- Спрашивай. Хуже, чем ты сделал, мне уже не будет. Я и так опаздываю на двадцать кил-боров.
- Что это было в вашем саду?
- Растение. А ты что подумал?
- Но...
Было заметно, что он борется с раздражением.
- Послушай, Уэллер, ты же разводишь всякие там розочкихризантемы, верно? Так почему я не могу посадить растение, которое мне нравится, в своем саду? Из-за того, что мне приходится жить на периферии, я вовсе не собираюсь превращаться в варвара.
- Все верно, - оглянулся аудитор, - но вас несколько раз предупреждали насчет выращивания местных растений на Пригородной Территории, когда вы подписывали документ на аренду земельного участка, не правда ли, Хельгорт?
Да Кампо побагровел.
- Да, но я считал, что у человека должно быть что-то... - Он заставил себя замолчать и с гневом поглядел на меня.
- А почему мы ни разу не видели, чтобы из трубы вашего дома шел дым?
- Мы не пользуемся кретинским топливом вроде угля, газа или нефти.
Я не понял, но решил, что его ответ на следующий вопрос все прояснит.
- Почему вы никогда не появляетесь на людях, не жжете по вечерам свет, почему у вас всегда опущены шторы?
- Потому что внутри наш коттедж не похож на ваши. Это дачный домик в дрексвилльском стиле. Тесноватый, конечно, но из-за регламента, который установили вот эти, трудно рассчитывать на лучшее. - Он бросил злобный взгляд на аудитора. У нас автономная система обогрева, запас продуктов и все такое прочее. Мы прячемся за шторами, чтобы вы не видели, какими устройствами мы пользуемся. Должен вам сказать, нам самим из-за этого неудобно, но в любом случае, лучше жить так, чем в этом сумасшедшем доме, - закончил он, махнув рукой в направлении города.
- А мне, пожалуй, здесь нравится, - заметил я.
Аудитор снова взглянул на меня, и я вторично прочитал то, что таилось в его глазах. Смысл не изменился. Мне все еще угрожала опасность.
- Мы почти на месте, - сказал он.
Машина затормозила и плавно остановилась возле огромного белого здания. Мы вышли.
Да Кампо оглянулся и снова заговорил с аудитором. По тону было ясно, что он просит его отпустить.
- Нам необходима ваша объяснительная, - заявил аудитор. - Это займет совсем немного времени.
Он подтолкнул его от машины. Мы стали подниматься по широким полированным ступеням.
* * *
После утомительно шествия по коридорам, заявлений, анкет и прочих официальных процедур, поразительно напоминавших мне Землю, мы оказались в кабинете, который, вроде бы, являлся конечной целью нашего маршрута.
Да Кампо был явно встревожен и, казалось, готов был испепелить меня взглядом после того, как посмотрел на часы.
Нас ввели внутрь. Аудитор отсалютовал сидевшему за столом человеку с бледным лицом.
- Старший аудитор, - сообщил он, потом представил нас.
Я заметил, что у высокого начальника были серые глаза, такие же, как у Да Кампо и аудитора. Это что же, преобладающий цвет в Дрексвилле?
- Будьте добры, садитесь, - довольно любезно произнес старший.
- Мне действительно надо идти, - вырвалось у Да Кампо. - Я без того опоздал на работу и, надеюсь, вы не считаете, что мне это нравится...
- Сядьте, Хельгорт, мне надо и вам кое-что сказать.
Я был благодарен, что они разговаривали по-английски. Старший аудитор скрестил на груди длинные руки и внимательно поглядел на Да Кампо.
- Знаете ли, частично вы сами в этом виноваты.
- Но почему? На что вы намекаете? - возмутился Да Кампо. - Я рассказал ему идеально логичную историю. Потом он сам забрел куда не надо и наткнулся на Пригородную Станцию. Так в чем же моя...
- Потише! Мы и без того вам, разъезжающим, уделяем слишком мало внимания. Это ваша жизнь, и мы стараемся не вмешиваться. Но существуют определенные правила, которых мы вынуждены придерживаться, иначе пострадает вся наша система. Вы знаете, что не имели права выращивать любые наши растения вне этого мира. Мы неоднократно предупреждали вас. Одно это уже производит соответствующее впечатление. Далее, вы вели себя, как затворники, а мы просили вас поддерживать хотя бы некоторые контакты с соседями, соблюдать нормы общения, принятые на том уровне. Вы даже не заглядывали в магазины!
Да Кампо попытался возразить, но старший ауитор резко щелкнул пальцами, заставив его замолчать.
- Мы проверили ваши продовольственные запасы по данным пищевого центра и послали вам предупреждение, но в назначенный срок не получили на него даже ответа. - Бледнолицый забарабанил пальцами по столу. - Вот так-то, Хельгорт. Если с вами будут еще какие-либо неприятности, мы будем вынуждены аннулировать ваш проездной билет, а вас с женой переселить в один из Городов-Коммун. Все ясно?
Да Кампо, явно испуганный, поспешно кивнул.
Я подумал о фантастической системе, которую они изобрели. Вся Земля - пригородная зона. Господь всемогущий!
Это было несказанно фантастичным, но одновременно настолько простым и очевидным, что по мере того, как я размышлял, мое отношение к этим людям становилось все лучше и лучше. Это объясняло все то, чему я постоянно удивлялся у себя дома: отшельников, автобусные линии, ведущие в никуда, исчезновение людей.
- Ладно, можете идти, - услышал я голос старшего аудитора.
Да Кампо направился к выходу. Обернувшись, я наблюдал за ним, потом сказал:
- Счастливо, Да Кампо. Вечерком я заскочу к вам.
Он странно посмотрел на меня. Я не смог понять выражения его глаз.
- Счастливо, Уэллер, буду рад вас видеть, - ответил он и вышел.
Я уже начал догадываться, на что он намекал. Они не позволят мне вернуться. Это было бы глупостью. Теперь я слишком много знал. Странно, но я не испытывал страха.
- Вы поняли наше затруднительное положение, не правда ли? - сказал старший аудитор.
Я повернулся к нему. Должно быть, мой взгляд выражал изумление, так как он тут же добавил:
- Я не могу вам помочь, зная, что именно вы думаете.
Я кивнул, прикидывая, как сказать то, что я намеревался сказать.
- Мы не можем позволить вам вернуться.
- Отлично. - Пожалуй, я улыбнулся излишне поспешно. Позвольте мне остаться. Мне здесь очень нравится. Вы даже представить себе не можете, как меня очаровала ваша планета.
Именно в то мгновение я понял, что все сказанное мной правда. Я ненавидел Землю. Я ненавидел тягомотину с девяти до пяти в закрытой конторе, ненавидел унылых мужчин и женщин, совместно с которыми делал свой бизнес. Я презирал свою жену, сходившую с ума по всему новому, лучшему, самому доргому. Я понял, каким был дураком относительно ее вздорных, порой болезненных устремлений. Я был для нее существом без лица, некой бесцветной личностью в сером фланелевом костюме. Я ненавидел пригородные поезда, пылесосы, ненавидел эту проклятую суету, рутину...
Меня мутило, выворачивало, тошнило, рвало, скручивало от ненависти ко всей этой мерзкой системе. Я не хотел возвращаться
- Я не хочу возвращаться! Я мечтаю остаться. Позвольте же мне остаться здесь!
Старший аудитор сокрушенно покачал головой.
- Но почему нет? - смутившись, пробормотал я.
- Подумайте сами. У нас перенаселение, иначе с чего бы мы стали заселять Пригороды? Для подобных вам у нас просто не найдется места. У нас и без того достаточно безработных бездельников Если вы случайно наткнулись на одну из наших Пригородных Станций, то не думайте, что мы чем-то вам обязаны. Мы просто не в состоянии ничего сделать. Боюсь, нам придется обойтись без вас, мистер Уэллер. Мы не садисты, но наступает момент, когда следует остановиться и сказать: "Довольно!" Прошу прощения.
Его рука потянулась к кнопке. Я побледнел. Я буквально почувствовал, каким стал белым. "Нет, господи, нет! - крутилось в голове. - Нельзя молчать! Надо говорить и говорить!"
И я заговорил. Я говорил о том, что не надо нажимать на кнопку, потому что и у него, наверное, есть жена и дети, и вряд ли ему нравится убивать людей. Я говорил, что убийство - это абсолютно бесчеловечно. Я говорил, пока не пересохло в горле, пока он не отвел руку от кнопки и не сказал:
- Ну ладно, перестаньте! Мы дадим вам испытательный срок. Если вы найдете у нас работу, если сможете приспособиться, если окажетесь конкурентноспособным, то нет причин, почему бы вам не остаться у нас. Но даже и не надейтесь когда-нибудь вернуться домой.
Вернуться домой? Да ни за что на свете!
После этого он выставил меня из кабинета, и я отправился искать себе место в этом мире, о котором почти ничего не знал.
* * *
Что ж, устроился я вполне прилично. Я счастлив, у меня собственная квартира и работа, которой я доволен. Они сказали, что я имею право остаться.
Я просто не сознавал все эти годы, до чего же ненавижу гонку: работу в конторе, возню с погаными отчетами, привычные придирки Шарлотты насчет всякой чепухи вроде пепельниц, бесконечных кредиторов, дружеские визиты к Джонсенам...
Я просто не понимал, как плохо мне было там.
Что ж, теперь я здесь. Теперь я счастлив. Это именно то, что мне и требовалось.
Спасибо, что выслушали меня. Думаю, я рассказал вам все честно и достаточно много, чтобы вы могли препоручить мне посредничество в делах вашей фирмы.
Я здесь, мне здесь равится, я уже выбился за пределы категории вечно спешащих работяг. Наконец-то я избавился от этой адской суеты.
Еще раз благодарю за внимание. И... мне пора.
Пора, знаете ли, браться за работу.
Сделайте сами
Отпечатком пальца Мэйдж удостоверила свою личность на квитанции о получении, полезла в передник за кошельком и достала тридцатицентник. Это было многовато для мальчишки-посыльного, но монета уже была у нее в руке, а приличия следовало соблюдать, несмотря ни на что.
Мэйдж протянула деньги и забрала коробку.
Дрожь удовольствия прошла по ее телу, когда она закрывала дверь. Посыльный не отрывал глаз от ее фигуры. Прошли годы, если не больше, с тех пор, как молодые люди смотрели на нее подобным образом. Возможно, дело в том, что она недавно помылась. Мэйдж надежно заперла дверь, проверила свои подозрения, проведя рукой по волосам. Да, это все осветляющий шампунь, и ничего больше.
Неожиданно Мэйдж поняла, что продолжает стоять на месте, глядя на коробку, которую держала в руках. Со сдержанным ужасом.
- Мэйдж Рубичек, - выругала она себя, - ты сама заказала это, теперь получила, все уже оплачено, так нужно ли строить подобные гримасы? Возьми себя в руки, глупая гусыня, сядь и посмотри, что там внутри.
Она последовала своему молчаливому распоряжению. На кухне под послеполуденную рекламную программу, на фоне которой невероятно шумел Филли - они давали "Ла Флорца дел Дестино" на новом двойном ударнике под аккомпанимент альт-саксофона - она провела ножом (господи, до чего же заразительная такая молодежная музыка!) по толстой, белой контрамарке на коробке.
Коробка была запечатана по краям, и Мэйдж провела ножом дальше, как сделала бы с пачкой содовых крекеров, раскрыла упаковку, отогнув одну сторону вниз, а другую вверх.
Только вот внутри были вовсе не содовые крекеры.
Там был - ах, как необычно! - набор "Сделайте сами", современное чудо, как все прочие чудесные новинки компании "Сделайте сами". Сделайте сами красящее устройство для дома, сделайте сами сухую аляскскую смесь, сделайте сами и то, и это, и все, что угодно. Существовали даже рекламы наборов для собственноручной нейрохирургии и собственноручного осушения болот, наборы для самостоятельного выпрямления шасси и наборы для обрезки деревьев. Но были и рекламы наборов, продержавшиеся недолго. Одна из таких исчезла почти сразу, но стала теперь реальностью, и именно этот набор лежал перед Мэйдж, точно такой же плод рекламы, как, скажем, набор для изготовления этажерки - полный комплект, все до последнего винтика.
Но набор, приобретенный Мэйдж, был особого сорта.
Если более точно, это был набор для совершения убийства.
Лениво, словно бы без всякой цели, ее глаза скользнули по журнальному стеллажу, где эежемесячники "Сделайте сами" сосендствовали с "Кликпиксом" Карла и ее собственной привычной "Умелой хозяйкой".
Взгляд Мэйдж на мгновение остановился, пытаясь проникнуть сквозь пластиковую упаковку внутрь других катушек расположенных в определенном порядке реклам, запечатленных на магнитофонной ленте, и заскользил по комнате.
Комната была приятная - просторное помещение, обставленное со вкусом, без особых излишеств, но выглядевшее достаточно современно и, можно бы сказать, достаточно стандартно, но это было характерно для их жизни с Карлом. Стандартность раздражала Мэйдж Рубичек, так же, как и постоянная неряшливость мужа, потому что Мэйдж Рубичек женщина методичная.
Она безнадежно вздохнула и заставила себя приподнять крышку коробки. Внутри находился длинный, сравнительно тонкий коричневый пакет в упаковке из типичного коричневого пластикартона, в какой переплетают книги.
Ее имя было аккуратно вписано на этикетку с адресом, но обратный адрес указан не был.
- Что ж, непрактично, но необходимо, - задумчиво произнесла Мэйдж вслух, потом добавила: - Но таким образом они должны терять массу товара.
Тут она сообразила, что расписалась в квитанции о получении, что мальчишка, принесший покупку, передаст эту бумажку в рабцентр, ведающий доставкой, что...
Ах, это не ее забота! Должны же они как-то гарантировать доставку.
Она положила крышку рядом с креслом и сорвала двойной слой папиросной бумаги, скрывающей содержимое пакета.
Ну и странный же механизм, даже для 1977 года, хотя Мэйдж уже не раз говорила в глубине души, где позволительно даже богохульство, что от этой чертовой механики польза только ей самой, но выглядит она довольно причудливо.
Мэйдж не пыталась понять, на каких принципах основан этот набор. Она глядела на него, словно это было обычное приспособление, облегчающее работу по дому, на манер обеденного циферблата, в котором вообще никакого циферблата не было, однако же, он действовал, или автососа.
Лишь бы он работал - тут Мэйдж хихикнула, - не так ли?
Ей-богу, сделайте это сами!
Под спиралью из серых трубок, нанизанных на мягкий провод и обернутых папиросной бумагой, словно рождественское ожерелье, находился другой небольшой пакет. Мэйдж достала его, поразившись его тяжести, и сорвала упаковку.
Это был небольшой кусок стекла - нечто вроде бутылки, заполненный темной, похожей на ртуть жидкостью, которая легко колыхнулась, когда Мэйдж повернула пузырек, но, как это бывает обычно, вверх не побежали пузырьки воздуха, зато образовался крохотный, похожий на булавку протуберанец, прикрепленный основанием к днищу, готовый оторваться, если распечатают сосуд. Ртуть? Мэйдж решила, что этот предмет выглядит не менее странно, чем предыдущий.
Она немного посидела, разглядывая его, но не утруждая себя никакими особыми мыслями, потом отставила его в сторону. Пузырек свалился на сидение кресла и, прежде чем продолжать обследование коробки, она поставила его на прежнее место. Мэйдж Рубичек была методичной женщиной.
Следующим предметом оказалась просто пластинка, довольно толстая и совершенно черная. Структурой она напоминала то ли старый пляжный мяч, то ли рыбью кожу без чешуи, то ли...
Что "то ли"?
Тухлое мясо?.. Возможно. Мэйдж понятия не имела, на что похоже тухлое мясо...
То ли что-то еще.
Мэйдж слегка растянула пластину и тут же выпустила ее, уронив на крышку картонной коробки, лежавшую возле кресла. Она была просто не в силах прикоснуться к этому. Невольные представления о мертвых детских тельцах, саламандрах, о пластиковых пакетах с блевотиной возникли в ее голове, стоило пальцам коснуться черного, как ночь, материала.
Она не стала поднимать упавшее, а обнаружила на дне коробки инструкцию без названия и небольшой стеклянный шар, поразительно напоминающий пресс-папье вроде тех, что ее дед держал на своем столе в старинной юридической конторе в Престонсбурге. Это был оникс, установленный на каком-то дешевеньком материале, а сам шарик мог крутиться и качаться, отбрасывая наружу причудливые картинки. Но сейчас не было там ни города, засыпанного снегом, ни широкогрудых снеговиков с глазами из кусочков антрацита, ни церкви. Там не было ничего, кроме кружащегося водоворота. Снег продолжал падать, не обращая внимания на то, сколько шар оставался в одном положении, и никак не мог остановиться.