- Ну, я возьму, когда пойду в магазин. Я тоже - не нахлебник!
Притирка их друг к другу началась с еды. Несмотря на то, что Кэп бабулькам у подъезда рассказал про «квартиранта», они с Артёмом старались вместе из дверей не выходить, не говоря уж о том, чтоб вдвоем в магазин завалиться. Кэпа жизнь научила готовить сытно и дёшево: борщ на костях, каши с подсолнечным маслом. А Тёмка, холостяк с хорошей зарплатой, мог поужинать пивом под сыр и оливки. Или пачку творога залить сметаной и умять, а на ночь глядя – бутербродами догнаться.
- Слушай, ты – врач или где? – фыркал Кэп. – Это не еда, а кусочничество!
- Творог полезен! – оправдывался Тёма.
- Ага! Полезней только пиво с воблой! А нормального ты ничего готовишь?
- Готовлю. Всякие омлеты. А ты что, меня кухаркой брал? – шутливо огрызался Рыжий.
Эта фраза так к ним и прилипла.
- Опять на ужин «всякие омлеты»!? – ехидничал Кэп, вернувшись с работы и заглядывая в кастрюльки на их общей теперь кухне.
* * *
В один из выходных Кэп пригласил друзей в кафешку - проставить первую зарплату.
Все уже собрались и уселись. Официант вопросительно застыл у их столика, когда позвонил Рыжий:
- Алёш, мы с Ванькой Мадьяром в инете списались. Я схожу к нему, ок?
Ильяс говорил что-то Кэпу, тыча пальцем в меню. Серёга диктовал заказ официанту. Кирилл пытался отставить Кэпову коляску, чтоб придвинуться ближе к столу. Трепаться по телефону было не время.
- Ок! – ответил Кэп в трубку и повернулся к друзьям.
Они уговорились, что Кэп оплатит только спиртное, а еду каждый возьмет за свои. Официант принес графин и рюмахи. Серый поднял тост:
- Чтоб - не последняя!
Пили за Кэпову работу и зарплату. За ВДВ. За боевое братство. «Набравшийся» Кирилл провозгласил:
- За тех, кого мы любим!
Ильяс – это было заметно – толкнул его ногой под столом и нахмурился. А Серый, неясно, с какой логики, обернулся к Кэпу:
- Лёх, как твой доктор-то? Не зря тогда ходили?
Кэп покраснел:
- С чего он «мой»-то? Я не знаю: зря – не зря. Я с ним больше не встречался.
Ему показалось, что Ильяс долбанул по ноге и Серёгу. Если правду сказать, Кэп - напрягся. Опрокинул в себя еще одну рюмку и выбрался из-за стола.
В зале было накурено. На танцевальном пятачке под какую-то попсу обжимались парочки. Кэп выкатил в фойе и достал телефон. Тёма ответил не сразу.
- Алло? Погоди, Лёш, я выйду на кухню! – в трубке его голос перекрывала музыка.
- Ты где? – мрачно спросил Кэп.
- У Мадьяра. Здесь – гости!
- Танцуешь? – ревность стиснула Кэпу дыхание.
- Нет! – ответил Тёма. – Не подумай,… ты что?!
Но Кэп, едва сдерживая ярость, процедил:
- Я еду домой. И не дай, Бог, если ты не успеешь вернуться раньше меня! Ты пожалеешь, что вообще меня встретил, ты понял?! Пожалеешь, что знаком со мной! Усёк?
Артём испуганно зачастил:
- Прости, я не знал. Ты не сказал, что – нельзя…
Кэп молча бросил трубку.
Он оставил официанту деньги и даже не стал доедать свое жаркое. «Предательство», как ему сейчас казалось, Рыжего обесценило этот вечер, хорошие тосты, раскрепощенные лица друзей. Он катился по улице и думал: что сделает и скажет, если Рыжий придет позже него? Но Рыжий был уже дома.
Испуганный, он ждал в коридоре, вжавшись спиной в стену.
- На бл###и ходил? – отчеканил Кэп, едва захлопнув дверь.
- Нет, Лёш! – забормотал Тёмка. – Я не знал, что нельзя. Ты разрешил же… И я не знал, что там – гости.
Кэп вытянул из брюк портупею:
- Моли Бога, чтоб я – простил! - замахнулся. Но того, что случилось дальше, не ожидал.
- Неееет! – закричал Рыжий громко и отчаянно. – Лёшка, не бей! Пожалуйста! Я не сделал ничего плохого!
Кэп вздрогнул, посмотрел в его лицо и бросил ремень на пол:
- Тём, ты что?
В глазах Рыжего бился панический, почти животный страх.
- Я не виноват! – он выставил перед собой руки. - Прости меня! Пожалуйста!
Кэп враз протрезвел и опомнился. Увидеть дикий, леденящий ужас в любимых глазах – что может быть страшней?
- Рыжик, прости! – он протянул Тёмке руку.
Но тот не мог справиться с собой: его трясло. Вжавшись в стену, он всё еще закрывался ладонями и не решался посмотреть Кэпу в лицо.
- Прости. Всё прошло! – Кэп старался унять дрожь в своем голосе. – Ну, иди ко мне! – он взял-таки в ладонь Тёмкину руку. – Что ты так струсил? Я не ударю, ты слышишь?
Рыжий шептал:
- Я просто – в гости. Он – мой друг. Мы пополам квартиру год снимали. …Ты ж не сказал, что – нельзя!...
Уже вечером, лёжа в постели, Кэп осторожно спросил:
- Тём, я думал: ты – мазо. А ты боли боишься?
- Лёш, я – хирург, - ответил Артём очень серьезно. - Я такие боли видел в жизни, как никто. После аварий, после операций, после травм. Да что там далеко ходить – здесь, в этой квартире, помнишь?... И всё, что касается боли, для меня – вне секса. У меня всё опускается, что стояло. Если один человек другому специально причиняет боль, значит, он – враг. И никаких отношений быть не может. А про «мазо»… Да, есть чуть-чуть, но – без драки!
* * *
Как ни странно, тот случай сделал их ближе. Они словно открылись друг другу. Словно рухнула разделявшая их стена. На следующий вечер Кэп подкатил к Рыжему, сидящему в инете:
- С пидорами чатишься?
На экране была открыта «Амбразура». Тёма вздрогнул, сделал движение, чтобы закрыть крышку ноута, потом вернул ее в прежнее положение, снял с клавиатуры руки и опустил глаза.
- Да ладно, чего ты!? Я ж знаю, что ты там бываешь, - Кэп не сердился. – Как ты там зовешься?
- «Джек Воробей», - проговорил Артём бесцветным голосом. – Если скажешь, я удалю свой аккаунт.
- Я такой злой и ужасный? – усмехнулся Кэп.
Артём не ответил и не поднял глаз.
- Тебе этот ник не подходит. Ты на Деппа не похож.
- Это Ванька придумал - по фамилии, - проговорил Рыжий. И повторил: - Я – удалю!
- Не надо! – сказал Кэп. – Ты же изменять не будешь?
Артём помотал головой:
- Нет.
- У меня там тоже есть ник: «Злой и сильный».
- Я знаю.
- А Мадьяр был твоим бой-френдом?
Рыжий молчал.
- Я понял, - прокомментировал Кэп. – И ты к нему пришел по-свойски пообщаться…
Артём вскинул голову:
- Нет, ты не понял. Ванька – мой друг. Он – пассив. Совсем пассив. Мы снимали с ним квартиру больше года. И, если честно, мы с ним… да, мы спали. Несколько раз. Три или четыре. И,… - Тёма запнулся, потом, словно на что-то решившись, положил руки на колени, потупил глаза и договорил: - И все разы я был сверху.
- Фига себе! – присвистнул Кэп. – Ты умеешь?
- Ну что ж я – совсем не мужик? Да, умею, - голос Тёмы был отрешенным. – Ты прогоняешь меня?
- Нет, что я – дурак?
- Ты – ревнивый дурак! – вышептал Тёмка, косясь на него снизу вверх.
- Это – да! – Кэп улыбнулся. А потом сказал вкрадчиво: – Расскажи мне про всех своих, а?
Артём недоверчиво хмурился. Кэп добавил тихо:
- Я очень ревнивый дурак. Но я хочу всё знать. Я же люблю тебя!
Тёма вздрогнул. Кэп сам запнулся. Потом усмехнулся и спросил:
- Я разве тебе не говорил? Я люблю тебя! И хочу знать всё: кто был с тобой раньше, кто твои друзья, о чем ты мечтаешь… Совсем всё!
- Ты сам про себя никогда не рассказывал: ни кто друзья,… ни кто раньше,… ни о мечтах. А я люблю тебя еще дольше, - голос Рыжего стал упрямым.
- Значит, так: не препираться, понял? – ухмыльнулся Кэп. У него отлегло от души. Слишком много произошло за эти два дня. И сказанная правда очень нужна была ему самомУ. – Сначала ты мне всё расскажешь. Потом, если будешь хорошо себя вести, то – я тебе. Идем в койку. Я буду держать тебя за руку, если будешь бояться говорить.
Съежившись в комок и время от времени норовя забиться с головой под одеяло, Рыжий говорил о первом своем парне – Максе, с которым реально стал геем и с которым жил вместе в Москве.
- Я давно знал, что мне нравятся мужчины. Но думал, что никогда не решусь, проживу холостяком всю жизнь. А потом встретил Максима. Он был аспирантом на соседней кафедре. Он ко мне сам подошел. …И у нас всё случилось. А потом была любовь. Мы жили вместе два года. Я и каминг-аут затеял, чтобы с ним вместе жить открыто. Там – Москва, там ко всему проще относятся. А когда меня уволили, мы с Максом друг другу не простили, что всё сломалось из-за нашей любви. Я – что потерял надежду стать великим хирургом. Он – что у меня - проблемы. Нам стало плохо друг с другом. Разладилось. Я мог искать новое место работы в Москве, но не стал, вернулся в Брянск… А здесь уже пришел в тусовку. С Мадьяром законнектился, он предложил вместе жить. Он – заводной, интересный. Он журналист в пяти газетах. Пишет о культуре и образовании.
- Культурный и образованный, значит?! – хмыкнул Кэп.
- Не ревнуй! – попросил Тёма.
- Сам решу, понял? – Кэп притянул Темку к себе: - Захочу - буду ревновать и пороть тебя розгами. Ты будешь плакать, визжать, просить «не надо!»
- Не надо розгами! – прошептал Тёма.
- Во-во, так и будешь просить! – в голосе Кэпа была любовь и улыбка. – А захочу - и прощу. Поцелую. Показать, как? – он откинул Тёмку на спину и, оперевшись на локти, навис над его грудью, - вот сюда! – его губы коснулись твердого соска. – Потом – сюда! – и он сместился на пять сантиметров ниже. – Потом…
- Не надо! – всколыхнулся Тёмка.
- Я люблю тебя! – шептал Кэп. – А раз люблю, значит - надо!
Конечно, он не добрался даже до пупка. Тёмка закрылся вглухую. Да Лёха и сам не готов был «идти до победного». Он сделал вид, что подчинился Тёминым отказам. С ленцой протянул:
- Лааадно, расслабься! Можешь спать, не бояться! - по-хозяйски развернул его к себе спиной и положил руку на локоть.
- Лёш, я там из чата не вышел! – пискнул Артём.
Лёха помедлил, потом неторопливо откинулся:
- Ну – иди! И чтоб статус поставил, что муж увел трахаться! Чтоб ни у кого сомнений не было, что ты несвободен.
Тёмка с минуту потыкал по клавишам ноута и вернулся в постель.
Лёха проснулся к утру. Покатил на кухню и включил свой компьютер. На «Амбразуре» сонно трепались четыре каких-то придурка. Лёха нажал ссылку «были в течение суток». Отобразился список имен. Среди них был и Джек Воробей, под чьим именем мелко значилось «Занят. Муж увёл в койку». Кэп улыбнулся. Потом плюнул себе на ладонь и оттянул резинку трусов.
Да, в пять часов утра он сидел на своей кухне и дрочил. На спящего в его постели Тёмку. Покорного. Сладкого. Сложного.
* * *
В тот день ветер сменился на северный. С неба мелкой крупой сыпанул первый снег. Артём, в легкой куртке, пока с работы до дома добрался – продрог. Кэп нагрел Тёмке супа, посидел за столом, пока тот, обжигаясь, ел, а после - затянул в постель.
По телику ничего не было. Кэп пультом прогнал все каналы раза по три, остановился на какой-то случайной рекламе и выключил звук. Тёма, пригревшись на теплом широком плече, рассеянно смотрел, как на экране по южному городу мчатся в открытой машине загорелые фотомодели.
- …Алёш, ты можешь мне помочь? – негромко спросил он. – По работе?...
- По «чему»? – хмыкнул Кэп. – Ты меня ни с кем не спутал?
- Нет. Есть одна проблема… Никто кроме тебя не поможет.
Кэп подвинул бедро, так чтобы в него упёрлись прозябшие Тёмкины колени, и плотней подоткнул одеяло.
- Ну – рассказывай.
- У меня есть пациент – Павлик Гостев. Ему двенадцать лет. Три года назад этот Гостев гостил у бабушки в деревне. И неудачно съехал с горки на санках: раздробленный перелом костей стопы. До города – полсотни километров. Зима. Автобус - два раза в сутки... Конечно, никуда его не повезли. Местный фельдшер «собрал» ногу, как смог, и загипсовал без всякого рентгена. Срослось неправильно. Теперь пацан хромает. В школе его задразнили. Он перестал на улицу ходить. С уроков – домой и за компьютер. На учебу забил. Надо делать операцию, снимать костную мозоль. И парень станет здоровым. Но двенадцать лет – это не пять. За руку в больницу не приведешь. Он упёрся: «не хочу операции, убегу, не дамся». Мать уговорить не может, вместо отца – отчим.
- И?... – спросил Кэп.
- Встреться с ним, а? Так, чтоб с медалями, в форме. Поговори, объясни, что сдаваться нельзя, надо бороться.
Кэп сказал с сомнением:
- А с какой стати ему меня слушать? Да и как я с ним встречусь? Просто подъеду на улице? Странная идея…
- Других идей нет, - огорченно ответил Артём. – Слушать станет потому, что он – мальчишка и «виртуальный танкист». А ты – настоящий герой, кавалер. Встретиться… я уже думал: я могу назначить ему прием к восьми вечера, когда поликлиника пустая. И ты там будешь сидеть, будто – в очереди. А я немного задержусь, чтоб вы поговорить успели. А?... – в голосе Артёма была просьба.
Кэп помолчал, потом пожал плечами:
- Я подумаю, можно? Так как-то сразу… Ну какой из меня воспитатель?
Артём не стал настаивать:
- Ок. Нет, так – нет. Но если согласишься – будет здОрово!
* * *
В вечерней поликлинике царила тишина. Коридоры, еще час назад набитые народом, теперь были пусты. Только «нянечки» возили тряпками по ламинату, сдвигая от стен стулья. У кабинета ортопеда сидела женщина с шалью на плечах, а рядом пацан тыкал в кнопки телефона.
- Вы Горобченко ждете? – Кэп подкатил к ним на коляске.
Женщина кивнула. Пацан ничего не ответил и не поднял глаз от мобильника. Кэп помедлил пару минут, потом заглянул в светящийся экран:
- В фигню какую-то играешь… Вот ворд крафт – это сила!
Мальчишка покосился на безногого дядьку с медалями и ничего не ответил. Кэп достал телефон и стал что-то листать…
Он согласился помочь. А когда он что-то решил, отступать было не в его правилах. Мальчишка любопытно вытянул шею, пытаясь заглянуть в Кэпов экран. Кэп открыл какую-то картинку и показал ему. Двуногий волк в щетинистых доспехах держал над головой блестящий меч.
- Вы за кого там играете? – не удержался пацан.
- За воргенов, - Кэп проконсультировался у Серёги и был в теме.
- Да ну, - в по-детски звонком голосе звучало разочарование. – Я бы - за гоблинов. Или за орков.
- Ну, у тебя вообще мура какая-то, - Кэп покосился на парнишкин телефон.
- Да это с телефона. А на компе я в танчики играю!
Женщина с шалью неодобрительно глянула на Кэпа и одернула сына:
- Павлик, не лезь к человеку!
Сын посмотрел на нее и упрямо мотнул головой. Кэп миролюбиво улыбнулся:
- Он не мешает. Всё равно же ждем!
Женщина неопределенно пожала плечами.
- Павел, значит? – спросил Кэп. – А я – Алексей. Можно - «дядя Лёша». У тебя аккаунт есть?
- Ага! – кивнул Павлик. – Мне отчим завел. Он сам чуть-чуть играл, потом – бросил. А у меня сейчас два танка шестого левела. Экипажи прокачаны. Один – на сто процентов! Я вчера город разнес…
- Я видел, как они в горах воюют, - Кэп вздохнул.
Сила танков не была такой бескровной и романтичной, как казалось «диванному войску»…
- Вы воевали? – с придыханием спросил Павлик.
- Да. На Кавказе. В десанте, - на лицо Кэпа легла тень. Давно он не ворошил память тех дней,… - Сам-то куда собираешься призваться? В танкисты?
Павлик смотрел на Кэповы медали и молчал. Лицо его потухло. Потом он выдохнул:
- Я не смогу. У меня – нога.
- Что – «нога»? – спросил Кэп. – У тебя даже две, как я вижу.
Говорить безногому дядьке о своей беде было бы странно. Но кому еще скажешь? И кто еще так поймет?
- Я хромой! – уныло сказал Павлик и опустил взгляд.
- А врач что говорит?
Мама Павлика, слушавшая весь разговор, встряла:
- Врач – про операцию. А этот обалдуй уперся…
- Тебе обещают, что будешь ходить? – в упор спросил Кэп пацана.
Тот пожал плечами.
- Если есть шанс, надо лечиться, - твердо сказал Кэп. – У меня одиннадцать операций было. Полтора года по госпиталям. Но, видишь, если ноги потерял, то снова не приставишь.