Предо мной огромный неуклюжий мужчина с аккуратно обритой головой, как это любят делать некоторые плешивые люди, желающие сделать вид, что они не плешивые, а просто бритые. Он смотрит на меня с недоумением, и недоумение его усиливается, когда я с приветливой улыбкой направляюсь навстречу ему.
— Я пришёл к господину торговому представителю, — произносит посетитель, уверенный, что произошло какое-то недоразумение.
Всё же он пожимает протянутую мной руку, ожидая пояснений.
— К сожалению, он немного приболел. Так что разговор буду вести я.
Я располагаюсь в кресле рядом с Савовым и достаю пачку «Филипп Моррис». — Я не торговый представитель и не могу предлагать гостям голландские сигары.
— Сигарету?
— Спасибо, я не курю.
Я не спеша закуриваю, дожидаясь, когда внутреннее напряжение гостя достигнет необходимого накала.
— Чтобы не отнимать у вас времени, перейду сразу к существу дела. Мы хотели бы попросить вас об одной маленькой услуге. Речь идёт…
— Минутку! — останавливает меня жестом Савов. — Прежде чем просить меня оказать услугу и объяснять, о чём идёт речь, подумайте о том, что я вас первый раз вижу.
— Моя фамилия Томас. Я советник по культуре.
— Я вам верю. Но всё же мы незнакомы.
— Не смущайтесь этим обстоятельством, — замечаю я великодушно. — Зато я достаточно хорошо вас знаю, хотя и не благодаря личному общению. Это и придаёт мне смелости обратиться к вам с просьбой оказать нам услугу.
Лицо Савова по-прежнему выражает недовольство, но теперь он молчит.
— Услуга пустяковая, и вам ничего не стоит её нам оказать. Насколько я понял, вы достаточно близко знакомы с Борисом Раевым.
— Допустим, знаком.
— В таком случае я хотел бы получить от вас информацию о характере и привычках Раева.
— Нет уж, — отвечает спокойно, но решительно гость. — Придётся вам поискать другой источник информации.
— Поищу, если надо будет. Правда, не знаю, что вы будете тогда делать.
— Возьму шляпу и уйду. А придя домой, позвоню торговому представителю и выскажу всё, что думаю об устроенной мне в его приёмной западне.
— Извините, но никакой западни тут нет. Западня ждёт вас дома.
Гость бросает на меня быстрый вопросительный взгляд.
— Вам не приходит в голову, что когда вы вернётесь домой, вас будут ждать представители органов хозяйственно-финансового контроля?
— Интересно, по какой причине?
— Вопрос закономерный, потому что причин немало. Но чтобы не слишком углубляться в прошлое, напомню вам о самом недавнем случае, надеюсь, этого будет достаточно. Во время своей последней поездки в нашу страну вы заключили крупную сделку с фирмой «Минерва», господин Савов. Очень выгодную для «Минервы» и не очень — для вашей стороны. Странно, не правда ли? Но не так уж странно для вас и для меня, знающих, что секрет этой сделки в дорогом подарке, который преподнесла вам фирма в форме банальной пачки банкнот…
— Не воображайте, что наши власти отнесутся серьёзно к подобным сказкам, — произносит слегка пренебрежительно гость.
— К сказкам — нет. Но к фактам — да. Вы полагаете, что оказались достаточно предусмотрительным, отказавшись от чека и взяв наличными, чтобы не осталось свидетельства вашей коррумпированности. Только о подарках у «Минервы» всегда остаётся соответствующая документация, господин Савов. Во-первых, ваши переговоры с «Минервой» записаны на магнитофон. Во-вторых, зафиксировано и внесение вами вклада в банк «Швейцарский кредит». И хотя швейцарские банки, в общем, очень строго хранят тайну вкладов, но они не откажутся оказать определённые услуги таким своим солидным клиентам как «Минерва».
— Вы переоцениваете себя и свою организацию, — с презрением произносит гость.
— Мы не претендуем на то, чтобы быть святыми в этом грешном мире… Надеюсь, что и вы на это не претендуете.
— Хорошо, — кивает примирительно Савов. — Признаю, сила на вашей стороне. Однако это не означает, что вы можете вести себя грубо, а тем более глупо. Вы вообще-то имеете представление о Борисе Раеве?
— Самое слабое, — признаюсь я. — Именно поэтому мы и просим вас пополнить наши сведения.
— Но я вряд ли смогу вам помочь, — с раздражением отвечает гость. — Да если бы и смог, мои сведения, пожалуй, вам не пригодятся.
— Это наши проблемы.
— Слушайте, я не ребёнок и понимаю, почему вы интересуетесь Раевым, я знаю, чем он занимается. Но тут у вас руки коротки. И если вы действительно хотите, чтобы я оказал вам услугу, то послушайтесь моего совета: не связывайтесь с этим человеком, ничего у вас не получится.
— Вы, конечно, не ребёнок, господин Савов, но и не настолько проницательны, как думаете. В ответ на ваши наивные рассуждения позволю себе сказать: мы не собираемся поступать с Раевым так, как поступили с вами. Мы вообще не собираемся лично общаться с ним. Но этот человек — специалист в своей области, и моя задача-собрать сведения о подобных специалистах, имея в виду более далёкие цели. Вот и всё, понимаете, всё! Мне нужны сведения, а не человек.
Он внимательно выслушивает меня, не обращая внимания на мой грубый тон, и последние слова, похоже, его успокаивают.
— Но я мало что знаю о Раеве.
— Вы же были одноклассниками и друзьями.
— Друзья — это сильно сказано. Мы были друзьями, но потом наши пути разошлись.
— Хорошо, расскажите, что знаете. А если мы сочтём, что этого недостаточно, то постараемся собрать более полную информацию.
— Чтобы меня завтра потянули в суд…
— Извините, но всё это начинает меня раздражать. Суда не будет по той простой причине, что не будет никаких действий. Ясно вам или нет? Вся операция заключается в том, что вы мне даёте необходимые сведения, а я их сообщаю, куда нужно. Ясно вам?
Он не отвечает, однако на лице его появляются признаки того, что он успокаивается, и, чтобы совсем его успокоить, я добавляю:
— Кроме того, хочу вас заверить, что, получив от вас нужную информацию, навсегда забуду о вас. Забудьте и вы обо мне, если сможете. И будьте уверены, что наши пути никогда уже не пересекутся. А теперь расскажите то, что знаете.
* * *
«Она вам ничем не будет полезной. Если только вы захотите выучить болгарский». Учить болгарский? Вот уж чего мне совсем не хочется… И всё-таки сегодня эта дама приходит уже на второй урок, поскольку я не люблю полагаться на чужие оценки, в том числе и оценки Бенета.
Ровно в пять боксёр на пенсии вводит даму в мой кабинет, берёт её пальто и оставляет нас одних. В этом тет-а-тет нет ничего рискованного ни для кого из нас: ни для дамы, возраст которой давно перевалил за возраст любовных безумств, ни для меня, который всегда избегал каких-либо безумств.
Урок сводится к повторению и заучиванию некоторых простых слов и должен продолжаться два академических часа, или, говоря человеческим языком, полтора часа. Но он занимает не более тридцати минут — остальное, время я использую для свободной беседы на родном языке. Учительница, достаточно опытная, чтобы не ожидать каких-то особых успехов от меня как от ученика, охотно болтает со мной. Несмотря на седые волосы и усталые глаза она приятная дама и занятная собеседница, не говоря уж о том, что она лучше меня знает мою родную литературу. Последняя деталь заставляет меня быть начеку, нельзя же явно показывать своё невежество, которое не должно быть присуще советнику по культуре.
Я позволяю беседе течь свободно, без какого бы то ни было нажима с моей стороны и подбрасывания интересующих меня тем, сейчас самое важное, чтобы женщина почувствовала себя непринуждённо, забыла о каких-либо сомнениях, которые могут возникнуть, и вообще привыкла болтать со мной.
Так что я без всяких возражений следую за ней в небольшой экскурсии по современной западной литературе, а затем знакомлюсь с её материнскими заботами, связанными с приближающимся выпускным балом её дочери, выслушиваю её суждения о легкомыслии молодых людей и вообще о легкомыслии как таковом, пока, наконец, она не вспоминает о своих профессиональных обязанностях и не произносит педагогическим тоном:
— У меня такое впечатление, что вместо урока вы заставляете меня болтать о чём угодно. Вы действительно хотите выучить болгарский?
— Действительно хочу, — отвечаю я, глядя на неё честными глазами. — Боюсь только, что это будет нелегко.
— Если вы хотите выучить его хорошо, это и вправду, будет трудно. Мы с вами очень далеки, не только по языку, но и по мышлению.
— Мне кажется, что люди, которые думают логично, везде в мире думают одинаково.
— О, тут речь идёт не о логике. Логика — это только грубо сколоченные леса, а мышление полно нюансов. На него влияют чувства, отношения в обществе, традиции и многое другое.
— Может быть. Я не психолог. И всё же, когда я говорю с вами, я не замечаю, чтобы мы думали по-разному.
— Да, но не забывайте, что мы затрагиваем элементарные и банальные темы, — напоминает дама с красивыми седыми волосами.
«Если всё будет идти нормально, не будет ничего удивительного в том, что мы перейдём и на более интересные темы», — отвечаю я ей про себя. А вслух произношу:
— Чуть было не забыл. В прошлый раз зашёл разговор о двух-трёх наших писателях… Я отыскал их книги в своей библиотеке, и мне будет приятно, если вы примете их от меня.
— Как вы любезны! — восклицает женщина при виде аккуратно упакованных книг. Но потом в ней пробуждаются сомнения, и она с некоторым колебанием замечает: — Не знаю, но мне как-то неловко принимать такой подарок…
— Подарок? Эти несколько книжек? Послушайте, неудобно даже говорить о подобных мелочах.
— Вы меня искушаете, — улыбается дама. — Я действительно хочу почитать этих писателей…
И она берёт книги или, вернее, разрешает мне дать их боксёру на пенсии, чтобы он отнёс их в машину, и мы расстаёмся как добрые друзья, которым ещё многое надо сказать друг другу.
* * *
— Сегодня ваш день! — оповещает Мэри, которая входит в кабинет, едва за преподавательницей закрывается дверь.
— Мой день?
— Ну да! Раньше это был день вашего предшественника, так что он ваш по наследству. Конечно, учитывая отсутствие вашей жены, никто не требует, чтобы вы приглашали всех к себе домой. Никто кроме меня.
— Хорошо, приглашаю вас.
— Ну нет. Погода слишком хорошая, чтобы сидеть дома. Отвезите меня в горы.
И мы едем в горы.
Транспорт нам обеспечен благодаря наличию маленькой спортивной машины Мэри, что избавляет от необходимости брать Андрея в качестве свидетеля. Место называется «Золотые мосты». Что мосты не золотые — само собой разумеется, но что их вообще нет, — это и впрямь загадка. Когда мы подъезжаем, в горах уже темно, и только несколько лампочек освещают бледным светом столики у входа в ресторан. Посетителей мало. Мы усаживаемся почти одни на верхнем этаже в зале с широкими окнами, из которых открывается вид на бескрайний ночной простор.
— Что нового в мире злословия? — спрашиваю я, частично утолив свой голод жареной телятиной.
— Жена вас окончательно покинула, а я вцепилась в вас, чтобы всю жизнь висеть у вас на шее. — Мэри отпивает немного вина и добавляет: — О первом ничего не могу сказать, а насчёт второго могу вас успокоить: я не собираюсь ни у кого висеть на шее. Свободная жизнь мне очень нравится.
— А кто распускает сплетни? Господин Адамс или госпожа Адамс?
— Говорить хорошо о госпоже у меня нет никакого желания, но господин Адамс не сплетник.
— Верю вам. Хотя первые сплетни обо мне распустил именно он.
— Адамс не сплетник, — повторяет Мэри. — Он, как вы сами сказали, просто общительный человек, и то немногое, что он сказал о вас, это один-два факта, связанных с вашим назначением к нам. Один-два факта, которые и без того стали бы нам известны.
— Хорошо, хорошо, — бормочу я добродушно. — Я уже заметил вашу слабость к нашему красавцу. Вы на него так таращитесь, что я просто боюсь, как бы его жена не вскочила и не вылила виски на вашу чудесную причёску.
— А на кого, вы хотите, чтобы я смотрела? На вашего Бенета? И на что именно у него я должна смотреть, на его челюсть, похожую на ботинок, или на его водянистые глаза?
— Вы могли бы подольше смотреть на вашего приятеля Франка.
— Франк уже настолько спился, что почти забыл, что он мужчина, и если я начну к нему внимательнее приглядываться, он подумает, что у него костюм не в порядке. Ко всему прочему, он мне уже надоел.
— Мне жаль, что единственный достойный объект уже занят. И госпожа Адамс не выглядит женщиной, готовой без боя уступить свою игрушку.
— А я не собираюсь вступать в бой. И да будет вам известно, если я и таращусь на Адамса издали, то у меня нет никакого желания разглядывать его вблизи.
— Вы серьёзно говорите или для иллюстрации поговорки о лисе и зелёном винограде?
— Это не поговорка, а басня, — педантично поправляет меня Мэри. — Басня, служить иллюстрацией к которой я не собираюсь.
Она закуривает, втягивает дым в себя и по привычке выпускает две струйки через ноздри своего вздёрнутого носика.
— Я уже боюсь рассматривать кого-то вблизи, разве вы не понимаете? Когда симпатичного мужчину разглядишь вблизи, он оказывается обыкновенным подлецом. Я предпочитаю как можно дольше питать иллюзии.
— Ясно, — киваю я. — Чтобы питать иллюзии, вы любуетесь Адамсом издалека. А чтобы найти подтверждение своей теории о подлеце, вы разглядываете вблизи меня.
— Нет. Просто вы другой. Вы не в состоянии меня обидеть.
— Потому что я безобиден? Или потому что вам плевать на таких, как я.
— Скорее второе… Хотя такие вещи шефу не говорят.
— В данный момент вы говорите не с шефом.
— Не обижайтесь, но вы из тех людей, которые не слишком привлекают меня по той простой причине, что у них много того, чего и у меня в избытке. В вас есть что-то подавленное, или скрытое, или комплекс какой-то, не знаю, как это назвать… Но во всяком случае, вы не весёлый и откровенный человек с лёгким характером, который бы меня сразу очаровал.
— Такой среди нас один, — пожимаю я плечами. — И это блестящий Адамс.
— Почему только один. Их много. Мой бывший муж тоже был такой.
— Я слышал о нём. Но не знаю толком, что с ним случилось.
— А что с ним может случиться? Как был заведующим канцелярией, так и остался. Ему очень хотелось сделать карьеру… Но он не поднялся выше завканцелярией… Но даже этим назначением он обязан мне…
В этот момент в зал заглянул официант, неизвестно почему вспомнивший о нашем существовании. Он что-то спросил, и моя секретарша в свою очередь спросила меня:
— Хотите ещё что-нибудь заказать?
— Кофе. А вы?
— Я бы выпила коньячку… если вы составите мне компанию.
Я киваю в знак согласия, хотя пить мне не хочется. Однако Мэри, как всегда, хочется выпить. Она почти одна осушила бутылку вина, не говоря о ракии перед ужином, и сейчас в том разговорчивом, хотя ещё и трезвом состоянии, которое мне уже знакомо.
Она смотрит сквозь стекло на тёмные очертания гор, чуть проступающие на фоне тёмного неба, а я смотрю на неё и думаю, что она и вправду красивая женщина, хотя и не первой молодости, и если бы у меня не было такой представительной секретарши, то её следовало бы выписать, потому что, если возле тебя нет женщины, то ты начинаешь думать о женщинах больше, чем нужно, а это мешает работе.
— Значит, вы влиятельная особа, раз обеспечили мужу повышение по службе… — наконец замечаю я, когда перед нами уже стоят кофе и коньяк.
— Вот уж нет. Но однажды оказалась влиятельной… И самым обычным для женщины образом.
— Лёгкий флирт с начальником…
Она отпивает глоток кофе и для вкуса глоток коньяку. Я подношу ей сигарету и щёлкаю зажигалкой.
— В сущности, начальник флиртовал со мной… Это была большая дипломатическая миссия, не такое маленькое посольство, как тут, а в таких больших колониях люди держатся свободнее, меньше бывает сплетен, но этот самый начальник начал вести себя со мной так свободно, что даже мой муж заметил.