Взяв в специальном креплении на стене медный кувшин, налил свежей воды в стаканы, и выпил. Жарко, пить постоянно охота, да и сушняк у меня после вина, что угощал испанец.
Каюта мне понравилась. Вытащив из-за пазухи слегка помятые купчие, я достал из кармана связку ключей. Когда доставили сундуки, то продавец дал по три ключа к каждому замку и, откинув запор, поднял крышку пустого сундучка. В каюте был один довольно большой сундук - литров на сто - для одежды, поменьше для ценного, и третий самый маленький сундучок, подарок Родригеса для инструментов и ценных бумаг. Купчие я и положил во второй, туда же и лишние вещи, что были при мне. На вроде драгоценностей. Они были у меня в кошельке.
Обустроившись в каюте, и разложив вещи так как мне нравилось, я несколько хмуро посмотрел на масляные светильники, один жестко закреплен на стене, другой стоял на столе, и решил поменять их на свечи. Все не так пожароопасное.
Оставив Али в каюте, уснувшим на моей койке, я вышел на палубу. Команда после ужина работала, перекатывая бочки, чтобы спустить их в трюм, кроме четырёх для воды я купил восемь бочек с вином. Понравилось мне местное, отличный букет.
Носили корзины с продовольствием, лепешки, сушенное и вяленное мясо, все это складировалось в специальной каюте на носу. Бочки спускали в трюм.
Посмотрев на хорошо работающую команду, я окликнул помора, его, кстати, звали Олегом. Положив на палубу тюк с запасным парусом, он подбежал ко мне.
- Да, боярин?
- Присаживайся рядом, - показал я ему на бухту пеньковой веревки. Как только он сел, велел: - Рассказывай, как ты тут оказался, и откуда знаешь про огнестрельное оружие. Про огненный бой я имею в виду.
Рассказ долго не затянулся. Нанялся на португальское судно, когда оно пристало к берегу, там болезнь прошла, цинга, выкосившая половину экипажа. Вот им и требовались новые люди. Потом бой, плен, галера, снова бой, снова плен и вот он тут. Про огнестрел он рассказал преудивительную вещь. Оказалось пищаль была в их семье уже более тридцати годков, и у них еще новая, самой старой было за сорок. Пользоваться в деревне ими умели многие, против волков или медведей самое то. Говорят, бывало и касатку на охоте поражали. Порох и свинец брали у купцов, как я понял китайских, остальное делали сами. Пищали у них были тоже фитильные.
- Пусть только одна сволочь пукнет мне что огнестрел впервые появился в просвещённой Европе, в коровьем дерьме вымажу, - задумчиво протянул я.
- Что хозяин? - переспросил у меня Олег Синицын.
- Значит так. Теперь ты не в команде ушкуя, я назначаю тебя главным корабельным канониром… бомбардиром, - заметив, что он на меня непонимающе смотрит, пояснил я: - Пошли, покажу тебе новое имущество за которое ты с этой минуты отвечаешь.
Мы спустились в трюм, где велев ему снять парусину с пушек, стал объяснять что это, для чего применяется и какие теперь у него обязанности. Когда закончил, с подробным инструктажем, выходя их трюма добавил:
- Пока один будешь, но завтра-послезавтра получишь пять помощников. Пойдем, покажу, где нужно установить крепления для установки пушек.
Еще час мы вместе с кормчим, обследовали все судно, подобрав места для установок пушек. Я решил делать на каждом борту корме и на носу по два места для крепления пушки. Чтобы можно было работать залпами. Примерно сообщив кормчему и канониру силу отдачи от выстрела, и оставив их думать над системой крепления и амортизации, я направился за Али. Время подходило к семи вечера, пора отправляться в трактир.
Для скорострельности я решил сшить из шелка мешочки, куда будет по пропорциям разложен порох, и свинцовая картечь. Пыжи заготовим отдельно. Развесовку я решил делать сам, тут нужны практические стрельбы, для точного определения количества пороха. Я конечно у капитана Родригеса спросил, но нужно было проверить и составить свое мнение.
По моим прикидкам скорость заряжения, между выстрелами повыситься раза в два, а то и в три. То есть, пока противник производит один выстрел я смогу ответить тремя. Правда, тут надо изрядно погонять орудийную прислугу, которой у меня пока фактически не было.
Две каюты, что были на носу, я использовал для корабельных нужд, одна для продовольствия, другая для порохового склада. Там самые удобные места, и не сыро, и нет близкого огня.
Через двадцать минут, после того как дал задание кормчему и канониру для дальнейших работ, мы с Али прихватив подарки пешком направились в таверну.
Слуга, не был невольником, грек по национальности. Он сидел на борту ушкуя и болтал с командой, у них как раз был отдых. Лошадь стояла на пристани с торбой овса на голове. Я приказал кучеру забрать нас через два часа отяжелевших от еды от таверны, решив прогуляться до нее.
Когда мы прошли две улицы и повернули на третьей, где нужная таверна мне поведали прохожие, я услышал отчаянный щенячий скулёж. После поворота среди немногочисленных прохожих я заметил местного мальчишку, который палкой гнал в нашу сторону пушистого щенка. Крупные лапы, шерсть знакомого оттенка, я готов был поклясться, что это кавказская сторожевая. Насколько я знал, они вырастали до метра в холке и весили около восьмидесяти килограмм.
Маленький щенок, его, думаю, совсем недавно оторвали от мамки, месяца точно нет, отчаянно скуля, пытался то забиться под арбу, то спрятаться за прохожих.
- Держи, - велел я Али, передовая подарки. Он тоже с неодобрением смотрел на это не приятное зрелище.
Подхватив подбежавшего щенка на руки, я ухватил мальчишку за ухо и, выворачивая его, ласково спросил:
- Тебе понравиться если я его оторву?
Теперь визжал уже не щенок, затихший, но все еще дрожавший у меня на согнутой руке, а этот самый мальчишка. Он понял, почему я наступил ему на ногу и стал за ухо поднимать. Я сам живодёром никогда не был, и других моральных ублюдков, вроде этого, упивающихся чужим страхом отучал болью. По-другому они не понимали. Я действительно собирался оторвать ему ухо, когда мне вдруг помешали, крепко ухватив за плечо.
Реакция моя была мгновенной, отпустив мальчишку, присел на шпагат, и исполнил, один из финтов брейк-данца подсекая ногами ноги неизвестного противника.
Все это я проделал, бережно прижимая к себе щенка одной рукой. Ухвативший меня мужчина свалился на утрамбованный камень брусчатки. Улочка была узкой, метров пять в ширину, не больше, поэтому нас достаточно быстро окружила толпа, угрожающе покрикивая.
Вскочив на ноги, я взмахнул выхваченной саблей, и слегка покрутил ей, от чего толпа стала более миролюбивой и откатилась назад.
- Неверный убивает наших детей! - пискнул за спиной толпы, какой-то агитатор-горлопан, но сам вперед не вышел.
- В чем дело? - грозно спросил я, с интересом рассматривая встающего мужчину лет тридцати. Это его я сбил с ног. Судя по виду, он был ремесленного сословия, хотя может и купеческого. Как и все вокруг он был в халате и тюбетейку, но спаги выдавали в нем довольно обеспеченного человека.
Глядя на острие сабли покачивающейся у него перед носом, он попытался рыкнуть.
- Ты напал на моего сына!
- Этот ублюдок, твой сын? Сочувствую. Жаль я не успел наказать его, - оглядевшись и убедившись, что мальчишка исчез, сказал я.
- Этот щенок принадлежит ему и он может делать с ним что хочет, - проворчал папаша, умостившись на ногах, но продолжавшей, с легкой опаской разглядывать саблю. Толпа его поддержала. Тут он был в своем праве.
- Сколько он стоит? - спросил я.
- Алтын, - сразу же ответил ремесленник.
Кинув ему мелкую серебряную монетку, что было больше раз в восемьдесят, я вернул саблю в ножны и, кивнув Али, направился дальше. Толпа молча раздвинулась, пропуская нас.
- А за нападение за сына? - громче и наглее спросил папаша.
- Действительно. Как я мог забыть? - развернувшись, я улыбнулся. Достав из кармана еще одну монету, подкинул ее и выхваченной саблей разрубил наполовину, одну половинку убрал обратно в карман. Другую бросил под ноги ремесленнику.
- Больше твой недоносок не стоит. Али, пошли.
Оставив за спиной недовольную толпу и взбешённого отца, мы направились к трактиру.
- Господин, он может пожаловаться страже, - осторожно произнёс Али.
Потрепав мальчика по макушке свободной рукой, сбив тюбетейку на лоб, ответил:
- Али, запомни. Я просто так ничего не делаю. Должен он пожаловаться, просто обязан.
Мы неторопливо дошли до трактира, его двери выходили на небольшую площадь в старом районе города, на площади был работающий фонтан, не большой, но все же.
Войдя, я поинтересовался пришли ли купец и кормчий. Оказалось еще нет, это меня только порадовало. Поэтому заняв отдельный столик сделал большой заказ и пока его исполняли, приказал принести блюдечко со свежим молоком.
Использовать импровизированную соску не пришлось, щенок стал жадно лакать сам, когда прислуга принесли требуемое и поставили на пол.
Погладив напившегося щенка, я вернул его на согнутую руку, где он быстро заснул, я и стал с интересом наблюдать за посетителями трактира. Можно сказать, что он был дорогим, простых прохожих и забулдыг не было. В одном я признал как капитана одного из судов, он обедал вместе с двумя местными. Наверное, обсуждали условия сделки или обмывали заключённый договор. Еще двое местных. По виду зажиточных купцов. Отдельно сидели четверо, воины, но обеспеченные. Амуниция дорогая, вид бравый, да и сидеть тут дорого стоит.
Наконец двери распахнулись и вошли купец Соловейчик и кормчий Авдей. Они не опоздали, пришли в срок, да и при отсутствии часов, то есть точного времени, время определяли на глазок. Так что не удивительно, что они вместо семи вечера, что я назвал по привычке пришли к ужину, а это полвосьмого.
Взмахом руки я привлёк к себе внимание, а то они после улицы щурились, пытаясь меня разглядеть. Вслед за ними вошел невысокий полноватый мужичек, этакий живчик. Это оказался владелец ушкуя, купец Прохоров.
Тарантас, неторопливо катился по ночному Кафе, громко стуча колесами по брусчатке. Али, прижимая к себе Ласку, щенок оказался девочкой, поэтому выбор имени долго не стоял, она оказалась ласкунья, постоянно пускала в ходу влажный язык. Тогда в таверне, когда подошли приглашенные, щенок проснулся, и стал лизать мне кисть руки. Отпустив его на пол, где щенок присев пустил лужу, после чего забавно тявкнув, попросился обратно на руки. Хозяина он во мне определил мгновенно, именно тогда только я догадался перевернуть щенка на спину и определить половую принадлежность.
Сейчас же в отличие от Али, не спавший щенок, высунув язык крутил головой, позевывая и поскуливая. Купцы после того как перебрали, ехали с нами. Корабли то рядом. Авдей, склонив голову, прижимал к себе сверток с рубахой. Подарки понравились всем. Прохорову, конечно, не досталось, так он и не помогал. Да он сам это понимал и не обиделся, не за что было его благодарить.
Как только тарантас прибыл в порт и остановился у ладьи Соловейчика, я окликнул полусонного вахтенного, и вместе с ним перевел ослабевшего после выпитого купца, и более-менее нормального кормчего на судно. Проделав ту же операцию с Прохоровым, подъехал к своему ушкую. Пока кучер распрягал коня, для ночевки, кучеру уже приготовили лежанку на палубе, мы с Али прошли в мою каюту. Устроив мальчика на своей кровати, а щенку бросил на пол старый мой кафтан со следами крови, на котором тот стал деловито устраиваться, после обследования комнаты, и вышел наружу, подышать свежим воздухом.
- Слышно что? - спросил я вахтенного.
- Час назад подходила стража, вас спрашивала. Я местный язык плохо понимаю, не успел выучить к счастью, но многое понял. Точно вас искали. Я сказал не знаю такого. Вроде должны утром подойти.
- Хорошо, - протянул я задумчиво, приказав: - Перед самым рассветом, когда еще будет темно, разбудишь меня и Немцова. Не забудь.
- Сделаем, барин.
Осмотрев последний раз завораживающий пейзаж ночного порта, посеребрённого полной луной, я вернулся в каюту. Среди покупок была и перина, на которой сейчас спал мальчик, и матрас. Вот его то бросив на ковер, я и использовал как постель. Раздевшись и умывшись с помощью кувшина, я подтянул под голову подушку, и накрылся одеялом.
- Хозяин, - осторожно потрясли меня за плечо: - Уже утро.
- Хорошо, - так же тихо ответил я, стараясь не разбудить мальчика и щенка. Оказалось, Ласка ночью перебралась ко мне под бок, а я еще удивлялся, чего так тепло. Ладно, хоть случайно не раздавил.
Вскочив на ноги и сделав пару приседаний, пока вахтенный выходил из каюты, быстро умылся над ведром.
"Блин, надо жестянщику умывальник с раковиной заказать", - подумал я, и вытираясь куском мягкой ткани, заменяющего полотенце, и быстро одевшись, не забыв скрытую кольчугу двойного плетения, вышел наружу.
Как я и велел, разбудили меня хоть и утром, но все еще стояла темень. Луна виднелась краешком из-за небосклона, однако пока давала прилично света, так что я отчетливо рассмотрел кормчего идущего ко мне от борта, после с правления естественных нужд. Вот, кстати, фигня какая, привыкшему к современной цивилизации для меня было неприятный открытием отсутствие гальюна на судне. То есть моряки или справляли малую нужду с борта, или свешивали задницу. Пришлось озаботиться и этим. Нет, гальюн я не построил, хотя мысли на эту тему были, но у меня банально на это не было времени. Я поступил проще. Купил себе ночной горшок с крышкой, он сейчас скромненько притулился у меня в каюте под столом.
- Господин? - привлек к себе внимание кормчий.
- Федор, у меня тут некоторые планы поменялись. Так надо, поверь мне. Значит, сразу после нашего отъезда в Кырым ты сделаешь вот что…
Главные ворота старой столицы Ханства мы пресекли в десять часов дня, когда основной поток крестьян и других посетителей ослабел, чтобы не стоять в очереди. Кафу мы покинули при открытии ворот, так что приехали вовремя. Арбы со свежим продовольствием повернули на рынок, а мы к нашему постоялому двору. Пора заняться делами, и наконец, сваливать из Ханства. Чую терпение местных скоро лопнет. Не привыкли они к такому отношению к себе со стороны русичей.
Встреча с торговцем живым товаром назначена на обеденное время, так что у меня еще час на сборы и подготовку к поездке. За помощь со стороны постоялого двора, где у меня были уложены вещи, я уплатил целый золотой, это половина стоимости самого постоялого двора, так что расплатился за помощь я в полной мере. По крайней мере, хозяин был очень доволен, долго благодарил, не забыв так же про пояс, что я подарил его сыну.
Тарантас, Асфат, отдал мне вместе с кучером до завтра, а так как возвращаться на постоялый двор я не собирался, то сразу погрузил в него свои вещи, оставив их под охраной Силантия. Я взял его с собой в качестве слуги, и для вида охранника. А то на меня косо смотрят. Все сам да сам, тогда как у каждого местного есть прислуга и рабы. Вещи, конечно бы лучше отправить было на корабль, но два дня назад я ехал договариваться, не зная что куплю корабль, да и то что смогу договориться. Сейчас же повозку с личными вещами я хотел отправить вместе с купленными рабами, с хозяином постоялого двора это было обговорено. Так что за вещи я особенно не беспокоился.
Али в этот раз я не брал, пусть отдохнет у себя, возвращаться, как я уже говорил, не собираюсь.
Через полчаса мы были на рабском рынке, где нас окружил привычный шум работающего базара.
- Правь вон к тому шатру, - велел я кучеру, его, оказалось, звали Игорь.
- Хорошо, господин.
- От вещей не отходи, смотри в оба. Понял? - спросил я у Силантия.
Крепко сжимая рукоятку ножа, он кивнул, настороженно осматриваясь. Ему не нравился шум и постоянное мелькание прохожих. Что пропадет, и не заметишь.
Оставив повозку под охраной двоих человек, кивнув поклонившимся охранникам у входа, я спокойно прошел внутрь.
Торговец, извещенный своими людьми, уже ждал меня в одной из комнат шатра. Позавчера, кстати, он стоял дальше на десять метров, это означало, что продавец или переставил его, или убирал на время.