Слышу, как Ленка поет, делая музыку громче, вижу ее широкую, уверенную улыбку, замечаю, как она счастливо пританцовывает, хлопает ладонями по кожаному рулю, и перевожу взгляд на Артема. Даже тот смеется. Он красивый, когда искренний, когда веселый и беззаботный. Наблюдая за его улыбкой, я вспоминаю детство, вспоминаю наши тайны и секреты, вспоминаю, как он заступался за меня в школе, как дарил яблоки, сорванные у соседей. Я вспоминаю нас и не могу найти ничего плохого. Ничего такого, что сейчас привело к данным последствиям. Затем смотрю на Настю. Она причитает, указывая на спидометр. Недовольно кричит на Романову, говорит: Бог все видит, но мы слишком скептичны, чтобы поверить ей. Даже если Бог действительно видит нас, то все равно бездействует. Тогда какая разница? Олег смеется над Красновой, хоть и пытается сдерживаться. Он обнимает ее за плечи, наверно, хочет успокоить, но постоянно натыкается на враждебный взгляд. Однако парень не отступает. И я обожаю его эту удивительную настойчивость. Всегда знает, что делать, когда делать, как делать. Самый ответственный, самый правильный и мудрый. Олег вечно делился со мной своим опытом, пусть и не превосходил никогда меня по возрасту. Старший брат. Не иначе. Потом я перевожу взгляд на Стаса. На наше солнце. Он такой теплый, такой яркий, что я бы грелась об него, если бы не сталкивалась с поразительным светом, который иногда щиплет глаза. Он поет вместе с Леной, вытягивает вверх руки, касается пальцами люка, открывает его и уверенно вылазит наружу. Кричит. Я слышу его вой и улыбаюсь: приятно наблюдать за человеком, который делает то, на что ты бы никогда не решился, но что ты бы всегда хотел сделать. Я восхищаюсь. И одновременно завидую. Удивительно: разве можно совмещать два таких разных чувства в своем сердце? А затем мое внимание привлекает Дима. Он берет меня за руку, криво лыбится и кивает, словно говорит: давай, ты же хочешь. Попробуй. Попробуй жизнь на вкус! И я пораженно прикусываю губу: как? Откуда он знает мои мысли? Сжимаю его пальцы в своей ладони и думаю: вот моя поддержка, моя опора. Он никогда не позволит мне потухнуть, никогда не оставит меня и не сделает мне больно. Дима, будто подталкивает. Помогает привстать и держит за талию, когда я вылажу наружу. Стас все кричит, расставив в сторону руки. Видит меня, улыбается и прижимает к себе. Говорит: давай, вместе! И, улыбнувшись, под музыку, разрывающую колонки, я ору. Закрываю глаза, вытягиваю руки и кричу: кричу во все горло, кричу от сердца, искренне. Кричу от безнадеги и какого-то внезапно нахлынувшего счастья, ностальгии. Стас не дает замерзнуть, борется с холодным ветром своим природным теплом. И мы несемся вперед, рассекая историю, печатая новые строки в нашей очередной главе. И нам всегда будет, что сказать. Потому что мы вместе. Потому что мы части одной огромной книги, и мы заполняем страницы каждого из нас в своем собственном рассказе.
Приезжаем, когда небо полностью затягивают тучи.
Ленка сбавляет ход по грунтовке, открывает окно и посвистывает:
— Наконец, мы встретились.
Не знаю, почему ей так нравится ввязываться в приключения. В салоне тепло. Я не хочу выходить, мне кажется, на улице похолодало. И вновь, словно прочитав мои мысли, Дима стягивает с себя джинсовую ветровку.
— Держи, — он надевает ее мне на плечи. — Там прохладно.
Улыбаюсь, открываю дверцу. Выходим. Перед нами полуразрушенный особняк, с красной, старой крышей и большими окнами на втором этаже. В центре конструкции — колонны. Между ними высокие, деревянные двери, обрамленные облезлой золотой каемкой. К ним ведет широкая каменная лестница, которая посерела и выглядит рыхлой. Я думаю, здесь побывало немало людей. Стены исписаны граффити.
— Мда, — хлопая дверью, протягивает Артем. — Просто райское место.
— Эй, глядите, — Настя указывает в сторону ворот. Там стоят два грузовика. — Дачу наверно реставрируют.
— Надо проверить все, чтобы потом не набраться проблем, — командует Олег. Он поправляет кудрявые волосы и смотрит на меня. — Мы ведь не ищем приключений, так?
— У нее спроси.
Киваю в сторону Ленки, но та уже совсем далеко: она в своих странных, рисковых мыслях. Подруга одержимым взглядом исследует здание, заросли, широкий балкончик на втором этаже, и мне кажется, она именно за острыми ощущениями и выбралась из дома. Есть люди, которым просто необходим адреналин, необходима его постоянная доза. И если бы не строгие родители, Лена бы давно нашла ту самую свору подростков, о которой ходят слухи по всему Питеру. Эти сумасшедшие ребята ищут приключений, а для Романовой приключения — основной род деятельности.
Слышу вдалеке гром. Поднимаю взгляд, вижу над собой тучи и думаю: будет дождь.
— Мы не должны были приезжать, — шепчет Настя и как-то рассеяно оглядывается. — Небо гневается, значит, случится нечто нехорошее.
— О да, — смеется Стас. — Прямо сейчас твой Бог пронзит нас стрелой.
— Не богохульствуй!
— Хорошо-хорошо. Не буду. Только ответь. Как же господь допустил это?
— Что это?
— Эту короткую юбку на твоих бедрах.
Краснова кидается на Стаса, а я усмехаюсь — ничего не меняется.
Неожиданно чувствую, как кто-то обнимает меня со спины, и искренне улыбаюсь. Кладу руки поверх ладоней, сжимающих мою талию, откидываю назад голову и ощущаю странный запах. Запах сигарет. Уже через секунду вдалеке возникает фигура Димы. Он говорит с Леной.
Как ошпаренная я отскакиваю в сторону, резко оборачиваюсь и взрываюсь:
— Какого черта?
Артем невинно улыбается. Сужает глаза и шепчет:
— Ты отлично выглядишь.
— Не делай так больше.
— Почему?
— Не начинай. Мы вчера уже все обсудили. — Нервно оглядываюсь. Убеждаюсь, что Дима ничего не видел и одергиваю джинсовую ветровку. — Ты сошел с ума.
— Да, ладно тебе, — парень легкомысленно пожимает плечами. — Я же пошутил. Никто не собирается портить тебе сказочный вечер, принцесса.
Не знаю, что ответить, поэтому просто киваю. Отхожу от Артема и решительно несусь к Диме. Мне становится не по себе. Сжимаю руки в кулаки, разжимаю их. Вижу, как смеется Ленка, и понимаю: это ошибка, ужасная ошибка. Мы не должны были приезжать. Я не должна была сводить Тему и Диму вместе. Выдыхаю горячий воздух, пытаясь взять все мысли под контроль. Но не выходит. Опять приступ паники, опять пузыри в голове. Мне становится дико страшно, словно на перекрестке я свернула не туда и заблудилась. Дохожу до Димы с Романовой. Они сразу видят, как я взвинчена и оба меняются в лице.
— Что случилось?
— Ничего, просто…, просто…
Слова не сходят с языка. Сказать Лене, что парень, который ей нравится, вновь сходит с ума? Сказать Диме, что ему предстоит выяснить отношения с моим лучшим другом? Зачем я завела себя в тупик. Зачем?
Что же делать.
Так. Набираю в легкие холодный воздух и, вспомнив слова Александра Викторовича, решаю быть сильной. Я справлюсь. Главное пережить этот день, а дальше — дальше будет жизнь без пересечений двух параллельных линий.
— Мира? — Дима совсем близко. Он обнимает меня за плечи. — Ты чего? Что произошло?
— Просто…, я забыла…
— Что забыла?
Смотрю на парня и вижу в его странных глазах свое испуганное отражение. Криво улыбаюсь. Все будет хорошо, ведь я не одна. Он рядом.
— Я забыла покормить Аида. — Пожимаю плечами. — Не будем долго, хорошо?
— Конечно.
Дима целует меня в волосы, и мы медленно возвращаемся к компании. Всего один день. Что может случиться?
Начинается сильный дождь, и мы прячемся в здании. Внутри темно и сыро. Второй этаж практически полностью развален, пол хрупкий, и никто не решается преодолеть туда ведущую деревянную, винтовую лестницу. Остаемся снизу. Стелем огромный плед, расставляем еду. Парни разжигают маленький костер в углу комнаты, обложив его найденными, красными кирпичами, и жарят курицу. Я болтаю с Ленкой и Настей об институте. Обе счастливы, что сессия подходит к концу. Настя жалуется на образование, уходя в дебри истории. Говорит: люди в России учатся так же, как и верят в Бога — то есть только тогда, когда им нагревает одно место. И мы соглашаемся. Что-то, а тут она полностью права.
Через час сидим по кругу в центре старинного зала. Дима совсем рядом, я могу ощущать тепло, исходящее от его рук, от его тела. Иногда он смотрит на меня, улыбается и быстро отводит взгляд в сторону. Я не понимаю: что это значит? Но мне кажется — что-то хорошее.
— Как же здесь было красиво когда-то, — протягивает Ленка. Она выпила достаточно пива, чтобы смело начать рассуждать о вечном. К слову, на вопрос: кто же нас повезет обратно домой, она уверенно сказала — Настина вера. По-моему, этот ответ не понравился только самой Насте. — Я читала, в этом здании, во время Зимней войны с Финляндией, было сформировано правительство «Финляндской Демократической Республики». Как вам, а?
— И что с того? — моргая, спрашивает Стас. — Ты вдруг почувствовала себя частью чего-то большего? Или, может, твой дед принимал непосредственное участие и в этом событии? Он, как мы знаем, тот еще активист.
— Не трогай моего дедушку!
— Здесь жутко, — отрезает Настя. — Еще и ливень.
— Тебе вечно все не так.
— Эй, — я угрожаю Олегу пальцем. — Не надо ссориться.
— Я и не ссорюсь. Просто она вечно недовольная. Вот что опять не так? Мы ведь даже курицу едим, вместо нормального мяса. Все ради тебя.
Краснова показывает парню язык и усмехается. Еще один ее заскок: она не переваривает мяса. Почему? Да, Бог ее знает.
— А ты ведь был здесь раньше, да? — неожиданно прерывает тишину Артем и поднимает задумчивый взгляд на Диму. Я замираю.
— Так и есть.
— Сам?
Меня скручивает. Недовольно смотрю на Ленку и вдруг вижу ее застывшее, испуганное выражение лица. Черт! Она растрепала, растрепала Теме все! Я едва не валюсь в обморок от обезумившего приступа паники.
— Не сам, — отпивая пива, говорит Дима. Он вскидывает подбородок и, будто приняв вызов, добавляет, — с сестрой и ее парнем.
— И это место тебе так сильно приглянулось, что ты вновь решил приехать?
— Меня позвала Мира. Зачем же было отказываться от такой отличной возможности провести время вместе?
— Думаю, дождь сегодня вообще не кончится, — вставляет не своим голосом Лена и нервно поднимается на ноги. Она поправляет волосы, подходит к Артему и спрашивает, — может, будем собираться, а? Нет смысла ждать, пока ливень прекратится.
— Подожди.
— Тёма.
— Не сейчас, ты что не видишь — я разговариваю.
Все молчат. Ни Олег, ни Настя, ни Стас — никто из них не понимает, что вообще происходит. Краснова собирается спросить что-то, как вдруг Артем продолжает:
— А что же сейчас с твоей сестрой, м, Дим? Почему она не поехала с нами?
Меня пронзает судорога. Я чувствую, как напрягается тело Димы, вижу, как он с силой сжимает пластиковый стаканчик, и недовольно вскакиваю.
— Тём, не поможешь мне поставить новую порцию курицы на костер.
Я не спрашиваю — я приказываю.
Парень пронзает меня довольным взглядом: как же ему нравится это состояние звенящего в воздухе раздражения. Никогда бы не подумала, что он может вести себя так, быть таким. Просто невероятно.
— Конечно.
Он встает. Я собираюсь отойти, как вдруг Дима хватает меня за руку. Шепчет:
— Не надо.
— Я разберусь.
Настал мой черед быть сильной. Я напоследок сжимаю руку дорогого мне человека и улыбаюсь, словно говорю: все будет хорошо, у нас с тобой все будет прекрасно. И я хочу верить в свои же мысли, но не верю, потому что чувствую нечто плохое, нависшее над моей головой. И это не грозовые тучи. Это что-то пустое, опасное и очень холодное. Выхожу из комнаты, не сводя с Димы глаз.
За стеной Артем уже открывает сумку-холодильник, и, увидев это, я усмехаюсь.
— Что?
— Ты действительно думаешь, что я позвала тебя нашпиговать курицу?
— А разве нет?
— Что ты делаешь?
— Понятия не имею, о чем ты.
Недовольно подхожу к парню, останавливаюсь всего в нескольких сантиметрах от его носа, и смотрю ему в глаза со всей злостью, со всем негодованием и страхом. Смотрю на него так, будто он предатель, страшнейший враг. Как же мы до такого докатились?
— Что тебе рассказала Лена?
— Ничего.
— Не надо меня обманывать!
— Чего ты взбесилась-то? Господи, я просто пошутил.
— Как пошутил? Артем, не смей говорить Диме о его сестре. Что же ты делаешь? Зачем?
— А почему бы и нет? А? С чего бы мне сидеть молча, когда он кидает в твою сторону любовные взгляды, когда он обнимает тебя, прижимает к себе? Какого черта я должен мириться с его появлением в нашей компании, должен принять его мерзкое желание помочь всем и каждому? Почему, Мира? Почему я обязан терпеть его присутствие? Терпеть его тупое выражение лица, когда ты находишься рядом? Он безмозглый кретин, раз решил, что я сдамся без борьбы!
— Какой борьбы? — ошеломленно вскидываю брови. — О чем вообще идет речь? Нет никакой борьбы! Нет!
— Ты ошибаешься!
— Это ты ошибаешься! Что с тобой? Ты опять принял дозу, да? Господи, посмотри мне в глаза, посмотри! — Вижу его черные, огромные зрачки и прикрываю рукой рот, — Артем…
— Что? Что ты пялишься? Вчера сказала все бросить. Бросить ради тебя! А сейчас толкуешь, будто в этом нет смысла?!
— Ты не правильно понял.
— Что я опять не правильно понял? — отталкивая меня назад, орет парень. — Что?
— Перестань! Мне больно!
— Мне тоже больно! Твое поведение раздирает на куски! Ведь это я всегда был рядом, я, не он! Слышишь? Я всегда поддерживал тебя, всегда вытаскивал из неприятностей! Я!
— Но ты не смог вернуть меня к жизни после смерти родителей!
— Знаешь, Мира, лучше бы ты подохла! Подохла в той самой ванне, где я впервые признался тебе в своих…
Размахиваюсь и ударяю парня по щеке. Хлопок. Артем замолкает, я замираю. Несколько секунд мы не двигаемся, и просто буравим друг друга до боли знакомыми взглядами. Что же я сделала? Что натворила? Но сожалеть долго не приходится. Внезапно парень стискивает зубы, дергается, и мне ничего не остается, как отлететь назад, от неожиданно врезавшегося в мою челюсть кулака. Шок. В ушах звенит. В панике я распахиваю глаза, придавливаю пальцами подбородок и скручиваюсь в углу. Боже мой, он ударил меня. Он меня ударил!
Едва не кричу, увидев, как тот вновь сокращает между нами дистанцию, но в ту же секунду в комнату врываются ребята. Они в ужасе, смотрят сначала на меня, потом на Тёму, потом опять на меня, и вдруг Ленка вопит. Кидается ко мне, падает на колени, просит прощения. Но я не обращаю внимания. Мои глаза непроизвольно ищут родные глаза Димы, а когда находят — наполняются слезами. Тело тут же прошибает сильная судорога. Я вижу, как он взбешен, чувствую, как он готов сорваться и мысленно прошу: не надо. Не делай этого! Но парень не слышит. Он лишь видит, как по моей губе скатывается тонкая линия крови, видит, как дрожат мои прижатые к туловищу руки, и взрывается. Как бомба. Как воздушный шар. Таймер сработал.
Сделав два решительных шага вперед, Дима накидывается на Артема и со всей силы начинает колотить его по грудной клетке.
— Нет! — глухо восклицаю я. — Не надо!
Но его не остановить. Тёма пытается отбиваться, ставит блок, выпускает один за другим мощные удары, однако у него ничего не выходит. Сначала страдает живот, потом плечи. Затем кулак противника врезается в его лицо, и теперь он уже не просто не может защищаться. Он не может стоять на ногах. Я закрываю руками лицо, в ужасе через пальцы наблюдаю за тем, как Олег и Стас пытаются разнять ребят, но Дима откидывает их в стороны, как игрушки, как ненужный мусор, и реву. Такой худой, вроде слабый, он превращается в одичавшего зверя, одной рукой придерживающего голову Артема, а другой наворачивающего по ней удары. И я плачу, не зная, что делать. И мне страшно от того, что все мы бессильны против безудержного гнева, вырвавшегося на свободу. А глаза у парня как в тот самый день, в филармонии, полны злости, ярости. Они горят от гнева, как костер, который мы оставили полыхать в главном зале. И они не видят меня.
— Дима! — Я вдруг нахожу в себе силы встать на ноги. — Дима, хватит! Не надо!