— Он ждет вас, — поклонился Окита.
Его суровое лицо и безучастный тон не сказали Мидори, чего ей следует ожидать.
— Как он? — спросила она.
— Немного лучше. — Это означало, что правитель Ниу утихомирился. — Советую вам не огорчать его.
— Зачем он хочет меня видеть?
Окита молча открыл дверь, и Мидори нехотя вошла в комнату. Окита шагнул следом.
Комната могла принадлежать любому представителю благородного сословия, если бы не детали, известные только посвященным. Мидори знала, что в шкафах, сундуках и тайниках в стенах и в полу спрятано оружие. На стенах виднелись следы и пятна от предметов, которые ее отец швырял в приступах гнева. Два стражника у двери были выставлены специально, чтобы защищать правителя Ниу от самого себя, а всех остальных от его вспышек безумия. В комнате стоял особый сладковатый запах, словно испускаемый растворенным в его крови ядом.
Правитель Ниу восседал на возвышении и точил кинжал. Клинок, скользя по точильному камню, издавал механический скрежет. Он не сразу заметил Мидори. Опускаясь на колени перед возвышением, она подумала, что сегодня отец выглядит совершенно нормальным человеком, как любой другой самурай, в свободное время ухаживающий за своим оружием. Правитель Ниу поднял свое асимметричное лицо и увидел ее.
Мидори вздрогнула от страха и, поспешно потупив глаза, поклонилась.
— Маленькая шлюшка. Маленькая предательница. — Правитель Ниу произносил оскорбления спокойным тоном, от которого на Мидори веяло особым холодом. Его рука продолжала водить кинжал по точильному камню. — Как ты могла предать собственного отца ради того, чтобы шляться с сыном его врага?
Испуганная Мидори сжала губы, пытаясь унять их дрожь. Надежда, что он согласится на свадьбу, теперь казалась нелепой.
— Мне следует убить тебя за измену, — сказал правитель Ниу.
Скрежет кинжала усилился, стук сердца Мидори — тоже. Бросив взгляд на Окиту и двух стражников, она увидела, что те немного приблизились к возвышению. Правитель Ниу еще никогда не убивал члена семьи, но вполне мог это сделать.
— Но ты моя плоть и кровь, что бы ни натворила, — продолжал он. — Я дам тебе шанс искупить совершенное тобой зло. — Его левый глаз сверкнул на Мидори. Правый дремал. — Расскажи мне все, что тебе известно о происках клана Хираты, нацеленных на меня.
Мидори хотелось убежать, но ее удерживали на месте воля отца и горячее желание защитить Хирату.
— Но я не… они не… я не могу…
— Не притворяйся, что ничего не знаешь! — Скрежет прекратился: правитель Ниу перестал точить кинжал. Его руки были черны от наждачной пыли, лицо пылало презрением к Мидори. — Ты и этот парень любовники. Какие секреты он нашептывает тебе, когда вы лежите в постели?
Мидори надеялась, что на самом деле отец не подозревает о ее беременности.
— Говори! — приказал Ниу.
Отчаяние развязало Мидори язык.
— Мне нечего рассказывать. Хирата-сан и его отец не собираются воевать с вами.
Правитель с отвращением хмыкнул.
— Они пытаются внушить мне, что я в безопасности. И используют мою собственную дочь, чтобы лгать мне.
— Я говорю правду! — крикнула Мидори. — Они добрые честные люди и приходили к вам с миром!
Точильный камень с размаху врезался в стену. Мидори взвизгнула. Окита и стражники вздрогнули.
— Ты считаешь меня идиотом?! — заорал правитель Ниу. — Мой враг хочет внедрить сына в мой клан, чтобы сеять раздоры в наших рядах и ослаблять нас; чтобы сделать нас уязвимыми. Мне следует отрубить тебе голову и отправить ему в качестве доказательства, что я его раскусил!
Мидори ойкнула, когда он взмахнул кинжалом. Ниу подполз к краю возвышения, наклонил голову и пристально посмотрел на нее. Она в ужасе отшатнулась от его свирепого взгляда. Потом левая часть его губ поползла вверх в виноватой улыбке.
— А-а, понимаю! Ты действительно ничего не знаешь. Ты слишком невинна, чтобы увидеть моих врагов такими, какие они есть.
От злобы его лицо покрылось багровым румянцем.
— Этот парень обманом заставил тебя поверить, что любит тебя, и все это время использовал для своих целей. Грязный злобный мерзавец!
Правитель Ниу вскочил и закружил по возвышению, рассекая кинжалом воздух.
— Сын змеи! Демон из ада! Скоро я увижу его поверженным!
Мидори, съежившись, закрыла уши ладонями, чтобы не слышать вопли отца, но правитель Ниу продолжал осыпать Хирату проклятиями.
— Прекратите! — в ужасе закричала она.
Правитель Ниу вдруг затих, рука с кинжалом повисла; его люди удивленно вытаращились на нее: она осмелилась им командовать! Мидори испугалась, однако любовь к Хирате и необходимость выйти за него замуж подпитывали ее храбрость. Она сказала то единственное, что, как предполагала Рэйко, могло склонить Ниу к согласию:
— Вы хотите, чтобы вам не угрожали никакие враги?
Застигнутый врасплох и настолько удивленный, что позабыл о злости, правитель Ниу пробормотал:
— Да…
— Вы хотите, чтобы клан Хираты никогда не нападал на наш клан? — Голос Мидори дрожал, она изо всех сил сжала ноги, чтобы не обмочиться от страха.
Правитель Ниу смотрел подозрительно, но кивнул.
— Значит, нужно связать два наших клана, заключив брак между Хиратой-сан и мной! — выпалила она. — Свадьба означает мир. Мы станем союзниками, а не врагами.
Правитель Ниу задумался.
Мидори воспрянула духом, потому что, несмотря на все свои особенности, правитель Ниу был способен мыслить логически. Она вспомнила, что еще Рэйко посоветовала ей сказать сегодня утром: «Этот союз защитит вас от Токугавы. Они не станут угрожать правителю, дочь, которой замужем за старшим вассалом сёсакана-самы сёгуна».
Правитель Ниу думал — что-то пробудилось в его дремлющем глазу. Мидори понимала, что о реальной ситуации он не имеет ни малейшего представления. Даже не осознавая, что Токугава не начнут войну и не нарушат перемирия, которое поддерживают почти столетие, он оценит возможность выдать дочь замуж за того, кто связан с правящим кланом. Подсознательная мудрость не позволит ему упустить собственную выгоду. Казалось, прошла целая вечность. Мидори затаила дыхание. Правитель Ниу сполз с возвышения и опустился на корточки перед ней.
— Ты так сильно хочешь замуж? — спросил он.
Оказывается, он заботится о ней! Сердце Мидори подпрыгнуло.
— Да, — выдохнула она.
— Что ж, думаю, это можно устроить. — Поднявшись, правитель Ниу жестом подозвал своего старшего вассала и зашептал ему на ухо. Окита выслушал, кивнул и вышел из комнаты. Мидори было страшно интересно, что происходит. Она молилась, чтобы отец изменил свое мнение о Хирате.
— Ты любишь этого парня? — спросил правитель Ниу.
Мидори подумала, что ее отец смягчился. Может быть, он отправил Окиту к отцу Хираты с извинениями и просьбой о новом миаи, чтобы заново начать брачные переговоры?
— Да! — Душа Мидори замирала от страха и радости.
Правитель Ниу нахмурился:
— Я разрешу тебе выйти замуж и подыщу выгодную пару. Но я запрещаю выходить замуж за этого парня.
Мидори в изумлении открыла рот.
— Какие бы у него ни были высокие связи, я не верю ни ему, ни его отцу, — сказал правитель Ниу. — Брак не является гарантией их хорошего отношения ко мне. Сразу после свадьбы они перережут мне горло и захватят мою провинцию. Ты выйдешь замуж за союзника, которому я доверяю. Я немедленно приступлю к поискам достойного жениха.
Мидори не хотела родить ребенка вне брака, но и не желала, чтобы дитя Хираты родилось в браке с совершенно чужим ей человеком.
— Прошу вас, досточтимый отец, я не хочу выходить замуж ни за кого, кроме Хираты-сан. — В отчаянии она упала к ногам правителя Ниу. — Он любит меня так же сильно, как и я его. Мы должны быть вместе!
— Замолчи! — разъярился Ниу. — Ты сделаешь так, как я скажу!
— Если я не смогу выйти замуж за Хирату-сан, то умру! — разрыдалась Мидори.
— Я приказываю тебе отказаться от него.
— Нет. Прошу вас!
— Откажешься, или я тебя убью!
Правитель Ниу схватил ее за волосы, отвел голову назад и приставил кинжал к горлу. Мидори всхлипнула от ужаса. Она не хотела сдаваться, однако, ощутив холодную сталь у себя на коже, поняла, что отец не шутит. Мидори предпочла бы скорее умереть, чем отказаться от Хираты, но она обязана защитить своего неродившегося младенца.
— Хорошо! — крикнула она. — Я отказываюсь от Хирата-сан. Только не делайте мне больно!
— Так-то лучше. — Правитель Ниу улыбнулся, отпустил ее и поднялся на ноги. Мидори упала и лежала на полу жалким комочком. — Теперь ты пообещаешь, что примешь того жениха, какого я выберу, или выйдешь замуж за первого, кого Окита увидит у наших ворот.
— Нет! — Новая волна ужаса разбудила в Мидори волю к сопротивлению.
Правитель Ниу вскинул голову, прислушавшись к звуку шагов, доносившемуся из коридора.
— Ага. Вот и он.
Окита вошел в комнату, ведя за собой беззубого мужчину с всклокоченными волосами и в грязном рубище. В руках у него была миска для милостыни, в которой лежало несколько монет. Окита заставил его упасть на пол лицом вниз перед правителем Ниу.
— Приветствую вас, — сказал Ниу так, словно попрошайка был высокопоставленным гостем. — Очень благодарен за визит.
— Это большая честь, — заикаясь, пробормотал попрошайка, явно напуганный и озадаченный тем, что его вызвали к даймё.
Правитель Ниу подтащил Мидори к нему поближе. От нищего воняло так, что ее замутило.
— Это моя дочь, — пояснил Ниу. — Ты бы хотел на ней жениться?
Попрошайка был ошарашен столь невообразимым подарком судьбы.
— Я бы очень хотел этого, господин, если вы пожелаете.
Правитель Ниу посмотрел на Мидори.
— Обещаешь?
Надежда умерла, а вместе с ней и воля к сопротивлению.
— Обещаю, — прошептала она.
23
Интимный дневник госпожи Глицинии
Сидя над дневником с кистью в руках у окна, я смотрю вниз на улицу, заполненную праздной толпой. Вишневые деревья в кадках роняют розовые лепестки словно снег. Как мимолетна их красота! И как мимолетно было счастье, которое, как я надеялась, будет вечным!
Четыре года назад я стояла рядом с Сано-сан в гостиной борделя. Он сказал владельцу: «Я выкупаю у вас обязанность госпожи Глицинии».
Его слуги заплатили за мою свободу целый сундук золотых монет. Я была так полна любовью к Сано-сан, что из глаз моих лились слезы. Его глаза светились страстью ко мне. Мы не могли дождаться, когда вместе покинем Ёсивару, но еще предстоял ритуал отъезда, а такое важное событие, как конец моих страданий, заслуживало настоящего праздника.
На следующий день я оделась в прекрасные новые кимоно, которые мне подарил Сано-сан, и стала раздавать доставленные им прощальные подарки. Я ходила по Ёсиваре со своими служанками, заглядывала ко всем моим подругам и вручала им сверточки с вареным рисом и красными бобами. В чайные домики и агэя, где развлекала гостей, я отнесла копченых моллюсков. Все артисты и слуги получили от меня на чай. Все желали мне долгой успешной жизни. Потом мы с Сано-сан устроили богатый банкет. Я опьянела от вина и радости. Еще бы, иметь любовником могущественного, богатого сёсакана-саму!
Наконец нас проводили до ворот. Сано-сан помог мне взобраться в паланкин и со своей свитой сопровождал всю дорогу до Эдо. Я смеялась, пела и ни разу не оглянулась на ужасный квартал удовольствий.
Я думала, что Сано-сан отвезет меня в замок Эдо, однако мы остановились в Нихонбаси. Его слуги отнесли мои вещи в дом.
— Я снял его для тебя, — сказал мне Сано-сан.
Несмотря на разочарование, я поняла, что человек его ранга не может жениться на проститутке, взятой прямо из Ёсивары; должно пройти какое-то время, прежде чем я смогу стать ему достойной женой. А этот домик мне вполне подойдет, пока мы не сможем жить вместе. Он был маленький, но чистый и уютный, к тому же Сано-сан нанял мне прислугу.
Я сказала:
— Спасибо вам за вашу щедрость. Вы побудете у меня немного?
Его страстный взгляд обжег меня.
— О, да!
Он привлек меня к себе. Его руки скользнули под мои халаты. Одежда упала. Я вздохнула, наслаждаясь его ласками. Ослабив пояс, я развела полы его кимоно и развязала набедренную повязку. Его член сразу стал твердым. Упав на колени, я возблагодарила его губами. Я лизала его, глубоко вбирая в себя, гладила. Сано-сан запрокинул голову и стонал, а его достоинство становилось все больше и тверже.
Он поднял меня, отвел к постели и сел, откинувшись на подушки, а я оседлала его. Я стала двигаться на нем медленно и нежно, потом быстрее и сильнее. Мы оба тяжело дышали и стонали. Когда он схватил меня за бедра, я наклонилась и припала к его губам.
Я научила Сано-сан, как и многих других мужчин, этой непристойной причудливой игре. Горячее влажное соприкосновение губ и языков, смешение слюны довели его до исступления. Он выгнулся и закричал, извергнув в меня свое семя. Его экстаз заставил и меня взлететь на вершины восторга. Я поплыла в волнах наслаждения. Мы слились в одно целое, наши тела и души соединились.
Рэйко опустила дневник: потрясенная прочитанным, она сидела с открытым ртом, глядя перед собой ничего не видящими глазами.
Этого не может быть!
Сано никогда не говорил, что знаком с госпожой Глицинией, он не мог быть тем самым любовником, который освободил ее из Ёсивары. Вряд ли у Глицинии два дневника. Этот наверняка подделка.
Однако перебирая причины, по которым нельзя верить этому повествованию, она почувствовала, как в животе нарастает холодное, противное ощущение. Эти вторые листы по описанию похожи на дневник госпожи Глицинии, тогда как первый представляет собой всего лишь стопку. Хуже того: отрывок, где Сано совокупляется с Глицинией, задел некую струну в душе Рэйко.
Сано любил заниматься с ней любовью именно в той позиции, которая описана в дневнике. Еще ему нравилось, когда в это время они прижимаются друг к другу губами. Рэйко никогда не спрашивала Сано, где он этому научился, и решила, что так делают все мужчины. Неужели учителем была Глициния?
Боясь найти новые доказательства скрытности Сано или описания его прошлых любовных похождений, Рэйко, томимая любопытством, перевернула страницу.
Весна сменилась летом, и я начала подозревать, что являюсь всего лишь любовницей Сано-сан, а вовсе не его нареченной. Он навещал меня через ночь, но никогда не заговаривал о свадьбе. Он казался абсолютно довольным, а меня все более тяготило одинокое сидение в маленьком домике в ожидании его прихода. Тревожась за будущее, я начала бросать пробные камешки.
— Мне так одиноко, когда вы уходите, — говорила я.
— Расставания необходимы, — отвечал он с озорной улыбкой. — Без них не было бы радостных встреч.
— Как бы мне хотелось увидеть замок Эдо, — говорила я.
— В один прекрасный день увидишь, — отвечал он.
Пришла осень, за ней зима, и я настолько отчаявшись, что уже не могла терпеть.
Однажды ночью, когда мы лежали в постели, я не удержалась и спросила:
— Когда мы поженимся?
Сано-сан сделал удивленное лицо.
— Поженимся? Ты и я? — Он рассмеялся и покачал головой. — Мы не поженимся.
Я была потрясена.
— Я думала, вы меня любите, — сказала я. — Я думала, вы освободили меня, чтобы мы были вместе.
— Я действительно тебя люблю, — сказал Сано-сан, — и мне жаль, что ты вбила себе в голову такую глупость. Мужчина моего сословия не может жениться на такой женщине, как ты. Я полагал, тебе известно.
Он имел в виду, что я всегда буду шлюхой, годной лишь для постели, но не для брака. Я была раздавлена!
— Кроме того, я помолвлен, — с глупой усмешкой сказал Сано-сан.
— Помолвлены? — ахнула я. — Вы никогда не говорили мне об этом.
— Не хотел тебя огорчать, — сказан он. — И разве это важно?
Не важно! Это известие принесло такую боль, словно он вонзил мне в сердце кинжал.
— Кто же она? — спросила я.
— Дочь судьи Уэды.
Дальнейшие расспросы о ней лишь усилили бы мою боль, но я должна была спросить.
— Она красива?
Сано-сан кинул на меня свой игривый взгляд.
— Не так красива, как ты. Ничего особенного. Но ее отец важный человек. Для меня это хорошая партия. Свадьба состоится на Новый год.
Я встала и попятилась, прижав руки к груди.
— Вы собираетесь взять эту девицу в свой дом, в свою постель. — Мои глаза нашлись слезами. — О, я не переживу этого!
Теперь Сано-сан казался озадаченным.
— Почему ты так расстроилась? Моя женитьба ничего между нами не изменит. — Он встал и обнял меня. — Я буду приходить к тебе так же часто.
Он имел в виду, что я должна буду делить его с судейской дочкой, а он развлекаться с нами обеими! От его бесчувственности меня пробрал холод, потом обожгла злость.
— Если женишься на ней, больше никогда не прикоснешься ко мне! — крикнула я и оттолкнула его.
Сано-сан рассмеялся.
— Не глупи!
Он схватил меня за руку, притянул к себе и прижался губами к моим губам. Я укусила его, он вскрикнул и отпрянул. Кровь текла по его подбородку, я чувствовала ее привкус на своем языке.
— Ведьма! — завопил он и отвесил мне такую пощечину, что я упала на пол. — Больше никогда не смей причинять мне боль. И никогда не указывай мне, что делать.
В тот момент я ненавидела его так же сильно, как и любила.
— Я уйду от вас, — всхлипнула я.
— Правда? — насмешливо бросил он. — И куда ты пойдешь? Как станешь жить без денег, которые я тебе даю?
— Я найду другого мужчину, — сказала я.
Его лицо потемнело и стало страшным от ярости.
— О нет, не найдешь, — прошипел он. — Ты принадлежишь мне. Я заплатил за тебя. И буду иметь тебя, когда захочу.
Он набросился на меня, задрал полы моего кимоно и придавил своей тяжестью к полу.
— Прекратите! — кричала я, возмущенная, что он так обращается со мной.
Я пыталась столкнуть его с себя. Колотила руками в грудь, пыталась вывернуться из-под него — все тщетно. В конце концов, я прекратила сопротивляться и сдалась. Я ощущала каменную твердость его члена. Он вонзил его в меня и, о, какая боль!
— Пожалуйста, имейте жалость, — плакала я.
Но Сано-сан смеялся и рычал, с силой входя в меня и наслаждаясь моими страданиями. Потом он закончил и поднялся. Когда я лежала, рыдая от унижения и боли, он вытерся о мое кимоно.
— Это научит тебя знать свое место, — сказал он.