— Он — джентльмен…
— Бездельник да лоботряс, так я тебе скажу.
Полли снова разразилась слезами.
— Радуйся, завтра ты его уже не увидишь, — в отчаянии взвыла она. — А до меня тебе и дела никакого нет.
— Ради бога, сестренка, хватит ныть. Всех соседей разбудишь.
На следующее утро Гарри Аллен отбыл в Париж вместе с Лаброссом. В чемодане у него лежал кусок старого тополя. В кармане — пистолет.
Безутешная Полли Пирсон весь день шмыгала носом и разражалась слезами от каждого резкого слова, так что в конце концов Бриджет Спир пригрозила высечь безутешную горемыку березовыми прутьями, если она не соберется и не возьмет себя в руки.
— Видишь, что ты наделала, — сердито прошипела Марта, когда сестры оказались вместе в буфетной. — Высекут обеих, а уж мне этого совсем не надо.
По бледным щечкам снова покатились слезы.
— Ради него, — пробормотала она, всхлипывая, — я вынесу все.
Бедняжке еще только предстояло познать истинную сущность мужчин.
В полдень Спир и Эмбер заперлись в кабинете с Профессором, и братьям Джейкобсам было велено никого к ним не допускать и ни какими вопросами не беспокоить. И даже Сэл, которая пришла около часу дня, попросили подождать.
— Ты уверен, что все это там будет?
Мориарти восседал за письменным столом перед аккуратно сложенными бумагами, держа наготове ручку с уже снятым колпачком. Спир и Эмбер подвинули кресла поближе и сидели в напряженных позах, не позволяя себе вольности в присутствии хозяина. Все трое были серьезны и деловиты и напоминали бизнесменов, обсуждающих важную для их компании проблему. Эмбер слегка вытянул шею вперед, словно к чему-то принюхивался; Спир выглядел сосредоточенным; свет из окна падал на левую сторону его лица, отчего шрам на ней казался глубокой черной бороздой.
— Чтоб мне провалиться, — ответствовал Эмбер.
— От кого сведения?
— Мастер, что там работает, хвастался в пивной одному из наших, Бобу Шишке. Рассказывал, с какими драгоценностями они там дело имеют. Боб недельку выждал, а потом снова к нему подкатился. Мол, вам, наверно, сама королева свои камешки отдает полировать. А тот и говорит, что нет, не королева, но некоторые знатные леди и впрямь приносят. И называет леди Скоби и герцогиню Эшер. Боб угостил его душевно, а тот в подтверждение ему и показал… Вот. — Эмбер сунул руку за пазуху и вытащил сложенный аккуратно листок, который и передал Профессору.
Мориарти пробежал по листку глазами и начал читать вслух:
—
Итак, к делу. Часть привезенного из Америки состояния пошла на неизбежные расходы. Сычам, экзекуторам и прочим, всем, кто вернулся в семью, платить приходилось еженедельно, но вложения уже начали приносить отдачу, и ручеек дани ширился день ото дня: кошельки, часы, шелковые платки, сумочки. Получал жалованье и молодой Гарри Аллен, но затраты на него вернутся с прибылью. Гарри — парень вроде бы неплохой. Дальше. Текущие хозяйственные расходы, аренда магазина на Корнхилл-стрит. Два новых заведения для Сэл. Не успел он подумать о ней, как Сэлли Ходжес появилась на пороге, постучала легонько и, не дожидаясь ответа, прошла в комнату.
— Думаю, Джеймс, я нашла для тебя искусительницу. — Выглядела она почти скромно — шнурки сапожек едва выглядывали из-под строгой длинной юбки, белая, с высоким воротничком блузка подчеркивала ослепительную красоту искусно убранных волос. — Ту, что и требуется. — Сэл улыбнулась, как кошка, только что съевшая всю сметану в кладовой. — Настоящую тигрицу.
— Тигрицу? Вот как? Итальянскую тигрицу?
Разговор состоялся недавно, ночью, в промежутке между порывами страсти. Он сказал, что ему потребуется девушка-итальянка. Инструкции были, как всегда, четкими и ясными. Итальянка. Предпочтительно родившаяся в Англии. Никогда не бывавшая на родине. Красивая. Способная учиться. И — обязательно — тигрица в постели.
— Эти итальянки, они такие страстные, — пробормотал он тогда.
— Хочешь сказать, что мы, воспитанные англичанки, не умеем горячить кровь? — Она посмотрела на него с вызовом и, дразня, повела полными бедрами.
— Ну, не все же такие, как ты. Не у всех под кустиком такой сладкий горшочек.
И вот теперь Сэлли Ходжес закрыла дверь, подошла к нему и, наклонившись, поцеловала в лоб.
— Эта тигрица…
— Хочешь проверить ее сам? — Улыбка тронула уголки ее губ, отчего под ними обозначились глубокие морщинки.
Профессор медленно кивнул.
— Она — часть моего замысла, Сэл. Так нужно. Не обижайся, но заняться ее обучением придется мне самому.
— Тогда я, пожалуй, пришлю ее сюда. Сегодня устроит или у тебя другие планы?
— Мне еще многое надо сделать. И ты сегодня останешься здесь. Эта девушка, она не глупа? Схватывает быстро?
— Тебе она подойдет. Что бы ты ни задумал, она справится.
Мориарти знал — она закидывает удочку, но итальянке в его проекте отводилась важная роль, и клевать на наживку Сэл не намеревался. Итальянка предназначалась распутному Санционаре. Мориарти взглянул на оставленный Эмбером листок. В списке значилось ожерелье с рубином, которое должно было послужить той же цели. Пальцы напряглись, как будто натягивая невидимые струны.
Бертрам Джейкобс, на поиски которого отправилась Сэл, спустился через четверть часа. Мориарти обсудил с ним новое вложение. И опять в недвижимость. Что-нибудь надежное, на безопасной территории. Хорошо бы поближе к реке. Может быть, в Бермондси? Поискать такой дом, чтобы никто не мог подобраться незамеченным. Чтобы держать подходы под наблюдением. Бертрам внимательно выслушал, кивнул и отправился исполнять поручение.
Вечером заглянул Спир с новостью о беременности Бриджет. Мориарти встретил известие без особенного интереса и только выразил надежду, что Бриджет, прежде чем отойдет на время от дел, успеет чему-то научить сестричек-близняшек.
— Нельзя допустить, чтобы в доме нарушался заведенный порядок, — заметил он, и Спир удалился к себе с ощущением некоторого беспокойства.
Тем временем Лабросс и Аллен уже подъезжали к Парижу. Француз успел накачаться абсентом, и Аллен терпеливо исполнял порученную роль опекуна. В Лондоне Эмбер терпеливо обходил пивные, куда, по имеющимся сведениям, захаживали немцы. После нескольких часов безрезультатных блужданий, он забрел в бар Лоусона на печально известной Сент-Джордж-стрит. Хозяином заведения был немец, хотя большую часть клиентуры составляли норвежские и шведские моряки. Первым, кого заметил Эмбер, едва переступив порог, оказался телохранитель Шлайфштайна, семифутовый громила Франц.
Франц сидел за угловым столом с парнем по имени Уэллборн.[28] Имя звучало насмешкой, поскольку никто из предков Уэллборна благородным происхождением похвастать не мог. Его родители потребляли неумеренно дешевое виски, как будто в животах у них постоянно горело, и этот неутихающий пожар требовалось постоянно тушить.
В баре было шумно, в воздухе сизыми полосами висел дым. Несколько молоденьких шлюшек задержались сверх обычного в надежде развести кого-то из мужчин с их денежками. Пьяная цыганочка лет пятнадцати попыталась повеситься на Эмбера, но он увернулся.
Делая вид, что не замечает ни Франца, ни Уэллборна, Эмбер взял курс прямиком к стойке и, только заказав джину, повернулся лицом к залу. Видеть Франца ему доводилось несколько раз, но никогда так близко. Что касается Уэллборна, то он работал на любого, кто предлагал какие-то деньги. Дремала не самого большого таланта, хитрец и прощелыга, не из тех, кому можно доверять. Если Шлайфштайн держит у себя еще нескольких таких же, подумал Эмбер, то в крупном деле шансов у него мало.
Перехватив взгляд Уэллборна, он кивнул и тут же заметил, как тот наклонился и прошептал что-то Францу. Великан напрягся, потом повернулся и посмотрел на Эмбера. Глаза у него были холодные, под вельветовой курткой бугрились могучие мышцы. Эмбер бесстрастно кивнул и, забрав стакан, пробился сквозь толпу к угловому столу.
— Мистер Эмбер, каким ветром в наши края? — грубовато, с язвительной ноткой, поинтересовался Уэллборн.
— Пытаюсь выяснить, откуда так воняет. Вот, кажется, нашел. — Эмбер повернулся к немцу. — По-английски говоришь? — спросил он, без труда сохраняя простодушный вид.
— Конечно, — коротко бросил немец, с недоверием разглядывая незнакомца.
Эмбер взглянул на Уэллборна.
— Ты с ним работаешь?
— Можно и так сказать. Как раз говорил, что ты одно время у Профессора подвизался. А что ж за границу с ним не подался?
Эмбер отхаркался, сплюнул на пол.
— Я теперь сам по себе.
— Ловкий был человек, — тем же резким, возможно, из-за акцента, тоном заметил Франц. — Но нашлись половчее.
— Слышал, твой босс дело затевает.
— Что? Кто тебе сказал?
— Меня здесь многие знают. И друзья имеются. Так что, мистер…
— Просто Франц. Так что тебе с того, что мой босс, как ты говоришь, дело затевает?
Времени на раздумья не оставалось, и Эмбер решил рискнуть и сыграть в открытую.
— У меня, может, есть для него кое-что. Но только при условии, что я и сам участвую. Дело не легкое.
— Взлом? — спросил Уэллборн.
— Это уж его боссу решать.
— Так у тебя предложение?
— Пожалуй, что так. — Эмбер оглянулся и, понизив голос, продолжал: — Ставки большие. Нужна хорошая команда. Самое то, что мистеру Шлайфштайну и надо.
— Герр Шлайфштайн, — перебил его Франц, — ищет что-нибудь особенное.
— Оно и есть особенное.
— Добыча должна быть…
— Большая. Так и будет. Для меня одного слишком большая. Придется переправлять через Канал. Мне надо с ним повидаться. Сказать по правде, его-то я и ищу.
— А мне сказать не можешь?
— Нет. Только твоему боссу.
— Пойдешь со мной. Прямо сейчас.
— Ну, я тогда потопаю дальше. — Уэллборн начал подниматься, но Эмбер привстал и мягко толкнул его в плечо, заставив опуститься.
— Мистер Уэллборн пойдет с нами.
— Послушайте, мистер Эмбер…
— Ты пойдешь со мной и Францем. Я и без того сказал слишком много и не хочу, чтобы ты шатался по пивнушкам и везде рассказывал, что Эмбер замыслил большое дело.
— Да не буду я трепаться. Мне только…
— Мистер Эмбер прав. Пойдешь с нами. — Франц, пошатнувшись, встал. На его изрытом оспинами лице появилась добродушная усмешка. — Пойдешь или я сломаю тебе руку.
Дом в Эдмонтоне Эмбер уже видел, когда расставлял там сторожей. С конки они сошли у Ангела, потом прогулялись пешком, и, уже приближаясь к месту, он заметил двух «ворон» — Слепого Фреда, торговавшего спичками на противоположной стороне улицы в сопровождении своей маленькой дочурки, исполнявшей роль поводыря, и Бена Таффнела, в «костюмчике» трясуна Джемми, пристроившегося, между бакалейной лавкой и швейной мастерской. Слепой Фред отстучал свое раз-два-три, дав понять, что засек Эмбера, но легче от этого не стало. При малейшем подозрении Франц запросто сломал бы Эмберу шею, а Фреду засунул в пасть его белую, как у всех незрячих, палку. Оставалось утешаться хотя бы тем, что сторожа на месте и делают свое дело.