— Отлично. Значит, я буду под вашей защитой. К тому же вы по званию старше всех моих потенциальных кавалеров и они не осмелятся мне надоедать.
— Вы согласны?
— Согласна, если вы будете держать свое слово.
Вечер прошел весело. Лиза сделала пару попыток научить майора танцевать, сказала, что у него есть слух и он не безнадежен. Поздним вечером Челданов проводил ее до общежития, под которое были выделены избы на окраине города, там жили девушки, съехавшиеся на строительство Дальнего востока. В этот вечер молодых офицеров в начищенных сапогах здесь собралось гораздо больше, чем невест со звонкими голосами. Лиза присоединилась к подружкам, забыв попрощаться с хмурым молчаливым майором.
В следующий раз он встретил ее с цветами. Таких цветов она еще не видела, с цветами в этих краях была проблема.
— Как они называют?
— Эдельвейсы.
— Те, что растут на крутых склонах гор?
— Они самые.
— Вы скалолаз?
— Нет, я надзиратель высокого ранга. Здесь эта профессия очень распространена. Щеголеватые, молодые лейтенанты занимаются тем же, только не любят об этом говорить.
— Сколько вам лет, майор?
— Тридцать шесть.
— Вы в два раза старше меня.
— Ив два раза серьезней. Если не сбежите с Колымы через две недели, вы должны знать, вам будет очень трудно жить в наших условиях. Когда есть надежная опора, трудности переносятся легче.
— Я не кисейная барышня и приехала сюда работать, а не искать легкой жизни, я от нее сбежала. Нянек мне и в Москве хватало с избытком.
— Не обижайтесь. Все, что я хотел о вас знать, написано в ваших глазах. Вы вовсе не похожи на кисейную барышню.
— Где же ваша жена, майор?
— Уехала на «материк» с другим офицером. Местный климат ей не подошел.
— Что касается климата, он мне подходит, что касается вас, то время покажет. Мужчины в моей жизни никогда не стояли на первом месте. Тут есть девушки, которых интересуют знаки различия в петлицах, я не столь дальновидна.
— Вас никто не торопит, я умею ждать.
И он ее дождался, спустя год Лиза дала согласие. Свадьбу отпраздновали в узком кругу. Официальный брак не оформляли, ведь по документам Челданов оставался женатым человеком. Он понятия не имел, где находится его жена, и требовать развода не мог. Лизу такие мелочи не интересовали. О своих чувствах она никогда не говорила, но опору девушка получила, во всяком случае, в порядочности своего мужа она не сомневалась. Время все расставило на свои места, она привязалась к хмурому молчаливому майору и уже не представляла себе жизни с другим человеком. Спустя четырнадцать лет нить оборвалась.
Челданов вынул фотографию из рамки, достал фотоальбом, собрал все снимки с изображением Лизы, сложил их в тазик из-под умывальника и поджег. Он долго стоял и смотрел на голубоватый огонь. Когда остался один пепел, полковник достал из шкафа парадный мундир с орденами, надел его, сел за стол и приставил к виску наган.
Прогрохотал выстрел.
* * *
У подполковника Сорокина кольнуло сердце.
— Что с вами, Никита Анисимович? — спросил одноногий Сильвер.
— Все нормально, Иосиф Мартыныч. Запарился малость, дел невпроворот. Набрал я надежную команду, но без тебя мне не обойтись.
— Мы же уже говорили на эту тему. Куда мне, старому хрычу, в море выходить. Вместо ноги — деревяшка, мозги в рассоле прокисли, глаза ничего не видят. Все, что могу, так это сети плести и разгильдяев по порту гонять.
— Дело-то важное.
— Понял уже.
— Сухогруз «Максим Горький» на парах стоит. Собери команду. До островов не более тысячи верст, солярки полно, дойдет тихим ходом. Надо, Сильвер. Надо.
— Добро, Никита Анисимыч, прошустрю вопрос. Приходи завтра к вечеру, обмозгуем. Сейчас на море тихий сезон, может, и проскочим. У штурвала сам встану.
— Вот это другой разговор.
Сорокин хлопнул старика по плечу и вышел из его рыбачьей берлоги. Возле машины стоял связист.
— Ты как здесь очутился, капитан?
— Пакет из Москвы. Полковник велел вам передать. У Сорокина опять кольнуло сердце.
— Садись, едем в штаб, срочно! Прочту по дороге. Он уже все понял.
8.
Случаются чудеса на свете. Многие из команды Лизы Мазарук стали верить в судьбу и провидение. И причиной этому стал Улдис Блонскис. Он открыл глаза и увидел над собой голубое небо с несколькими облачками в виде барашков. Слабый ветерок шелестел листьями, щебетали птицы. Ноги омывала вода, заполнившая сапоги. Леший приподнялся на локтях — перед ним были темные воды реки. В памяти вспыхнуло страшное, по спине пробежала дрожь. Гигантская воронка крутила его, как щепку, с невероятной силой и тащила в черное жерло. Вся жизнь промелькнула в одно мгновение, говорят, такое случается на грани жизни и смерти. Улдис сопротивлялся, как мог, но стихия оказалась сильнее, его затащило в глубину колодца. Он все еще видел небо над черной шахтой крутящегося водоворота. Пусть ему свернет шею или оторвет голову, но надо пробить стену. Другого выхода он не видел. Улдис врезался в поток и едва не захлебнулся. Руки делали какие-то беспорядочные движения, ему казалось, что он плыл. Еще рывок… Больше он ничего не помнил.
Он огляделся. Рядом валялись бревна от плота, покрытые водорослями. Где отряд?! Что с Лизой, Риной, ребятами? Неужели все погибли? Улдис поднялся на ноги. Его качнуло, конечности плохо слушались, будто чужие. Он попытался сдвинуться с места и упал. Еще попытка. На этот раз получилось лучше. Шаг, еще шаг. Кружилась голова. Если плоты не затянуло в водоворот, их унесло дальше. Он шел, ставя ноги, как пьяный матрос, возвращающийся из увольнения. С каждым шагом ему становилось легче, сознание восстанавливалось, и лишь сильная слабость мешала чувствовать себя уверенно. Вскоре он услышал шум. Тягучий, басистый, протяжный. Улдис остановился и прислушался. Ничего не менялось. Он пошел дальше. Шум усиливался. Громче, громче… Земля кончилась — река падала с обрыва в пропасть. Высота была не очень значительная, но страшные острые камни внизу не оставляли падающему вниз не единого шанса на спасение. Водопад, разлетаясь на миллионы брызг, ревел, как раненый зверь, над водяной пылью парила многоцветная радуга. Если отряд не успел причалить к берегу, живых искать бесполезно. Он решил осмотреть берег и направился в обратную сторону, надеясь найти следы высадки.
Далеко идти не пришлось. Примятая осока у берега и ошметки коры на песке говорили о том, что в этом месте причалили плоты. Долго они здесь не простояли, их снесло течением. Повезло команде, господь бережет не только его, но и всех путешественников. Можно ли наказывать тех, кто уже наказан? Улдис до сих пор не понимал, почему они пошли в этот бессмысленный, никому не нужный поход в поисках гибели. Если ты осознаешь всю глупость затеи, поворачивайся и уходи, но у него похожих мыслей не возникало. И он должен их догнать, он их догонит. Не сегодня, так завтра.
Улдис проверил карманы. Наган цел. Только бы патроны не отсырели. В сапоге сохранился финский нож, защитить себя он сможет. Не хватало только спичек. Узкая плоска берега тянулась извилистой тропой и исчезала в бесконечности. В десятке метров от воды начинался лес. Песок под ногами мягкий, рыхлый, рассыпчатый.
На таком даже при слабом ветерке следы исчезают часа за три, не меньше. Солнце заваливалось к западу. Сейчас не больше пяти.
Улдис подошел к кромке леса и начал осматривать деревья. Он нашел, что искал, достаточно быстро — зарубку Шута. Она была свежая, покрытая соком дерева. Капитан Дейкин шифровал свои зарубки понятными знаками: «10 с-з» означало, что они двинулись на северо-запад с отклонением на десять градусов. Улдис ориентировался в лесу лучше, чем в городе, он мог обходиться без компаса. Вековые деревья тянулись к небесам, даже в солнечную погоду под ними царил полумрак и веяло прохладой. Ночью будет холодно, а свой бушлат он скинул, когда взялся за весла. Гимнастерка греет плохо, но колымская закалка не позволит ему замерзнуть, продубленная шкура не такие испытания выдерживала. Леший шел быстро, уверенным шагом, кустарник встречался редко, и серьезных препятствий на пути не попадалось. Дважды он натыкался на лошадиный навоз, значит, направление взял верно.
Когда наступили сумерки, он увидел дерево с ободранной корой, рядом стояло такое же. Понял, где-то рядом охотничий чум — из коры делают крыши. Улдис начал ходить кругами расширяя радиус. Он не ошибся, метрах в тридцати стоял шалаш с закрытой на проволоку дверью, чтобы не забрались звери. Закон тайги требует от охотника оставлять еду следующему, кто придет сюда после тебя.
Улдис снял проволоку и проник вовнутрь. Вполне сносное жилище, даже стол имелся, места хватило бы на пятерых. В углу торчала короткая лопатка, знак того, что здесь надо копать. Он принялся за работу. На глубине полуметра лежал деревянный ящик от снарядов, на нем еще сохранился царский герб. В ящике было все необходимое — завернутые в мешковину свеча, спички, небольшой мешок с пшеном, две банки консервов, сухари, соль, рис, котелок, кружка и ложка. Сверху лежала записка, измятый листок пожелтевшей бумаги, на котором просматривался текст, написанный синим карандашом: «Вода, А-15». Это означало — азимут. Где-то рядом ручей. Судя по всему, ящик пролежал в земле лет тридцать, и с тех пор ни одна душа не бывала в этих местах. Леший нашел ручей, развел костер. Консервы оказались вполне пригодными. Улдис устроил себе маленький пир, поражаясь сказочному везению. Потом, оставив костер перед входом в убежище и постелив себе лапник, лег спать. Старый сон начал оживать, перенося его сознание в другие времена.
Леший
Бой длился недолго. Сорок ружей против шести — сорок в засаде, шесть посреди дороги. Убили всех, кто отстреливался, и четырех безоружных женщин, трупы бросили в овраг, а три обоза с зерном завели в лес, после чего перегрузили мешки на лошадей и увезли.
Лесные братья ни в чем не нуждались. Восемь деревень были отрезаны от городского шоссе лесом, хочешь того или нет, но проводить обозы надо через опасные участки. У городских властей не хватало машин и людей, и деревенским приходилось самим, на свой страх и риск, вывозить зерно, муку, овощи, мясо на подводах. В городах орудовали свои банды. Поджигали, взрывали, убивали, советская власть приживалась трудно. Население шло неохотно на сотрудничество с чекистами, латышских стрелков считали чужаками. Многие из России вернулись перед войной, а ушли с родной земли в канун революции, у каждого была своя правда, и каждый защищал ее, как мог.
За полгода жизни в лесу Улдис многому научился. Жить приходилось под землей в бункерах из бревен, где помещалось по восемь коек и имелась телефонная связь. В случае тревоги сигнал получали все одновременно, хватали гранаты, пулеметы, автоматы и занимали свои позиции.
Каждый знал свое место и своего звеньевого — дисциплина строгая. Звонаря, так звали командира отряда, в глаза видели единицы. Такой конспирации можно только позавидовать. Имен никто не произносил, их попросту не знали, бойцы пользовались кличками. Задание получал по телефону звеньевой землянки и выводил свою группу на нужное место, где ставились конкретные задачи. Улдис успел себя зарекомендовать с хорошей стороны. Был ловок, быстр, осторожен, исполнителен. Его часто использовали в качестве посыльного, и он один из немногих знал местонахождение нескольких землянок и даже мог нарисовать схему.
Сегодня звеньевой велел ему идти к дороге и у трех пней ждать человека с велосипедом.
— Когда он появится, я не знаю, — пожал плечами звеньевой, — подойдет к тебе сам. Что прикажет, то и сделаешь.
— Понял. Что скажет, то и сделаю.
— Я за тебя спокоен.
— Не подведу.
Улдис поднялся по стремянке и откинул люк. Было раннее утро. Косые лучи солнца пробивали себе путь сквозь частокол деревьев и ложились пятнами на сочную ярко-зеленую травку. Захлопнув крышку, покрытую дерном, он потянулся, зевнул и, посвистывая, зашагал в сторону дороги. Лес стал родным домом, он знал в нем каждое деревце. Жить в лесу — целая наука, его понимать надо, с ним даже разговаривать можно, если знаешь лесной язык.
У дороги стояли три огромных пня, в метре друг от друга. Улдис срезал толстую ветвь орешника, сел на пень и начал мастерить свистульку, чтобы не уснуть от скуки. Мужчина с велосипедом появился с противоположной стороны дороги. Кустарник раздвинулся, и он вышел. Высокий, худой, в кителе без погон, рукава коротковаты.
Улдис продолжал сидеть и ковырять ножом ветку. Велосипедист подошел ближе.
— Привет, Сыроежка.
— Здорово.
Улдис встал и пожал велосипедисту руку.
— Говорят, ты ловкий парень. Много о тебе слышал.
— Те, кто не ловкие, воронам на завтрак идут.
— И то верно. Бери велосипед, езжай в город. Передашь письмецо связному.
Мужчина достал из кармана сложенный вчетверо листок и протянул парню.
— Где его искать?
— На площади у ратуши сидит нищий с костылями. На земле лежит морская фуражка, мелочь в нее кидают. На кителе у нищего увидишь медаль за взятие Варшавы. Брось ему листок в фуражку и возвращайся. Только осмотрись сначала, место там людное.
— Понял, не дурак.
— Тогда вперед.
Улдис его запомнил. Брови лохматые, как метла, и ямочка очень глубокая на подбородке. Этот тип не простая сошка: кличку его знает, об удачливости наслышан. Кому не попадя характеристик на людей не дают. Парень сел на велосипед и поехал в сторону городского шоссе. На двухколесном транспорте до города за час добраться можно. Его никто не торопил, но он сам хотел обернуться побыстрее и налег на педали.
Город медленно просыпался. По улицам ездили почтальоны на велосипедах, открывались хлебные лавки, на тележках развозили молоко. Улдис покатался по узким улочкам и заехал в один из уютных двориков, полный зелени и цветов. Оставив велосипед возле лестницы, поднялся на второй этаж, прошел по галерее и позвонил в шестую квартиру. Дверь открыл высокий, крепкий мужчина лет сорока пяти, по пояс голый, тело изуродовано шрамами.
— Вы меня еще помните, дядя Янис?
— Ты сын Блонскиса?
— Лесные братья распяли его на воротах полгода назад.
— Знаю. Был на похоронах, но тебя там не видел. Мы думали, тебя тоже убили. Заходи.
Крохотная квартирка с низкими потолками. На стене фотография хозяина в буденовке, на груди орден Красного знамени, под портретом висела шашка.
— Где ты пропадал, Улдис?
— В лесу. Хочу найти Звонаря и напомнить ему о своем отце, перед тем как убить. Его ищут, но никогда не найдут, отряд Звонаря живет под землей. Они начали строить свои сооружения, как только фашистов поперли из Прибалтики. Уходить с немцами не стали. Звонарь решил воевать до конца и остановить его может только смерть. Кто-то обеспечивает его оружием, боеприпасами и связью. Я знаю схему расположения землянок. Обнаружить их можно с помощью миноискателей, под землей много металла…
— Погоди. Ты в отряде у Звонаря?
— Полгода. С осени. Но знаю пока очень мало. Кто такой Звонарь, для бойцов тайна. Численность отряда неизвестна. Хуже другое. Звонарю известно больше, чем может знать человек, отрезанный от мира. Он не ошибается. Все налеты на колхозников выверены по минутам. Деревенские сами на себя капать не станут, он отнимает у них все и убивает братьев, отцов, сестер. Информация идет из города, вот почему я не пошел в милицию, осведомитель может сидеть где угодно, мне еще рано себя выдавать.
— Ты хочешь, чтобы я нашел предателя?
— Вы же не маленький человек в городе. Вот, гляньте.
Улдис протянул хозяину записку.
— Тут только цифры.
— Шифр. Я должен бросить эту бумажку в шапку нищего, сидящего на площади у ратуши. Но он всего лишь связной.
— Такие шифровки находили у немцев. Это серьезно.
— Звонарь не может быть немцем. Он давит на патриотизм лозунгом: «Свободу Латвии!» Его помощники и консультанты — дело другое, тут чувствуется опытная рука во всем. Вы можете поймать пятерых бандитов из отряда Звонаря, но они вам ничего не скажут и под пытками, потому что не знают. Даже нищий с площади не выведет вас на след.
— Тебе они доверяют?