— Кровь, — тихо повторила Сара, с ужасом посмотрев на снимок.
— Разумеется, такое необычное послание не могло долго оставаться незамеченным. Его видели множество прохожих, а после того как кто-то догадался, что это за знак, в Уайтчепеле и Спиталфилдсе все боятся убийцы, которого уже прозвали «египетским призраком». Некоторые простаки уверяют, что это орудует дух мумии из Британского музея. Другие, что намного опаснее, усматривают связь с организацией, именующей себя «Египетская лига».
— «Египетская лига»? — переспросила Сара. — Что это такое?
— Объединение весьма почтенных и имеющих заслуги перед империей джентльменов, поставивших своей задачей сохранение для потомков египетских культурных сокровищ и разгадку их тайн, — пояснил Мортимер Лейдон. — Лига не так известна, как «Египетский исследовательский фонд», но делает замечательную работу, и я с гордостью говорю о том, что являюсь ее членом.
— Понятно. И поэтому ты так интересуешься этим делом, дядя?
— Никоим образом, — вмешался сэр Джеффри, прежде чем доктор успел ответить. — Причина интереса нашего доброго доктора заключается в том, что простой народ подозревает связь жестоких убийств в Уайтчепеле и одного из членов королевской фамилии.
— Что? — ошеломленно спросила Сара. — Кого же?
— Как я уже говорил, высказываются предположения, что убийца — член «Египетской лиги», а ее председателем является не кто иной, как герцог Кларенс, внук ее величества королевы и возможный наследник английского трона. Сначала мы не обращали внимания на эти слухи, но в Уайтчепеле появились смутьяны, играющие людскими страхами и настраивающие народ против королевы, и теперь мы вынуждены отнестись к ним всерьез. Если нам не удастся в течение ближайшего времени разоблачить преступника, дело может дойти до настоящего восстания в Уайтчепеле, которое быстро перекинется на другие районы города. А мне не нужно вам объяснять, что это означает.
— Гражданскую войну и анархию, — без обиняков подытожила Сара, и джентльмены слегка вздрогнули. — За нищету, в которой живут многие лондонцы, тогда начнут жестоко мстить, не так ли?
— Именно так, — прямо ответил королевский советник. — Нам приходится думать и о вспыхивающих повсеместно беспорядках. В последние годы серьезной угрозой стало подпольное движение фениев в Ирландии; независимости требуют буры; в Индии ширится движение сопротивления. Ослабление империи изнутри стало бы роковым сигналом нашим врагам.
— Так что я вовсе не преувеличивал, дитя мое, — добавил доктор Лейдон. — В этом деле действительно на карту поставлено куда больше, чем может показаться на первый взгляд. И мы имеем все основания полагать, что твои знания египетской мифологии при расследовании могут оказаться весьма ценными.
— Ценными? Вы ловите убийцу, выводящего кровью жертв на стенах древнеегипетские иероглифы. Не понимаю, почему именно я. Не менее квалифицированную помощь, вероятно, в состоянии оказать любой из весьма почтенных, авторитетных джентльменов — членов «Египетской лиги».
— Несомненно, — с вызовом сказал Квейл. — Но мы не можем привлекать членов Лиги по одной важной причине. Пока лишь усилиями самых высоких инстанций удается обеспечивать молчание прессы. Но как только эти бумагомаратели почуют скандал, их не удержат никакие соображения государственной безопасности. Представьте себе, что случится, если «Таймс» намекнет на связь «Египетской лиги» с убийствами в Уайтчепеле. Народ завопит так, что эхо дойдет и до в Букингемского дворца, и, конечно, вскоре после этого прозвучит имя герцога Кларенса.
— Это действительно нежелательно.
— Ваша племянница, доктор, — зашипел Квейл Лейдону, — имеет ярко выраженную склонность к недооценке событий.
— Я знаю, — спокойно кивнул Лейдон. — Она унаследовала ее от своего отца.
— Леди Кинкейд, — в голосе сэра Джеффри прозвучали умоляющие нотки, — можете мне поверить, мы не пригласили бы вас в Лондон, если бы не были совершенно уверены, что ваши знания крайне важны. Ваше жертвенное служение в Александрии произвело сильное впечатление на королеву Викторию. Ее величество тревожится как о своем внуке, так и об империи. И она надеется… нет, она ждет вашей помощи.
Сара размышляла недолго. Может, она и не была согласна со всеми решениями, принимавшимися в Вестминстере, но, будучи патриоткой, не могла отказать в помощи, в которой нуждалась ее страна. При определенных условиях…
— Ну хорошо, — к заметному облегчению сэра Джеффри и к нескрываемому раздражению инспектора Квейла, согласилась она. — Однако вам придется выполнить некоторые условия, иначе я работать не смогу.
— Выскажите ваши пожелания, — ответил королевский советник. — Считайте, что они уже выполнены.
— При проведении расследования я хочу иметь полную свободу действий, — потребовала Сара, взглянув на Квейла.
— Это не составит проблемы.
— Кроме того, я требую доступа ко всей имеющейся информации.
— С моей точки зрения, это само собой разумеется.
— Я также не допущу, чтобы плодами моего труда воспользовались для сокрытия правды. Если мне удастся напасть на след и если этот след действительно приведет в Букингемский дворец…
— Не приведет, — быстро сказал Мортимер Лейдон. Саре показалось — слишком быстро. — И не думай об этом, дитя мое.
— Герцог Кларенс невиновен, — заявил сэр Джеффри. — Преступник пытается навести подозрение на королевский дом и с целью напугать людей использует археологию. Чем скорее этот оборотень будет пойман, тем лучше.
— Я сделаю все, что в моих силах, — заверила Сара. — Есть еще фотографии с мест убийства?
— Разумеется, — снисходительно ответил Квейл. — Оба места преступления задокументированы при помощи новейших достижений криминалистики. Но я сомневаюсь, что женщине стоит…
— Я хочу видеть эти снимки. Пожалуйста, не забывайте, что сэр Джеффри открыл мне неограниченный доступ ко всем материалам следствия.
Инспектор неуверенно посмотрел на Халла и, получив в ответ кивок, достал из папки еще несколько фотографий и разложил их на столе перед Сарой. Это было ужасно. Даже от черно-белых снимков Саре кровь бросилась в голову. Фотографии словно залили кровью…
— Обе жертвы погибли в результате преднамеренного перерезания горла, — подчеркнуто по-деловому объяснил Квейл. — После этого преступник их просто-напросто выпотрошил, что, по нашему мнению, позволяет заключить, что он обладает солидными знаниями в области анатомии.
— А почему вы считаете, что это мужчина? — спросила Сара, изо всех сил стараясь сохранить самообладание и не опозориться перед Квейлом.
— Обычный здравый смысл, — сдержанно парировал инспектор. — Как уверяли меня специалисты, в том числе ваш дядя, для того чтобы подобным образом убить и выпотрошить человека, необходима известная физическая сила. Кроме того, преступник, как я уже говорил, должен обладать хорошими знаниями анатомии, что наводит на мысль о мяснике или ветеринаре. Ни та ни другая профессия не является женской.
— Или о враче, — заметила Сара. — Хирург тоже обладает такими познаниями.
— Прошу вас, леди Кинкейд, — вставил сэр Джеффри. — Вы ведь не хотите сказать, что эти отвратительные преступления совершил врач — образованный, цивилизованный человек? Это противоречило бы самому духу клятвы Гиппократа.
— Прошу прощения, сэр, — возразила Сара, — но вы позволили мне думать и высказывать предположения.
Она взяла несколько фотографий и принялась пристально их рассматривать. Голову она при этом наклонила так, что широкие поля шляпы закрыли лицо. Она не хотела, чтобы у Квейла при виде ее смертельной бледности появился повод для торжества.
На снимках были изображены места убийства и трупы. Когда с тел смыли кровь, стало ясно видно, как действовал убийца, и хотя Сара не обладала обширными познаниями в области хирургии и анатомии, она поняла, что убийца действовал со знанием дела.
— Вы говорите, что тела выпотрошили? — спросила она Квейла.
— Именно так. В обоих случаях удалены внутренние органы.
— Какие?
— Ну… — Несколько смущенный тем, что Сара вдается в такие детали, инспектор порылся в деле. — У Нелл Маккре, первой жертвы, была вырезана печень. У Грейс Браун, жертвы номер два, легкие. В обоих случаях преступник похитил вырезанные органы.
— Вот как.
— Неужели у вас уже есть подозрение? — с надеждой спросил сэр Джеффри. — Вы видите связь между природой преступления и этим несчастным знаком на стене?
— Пока нет. Но я подумаю об этом, обещаю вам. И мне нужно как можно скорее встретиться с герцогом Кларенсом.
— Вы хотите встретиться с герцогом? — смущенно спросил сэр Джеффри.
Мортимер Лейдон, если судить по выражению его лица, тоже, видимо, решил, что это не самая блестящая идея.
— Конечно. Ведь именно он под подозрением, и мне бы очень хотелось задать ему несколько вопросов, касающихся его деятельности в «Египетской лиге».
— Сара, это не… — начал Лейдон, но сэр Джеффри остановил его:
— Все нормально, мой дорогой Мортимер. Леди Кинкейд права. Чтобы действительно нам помочь, она должна знать все…
«Сент-Джеймсский дворец. Он будит воспоминания. Воспоминания о молодой девушке, получившей право приехать сюда и быть представленной королеве. Девушке, долгое время жившей за пределами Англии и не очень хорошо знакомой с утонченным этикетом двора, так стремившейся поскорее попасть в Лондон и проводившей бессонные ночи, воображая себе прием у королевы в зале для аудиенций. Понравится ли она ее величеству? Примет ли ее общество?
Наступил день аудиенции, и девушка с бьющимся от волнения сердцем поднялась на галерею. Наконец она подойдет к королеве, символизирующей власть крупнейшей в мире империи, охватившей несколько континентов. Напряжение достигает предела, но, войдя наконец в зал, девушка безмерно разочарована. Ее величество, перед которой все склоняют головы и колени и о которой мир говорит затаив дыхание, оказывается пожилой дамой, немного похожей на свои каменные памятники, их девушка видела не раз. Где же величие, где неукротимая энергия монархини, постоянно упоминаемые всеми?
Словно во сне, девушка приближается к трону и низко кланяется, она почти не слышит, как церемониймейстер произносит ее имя. Девушка целует протянутую ей царственную руку, а затем удаляется, не поворачиваясь к королеве спиной, как то предписывает протокол.
Остается лишь какой-то пресный привкус. И, как случалось уже нередко, девушка извлекает из истории утешение. Ибо я не последняя, кто был разочарован при виде главы государства…»
Сент-Джеймсский дворец, 6 ноября 1883 года
Когда экипаж столичной полиции остановился во дворе королевского дворца приемов, Сару Кинкейд охватила волна воспоминаний. В последний раз она приезжала сюда, когда ей исполнилось шестнадцать, для представления королеве, и теперь Сара немало удивилась тому, сколько деталей этого внушительного кирпичного здания с воротами, украшенными башенками, осталось в ее памяти. До переезда монархини в Букингемский дворец в 1830-е годы функции ее резиденции выполнял Сент-Джеймс. Сегодня он служил только для официальных приемов, например, таких, как представление молодых дам, желавших попасть в высшее общество. После стольких лет, показавшихся Саре целой жизнью, она испытывала странные чувства, снова очутившись здесь.
Джеффри Халл организовал аудиенцию у герцога Кларенса. Саре важно было не столько получить новые сведения по делу о таинственных убийствах, сколько попытаться понять, что за человек королевский внук, ценит ли он приносимые ради него жертвы.
Вместе с сопровождавшим ее инспектором Квейлом она вышла из экипажа. К ним поспешили слуги, коих здесь было великое множество, они сновали вокруг дворца, как пчелы в улье. Квейл показал пропуск, и их тут же провели во дворец. Герцог ждет. И здесь Сару подстерегали воспоминания, оказавшиеся для нее неожиданными. Запахи, высокие окна, резкий звук шагов по каменному полу галереи — все это она забыла, а вот сейчас вспомнила. Она ощутила себя той девушкой, которая много лет назад с тяжело бьющимся сердцем шла по этим коридорам, только на сей раз предстояла не королевская аудиенция. Видимо, поэтому ей и удалось хорошо выспаться ночью…
По широкой лестнице они поднялись на второй этаж. Из окон открывался вид на внутренние дворы и крылья здания, так что посетитель имел возможность получить примерное представление о размерах дворца. Герцог Кларенс занимал часть здания, выходившую на улицы Сент-Джеймс и Пэлл-Мэлл. Если судить по стоявшим у дверей стражникам, королевский внук высоко ценил уединение и не любил вмешательства в свою частную сферу.
Однако для посетителей из Скотланд-Ярда было сделано исключение. Пройдя несколько передних, Сара и Квейл наконец попали в приемную герцога. И еще раз она была разочарована тем, что увидела. Более того — пришла в ужас.
Первое, что заметила леди Кинкейд, войдя в торжественно обставленную приемную, были великолепные, прекрасно сохранившиеся памятники Древнего Египта, проделавшие долгий путь в Лондон, чтобы найти свое место в собрании герцога: каменный саркофаг, несколько стел с иероглифами, позолоченный гроб с мумией и статую богини-змеи Мертсехер. Повсюду стояло бесчисленное множество маленьких глиняных сосудов и статуэток, изображения богов и зверей, искусно украшенные канопы, золотые кувшины и вазы, в свое время, несомненно, погребенные вместе с умершими; в углу комнаты высился небольшой обелиск.
Однако самым странным в герцогской приемной, переполненной предметами искусства, судя по всему, только для того, чтобы произвести неизгладимое впечатление на посетителей, был их владелец. До сих пор Сара знала герцога Кларенса лишь по картинам и фотографиям, на которых он производил впечатление статного молодого человека поистине ослепительной внешности. Теперь, увидев его воочию, она вынуждена была констатировать, что изображения лгут.