- Мы пришли к следующему, - сказал Сарек, подводя итоги дня. - Мы не просто голосуем за принятие одного небольшого мирка - песчинки в необъятности космоса и звезд, что нас окружают. Но мы говорим - мы делаем это не потому, что от этого станем сильнее, не потому, что ослабнут наши враги, а потому, что ничего иного сделать не можем, если должны быть правдивы с теми исполинами, чьи слова привели нас сюда сегодня.
Затем Сарек изложил вступление великого устава Федерации, и все присутствующие в комнате словно услышали эти волнующие слова в первый раз.
Шрелл вежливо отвел взгляд от Спока, когда произнес:
- Мне всегда была любопытна стратегия Сарека в построении той речи.
- То есть?
Шрелл на долю миллиметра склонил голову, тем самым продемонстрировал великолепно отработанные вулканские эмоции и давая Споку понять, что заранее просит прощения за любые неумышленные оскорбления, которые может причинить следующими словами.
- Она казалась такой… эмоциональной.
Спок расправил свое одеяние.
- Некоторые из тех, кто был приглашен на эту сессию, полагали, что мой отец был страстным человеком.
Шрелл задумчиво кивнул.
- Тогда его речь не была порождением цинизма.
- Думаю, нет, - сказал Спок. - Хотя теперь, когда он умер, мы никогда этого не узнаем.
Шрелл чуть озадаченно разглядывал Спока.
- Я всегда думал, что по этому вопросу он делился мнением с вами.
Спок вздохнул - человеческая привычка, которую в последние годы он больше не стремился прятать. Сражение между его человеческим и вулканским наследием закончилось много лет назад.
- Я никогда не сливался разумом с отцом.
Хотя выражение молодого вулканца не изменилось, Спок видел, что Шрелл невероятно потрясен. Ибо отец и сын, никогда соединявшие разумы - это было почти неслыханно в вулканском обществе. И хотя логики в этом не было, Спок все же сожалел об этих потерянных возможностях узнать душу и мысли отца.
Вообще-то на миг он проник в мысли Сарека. Легендарный капитан звездолета Жан-Люк Пикард однажды сливался разумом с Сареком, когда «Энтерпрайз» сопровождал посла на Легару IV. Через два года, вскоре после смерти Сарека, Пикард пригласил Спока слиться с его сознанием и опытом, которые были разделены Сареком.
Спок принял приглашение. Эта случайная встреча состоялась, но была обескураживающе неполной. Он запутался в тенях, видя лишь краткие проблески жизни отца. Тогда он был почти уверен, что Сарек намеренно скрывал от него свои мысли, хотя разумеется, это было совершенно нелогично.
Однако давнишние сомнения из-за того, что Сарек пренебрег мысленным слиянием с собственным сыном, продолжали грызть Спока и сейчас, через пять лет после смерти отца.
Шрелл, казалось, ощутил дискомфорт Спока при раздумьях о прошлом.
- Каковы бы ни были мотивы посла, речь была успешной, - вежливо сказал молодой вулканец. - Коридан был принят.
Тон Спока окрасил легкий оттенок иронии.
- Чтобы защитить обширные запасы дилития на планете.
- Тогда было другое время, - согласился Шрелл. Кристаллы дилития, столь необходимые для сверхсветовых двигателей, были когда-то хрупкой основой межзвездного сообщества. Но сейчас их было легко кристаллизовать повторно, так что они были в избытке. В наши дни начать войну за дилитий имело бы не больше смысла, чем сражаться за метеоритный лед. - Принятие Коридана установило в этом секторе мир, который продолжается до сих пор. Достижение посла было весьма удовлетворительно.
По вулканским понятиям комментарии Шрелла были сентиментальной, почти раболепной похвалой. Но Спок позволил своему помощнику проявить энтузиазм юности. Он даже нашел его освежающим.
- Сожалею, что не смог расширить наследие отца по примирению, - сказал Спок.
Шрелл явно понял замечание Спока, и Спок снова обратился к тому, что привело их обоих на Вавилон.
- Я подозревал, что вы и без меня узнаете новости.
- Да, - согласился Спок. - Результат голосования был так очевиден.
Таково было проклятие логики. Спок всегда знал, что первая попытка начать официальный контакт между вулканцами и ромуланцами закончится неудачей. Но по крайней мере была заложена основа для дальнейших попыток. Одна из них неизбежно станет успешной. Спок знал, что в конце концов даже ему разрешат занять место на официальных переговорах, вместо того, чтобы положиться на присутствие его помощника, чтобы Федерация избежала официальных затруднений, связанных с неофициальными попытками Спока установить мир.
Но следующее замечание Шрелла опровергло рассуждения Спока.
- В действительности, посол, голосования не было.
Спок положил твердую руку на прохладный белый камень балконных перил.
- Консультативная группа знает об опасности для ромуланской делегации, которая рискнула прибыть на Вавилон?
У Ромуланской Звездной Империи было немного официальных контактов с Федерацией. С Вулканом и того меньше. Но Спок больше восьмидесяти лет нескончаемо работал над тем, чтобы свести ромуланцев и вулканцев вместе - снова вместе. Ибо ромуланцы были ответвлением расы вулканцев. Объединение ромуланцев и вулканцев стало величайшей мечтой Спока, и, по его убеждению, политической необходимостью, если в этом секторе должен быть установлен длительный мир.
- Посол, консультативная группа прекрасно отдает себе отчет о тех экстраординарных усилиях, которые вы предприняли, чтобы на Вавилон прибыла неофициальная делегация ромулан. На первый взгляд это историческое достижение.
Спок услышал эту оговорку.
- На первый взгляд?
Шрелл принял еще более официальную позу, чтобы показать, что просто передает информацию, которую ему дали, не обязательно веря в нее сам.
- Меня информировали, что в Совете есть те, кто полагает, будто объявленные причины для присутствия ромуланцев здесь неверны. Они не верят, что ромуланцы преследуют цель объединиться с Вулканом или вступить в Федерацию.
Спок сильнее сжал перила балкона. Чем, по мнению Совета Федерации, он занимался последние восемьдесят лет на Ромуле? Все, что он делал, было нацелено на это мгновение - чтобы наконец делегаты от Вулкана, Ромула и Федерации собрались за одним столом, пусть неофициально, чтобы обсудить совместное будущее.
- И какие еще могут быть причины? - спросил Спок.
- Вироген.
Спок отвернулся. Он положил обе руки на перила балкона.
- Это… - в голову пришла дюжина земных терминов, но Спок сдержался, чтобы быть надлежащим примером для Шрелла - …весьма нелогично.
- Хотя эту новость скрывают от общественности, у меня есть достоверная информация, что вироген распространился в семи системах, - сказал Шрелл. - Третья часть наиболее плотно заселенных секторов Федерации была полностью отрезана от регулярных поставок продовольствия. Звездный Флот изо всех сил старается помочь.
- Третья часть, - почти не веря, сказал Спок.
- Консультативная группа полагает, что единственная цель появления здесь ромуланской делегации - получить гарантии помощи в случае, если собственные продовольственные центры Империи будут заражены. И в самом деле, разведка Звездного Флота сообщает, что вироген уже появился в Центральных секторах и даже в Клингонской Империи.
- Как это может быть?
Шрелл не обратил внимания на вопрос. Подробности распространения вирогена от системы к системе были целью величайших в истории Федерации научных исследований.
- Так или иначе, мне сообщили, что Федерация не желает поддерживать вулканскую торговлю и расширение гарантий для ромуланской Звездной Империи в тот момент, когда их собственные ресурсы столь перенапряжены.
Спок снова развернулся к Шреллу, используя всю свою дисциплину, чтобы сохранить соответствующие вулканцу манеры.
- Разве они не видят, что именно оттого, что вироген угрожает поставкам продовольствия, нам нужно расширить границы Федерации? Что это угроза для всех и что мы должны делиться ресурсами и знаниями, чтобы выжить?
- Посол, вы задаете этот вопрос, словно ожидаете, что Совет Федерации руководствуется логикой. Это не так. В данный момент их ведущий принцип - страх.
Спок подумал, что юный помощник отчитывает его несправедливо. Разве он не принял тот факт, что политика и логика редко согласны между собой? Разве он не достиг равновесия между человеческой и вулканской половиной в себе, так что оказался уникально подготовлен к тому, чтобы понять и вулканцев, и людей? Однако он был совершенно не готов к такому повороту событий.
- Страх, - вот и все, что Спок сказал. Больше трех веков прошло с тех пор, как вулканцы впервые присоединились к людям в беспрецедентном партнерстве, чтобы исследовать новые, незнакомые миры, открывать новые формы жизни и новые цивилизации. Но это коварное чудовище из прошлого - страх неизвестного- все еще угрожало спихнуть их и все, чего они достигли, в грязь планеты.
А Шрелл еще добавил к тому замешательству, которое чувствовал Спок.
- Для людей это логичная реакция.
- Страх… логичен? - спросил Спок.
- Если карантин не сработает, если еще хоть одна система подвергнется вирогену, Звездный Флот не сможет среагировать. История подсказывает, что если Звездный Флот потерпит неудачу в деле защиты поставок продовольствия от инфекции, некоторые осажденные миры отойдут от Федерации. В некоторых системах неизбежно начнутся войны за местные ресурсы. Может опасно усилиться любой из дюжины местных конфликтов.
Человеческая половина Спока не могла постичь хладнокровия, с которым молодой вулканец вежливо повествовал о событиях, которые могли привести к галактической анархии. Даже вулканца должен был хоть немного потрясти этот ужасающий сценарий.
- Война между многими секторами неизбежна, - продолжал Шрелл. - Особенно если враги Федерации, такие как ромуланцы, решат тайком поощрять инакомыслие.
Спок обратился к успокаивающим методам, что он практиковал во время обучения Колинару.
- Вы осознаете, что описываете крах Федерации, - сказал Спок.
Без всяких эмоций Шрелл ответил:
- До тех пор, пока не найдено лечение от вирогена и не защищены поставки продовольствия, крах Федерации неизбежен.
Спок достал из одежды медальон. Но это не принесло облегчения.
Здесь, где он однажды разделил с отцом его величайший успех, он балансировал на грани собственного величайшего провала. Логика никуда не вела. Эмоции лишь ослабляли. Ему нужно было действовать.
Но с ним не было его давно утерянного друга, который сказал бы ему, как именно действовать.
Глава 5
Кристина Макдональд стояла в дверном проеме хосписа, наблюдая за реакцией незнакомца рядом с ней. Он видел смерть и ранее, пришла к выводу Кристина. Слишком много раз. Или же, как и для Кристины, даже одна смерть для него - это слишком много.
Кристина провела незнакомца по узкой дорожке, что бежала между кроватями, где лежали умирающие пациенты. Сильно пахло дезинфицирующими средствами, потому что генераторов медицинского изолирующего поля не хватало, чтобы охватить всех. Те немногие, что еще работали в миссии, использовались в детской. Если ребенок Чала выживал после первого этапа поражения вирогеном, была надежда, что он или она могут излечиться. Но как только начинала развиваться вторая стадия поражения, как у этих пациентов хосписа, уже мало что можно было сделать.
Кристина смотрела по обе стороны дорожки, когда направлялась к кабинету врача - занавешенному углу в большой комнате. До эвакуации в этом здании была галерея искусств - огромное открытое пространство - в нем были эффектная застекленная крыша и голографические окна, которые всегда направляли солнечный свет в центр галереи. Но застекленная крыша была закрыта ставнями, чтобы уберечь чувствительное зрение умирающих. Теперь на стенах висели светящиеся полосы, оставляя интерьер галереи в бесконечных сумерках, похожих на гаснущие жизни тех, кто в ней находился.
Кристина постучала костяшками пальцев по деревянному брусу, который создавал угол кабинета врача.
- Эй, Боунз, ты там?
Кристина уловила, что незнакомец удивлен - как-то это связано с нежным прозвищем доктора, решила она.
- Да уж куда я денусь, - раздражительно ответила М'Бенга.
Занавеску отдернули и вышла доктор Андреа М'Бенга с медицинским трикодером в руке. Рукава голубого комбинезона тоже были закатаны, а широкий лоб был плотно обвязан банданой из тонкой белой ткани Чала. Светлая ткань резко контрастировала со смуглой кожей и коротко подстриженными черными волосами. Она остро взглянула на незнакомца, потом, видимо, расслабилась.
- По крайней мере, вы не пациент. - Кристина не смогла объяснить выражение лица незнакомца, когда он в свою очередь, пристально рассматривал доктора.
Кристина ободряюще улыбнулась незнакомцу.
- Доктор М'Бенга, это…
- Доктор … М'Бенга. - На губах незнакомца промелькнула шутливая улыбка. - Я ищу пациентку. Ее зовут Тейлани.
Глаза Кристины сузились. Незнакомец, казалось, был полон решимости не называть имени.
- Тейлани, - сказала М'Бенга, устало потирая голову. - Да. В дальнем углу. Вы ее родственник?
- Друг, - сказал незнакомец. - Мне бы хотелось ее увидеть.
- Вы понимаете, что тут происходит, не так ли? - спросила доктор.
Незнакомец пристально смотрел в темный угол, куда указала доктор.
- Что-то пошло не так.
Кристина не поняла, был ли незнакомец мудр или простодушен.
М'Бенга переглянулась с Кристиной. Кристина пожала плечами. -
Я скажу, что пошло не так, - пробормотала доктор. - До нас добрался этот чертов вироген. Прошел по всему продовольствию меньше чем за месяц. Люди, теллариты, большинство форм жизни, основанных на углероде - они его попробовали и их скрутило за неделю. Желудочная флора летит ко всем чертям. Но их выздоровление - это всего лишь вопрос жидкостей, соли и сахара, чтобы восстановить электролитный баланс и…
- Я бы хотел ее видеть, - снова сказал незнакомец, очевидно не заинтересованный лекцией доктора.
- Послушайте, дело в том, что чалцы не похожи на других. Их генетическая структура местами искусственная. Обычная терапия в большинстве случаев на них не действует. Протоплазеры не могут перестроить их ткани, они перерабатывают лекарства раньше, чем лекарства помогают им… - Кристина увидела, как М'Бенга заметила, что незнакомец не обращает на нее внимания. - Тут такое дело, ваша подруга умирает, а я ничем не могу ей помочь. Понимаете?
- Где она лежит? - спросил незнакомец.
М'Бенга уступила.
- Сюда. - Она повела Кристину и незнакомца из кабинета, вдоль задней стены.
Тейлани была в дальнем углу. Кристина видела достаточно чалцев, которые поддались вирогену, и могла сказать - этой женщине осталось жить не более дня. Когда-то она несомненно была красавицей - изящные, заостренные ромуланскрие уши и аристократические клингонские волны, избороздившие брови, но сейчас все затуманили и смазали болезнь и возраст.
По человеческим меркам, судя лишь по внешности, Кристина дала бы ей лет пятьдесят, что для чалца могло означать почти сто двадцать пять. Но изнурение вирогеном превратило золотисто-медовую кожу в мозаику из разрушенных капилляров и пурпурных синяков, съежившуюся на прекрасной лепки черепе. К впалой щеке была прикреплена стерильная подушечка, несомненно, чтобы прикрыть открытую рану, обычную на последних стадиях вирогенной реакции. Эта рана захватывала один глаз, и Кристина полагала, что эта женщина наверняка уже плохо видит.
Она знала, что смотрит на то, что некогда было восхитительно живым, на будущее, что уготовано всем людям, которые однажды неизбежно поддадутся разрушительному действию времени и судьбы. Но в глазах незнакомца не было никакого отвращения, никакой жалости и страха.
Кристина смотрела, как незнакомец встал на колени у кровати Тейлани и мягко погладил ее бровь, словно здесь все еще была галерея искусств, а Тейлани была самым драгоценным и прекрасным произведением в ней.
Глаза женщины затрепетали от прикосновения, но она не проснулась.
Рядом с Кристиной М'Бенга тайком проверила трикодер. Кристина встретилась с ней взглядом. Доктор покачала головой. Время уходило.