— Откуда ты знаешь? — я смотрела на него исподлобья.
— Все чародеи меняют имя много раз на протяжении своей жизни. Никто не хочет дарить своим врагам оружие, а у колдунов всегда много врагов среди себе подобных, — Хорвек, произнося это, медленно протянул ко мне руки, явно пытаясь не напугать меня лишний раз, и повернул мое лицо к свету лампы, что-то внимательно в нем изучая. Увиденное его удовлетворило, и он одобрительно хмыкнул.
— Что ж, все верно сделано, можешь выйти из круга.
— Но ты ведь не чародей? — с подозрением спросила я.
— Сейчас я никто, — он, поднявшись на ноги, отряхивал штаны, точно ничего особенного только что не произошло. — Но давным-давно мне приходилось отказываться от своего человеческого имени, и не раз.
Я вспомнила, как демон рассказывал, что матушка его относилась к чародейскому сословию, и подумала, что приходиться родственником магам — то еще несчастье. Конечно же, враги пытались навредить не только самому колдуну, но и его близким, если уж они каким-то чудом появлялись у мерзких чернокнижников. Мне стало интересно, творил ли демон-полукровка колдовство до того, как отказался от своей человеческой сущности и поклялся в верности дому своего темнейшего батюшки, но спрашивать об этом я не решилась.
— Значит, теперь я не… Фейн? — спросила я, запнувшись. Собственное имя и впрямь казалось чужим.
— Нет. Но это ровным счетом ничего не меняет, — Хорвек объяснял терпеливо, видя, как я растеряна. — Люди чрезмерно привязаны к своему имени, внешнему облику и очень боятся потерять себя, отказавшись от них. Однако твоя истинная сущность — не имя, не рыжие волосы, и совершенно неважно, как тебя зовут другие и что они видят перед собой.
— Но как же я буду жить без имени?
— Возьмешь другое, — он пожал плечами. — Не пройдет и пары дней, как новое прозвище прилипнет к тебе, пустит корни, и когда придет время от него отречься, то вновь будет грустно. Но уже не так, как сегодня, обещаю.
— Другое? — я растерялась еще больше. — Какое же? Я не знаю, как назваться…
— Ты была рыжей девочкой Фейн, а теперь можешь стать не-рыжим мальчиком, — Хорвек теперь говорил отвлеченно, точно все это считал сущими пустяками. — Мальчиком по имени Нель. Или Йель… Привыкнуть будет легче, если переиначить старое имя…
«Или человек Хорвек, получившийся из демона Рекхе» — я едва удержалась, чтобы не сказать это вслух, однако правила игры навязанной мне, становились если не понятнее, то привычнее. Говорить вслух об обстоятельствах перерождения демона не стоило, и всякие догадки следовало оставить при себе.
— Пусть будет Йель, — покладисто согласилась я. — Но, видят боги, больше ни к какому колдовству ты меня не приспособишь! Я не желаю становиться треклятой ведьмой!
— Поживем — увидим, — так же смирно ответил на это Хорвек. — Но скажи мне, Йель… Что ты собираешься делать дальше?
— То есть, тут ты мне добрый совет дать не собираешься… — пробормотала я, разом поскучнев, однако тут же хлопнула в ладоши, прогоняя уныние. — Ладно же. Тогда слушай: я хочу раздобыть портрет госпожи Вейдены, который висит в библиотеке Его Светлости.
— Портрет? — искренне удивился Хорвек. — Неожиданный выбор. Что за портрет? Зачем он тебе?
— Единственное, что мне сказала сестра господина Огасто в монастыре — так это то, что на той картине нарисована вовсе не госпожа Вейдена, — я задумчиво терла нос, собирая воедино разрозненные мысли. — Но женщина с портрета дорога Его Светлости, как никто другой — именно к ней он обращался, когда его одолевали приступы безумия. Хранитель дворца сказал, что в портрете нет магии. Стало быть, его нарисовали обычным образом… И художник видел ту женщину, говорил с ней! Нужно найти этого треклятого пачкуна… то есть, мастера… и расспросить его…
Все то время, что я говорила, Хорвек смотрел на меня с изменчивой полуулыбкой, смысла которой я угадать не могла, однако насмешливой, как ни странно, она не казалась.
— Ну что, нравится мой план? — я сложила руки на груди, и с вызовом задрала нос.
— Мне нравится… нравится совсем другое, — помолчав, ответил бывший демон, улыбнувшись широко и открыто. — Я давно ничему не удивлялся, а теперь это происходит все чаще и чаще. И в такие минуты готов допустить, что у тебя есть шанс победить… рыжую ведьму.
— Да чтоб тебе провалиться! — вспылила я, окончательно уверившись, что надо мною насмешничают. — Предложи чего получше, если так умен!
— Ты зря сердишься, Йель. Я и в самом деле удивлен твоей предприимчивостью — пусть из твоих замыслов не вполне ясно, как ты собираешься победить своего врага, однако ты не сдаешься.
— Что ж тут неясного? — я и сама не заметила, как начала размахивать руками и притопывать ногой. — Если мы узнаем имя женщины с портрета, то нам откроется часть прошлого Его Светлости. А в нем наверняка сокрыта причина, заставившая его связаться с ведьмой. Ведьма обманула его, чтобы подтолкнуть к подлой сделке! И если я разгадаю, в чем состоит ее обман, то господин Огасто расторгнет договор, колдунья утратит свою власть над ним, и уберется восвояси… Или повиснет в той петле, которую она сегодня приготовила для меня!
— А если обмана не было? — Хорвек спрашивал, как мне показалось, с подначкой, подогревшей мои чувства еще немного.
— Господин Огасто — честный и благородный человек! — с жаром возразила я. — Он ни за что не обратился бы к магии, если бы его не обманули! Я слышала множество историй о том, как знатные господа и простолюдины искали помощи у колдунов — и всегда их на то толкала жадность, гордыня и глупость… Его Светлость вовсе не жаден, необычайно милостив, и куда умнее многих! Уж точно умнее меня, а даже мне понятно, что золото чародеев оборачивается в труху и навоз, а все их дела — черным злом!
— Ты смело ручаешься за своего герцога, маленький верный Йель, — ответил на это Хорвек, и мне почудилась горечь в этих словах. — Что ж, иногда то, во что верят люди, оказывается правдой именно благодаря этой вере. Если Огасто откажется от своего слова, данного ведьме — замыслы ее будут порушены, а это не пойдет ей на пользу. Она и так гуляет по очень узкой и опасной тропке на самом краю обрыва… Стоит только одному камню пошатнуться под ее ногой — и падение будет очень долгим…
— Вот уж не хочу об этом ничего знать! — перебила я его, припомнив давний рассказ демона о том, что в живых его оставили лишь оттого, что ведьма опасается мести обманутого ею короля темных созданий. Хоть я и привыкла немного к мысли, что якшаюсь со злым духом, но все еще не желала знать что-либо о его прошлой жизни и об обычаях его мира. Рассказы о потустороннем темном королевстве прескверно звучали, и я бы не удивилась, узнав, что слушать подобные речи ничем не лучше, чем колдовать. Однако кое-что заставило меня озадаченно нахмуриться, и проклятый язык вновь сболтнул лишнее.
— А отчего демоны не мстят колдунье и Его Светлости, раз уж они сегодня объявили, что узник казнен? К ним так долго идут вести? — спросила я прямо, и вопрос мой очевидно не понравился Хорвеку.
— Если смерть высшего существа истинна — его сородичи тут же чувствуют ее, — с заметным усилием над собой произнес он. — Но… истинной смерти не было. И лучше бы никому не знать, что случилось вместо нее…
Его обычно спокойное лицо исказила гримаса отвращения, и у меня не хватило дерзости расспрашивать его далее: без того было понятно, что перерождение в человека для высокородного демона становилось позором, а уж для того, кто был принят в знатный дом полукровкой из милости — и вовсе преступлением против чести. Наказание, которое ждало отступника, попадись он живым в руки своих бывших родичей, по всей видимости оказалось бы жестоким и страшным.
Я вздохнула, уяснив, что никто, кроме меня, не собирается нынче выступить против ведьмы, и пробормотала, сделав вид, что тут же выкинула из головы последние слова Хорвека:
— Портрет… Как же до него добраться? Вход во дворец всегда хорошо охранялся, а стены высоки… Туда проберется разве что крыса или кошка!
— Есть кое-какие способы… — Хорвек произнес это таким тоном, что я тут же гневно вскричала, догадавшись к чему он клонит:
— Я же сказала, что не потерплю никакого колдовства в этом деле! Даже не заговаривай со мной об этом! У меня нет никакого чародейского дара, и не было никогда, слава всемилостивым богам! Пусть я хаживала в храм только по праздникам, а мой дядюшка почитал добрых духов, к магии мы никогда отношения не имели. Поумерь свои дурные привычки, хитрец. Я-то знаю, что демонов хлебом не корми — дай научить кого-то поганым заклинаниям, да вот только ты — человек, и сам в том клялся, а я — никакая не ведьма!
— Как скажешь, Йель, — подозрительно легко согласился он, и тут же выудил из кармана что-то походящее на сверток. — Если уж чародейских свойств в тебе нет, то, быть может, покончим с этим спором, и ты взглянешь на это?
— А что у тебя там? — я недоверчиво отшатнулась.
— Всего лишь карта, которую мне подарил… один наш общий знакомый, — небрежно пояснил Хорвек, лишь слегка запнувшись. — На ней изображены подземные ходы, я полагаю. И кое-какие из них ведут во дворец…
— Карта владений Господина подземелий! — воскликнула я, и шмыгнула носом, вспомнив, что старый дух отошел в небытие. Но что-то подобное он наверняка предугадывал, раз оставил демону карту своего подземного королевства… Я взяла в руки истрепанный пергамент, о происхождении которого старалась не задумываться — больно странно выглядела эта старая кожа — и спустя минуту с досадой воскликнула:
— Ох, да разве же это карта? Ничего не разобрать! Одни письмена и узоры!
— Стало быть, ты что-то там видишь, — со странным торжеством произнес Хорвек, улыбаясь.
— Вижу, — согласилась с недоумением я, вертя карту то так, то эдак. — Да вот только ничего не понимаю. С чего это тебе вздумалось скалить зубы? Я держу эту треклятую карту вверх ногами что ли?
— Ну как же не посмеяться над тем, что человек безо всякого магического дара различает знаки на карте духа? — Хорвек ткнул пальцем в карту. — Понимаешь ли, Йель, обычный человек — вроде меня — видит перед собой только грязный клочок пергамента. А ты сразу же разглядела там рисунки и буквы — не удивительно ли?
Я с проклятиями швырнула карту на пол, точно она загорелась у меня в руках.
— Вранье! — голос мой походил на писк. — Ты обманываешь меня! Я не ведьма! Не ведьма!
— В твоих жилах течет кровь лесного народа, ты сама это говорила, — Хорвек подобрал карту и бережно сложил ее. — А она всегда дает чуточку умения к волшбе. Твой дядюшка, кажется, отрубил палец колдунье… Не думаешь ли ты, что это по силам каждому?
— Я не умею колдовать! И не желаю учиться!
— И что же ты сделаешь? Выцарапаешь свои глаза, которые видят чуть больше, чем положено человеку?
Из моей груди вырвалось глухое рычание. С трудом я произнесла срывающимся голосом:
— Нет, я просто в руки не возьму эту карту, будь она неладна! Все эти штучки духов — что светлых, что темных — не по мне.
— И как же ты проберешься во дворец? — осведомился Хорвек, приподняв брови.
— Да уж придумаю что-нибудь! — рявкнула я, и совершенно честным образом напряженно размышляла целых десять минут, прежде чем сдалась. Все с тем же рычанием я выхватила у своего приятеля-искусителя пергамент, который он небрежно вертел в руках, точно не зная, куда припрятать.
— И что же я могу поделать с этой безбожной дрянью, если ничего не понимаю в треклятых закорючках? — процедила сквозь зубы, с неприязнью глядя на узоры, испещряющие карту.
— Для начала попробуй ее перерисовать, — кротко ответствовал Хорвек, предусмотрительно удерживающийся от каких-либо дальнейших насмешек. — Если ты не понимаешь наречие, на котором написаны пояснения к карте, то, быть может, я смогу его разобрать.
Мое угрюмое молчание было истолковано как знак согласия, и он кликнул хозяина, чтоб тот подал в комнату письменные принадлежности. Я с содроганием взглянула на заточенное перо, чернильницу, и ощутила уныние, знакомое по тем временам, когда бедняга Мике пытался обучить меня всяческим премудростям.
Хорвек лишь качал головой, глядя на то, как я неумело держу перо, и сколько клякс сажу на бумагу. «Да что ж меня так угораздило — один образованнее другого! Учены донельзя что люди, что демоны, но вот бед у них оттого меньше не случается!» — с досадой думала я, вырисовывая диковинные знаки. Впрочем, мучения мои долго не продлились.
— Нет, эта письменность мне не знакома, — сказал Хорвек, внимательно осмотрев мои растекшиеся каракули. — Чего и следовало ожидать — здешние духи слишком отличаются от высших созданий других миров.
— Так что же — все зря? — я раздраженно бросила перо и обтерла грязные пальцы о простыни на кровати, вызвав у моего чрезмерно воспитанного приятеля еще один укоризненный вздох.
— Почему же? Нам всего лишь следует найти толмача из числа здешних высших существ, — откликнулся Хорвек после недолгих размышлений, заставивших его едва заметно нахмуриться. — Думаю, в Таммельне можно встретить кое-кого из этого племени.
— Просить помощи у нелюдей? — я собиралась протестовать, но сникла, припомнив, что и сама куда чаще обращалась с просьбами к духам, чем к людям. — Но… но найдем ли мы их? И будут ли они говорить с нами?
— Золото любят все духи, — Хорвек углубился в раздумья и отвечал коротко. — Люди потеснили многих из них, и в городах остались самые непритязательные и низкородные создания… Но нам сгодится любой разумный нелюдь. На старом кладбище, я слыхал, есть каменный колодец, куда сбрасывают тела висельников, которым не полагается достойное погребение. При нем несомненно должен обитать какой-нибудь дряхлый падальщик…
— Старое кладбище! — пришла я в ужас, пропустив мимо ушей то, что бывший демон собирается просить помощи у твари, глодающей кости покойников. — Только не оно! Нам нельзя там появляться!
— Отчего же? — Хорвека ничуть не впечатлило мое побледневшее лицо. — Один из тайных входов в подземелья расположен именно там, и стоит держаться поближе к нему, ведь времени нам отведено не так уж много. Рыскать по городу в поисках старого источника или колодца можно хоть до утра, но каждая лишняя ночь, проведенная в Таммельне, может стать для тебя последней, Йель.
— Но на кладбище… на кладбище… — на ум никак не шли нужные слова, я совсем запуталась, о чем следует помалкивать в присутствии переродившегося темного духа. — Я была там прошлой ночью! И там… там появилось ужасное чудовище! Слуга колдуньи! Оборотень! И он искал… — тут я начала моргать и беспомощно сопеть, не зная, как вежливее сказать бывшему демону, не желающему говорить об обстоятельствах своего перерождения, о том, что оборотень наверняка вынюхивал его прежнюю телесную оболочку. «Чтоб тебе пусто было! — все свирепее я всматривалась в безмятежное задумчивое лицо Хорвека, словно не понимавшего, какие затруднения я испытываю, беседуя с ним. — Чтоб вашим демонским обычаям провалиться туда, где даже демонов нет! Влез в шкуру покойника, подобрав его на старом погосте, а мне потом ни словом, ни полусловом нельзя об этом обмолвиться!».
Когда я уже отчаялась подобрать нужные слова и решила, что вовсе не буду ничего рассказывать, раз мой собеседник сидит, как каменный истукан — он вдруг встрепенулся и оживился.
— Ты видела на кладбище пса из свиты ведьмы? — переспросил Хорвек, словно очнувшись ото сна. — А ведь и вправду — ему там самое место! Что ж, тогда мы поторопимся — время оборотней начинается с полуночи, и если мы хотим с ним повстречаться…
— Что? — я всхрапнула, как вспугнутая кляча. — Мы хотим повстречаться с оборотнем?!
— Оборотень — нелюдь, хоть и не самых чистых кровей. Разума у него не намного больше, чем у тебя, но для толкования старой карты он сгодится. Низкое, корыстное создание, способное пойти на службу к чародею-человеку, но оно все же достойнее, чем древний трупоед… Решено! Отправляемся за оборотнем!
В первый раз я заметила в Хорвеке азарт, который, казалось, должен был оживить его лицо и сделать его выражение более естественным. Но в блеске желтых глаз не было ничего человеческого, и мне стало не по себе.