности в поведении некоторых особ женского пола при общении с маминым телохранителем: они начинали хихикать, словно их непрерывно щекотали. Однако их старания, насколько я могу судить, ни к какому положительному результату не приводили, в общении со слабой половиной человечества Стас был неизменно галантен, но ровен. Поэтому, решив пожалеть Надькино красноречие, я снова высунулась в окошко и проронила:
– Дорогая, ты вроде бы куда-то спешила…
– Ой! – всплеснула руками наша физкультурница. – Спасибо, а я уж совсем забыла! Потом забегу, пока!
Надька моментально исчезла за смородиновыми кустами, мы со Стасом глянули друг на друга, я растянула рот до ушей и молча удалилась. Переодевшись по случаю жары в легонький сарафан и убедившись, что ни бабки, ни Стаса на горизонте не наблюдается, я огородами направилась к Ирке.
Жила она на другом конце деревни у своего дядьки, причем еще два года назад, когда я появилась здесь впервые, это была окраина, теперь же все изменилось. Обогнув птичник, я неторопливо прогулялась до продуктовой палатки, купила мороженое и вышла на Иркину улицу. Называлась она улицей Ломоносова и была до неприличности кривой.
Шагая к Иркиной калитке, я старательно косилась вправо. Именно там, соседствуя садами с улицей Ломоносова, находилась улица 50-летия Октября, та самая, на которую прикатили загадочные гости, разъезжающие на машинах с московскими номерами. Однако буйная растительность сводила на нет все мои старания. Разглядеть соседнюю улицу можно было лишь зимой да поздней осенью. Очутившись во дворе, я окликнула хозяев и, не получив ответа, постучала в окно. Через пару минут на крыльце показалась тетя Лена, жена Иркиного дядьки, полная добродушная женщина, постоянно погруженная в домашние хлопоты.
– Настя! – Тетя Лена устало заправила под косынку выбившиеся локоны. – Здравствуй, деточка! Ты к Иришке? – Я кивнула, уже сообразив, что Ирки дома нет. – А вы разве не встретились? Она в магазин пошла… Ты что, вокруг обходила?
– За мороженым завернула… Ладно, догоню ее. Спасибо!
Почти все магазины в Горелках располагались неподалеку от недавно заасфальтированного глиняного пятачка, расположенного в центре деревни и гордо именуемого площадью Восстания. Кто здесь восставал и по какому поводу, история умалчивает, но это место, по единодушному признанию коренных жителей и многочисленных дачников, само собой считалось местным центром цивилизации, тем более что тут же было расположено первое и оно же последнее административное здание деревни. Оно соседствовало с всенародно признанным и посещаемым заведением «У Лизы», считающимся у населения баром.
Мои попытки догнать Ирку по дороге успехом не увенчались. Лишь добравшись до продуктового магазина, я увидела в дверях хмурую подружку.
– Привет, – сказала я, подойдя поближе, – я за тобой от самого твоего дома чапаю…
– Привет, – вяло отозвалась та, пытаясь улыбнуться, – подождала бы там…
– Ты чего такая? – Я заглянула Ирке в глаза и с удивлением обнаружила, что подружка их прячет. – Что, в магазине батон свистнула?
Ирка все-таки усмехнулась:
– Ты, Настька, иной раз брякнешь!.. Не выспалась просто.
– А что тебе не спалось? – не унималась я, решив все же выяснить причину ее плохого настроения.
Ирка глубоко вздохнула и задумалась, явно размышляя, рассказывать ли о причинах поразившей ее бессонницы, и, развернувшись ко мне, сказала:
– Помнишь этих.., ну что вчера… Надькин воротник порвали?..
– Ну? – оживилась я. – Случилось что?
– Да нет же, – поморщилась Ирка, – ничего. Они ведь в семнадцатый дом приехали, к Савченко…
– К Савченко, к Савченко… – забормотала я, стараясь припомнить. – Это тот пацан, что записку написал?
– Вроде так…
– И что?
– Их участок с дядькиным углами соприкасается. Те два дня ничего, нормально все было, а вчера вечером веселиться принялись, беда. Наверное, как на пляже начали, так и остановиться не смогли! Здорово ты их завела!
– Вот еще, я тут при чем?
– Не знаю при чем… Только вот! – Тут Ирка протянула мне сложенный вчетверо лист бумаги.
«Ирина Захаровна и Анастасия Игоревна! Уезжайте в город». Ни больше ни меньше. Я покрутила листок и так и этак и взглянула на Ирку:
– И откуда это?
– Утром нашла. На подоконнике.
– Почерк вроде тот же?
Ирка кивнула:
– Похоже.
– И что все это может значить?
– Откуда мне знать? Я только знаю, что это Володькин почерк. К нему, вернее, к его старшему брату, приехала братва…
– Сразу уж и братва… – засомневалась я.
– Нет, ты что, слепая? Ты их вчера плохо разглядела, что ли? И брат Вовкин, Вадим, прошлой весной только из тюрьмы вернулся. Это я точно знаю, тетя Лена с Валентиной Петровной дружит, что в пятнадцатом доме живет, как раз рядом с Савченко. А это, видать, однополчане его проведать приехали.
– А с кем они живут здесь?
– Да с бабкой, совсем уж старая.
– Неплохо было бы, конечно, с этим Володей поговорить.
– Правильно, – с сарказмом в голосе поддакнула Ирка, – сходи к ним, сходи. Не забудь со вчерашними мальчиками парой фраз переброситься. Особенно с тем, с седым.
Я задумалась. Вожак этой веселой стаи весьма доходчиво посоветовал мне на глаза им не попадаться. Да и мне самой, если по совести, этого не очень хотелось. Хотя кое для кого я бы сделала исключение… Так, опять меня заносит. Он ведь Надьке весь воротник оторвал, значит, сукин сын. Но… Стоп, никаких «но»!
– Ты же ничего не знаешь! Ко мне вчера родители приехали. И мама записку нашла в сумке. А она, знаешь, как к этим вещам относится? Думала, не отобьюсь. Сегодня утром они с папой уехали, оставили здесь Стаса с букетом инструкций.
– Да? – неизвестно чему обрадовалась Ирка. Я уже говорила, что одно упоминание о Стасе приводит самых слабонервных женщин в состояние, близкое к эйфории. – Это здорово, хороший парень.
– Конечно, хороший, – согласилась я, – только когда следит за кем-нибудь другим, а не за тобой.
С этим Ирка не смогла не согласиться.
– А что ж ты сейчас одна? – поинтересовалась подружка, подслеповато щурясь и закрывая глаза от солнца ладонью.
– Да я через окно удрала…
– А-а!.. А я уж подумала, что это Стас! Похож! – Ирка махнула рукой куда-то мне за спину.
Я оглянулась и увидела Стаса, с беспечным видом покупающего сигареты в киоске. Едва не зашипев от злости, я снова повернулась к подружке:
– Записку убери, бога ради!
Ирка торопливо сунула записку в карман и заулыбалась навстречу Стасу. После взаимных приветствий они начали обмениваться последними новостями. Посчитав, что Ирке достанет ума не брякнуть лишнего, я отошла к киоску. Разглядывая боковую витрину, я потеряла из виду беседующих ребят и вдруг услышала:
– Привет!
Я повернула голову и увидела белую надпись «Nike» на зеленой футболке. Посмотрев вверх, встретилась с насмешливыми синими глазами и сверкающей голливудской улыбкой.
– Как поживаешь?
– Вашими молитвами, – лениво отозвалась я, а сердце застучало, словно паровой молот, я даже подумала: не слышно ли на улице?
– Зубки в порядке?
– Хотите проверить? – притворно удивилась я, трепеща ресницами совершенно против воли.
– С большим удовольствием.
– Предлагаете, чтобы я вас укусила?
– Сделай такое одолжение… – отозвалась, заглядывая мне в глаза, сладкая девичья греза и придвинулась ближе. – Можешь кусать, сколько тебе захочется.
– А мне не хочется, – объявила я, найдя такое предложение слишком экстравагантным, и отступила на шаг, хотя это совершенно не в моих правилах. – Вы вообще как, в своем уме?
Он весело засмеялся, закинув голову, и я убедилась, что все зубы у него на месте.
– Тогда давай просто познакомимся! – выдвинул наконец более приемлемое предложение молодой человек и протянул мне руку:
– Ефим.
Пожимать ему руку, памятуя о вчерашней встрече на пляже и здоровенном синяке, я поостереглась, поэтому убрала свои за спину и отозвалась:
– Анастасия.
– Очень приятно! Только зря ты меня боишься, я вот как раз и не кусаюсь.
Рассуждая здраво, сейчас нужно было бы уйти, но со здравым смыслом у меня возникла небольшая проблемка, поэтому я продолжала стоять и пялиться на необъятную грудную клетку с заграничной надписью.
– Как ваш друг поживает? – вежливо поинтересовалась я.
– Это ты о ком? О Семене? На котором ты свои зубы проверяла?