ГЛАВА 13
1246 год.
Умер князь Ярослав Всеволодович – славный отец Александра Невского. Умер не на родной стороне, а в чужой земле. Поехал он к берегам Амура-реки в Золотую орду, дабы новый хан Гаюк подтвердил его ярлыки на княжение во Владимире.
Сам того не зная, князь Ярослав простился навеки с родным отечеством, и со всем своим семейством отправился в дальний путь.
Достигнув своей цели, предстал Ярослав пред троном хана Гаюка и, отвергнув доносы, кем-то на него сделанные, оправдал себя, после чего получил милостивое позволение ханское отправляться в обратную дорогу. По пути на родину и скончался великий князь Ярослав Всеволодович.
Верные бояре привезли тело князя своего в город Владимир, и тут же по городу расползлись слухи о том, что князь принял смерть насильственную, что был он отравлен. Что, вроде бы, мать нового хана Гаюка в знак особого благоволения предложила князю Ярославу пищу из собственных рук, в которую и был подмешан смертельный яд, от коего и скончался великий князь на седьмой день. Но слухи оставались слухами, а наверняка никто ничего не знал.
Александр, услышав о кончине отца своего, поспешил во Владимир, чтобы оплакать его там. Роман, конечно, сопровождал его в этом путешествии.
Наконец-то довелось ему приблизится к родным местам, так давно им покинутым – ведь деревня, в которой вырос Роман, была недалеко от Владимира. Сказав о том безутешному князю, Роман испросил у него позволения отлучиться на несколько дней и отправился на поиски своих родных.
Долго ли, коротко ли пришлось плутать Роману по пыльным дорогам, но в конце концов выехал он к местам, с детства знакомым. Вот и поворот дороги, а за ним должна открыться деревня, некогда сожженная татарами. С замирающим сердцем ждал Роман этого поворота. Давно уже татары не тревожили здешних мест, а потому бывшие жители деревенские, если живы остались, должны были вернуться обратно и отстроить деревню.
Увы! За осиновым лесочком не осталось ничего, кроме старых обугленных печей, оставшихся на месте деревни. Роман чуть не заплакал от обиды – столько ехать и не найти никого в живых! Видно, все же выследили подлые татары прячущихся в лесах жителей и перебили их. А значит, где-то тут лежат в густой траве останки и его, Романа, брата и сестры.
Последняя только надежда оставалась у Романа: а ну как не покинули жители лесной деревеньки, решили не вылезать из лесной чащобы, чтобы не навлечь на себя беды.
Развернул Роман коня и погнал его в густой лес. Вот она, узкая тропка, по которой столько хаживал он в детстве, вот ельник, в котором когда-то убил матерого волка, а за ним и деревня. Срубы на месте, но не вьется из труб дымок, не слышно ни звука, что обычно свидетельствуют о том, что место обжитое, что не покинули его люди: ни плача детей, ни лая собак, ни квохтанья кур – тишина, мертвая тишина.
Худшие опасения Романа оправдались. Поняв это, слез он с коня и присел на ближайший пенек думу горькую думать.
– Эй, ты кто таков? – вдруг раздался сзади скрипучий старческий голос.
Роман обернулся. В нескольких шагах, нацелив в спину ему острую стрелу, стоял совершенно уже поседевший и сгорбившийся дед Макар.
– Дед! – заорал Роман. – Здорово, старый! Ты живой, дед!
– Я-то живой... – с опаской, ответил старик, – Чего мне сделается? А ты, витязь, чего здесь делаешь? Аль потерял кого?
– Да ты никак не узнаешь меня, дедушка Макар!
– Знать тебя не знаю и вижу в первый раз! – пробурчал тот в ответ.
– Да нет же, старый! Знаешь ты меня, только запамятовал! Я Роман!
– Память у меня крепкая, не чета иным молодым, а никаких Романов я знать не знаю, – продолжал упорствовать старик.
– Да как же так! – воскликнул Роман. – Ведь, почитай, все детство ты меня нянчил, родителям моим служил верою и правдою!
– Лишь одни хозяева были у меня, да и те давно в могиле! – возразил старик.
– Неправда! Мать мою никто не хоронил и, даст Бог, жива она!
– Ты ли это, Роман? – осторожно спросил старик, когда осознал он смысл услышанного.
– Я, дедушка!
– Откуда же взялся ты? Мы-то уж тебя много лет за мертвого почитаем и молимся за чистую душу твою.
– А зря, дед! То есть, не зря, конечно... спасибо вам. Как видишь, жив я и нахожусь в полном здравии. Ты скажи мне лучше, остался ли еще кто жив из тех, кто жил в лесной деревне, когда уходил я оттуда?
– Почитай что все живы остались. Вот только Ваську рябого несколько годин назад бревном придавило, да старуха Прана померла прошлою весною... А остальные живы, помаленьку...
– Да где же они все?
– Как где? В деревне, надо думать... Это я здесь по нескольку дней живу – охочусь...
– Так был я на месте деревни – головешки там одни, пепелище, полынью поросшее.
– Эх, милый мой, давно ты в родных местах-то не был! – вздохнул старик. – Деревню на прежнем месте решили боле не строить – не тревожить грустную память, а отстроились по ту сторону холма, возле Студеного ручья.
– Скажи, дед, а брат с сестрой мои живы ли? – затаив дыханье, спросил Роман.
– Живы, живы, – закивал головой старик, отчего седые его волосы встали торчком. – Уж взрослые совсем стали. Когда ты пропал, они ведь совсем крохами были, а теперь им уж по десять годков! Рада, прислужница ваша верная, их вырастила да выходила. Они ее за родную матушку почитают, потому как настоящей-то почти и не помнят.
– А меня? – не удержался Роман.
– Ишь чего захотел! – фыркнул дед. – Столько лет носило тебя незнамо где, а теперь хочешь ты, чтобы брат с сестрой, коих оставил во младенчестве, тебя вспоминали! Знают они, конечно, что был у них старший брат, да думают, как и все, что сгинул он незнамо где...
Роман опечалился и заторопился.
– Пойдем, дед Макар! Проводишь меня до деревни, да покажешь, где Егор с Настей проживают.
– Ладно, внучок, только подожди, я сейчас зверье стреляное соберу...
Старик исчез в покосившемся домишке, но вскоре появился, таща несколько освежеванных тушек зайцев и четырех жирных, ощипанных куропаток.
– Давай сюда свою добычу, дед. Я ее к седлу приторочу, – предложил Роман.
По пути до деревни Роман все расспрашивал о деревенской жизни.
– Да что у нас! Все то же. Старые старятся, молодые плодятся, детки подрастают. Ты лучше о себе мне расскажи. Где пропадал? Что делал? Вижу я, что конь у тебя дюже добрый, что одежа на тебе богатая да справная, а значит, не ходил ты с сумой по деревням все эти годы.
– И с чего начать не знаю, дед, – неведомо отчего смутился Роман.
– А ты с начала начни. С той поры, как покинул ты родной дом. Мы-то грешным делом подумали, что зверь дикий в лесу тебя задрал. Несколько дней искали, не убоявшись татар, кликали во весь голос – да все напрасно!
– Я к дядьке своему пошел, о помощи просить!
– К какому дядьке? – удивился старик. – Ведаю я, что лишь один дядька Иван у тебя оставался, да и тот в далеком Новгороде обретается.
– Во-во! В Новгород-то я и пошел.
Старик так удивился, что даже остановился.
– Шутки шутишь ты, Роман, что ли? – недоверчиво переспросил он.
– Какие уж там шутки! – усмехнулся Роман. – Это теперь забавно, а тогда мне не до смеху было. Пошел, куда глаза глядят, и прошагал столько, что самому сейчас вспомнить страшно.
– Неужто до Новгорода добрался? – дрожащим голосом осведомился старик.
– Нет, до Новгорода не дошел я, а вот до Ярославля дотопал...
– Быть того не может, – вновь усомнился дед. – И что же делал ты там, в Ярославле?
– А я туда так и не попал, – признался Роман. – Возле стен славного того города встретил я монахов странствующих. Шли они в Переяславль-Залессский. Был промеж них один – Федором звали, – тут лицо Романа помрачнело. – Добрый был человек... Он-то и объяснил мне, что в Новгород идти мне смысла нет, потому как князь Александр, в чьей дружине дядька мой служил, сидел тогда в Переяславле. С теми-то монахами и дошел я до Переяславля. Да только не монахами они оказались, а переодетыми витязями...
Роман замолчал. Некоторое время он шел, не говоря более ни слова, глядя под ноги, и лишь все крепче сжимал уздечку идущего позади коня. Воспоминания накатили на него, и вновь чувство глубокой скорби по ушедшим в мир иной людям, которых он так любил, сжало его сердце.
– Что ж, нашел ты своего дядьку? – не вытерпел старик, желающий услышать продолжение рассказа.
– Нет, не нашел, – помотал головой Роман. – Погиб дядя Иван, почитай за полгода до того, как я до Переяславля добрался.
– Что же ты, сиротинушка, делал один-одинешенек в чужом городе? – запричитал дед, ни в чем не уступая заправской плакальщице.
– Нашлись добрые люди, – уклончиво ответил Роман. – Другого сродственника повстречал я в Переяславле.
– И что? – не отставал старик. – Кто ж ты теперь?
– Ой, дед, и не спрашивай, – ухмыльнулся Роман. – По началу был я княжьим отроком, а теперь его помощник.
– Какому же князю служишь ты? – вытаращил глаза старик.
– Пресветлому князю Александру Ярославичу Невскому, – гордо ответствовал Роман. – Слышал ли про такого?
– Слышал, как не слышать! Слухами-то земля полнится. Говорят, что разбил он каких-то ворогов на замерзшем озере, да всех их в одну полынью и побросал!
– Ну, это ты уж загнул, дед! Что побил – то правда, а про полынью – вранье!
– Да как же вранье? Шли мимо нашей деревни калики перехожие, они-то всю правду о той сече и поведали... Сказывали, что битва была зело ужасною да кровавою. Что бился этот самый князь Александр с какими-то лыцирями и чудами озерными и всех их как есть в том озере перетопил. Потому как лыцари те плавать не умели, поскольку родом они из страны, где воды вовсе нет. А пьют они воду, что с неба дождем проливается.
Роман закатился от смеха.
– Ну, дед, ну насмешил! – простонал он сквозь приступы хохота. – Ну, хорошо, рыцарей ливонских ты знать не можешь! Но скажи мне на милость, что же это за чуды озерные? И, коли они озерные, почто ж утопли?
– Над этим я и сам долго мозговал. Но, в конце концов, понял, в чем тут закавыка! Чуды-то озерные – это ведь нечисть, по сходству с водяными нашими, так вот князь Александр воду-то в озере перед битвою освятил! А потому и перетопли в нем все чуды озерные, честного креста убоявшись!
Роман вновь весь затрясся от смеха. Дед Макар, не понимающий, в чем кроется причина такого его веселья, насупился и шагал рядом, изредка бросая на Романа косые взгляды.
– Был я на том озере, дед! И в сече той участвовал, и даже рыцарей нескольких загубил... – наконец вымолвил Роман.
– Да ну?! – восхищенно воскликнул старик. – И в полынью побросал?
– Нет... – припомнив Федорову гибель, погрустнел Роман. – В полынью они сами угодили.
– Неужто настолько страшен наш князь Александр, что вороги от него сами под лед сигают?! – воскликнул дед. – А чудов-то, чудов видел?
– Видел, – машинально ответил Роман.
– Каковы же они из себя? – не унимался дед. – Сказывают, что многоруки, да пучеглазы, а заместо ног у них щучий хвост!
Роман, задумавшись о своем, ответил не сразу.
– Какой еще хвост? – удивился он, когда до него, наконец, дошел смысл сказанного. – Как же они, дед, бились, по-твоему, ежели у них хвост?
– Ну так, по льду, надо думать, ползали, – обиженно заявил старик, посчитав, что его за дурака держат.
Роман понял, что разубеждать старика бесполезно, поэтому лишь покорно кивнул головой:
– Ну да, конечно... ползают.
– Во-во, и за ноги воинов многими своими руками хватают, а как повалят, душат...
– Хватит, дед, замолчи, Христа ради! Мне твои чуды озерные по ночам в страшных снах являться будут! – осек старика Роман.
– Ох, сынок, видать, натерпелся ты лиха от тех чуд, – жалостливо проговорил дед. – Да уж ладно, не буду более донимать тебя и будить тягостные твои воспоминания...
Больше о битве, так сильно поразившей воображение деда Макара, они не говорили. Зато старик захотел узнать все о жизни Романа и службе его у князя.
Роман поведал о том, как служил у князя отроком, как после сделал он его своим лицом доверенным, и о многом другом.
– А где же живешь ты? В гриднице, али в княжьем тереме?
– Поначалу жил при князе, а как оженился, он мне терем даровал.
– Как так оженился? – глаза старика вновь от удивления полезли на лоб.
– Как люди женятся, так и женился. Сам князь сватом был, за моим столом сидел... Живем теперь с моей Ксюшей в своем тереме – ничего, хорошо живем...