— Однако мне сказали, что «Бог спирали» достаточно поэтичен. Как такое возможно?
— Работа, капитан, это — его работа! Та область, что совершенно не связана с обычной жизнью. Когда дело касается работы, в нем начинает фонтанировать гений, поднимаясь из глубин мозга, и вы видите совершенно другого человека. Джим как бы раздваивается.
— Был ли он когда — нибудь неверен?
Милли выглядела озадаченной.
— Джим? Неверен? — Ее глаза забегали. — Если бы это пришло ему в голову, он мог бы, но у женщин иная, неправильная суть. Она не спиралевидна. Физически Джим — самый сильный мужчина из всех, кого я видела, но он не станет тратить свою силу на неспиралевидные вещи.
— Чья была идея написать «Бога спирали»? — спросил Кармайн.
На какое — то время Милли выглядела совершенно ошарашенной, потом сделала глубокий вдох, словно прежде забыла, что дышать нужно.
— Какой замечательный вопрос, Кармайн! Знаешь, я не могу на него ответить. Он мне ничего не говорил, только однажды ночью достал нашу старую печатную машинку и начал стучать по клавишам. Я даже не представляла, что он знает о существовании бестселлеров, пока он не рассказал мне, когда мы улеглись в кровать в четыре часа утра. Его мозг! Джим выдал текст уже синтаксически и грамматически правильным, продуманным и отредактированным — так сказал доктор Картер. Каждая глава на своем месте, язык упрощен до необходимой степени. Его проза — восхитительна! Так поэтична! Я была потрясена, Кармайн, просто потрясена.
— Когда он начал ее писать, Милли?
— М-м… — Она замолчала, раздумывая. — Насколько я помню, в сентябре шестьдесят седьмого, потому что он ее закончил и имел на руках завершенную рукопись к концу того же года. И, кроме меня, тогда его творение еще никто не видел. Я настаивала, чтобы он отнес рукопись в коммерческое издательство, которое точно знает, как ее нужно подать. — Милли сжала кулаки от досады. — Но Джим даже не думал о коммерческом издательстве. Он хотел выпустить бестселлер, да, но еще он хотел, чтобы книга получила хвалу и одобрение Издательства Чабба, как и два его учебных пособия. Я не смогла его переубедить, и видите, к чему это привело! Идиотизм главы издательства и его представление о всеобщем благе перевесили возможность хорошего дохода от издания отличного бестселлера. Когда мы услышали о вступлении Тинкермана на должность вместо доктора Картера, я подумала, что Джим сделает все возможное для разрыва контракта с ИЧ. Но он не мог. Его страстное желание снискать лавры ученого намертво привязало его к ИЧ.
Кармайн улыбнулся.
— Ты сказала: «Я же тебе говорила!»?
Милли рассмеялась.
— Нет, не сказала. Иначе бы произошло смертоубийство, а жертвой стала бы я. Банальный случай.
Освежив память, Базз снова принялся за Джима Хантера, но безрезультатно — тот больше не собирался терять хладнокровия.
Вскоре Базз получил записку от Кармайна.
— Кто подсказал вам идею «Бога спирали»? — спросил он.
Хантер удивленно моргнул.
— Идею?
— Да, идею. Чья была идея написать книгу?
— Моя, — ответил Джим Хантер.
— И коровы летают… — поддел его Базз. — Доктор Хантер, настоящих ученых не посещает нежданное вдохновение на написание художественного произведения. Их воодушевляют люди с коммерческой жилкой, способствующие дальнейшему продвижению книги. Кто помогал вам?
— Я, и только я, сам.
— И даже никто не нашептал вам идею? Она не привиделась вам во сне?
— Абсолютно никто, даже во сне.
— Вы готовы поклясться?
— Что за глупый вопрос? — воскликнул Хантер, правда без злости. — Моя книга не подозревается в убийстве, сержант, и я не понимаю, к чему вы ведете.
Вошел Кармайн.
— Доктор Хантер, рад снова видеть, — сказал он.
— Хотел бы ответить то же.
Опустив руку в карман, Кармайн извлек оттуда небольшую стеклянную емкость.
— Не против поучаствовать в эксперименте, доктор?
— С какой целью?
— Чтобы снять с вас подозрение в убийстве или, напротив, сделать вас главным обвиняемым.
— Капитан Дельмонико, я с радостью приму участие в любом эксперименте, который поможет доказать мою невиновность. Действуйте.
— Это не страшно, — улыбнулся Кармайн, снимая крышку. — Дайте мне вашу правую руку ладонью вниз, пожалуйста, пальцы плотно не сжимайте.
Хантер сделал, как ему было сказано; глядя на размер его руки, в Кармайне затеплилась надежда. Он вытащил приспособление для инъекций.
— Мне нужно, чтобы вы чуть — чуть раздвинули пальцы, доктор, но держите руку ровно.
Кармайн расположил диск над просветом между указательным и средним пальцами, потом аккуратно, удостоверившись, что не зацепил кожу, просунул иглу в просвет, пока диск не лег на пальцы.
— Теперь сожмите пальцы, чтобы зажать иглу, которую я между ними вставил, — попросил Кармайн и повернул руку ладонью вверх. Конца иглы не было видно. — Держите пальцы крепко сжатыми, пока я смотрю, — продолжил он, проверяя щель между пальцами.
Вот! Кончик иглы был на три миллиметра короче, чем нужно, чтобы показаться снаружи.
— Хорошо, — сказал Кармайн. — Теперь мы проделаем то же самое с другой рукой.
В итоге кончик иглы едва показался между безымянным и мизинцем. «Недостаточно надежно», — подумал Кармайн.
— Спасибо вам, доктор. Можете идти домой. Милли еще здесь, и с ней мы тоже закончили. Отправляйтесь вместе.
Джим и Милли посмотрели друг на друга, но не стали говорить, пока не отъехали от управления на собственной машине.
— Какой ужасный день! — сказала она, не зная, с чего начать.
— Как давно ты приехала?
— В двенадцать.
Он усмехнулся, стараясь перевести все в шутку.
— На три часа позже — я выиграл, малыш.
— Мы — главные подозреваемые, Джим.
— Что ж, это было неизбежно, едва они узнали о нашем знакомстве с Джоном в Калифорнии. Мы — недостающее звено.
— Зная, что это не мы, тогда кто? — спросила она.
— Хотел бы знать. Кто бы ни был, полиция его еще не нашла, — спокойно ответил Джим. Его взгляд скользнул по Милли и вернулся к дороге. — Что ты им рассказала о влюбленности в тебя Джона тогда, в Калифорнии?
— Я попыталась объяснить им, как незначительно все это было, но так трудно что — то доказывать тем, кто не видел, как все обстояло на самом деле. — Она ласково сжала бедро мужа. — Хуже всего, что ты неправильно сказал время происходящего. Я буквально видела, как они навострили уши.
— О господи, разве? Насколько ошибся?
— Ничего страшного! — беззаботно ответила Милли. — Всего на шесть месяцев. Я постаралась объяснить, что для тебя это в порядке вещей, но они мне вряд ли поверили. Честно, Джим! За день до отъезда в Чикаго?
— Разве не так? Я думал, именно тогда, но с тех пор столько всего произошло.
— Как мы можем убедить их, что та ситуация не стала для нас концом света? — спросила она.
— Не позволяй сомнениям терзать себя, дорогая. Рано или поздно все прояснится и их подозрения развеются. Есть большая разница между подозрениями и доказательствами, а мы — непричастны.
— Это Давина Танбалл! — воскликнула Милли.
— Может быть, — согласился Джим. — Джон Холл представлял угрозу для ее драгоценного Алексиса, а Тинкерман — для дальнейшего процветания. Даже когда Джон сказал ей и Максу, что не претендует на наследство Танбаллов, он мог соврать. К тому же у Давины сомнительное прошлое.
— Откуда ты знаешь? — с любопытством спросила Милли.
— Однажды, когда книга была еще в рукописном варианте, она выпила слишком много шампанского и сказала некоторые вещи, которые говорить не следовало.
— Так холодно, что уши можно отморозить, — пожаловался мистер К. В. Престон и сел на пассажирское сиденье, нащупывая ремень безопасности. Это подсказало Лиаму, что тот редко ездит на машинах; защитники использования ремня безопасности переживали непростые времена, пытаясь убедить население пристегиваться, а полицейские были самыми злостными нарушителями — своим ограничивающим действием ремень им напоминал наручники.
— В машине тепло, мистер Престон.
— Мы можем остановиться на завтрак в одной маленькой замечательной закусочной в Кооп — сити?[27]
— Конечно, — ответил Лиам, которому рекомендовали быть обходительным.
Трехчасовой путь, включая остановку на завтрак, прошел прекрасно; мистер К. В. Престон оказался кладезем интересных историй, а еда в Кооп — сити была на высшем уровне — Лиам взял это на заметку для будущих прогулок по «Большому яблоку».
Мистер К. В. Престон наслаждался поездкой, вырвавшей его из повседневной рутины. Для разговора его проводили в кабинет Делии, где стояли более удобные стулья, да и в обстановке чувствовалась женская рука — например, здесь имелись вазы с высушенными цветами. Кармайн сам планировал вести допрос, но члены его команды и команды Эйба могли спокойно расположиться здесь же, словно для приятной беседы.
Когда Лиам начал терроризировать управление по вопросам иммиграции и натурализации запросами о двух югославских беженках, детективам невероятно повезло: мужчина, прежде занимавшийся делами Давины Савович и Уды Неизвестной, еще работал в управлении, по — прежнему находился в Нью — Йорке и хорошо помнил этих женщин. Его полное имя, как он надиктовал на пленку, было Куин Виктор Престон, и одиннадцать лет назад он работал непосредственно с прибывающими в порт Нью — Йорка.
— Обе девушки прибыли нелегально на итальянском грузовом судне из Триеста и, когда попали ко мне, были очень плохи. Давина немного говорила на ломаном английском, но вполне достаточно, чтобы я смог ее понять. По собственному опыту скажу — они всегда коверкают значения слов. Вина и Уда — словенки, как и большинство коренных жителей Балканского полуострова, которых маршал Тито объединил под управлением правительства Югославии. Между бывшими королевствами так и не зародилось большой любви, особенно там, где мусульман и христиан имелось практически поровну. Но только не в Словении, где мусульман практически не было… Давина поразила меня своим умом, — продолжил Престон, входя во вкус. — Ее английский улучшался с каждой произнесенной фразой; я наблюдал, как она отшлифовывает грамматику — самый сложный аспект английского языка для жителей Восточной Европы. Давина была так же худа, как жертва нацистского концентрационного лагеря: кожа да кости, весила не больше тридцати шести килограммов. И Уда не лучше. У них не имелось никаких документов, они буквально вручили свою судьбу в мои руки — тогда я возглавлял управление. Это сейчас я работаю с авиалиниями, совсем другой мир.
Он откинулся назад и сделал глоток кофе, даже не поморщившись. «По — видимому, кофе в управлении по вопросам иммиграции еще хуже, — думал Кармайн, не желая торопить Престона. — Мужчина предпенсионного возраста, явно живущий один и не представляющий желанную цель для вдовушек: слишком много жирка на животе, слишком мало волос, слишком скучное лицо и слишком потрепанная одежда. У него наверняка накоплены немалые сбережения, он просто не тратит их на попытку стать желанным мужчиной, когда по телевизору крутится спортивный канал, а в холодильнике стоит пиво. И все же юная Давина Савович произвела на него впечатление».
Престон поставил кружку на стол.
— Они пешком прошли через горы — через Альпы! — в Триест, скрываясь днем и передвигаясь по ночам. Когда получалось, воровали еду. Они выяснили, что «Кейвор» плывет в Нью — Йорк, и каким — то образом пробрались на борт. Я сразу проверил, не расплатилась ли Давина за это телом, но нет. По прошествии некоторого времени я понял, что она предпочитает добиваться желаемого никак не с помощью секса. Подозреваю, она где — то подверглась насилию, и это отвратило ее от секса, даже в качестве инструмента воздействия.
— Так обычно и бывает, — заметил Кармайн, доливая себе кофе.
— Они попросили убежища в Соединенных Штатах Америки, — продолжил Престон. — В ответ я спросил, чем она собирается зарабатывать на жизнь, если ей его предоставят. Работой, ответила она, какую только удастся получить. Что бы она ни делала, Уда сможет то же. Вина планировала отправиться в большой отель — конечно, она слышал про «Плазу» — и предложить свои услуги в качестве горничной. Я знал управляющего менее популярного отеля — «Гранд Лайн» и попросил его поискать для девушек рабочие места. Он за них ухватился, полагая, что их легче приучить к порядку, чем пуэрториканцев.
— Не похоже ли это на коррупцию, сэр? — спросил Тони Черутти, получив в ответ гневные взгляды от многих присутствующих — глупо, Тони, глупо!
Однако его слова нисколько не обидели мистера К. В. Престона.
— Так можно было бы сказать, сэр, если бы я получил в ответ взятку, а я не получал, — спокойно ответил он. — Честно говоря, в наши обязанности не входит превращаться в агентство по трудоустройству, но иногда подобное происходит из чистого совпадения. У меня был друг. У моего друга имелся отель. Мне нужно было удостовериться, что те, кому я планирую выдать визу, станут честно работать, а у моего друга из отеля как раз открылись вакансии. Вот так Престон! — Он посмеялся над собственной шуткой.
— Но девочки были еще слишком молодыми, — возразил Тони. Эх, Тони, Тони!
— Я знал! Но у них не нашлось вообще никаких бумаг, а Давина клялась мне, что им с Удой уже исполнился двадцать один. — Престон пожал плечами. — У меня оставалось два пути. Отказать в предоставлении убежища, а значит, отослать их обратно в нужду и царящий хаос, которые могли бы в итоге привести к смерти. Приходится делать подобное каждый день, джентльмены, но это не доставляет мне удовольствия. Другим же вариантом стало отправить Давину и Уду на честную работу в отель к моему другу. — Он прищурился. — К тому же относительно Давины у меня было предчувствие, что она справится и однажды будет полезна этой стране. Подобного я не могу сказать о большинстве беженцев, с которыми столкнулся.
— В результате они получили документы и отправились работать в отель? — спросил Тони, беспечно забыв, что это не допрос подозреваемого.
— Да. Я провел серьезную беседу с Давиной, предостерег, что в любой момент могу лишить ее статуса эмигранта, если уличу в несоблюдении условий соглашения. Никакой проституции и краж. Давина пообещала, что они будут стараться изо всех сил, и они не подвели.
— Как вы можете быть в этом уверены, мистер Престон? — вежливо поинтересовался Эйб.
— Я обязал их отчитываться передо мной по окончании каждого полугодия. И конечно же, я поддерживал связь с моим приятелем из «Гранд Лайн». — Воспоминания вызвали у Престона улыбку. — Когда я увидел их по истечении первых шести месяцев, изменения произошли грандиозные. Они набрали вес, а Давина нашла время посетить салон красоты — она была великолепна! Уда? Ну, Уда осталось Удой, только немного пополнела. Они работали на кухне и настолько посрамили пуэрториканцев, что те стали их бояться. Давина не была затюканным ребенком. Она их высмеяла и сказала, что если они попытаются хоть что — то с ней сделать, то она их кастрирует. «Ведь всем нужен сон», — добавила она шепотом. Любую другую женщину нашли бы с перерезанным горлом, но Давине поверили. Они сочли ее ведьмой.
— Могу представить, — улыбнулся Кармайн.
— Когда я высказал свое одобрение, мой друг перевел ее на работу в ресторан в качестве старшей официантки — ее английский стремительно улучшался. Уда стала ее личным помощником. — Престон довольно вздохнул. — Она проработала там полгода, когда в ресторан на ужин пожаловал владелец модельного агентства и предложил ей работу. Я посоветовал принять предложение.