Она отвернулась от Джима и заговорила так, как будто Рауль был где-то за углом, внутри кабины.
— Рауль? — позвала она.
...И голос Рауля Пенара тихо зазвучал из корпуса корабля со всех сторон от них, так, как будто он говорил сам с собой, но тише, спокойнее, чем раньше. Рауль снова читал стихи Уильяма Генри Драммонда. Но на этот раз стихи были на чистом английском, и тени акцента не слышалось в словах...
Он продолжал, почти шепча себе под нос блаженным тоном. Джим поднял глаза и увидел странный жесткий взгляд Мэри, какого он прежде у нее не замечал.
— Похоже, вы меня не совсем поняли, — сказала она, — не уловили, что я имела в виду. Вы один из лучших наших людей, настоящий рыцарь. Все мы рано или поздно мечтаем стать подобными, но лишь один из миллионов рождается таким.
Джим взглянул на нее в упор.
— Я же сказал вам, меня уже не переделаешь.
— Я не об этом, — отозвалась Мэри. — Вы хотели сражаться с драконами, но жизнь для этого слишком коротка. А что теперь?
— Теперь? — повторил Джим, уставившись на нее. — Вы имеете в виду меня?
— Да, вас. — Выражение ее лица было странным и напряженным, а голос, казалось, плыл поверх потока слов из черного ящика. — Что вы собираетесь делать через тысячу лет?
Глава пятая
У Джима накопилось больше месяца отпускного времени, и он решил воспользоваться этим: отправиться куда-нибудь, где под ногами горячий песок, а в воздухе пахнет морем. Он хотел забыть о космосе, о Рауле Пенаре и «Охотнике на бабочек»; он хотел забыть о старых канадских песнях и стихах и о Мэри Гэллегер. Больше всего он хотел забыть об их последнем разговоре. Он убеждал себя, что хочет думать о женщинах, песнях и вине. Но он лгал сам себе. Надеясь, что песок, соленый бриз и женские ласки выжгут из его памяти все, что он хочет забыть, Джим отправился в маленькое местечко в Нижней Калифорнии под названием Баррес де Ихо и остановился в гостинице. Там он нашел все, что хотел, даже рыбачью лодку напрокат, чтобы ловить рыбу-парус и тарпона. А еще в гостинице был бассейн, где он встретил туристку по имени Барби Новак. Она вполне отвечала его идеалам красоты и была в восторге, узнав, что он, пограничный пилот, в отпуске.
Дни и ночи слились в нечто приятно туманное. Барби была рядом с ним, пока ей не пришла пора возвращаться домой. А потом Джим встретил девушку по имени Джоан Такари. Однако утром, когда она ушла, а он очнулся на пляже, надеясь, что она благополучно добралась домой, он вдруг обнаружил, что не помнит, как она выглядела.
Тогда он перестал искать женщин и стал проводить время в одиночестве. Лежал на пляже и слушал шум волн или сидел на скалах и смотрел вниз на ту часть берега, где не было пляжа, наблюдая, как прибой белой пеной разбивается об иссиня-черные валуны.
Не то чтобы он хотел жить вечно, но слова Мэри не выходили у него из головы. Каким-то образом они проникли в пустоту внутри него, и в эту темную пещеру пробился лучик света.
Он мечтал о космосе и рвался туда с тех пор, как осознал его существование, а случилось это раньше, чем он мог вспомнить. Вся его жизнь была устремлена в космос. Это было его место, здесь он мог чего-то добиться, сделать что-то, что останется на века. Что он хотел сделать и как, он не знал, но чувствовал себя как человек, который стремится к вершине горы, такой далекой, что в детстве она казалась ему лишь облачком на горизонте. Но эта гора была все там же, день за днем, и однажды он двинулся к ней.
Джим не знал, что ждет его на пути. Но он был полон решимости идти вперед и найти именно ту вершину, о которой мечтал. Просто надо было все время идти вперед. Так он никогда не заблудится, потому что все дороги ведут туда. В конце концов он понял, что все дороги — это части одной и той же дороги — Вечной Дороги, как он ее назвал.
Так что однажды утром он уехал из гостиницы и вернулся на базу, на место своей службы, в горах неподалеку от Денвера. В офицерском общежитии ему передали сообщение от генерала Моллена: «Как только вернешься, позвони мне».
Он так и сделал, и его соединили с генералом.
— Ну, как рыбалка? — спросил Моллен.
— В порядке, сэр, — ответил Джим. — Я думал остаться подольше, но отпуск надоел мне раньше, чем я думал. Хочу приступить к работе.
— Рад слышать, — сказал Моллен. — Мне надо с тобой об этом поговорить. Давай-ка поужинаем сегодня в офицерском клубе.
Что должен ответить майор, когда генерал приглашает его на ужин?
— Спасибо, сэр, с удовольствием поужинаю с вами. В котором часу, сэр?
— В девятнадцать ноль-ноль. Встретимся в баре.
— Да, сэр. Спасибо.
Джим готов был спорить на что угодно, что генерал опоздает как минимум на четверть часа, а то и на час. Но сам он на всякий случай пришел в клуб на пятнадцать минут раньше назначенного времени. Для бара это было горячее время, и небольшой зал, в котором он находился, был полон народу. Джиму повезло, и он нашел место у изгиба подковообразной стойки как раз напротив входа, так что ему был виден не только вход в бар, но и дверь клуба.
— Рад снова видеть вас, майор, — сказал сержант за стойкой.
— И я тебя, Ли, — отозвался Джим. Они были знакомы, но такой обмен приветствиями был традицией между барменом и пограничными пилотами — никто из них не был уверен, увидит ли он еще когда-нибудь клуб.
— Имбирное пиво, — сказал Джим. — Со льдом.
— Сию секунду, сэр.
Джим сел у стойки, потягивая имбирное пиво и поглядывая на вход в ожидании Моллена. Подошел Джереми Тиклер, который тоже командовал эскадрильей на границе и проходил вместе с Джимом офицерскую подготовку. Они заговорили о службе, и Джим рассказал ему об обеде с генералом.
Ровно в 19.00 входная дверь открылась и вошел Моллен.
— Извини, Тик, он уже пришел, — прервал Джим своего собеседника. — Увидимся позже.
— Будем надеяться, — протянул не вполне трезвый Тик и отсалютовал уходящему Джиму бокалом.
— О, ты уже здесь, отлично, — сказал Моллен, меняя направление. — Тогда пойдем прямо в столовую.
Джим последовал за ним к столовой, где их встретил дежурный и провел в тихую часть зала, к столику, который конечно же уже ждал генерала и его гостя.
— Мне простой бурбон. Без льда, воды, содовой, без ничего, — сказал генерал.
— Есть, сэр, — ответил дежурный и через пару минут сам принес заказанный напиток. За ним шел официант.
— Мы еще не хотим обедать, — сказал Моллен официанту. — Подойдите минут через двадцать.
Дежурный и официант ушли.
— Ну, за успешную рыбалку, — Моллен поднял бокал. Джим из вежливости составил ему компанию.
Они говорили о рыбалке до тех пор, пока генерал не выпил половину второго бурбона, но Джим уже к концу первого понял, что Моллен тянет время. Он не мог изменить ситуацию и ждал, пока его начальник не доберется до сути.
— А вон Мэри Гэллегер, — генерал перебил сам себя посредине второго бокала. Он показал на танцевальную площадку, вокруг которой располагались столики.
Джим оглянулся — это и вправду была Мэри, с незнакомым ему майором. На плечах у майора красовались эполеты со шнуром, а это значило, что он состоял в адъютантах у какого-то высокопоставленного офицера. Пара как раз садилась за столик на виду у всех, на краю танцплощадки.
— У нее теперь на базе своя собственная рабочая территория, там стоит «Охотник на бабочек», и своя команда, — сказал Моллен.
— Да, сэр, — отозвался Джим. Они отвлеклись от Мэри и ее спутника и через стол посмотрели друг на друга.
— В этом замешана политика, — сказал Моллен и глотнул из бокала. — Тебе приходилось сталкиваться с политиками, Джим?
— К счастью, сэр, мне это не по чину, — ответил Джим.
— Ты зря так уверен, — произнес Моллен. Его бульдожья физиономия, обрамленная шапкой все еще темных волос, была очень серьезна. — Считается, что мне это тоже не по чину. Но то, что они делают с армией вообще, касается всех и каждого из нас. Вот и тот факт, что Мэри и ее лаборатория, как они это называют, сидят у нас на базе, — это тоже вопрос политики.
— Неужели, сэр? — Джим ничего не знал о Мэри и лаборатории, он просто проявлял вежливость. Похоже, генерал все еще вел светский разговор.
— Именно. И это касается и меня, и тебя, — сказал Моллен. — Они устроили ужасный скандал, когда узнали, что я разрешил тебе уйти в отпуск. К счастью, они ко мне прислушались и поняли, что если внезапно отозвать тебя, это привлечет больше внимания, чем если позволить тебе вернуться, когда захочется. Да я тебя знаю, вряд ли бы ты там долго просидел.
— Да, сэр, — сказал Джим, совсем уж ничего не понимая.
— И я был прав. Ты здесь, и ничего не случилось; но больше, боюсь, тебе уже никуда вырваться не удастся. Теперь, если ты куда-нибудь отправишься с базы, с тобой поедет пара ребят из Секретной службы.
Джим изумленно уставился на него.
— С чего это, сэр?
— Я же сказал, — политика. Так уж вышло, что «Охотник на бабочек» вернулся домой через североамериканский сектор границы. Это значит, что Рауль Пенар и весь научно-исследовательский потенциал, заключенный в его разуме, что продолжает жить внутри металла корабля, принадлежат этому континенту. Но это также значит, что Пенар, корабль, Мэри Гэллегер и ты имеют огромную ценность для наших партнеров, которые охраняют другие секторы границы. Если, конечно, они о нем знают. Но общее мнение таково, что если они и не знают пока, то скоро узнают. Кроме того, все, кто в курсе дела, считают, что слишком многое на кону и нельзя полагаться на случай. Может, Мэри намекнула тебе — существует возможность бессмертия или, по крайней мере, жизни, продолжительность которой не связана с тем, сколько выдержит тело. Но кроме того открываются неограниченные возможности строительства кораблей и другой техники, если не надо учитывать необходимость защиты жизни экипажа при высоких ускорениях.
Генерал сделал еще глоток из бокала.
— Может, война с лаагами и превратила все народы Земли в союзников, — продолжил он, — но межнациональное соперничество все еще существует, и многие только и ждут дня, когда смогут возобновить прежнюю гонку между странами. Так что все вы теперь под особой охраной.
— Но я всего лишь слушал Пенара, пока мы вели его обратно!
— И видел его корабль. И слышал его опять уже на Земле. И Мэри Гэллегер летела с тобой, а значит, ты мог подхватить у нее кое-какие догадки и идеи насчет Пенара. Нет, Джим, если ребята наверху — политики, которые принимают такие решения, — решили, что ты теперь под охраной, — значит, ты будешь под охраной.
— Но уходить с базы мне можно, если со мной секретные агенты?
— Я этого не говорил, — ответил Моллен. — Вообще-то я не уверен, что тебя куда-нибудь выпустят, разве что в Вашингтон, доложить начальству или что-нибудь в этом роде.
— Понятно, сэр, — мрачно ответил Джим.
— Крепись, — продолжил генерал, — это еще только начало. Тебе не только не дадут покидать базу, тебе еще и на базе не позволят ходить куда попало и общаться с кем попало. Ты переедешь в особое жилое помещение при этой лаборатории, о которой я говорил; Мэри и ее команда живут там же. А в рабочее время ты будешь при мне — я лично за тебя отвечаю.
— Сэр, но вы же не можете выводить эскадрилью на границу вместе со мной! — возмутился Джим. — Стрелок-генерал, разве такое бывает? Эти шишки, о которых вы говорите, не могут такого требовать!
— А они и не требуют, — буркнул Моллен. — Не я буду с тобой, а ты со мной.
Джим сначала не понял, что генерал имеет в виду. Наконец он в изумлении уставился на своего собеседника.
— Сэр, не может же... Вы что, хотите сказать, что меня отстраняют от полетов?
— Именно, — ответил Моллен. — С завтрашнего дня ты въезжаешь в офис в моем штабе и занимаешь пост начальника секции.
— Но, сэр, — сказал Джим, — должен же быть какой-то другой способ! Я пилот, я ничего не знаю о штабной работе. Разве нельзя...
Но Моллен уже не слушал. Он скользил взглядом по комнате явно в поисках официанта. Официанта не было, но уже через минуту дежурный покинул свой обычный пост у входа и поспешил к ним.
— А, Свен, — сказал ему Моллен, — не хотел тебя беспокоить, но не мог бы ты подойти к Мэри Гэллегер — ты ведь ее знаешь? Отлично! Спроси ее, не присоединится ли она к нам на пару минут? Долго мы ее не задержим, так ей и скажи.
— Конечно, генерал.
Дежурный отправился исполнять поручение. Они увидели, как он наклонился к Мэри Гэллегер, и через минуту она и ее спутник отодвинули стулья и встали из-за стола.
— Черт побери, а верный пес ее мне зачем? — проворчал Моллен.
Но майор со шнуром просто проявлял вежливость. Мэри направилась к ним через площадку, а он снова сел за стол. Джим и Моллен в свою очередь поднялись на ноги. Мэри подошла к ним, и они все вместе сели за стол.
— Джим только что из отпуска, — сказал Моллен Мэри. — Я как раз ему объяснял, что он поселится у вас и будет командовать секцией в штабе. Конечно, Джим, мы заодно сделаем тебя полковником.
— Да я бы лучше остался майором, сэр, — отозвался Джим.
— Все еще надеешься вернуться к своей эскадрилье? Не беспокойся, если уж представится возможность, мы тебя и так пошлем, даже если ты будешь первым подполковником, когда-либо командовавшим пограничной эскадрильей из пяти кораблей.
— Спасибо, сэр, — ответил Джим, не особенно вслушиваясь в то, что говорит генерал. Он смотрел на Мэри. На ней было светло-голубое коктейльное платье, из-под рыжеватых волос виднелись серьги в виде неровных обломков камня наподобие аквамарина.
Ей это шло, у нее была хорошая фигура. И Джим снова подумал, что это женщина абсолютно не его типа. Ее лицо с правильными чертами и голубовато-зеленые глаза постоянно бросали вызов всему миру, в том числе и ему, хотя для этого не было причин.
Сейчас, правда, она выглядела усталой.
— Вы, похоже, зря времени не теряли, — сказал он ей, не придумав ничего лучшего. Моллен наконец поймал официанта и послал его за бокалом того же белого вина, что Мэри пила за своим столиком.
— Верно, — ответила Мэри, — но зато теперь мы все наладили, и дела сдвинулись с места. Я вас часто дергать не стану, но время от времени будут возникать проблемы, и нам понадобится ваша помощь, если вы не против.
— Он не будет против, — сказал Моллен. — Он будет счастлив вырваться из-за конторского стола.
— А как Рауль? — поинтересовался Джим.
— Все еще счастлив, что попал домой, по-моему, — ответила Мэри. — Он уже не так много говорит, но это, я думаю, потому, что та часть рассудка, что сохранилась от него в корабле, целыми днями мечтает. У нас ведь он не весь, то есть даже разум его не весь, а только та его доля, которая так рвалась домой. Это мы как раз выяснили. Вовсе не обязательно, чтобы весь разум перемещался в неодушевленный объект...
Она замолчала. Подошел официант с вином.
— Спасибо.
— К вашим услугам, мэм.
— ...Видите ли, — продолжила она, — мы начинаем разрабатывать теорию, которая может объяснить массу фольклорных историй, обычно считавшихся предрассудками. Полтергейсты, например, дома с привидениями и тому подобное.
— Объясните ему почему, — сказал Моллен.
Она огляделась.
— Тут очень уж много народу...
— Не беспокойтесь. Этот угол чист, и здесь работает искажатель. Даже тот, кто сидит в метре от нас, может расслышать наши голоса, но не разберет, о чем мы говорим. Кроме того, обратите внимание, что вокруг нас все столики пустые, а в следующем ряду за каждым столиком сидят один-два офицера и не едят, а просто сидят с бокалами. Уж поверьте, мы надежно защищены; и я хочу, чтобы он все узнал, прежде чем отправится в эту вашу пещеру Аладдина.