Затем я вспомнила про любимую соседку и не менее любимых ею пресмыкающихся и уточнила, нельзя ли сделать приглашение и на Татьяну.
– Нельзя. По возрасту и фигуре не подходит.
– Куда не подходит?
– Для этой презентации. Ты, кстати, тоже старовата, но все-таки ближе к нужной возрастной группе и тощая. Комплексов у тебя нет, я надеюсь?
– Насчет конкуренции с моделями? Я так понимаю, что это они там будут дефилировать? Нет, таких комплексов нет. Я радостно представляю будущее: их и свое. Внешность у них увянет – и куда? А писать можно и в сорок, и в пятьдесят. И даже в семьдесят. Мемуары, например, вспоминая бурную молодость, часть которой прошла рядом с вами. Но спасибо, что предупредили.
– Я тут, кстати, подумываю попросить тебя написать мою автобиографию, – задумчиво произнес Сухоруков. – Мои воспоминания могут обогатить мир.
– А вам не кажется, что автобиографию…
– Скажи мне, кто из известных людей сам писал свою автобиографию? – удивленно спросил Иван Захарович. – Ты думаешь, наши политики сами опусы сочиняют? Тогда на черта им столько помощников?
Я предпочла не углубляться в тему, хотя считала, что воспоминания Ивана Захаровича могут лишить мир всех надежд. В особенности если будут переведены на иностранные языки.
– Вечером отзвонишься, – велел Сухоруков. – То есть ночью. И постарайся поспать днем, чтобы ночью быть бодренькой и ничего не упустить.
Я в самом деле поспала, а когда вылезла из душа, в дверь позвонили. Глянула в глазок и увидела Лопоухого. Его уши закрывали весь вид. Открыла, впустила, пригласила на кухню. Кот стал обнюхивать гостя, затем издал вопль, спрашивая, что гость принес пожрать. Поскольку гость ничего не принес, он был укушен, и Васька с чувством исполненного долга удалился.
– Есть будешь? – спросила я Лопоухого.
– Нет. Кофе выпью.
Мы выпили кофе, и гость передал мне дополнительные указания Ивана Захаровича. Мне сегодня предстояло присутствовать на презентации какого-то коллекционного вина, привезенного к нам из Франции. Французы намерены открыть розлив у нас и гнать сюда вино цистернами (так получается дешевле). Но также намерены поставлять и «антиквариат». На тусовке будет много известных в городе лиц. Журналисты не приглашаются. Журналисты были сегодня днем на каком-то заводе, где планируется осуществлять розлив. Ночная презентация начнется в двадцать три ноль-ноль, потом планируется какая-то шоу-программа. Вообще клуб работает до шести утра. Оставаться мне там до закрытия или уйти раньше – на мое усмотрение. Все зависит от объектов, за которыми мне следует наблюдать.
– Но кто хоть будет-то? – спросила я.
– А фиг знает. Кто приглашение смог получить. Банкиры, чиновники, бизнесмены, депутаты.
Лопоухий извлек из внутреннего кармана пиджака приглашение, сделанное золотым тиснением на черном фоне, и вручил мне. Оно было на предъявителя.
– А вообще кому его прислали?
– Самому. В банк. Его как банкира пригласили. – Лопоухий позволил себе улыбку.
– На одно лицо?
– Ну, наверное, если бы поехал с дамою, то ее на улице не оставили бы.
– А если меня о чем-то спросят?
– Таинственно улыбайся.
После чего Лопоухий извлек из спортивной сумки, с которой пришел, черный полиэтиленовый пакет, вручил мне и предложил примерить наряд.
Я раскрыла пакет, сунула нос внутрь и извлекла оттуда нечто блестяще-струящееся.
– Это что такое? – спросила я.
– Вечернее платье, – хмыкнул Лопоухий. – Примерь. Шеф сам выбирал. И мы все ему помогали.
Я представила эту картину и чуть не прыснула, но сдержалась. Люди старались, обижать не хотелось. Я удалилась в спальню, надела подарок и почувствовала себя словно в змеиной шкуре. Сухоруков, наверное, Татьяну вспоминал, когда покупал мне это платье. Слава богу, хоть не до пят было, но спинка была здорово оголена, я бы никогда не решилась купить себе такой смелый наряд.
Вышла к Лопоухому. Он внимательно меня оглядел, словно покупал лошадь на базаре, затем извлек из сумки босоножки такого же цвета. Они точно подошли по размеру. Я поинтересовалась, как они не ошиблись с обувью. Насчет платья еще могла понять – все меня прекрасно представляли визуально, но босоножки?
– У нас есть слепок твоей ноги. И не один, – ответил Лопоухий.
– Что у вас есть?
– Нам же надо знать твой след. Чтобы сличать потом с оставленными в местах, где ты не должна была бы появляться. Но появлялась.
Я открыла рот, потом закрыла. Затем как истинная журналистка уточнила, сколько у них вообще слепков в коллекции. Или это только меня так уважают? Лопоухий точное количество слепков не помнил, но моих несколько. И они все их с собой брали для похода по бутикам.
– И как в бутиках на них отреагировали?
– Нормально. Продавцов там, по-моему, уже ничем не удивишь.
«Интересно, а что есть у Ящера?» – почему-то подумала я. Где его люди могли сделать с меня слепок? Или он все-таки сам так точно определил размер? С его опытом…
Затем Лопоухий достал из своей бездонной спортивной сумки золотистую сумочку, отлично подходящую и к босоножкам, и к «змеиной шкурке». Я смогла переложить в нее из своей обычной только самое необходимое: сотовый, диктофон, журналистское удостоверение. Лопоухий вручил небольшой фотоаппарат – узкую прямоугольную коробочку. Больше ничего уместить не получалось при всем желании.
Предложенный парик из натуральных волос делал меня блондинкой. Надеюсь, Кирилла Александровича в клубе не будет? Хотя у нас в городе и кроме него хватает любителей блондинок.
Виталя оглядел меня в парике и заявил: блондинкой по жизни мне все-таки становиться не надо. Я поинтересовалась почему (хотя сама никогда не хотела перекрашивать волосы). Виталя заявил, что тогда теряется моя стервозная сущность.
– Вот смотрю сейчас на тебя: не ты – и все тут. Некусачая ты какая-то с этими волосами. А так ведь каждую минуту ждешь, что ты цапнешь.
Хорошего же мнения обо мне подчиненные Ивана Захаровича… Хотя я сама постаралась.
– Но Сам был прав, – продолжал Виталя.
– В смысле?
– Так тебя никто не узнает. Да, клофелин у тебя есть? – совершенно серьезно спросил Лопоухий.
– Зачем?
– Неужели не используешь в работе?
Я покачала головой. Не моя специализация.
Лопоухий опять засунул руку в бездонную сумку и вручил мне «подарок от фирмы», затем принялся давать ценные указания по применению на практике.
– Виталя, я не буду его брать.
– Никогда не знаешь, что в жизни может пригодиться. Бери-бери. Сам велел.
– А ядку никакого не предлагал? Или, может, мне Сару на шею повесить? Для имиджа? По-моему, будет как раз самое оно.
– Татьяна не даст свою любимицу, – осклабился Лопоухий.
– Спорим? На твой пистолет.
– Не будем, – тут же ответил Лопоухий, подумал и спросил, зачем мне пистолет.
Я сказала, что давно мечтаю заиметь ствол. Клофелин – это все-таки не по моей части. Несолидно…
– Обойдешься, – вежливо сказал Лопоухий, затем добавил, что в случае возникновения каких-то эксцессов я должна сразу же звонить ему. Они с «ребятами» будут находиться недалеко от клуба и придут мне на помощь.
– Штурмом, что ли, брать будете?
– Это не твои проблемы. Вытащим. А теперь смотри план клуба.
И Лопоухий опять запустил руку в бездонную сумку и извлек некий графический рисунок, отдаленно напоминающий период кубизма в творчестве Пикассо, только сделанный менее профессионально и шариковой ручкой. Подозреваю, у отечественного художника здорово тряслась рука, вот только интересно было бы узнать причину: принял лишнего или пистолет держали прижатым к виску?
Лопоухий расшифровал мне все каракули. Судя по тому, что он говорил, Виталя явно бывал в клубе. Особый акцент делал на пути отхода. В душу закралось нехорошее предчувствие… Куда ж меня посылают все-таки? И почему туда не идет сам Сухоруков?
Машину мне было велено оставить дома, меня отвезут к месту. Перед тем как покидать клуб, я должна позвонить Лопоухому – и меня заберут.
После этого гость встал и обещал прибыть где-то в половине одиннадцатого. Я должна быть готова и во всеоружии – то есть с клофелином.
Он ушел, а я в задумчивости уставилась в окно. Затем подошла к телефону и позвонила коллеге Димону Петроградскому. Не встречался ли он в упомянутом клубе с кем-то из звезд шоу-бизнеса? И кому он принадлежит? И что там вообще происходит?
– А тебя-то туда зачем несет? – поразился Димка. – Или любовника богатого завела?
Я пояснила, что в некотором роде выполняю задание, намереваясь по ходу дела набрать фактуры для своей страницы в «Невских новостях». Жаль, нельзя взять Пашку…
– Да, оператора туда никто не пустит… Только по предварительной договоренности – если какую-нибудь звезду снимаешь. Я был с оператором. Но это они сами приглашали. Кстати, хозяин сейчас в «Крестах». Ты туда скорее с оператором попадешь.
– Это Ящер, что ли? В смысле, Астахов?
– Он самый, – подтвердил Димка. – Личность темная, скользкая и мне лично непонятная.
– Ты с ним встречался?
– Нет, бог миловал. Да и ты вроде нет? Слушай, а почему ты не выступаешь в его защиту? Уже несколько дней собираюсь тебя спросить. Или это политика нашего телеканала? Или холдинга в целом? Лично Новикова?
– Это политика Ивана Захаровича Сухорукова. И вообще ты же знаешь, что я никогда не была такой, как все.
– Ладно, что конкретно тебя про клуб интересует? – спросил коллега.
– Все, – ответила я.
Димка пояснил, что клуб считается элитным, с улицы в принципе попасть можно, но только не в пятницу и не в субботу. Встречают по одежке. Одежка не понравилась – фейс-контроль скажет: мест нет. Смотрят, на чем приехал. Девочки там экстра-класса, очень симпатичные, на самые разные вкусы. Для желающих есть места. Есть мальчики, но они в глаза не бросаются. Оценить их по достоинству Димка по понятным причинам не мог: никогда ими не интересовался. Шоу-программа идет от полуночи до трех. Если Димка, по его признанию, в других местах стриптиз смотреть не может (потому что для девочек главное – раздеться), тут смотрел с удовольствием. У девочек великолепная пластика и явно профессиональная хореографическая подготовка.
– Безработные балеринки? – уточнила я. – Не попавшие в Мариинку?
– Скорее всего, – ответил Димка.
Шоу классно оформлено, музыка живая, приятная, по мозгам не бьет, костюмы – супер. Девочки, танцующие на сцене, в зал не ходят, как принято в более дешевых клубах. В зале другие, о которых он уже говорил. И они тоже, в общем-то, по залу не гуляют, а сидят у стойки бара, причем с определенной стороны. Не только не навязываются, а вообще никак сами себя не проявляют. Хочешь – тыкаешь официанту пальцем. Через пять минут она будет в месте для уединений. О мальчиках нужно спрашивать особо. Пьяные драки и стадия «мордой в салат» не приветствуются.
Димка сообщил, что бывал в клубе дважды – когда присутствовал на специальных концертах звезд, которых он интервьюировал. Звезды частенько дают там сольные концерты и любят это дело – платят хорошо, публика не свистит, правда, приглашают туда далеко не всех. У Астахова еще несколько клубов, те – классом пониже. Там дозволяется отрываться по полной программе, любым способом, до любой стадии. Там поп-звезды, оглушительная музыка, мальчики могут танцевать с мальчиками, а девочки с девочками, что в этом клубе не принято. Вообще Астахов ориентируется на самую разнообразную публику. Для каждого – свое. Димке этот клуб понравился больше всех. Стильно и дорого.
– А как там насчет поиграть?
– Юлька, я не докопался. Это скорее по твоей части. Но, думаю, есть, где-то в дальних комнатах. Туда уж точно пускают только своих. Судя по размеру клуба – если смотреть с улицы, – должно быть много помещений. Но каких?.. Юль, вынюхаешь что-то, расскажи. Мне просто интересно. Но ты только оденься стильно, чего-нибудь этакое, но не вычурное. Учти: там нет никаких вульгарных баб, стеклянных глаз, голышом никто на столах не пляшет, бутылки не бьет, не дрыгается в сумасшедшем танце. Сидишь, потягиваешь коктейль, получаешь удовольствие. Думаю, тебе понравится. А вообще будь осторожна. Народ там нюхастый. И журналистов пускают только специализирующихся по шоу-бизнесу, и то по спецприглашению, в котором напоминают про строгий костюм и галстук.
Я поблагодарила Димку и опять погрузилась в размышления. Из них меня вывел телефонный звонок. Опер Андрюша беспокоился о моей скромной персоне и интересовался, чего я успела натворить за день.
– Рад, что ты хоть сегодня вечером дома, – объявил приятель. Он что, думает в гости напроситься? Зная, что теперь я Серегу видеть не хочу?
Я быстро разочаровала приятеля, пояснив, куда собираюсь, и спросила его мнение о заведении, где мне предстояло делать непонятно что. Андрюха в отличие от Димки там никогда не был, однако мог сообщить мне, что на его памяти в этом клубе ни разу не было никаких чрезвычайных происшествий или их «гасили» своими силами, не привлекая органы.
– Ты в курсе, что клуб принадлежит Ящеру?
– В курсе. Но, надеюсь, его там сегодня не встречу.
– Кстати, о Ящере. Я звоню как раз насчет него. Мы хотели тебя отправить брать у него интервью.
«С партийным заданием», – добавила я про себя.
– Но он отказался. А раз отказался – сделать ничего нельзя. Ты же знаешь: без согласия…
– Он отказался давать интервью мне или вообще? – перебила я приятеля.
Андрюха задумался.
– Не знаю, – медленно произнес наконец. – Я завтра у Сан Саныча выясню. А ты думаешь…
– Я же не борюсь в его защиту, – напомнила я, хотя подумала совсем о другом. – Андрей, а ты можешь сейчас позвонить Сан Санычу? У него же семья, дети. Если не на работе, должен быть дома. Позвони, пожалуйста.
Андрей позвонил и перезвонил мне. Ящер, услышав, что интервью буду брать я, отказался категорически. И только потом Сан Саныч спросил про других журналистов. Ящер заявил, что общаться с прессой не намерен. Я от комментариев воздержалась. Приятель на прощание сказал, чтобы – в случае чего – звонила ему в любое время. А по городу сегодня дежурит Генка, значит, опять же в случае чего приедут свои люди.
Приятель, как и Димка, велел мне быть осторожной и не совать мой любопытный нос куда не следует.
О предстоящем ночном вояже также предупредила соседок. Они оценили «змеиную шкурку», Татьяна собственноручно меня подкрасила, выбирая цвета для блондинки из своих запасов. У меня-то косметика несколько других тонов. А Татьяна в последние годы осветляется, правда, не до цвета предложенного мне парика. Лопоухий застал нас втроем у меня дома. Кот опять цапнул его за ногу и с чувством исполненного долга удалился под шкаф.
– Если с Юленькой что-то случится, змей на вас не пожалею, – предупредила Татьяна гостя.
– Мы в курсе, – ответил он. – Но Юля нам самим еще нужна.
«Зачем?» – хотелось спросить мне, но сдержалась. Сама как-нибудь разберусь. А вообще сколько развелось любителей загребать жар чужими руками?! Иван Захарович, серьезный, уважаемый человек, – и туда же. Но какую цель он все-таки преследует? Зачем направляет меня в этот клуб? Да и с Вячеславом Николаевичем что-то непонятное получается. То дорогое белье мне присылает, то отказывается от интервью. Почему? Ведь сам же вроде приглашал меня заходить. Придется все-таки каким-то образом прорываться в «Кресты» ночью…
Для похода в клуб Татьяна выделила мне свой новый плащ на подстежке – ничто из моих шмоток не тянуло качеством. А Татьяна свой покупала в Париже, за немалые деньги, все пока никак не могла опробовать. Вернее, надевать его было некуда. Мы с Лопоухим загрузились в «шестисотый» «Мерседес» (он за рулем, я сзади) и отбыли в направлении центра. Гаишники, казалось, нас в упор не видели, обращая свои взоры на менее дорогие машины. Перед входом в клуб Лопоухий мягко притормозил, вышел первым, открыл передо мною дверцу и подал руку. Я боялась, что поскользнусь на высоких каблуках, но перед дверьми клуба не оказалось ни льдинки, ни снежинки. Кстати, а если мне придется делать ноги? Зимой, в босоножках?! Но, с другой стороны, не могла же я прибыть с мешком со сменной обувью?