Что он мог сказать в ответ?
Пожалуй, речи о разбросе вариантов не шло.
Он закивал часто-часто, словно опасался, что Ингмар возьмёт свои слова обратно. Не увидит энтузиазма на лице и решит вернуться к проверенной схеме, а она успела Вэрнону основательно опротиветь.
Разумеется, перспективы, нарисованные перед ним дядей, не могли не пробудить интерес. Они заинтересовали его, заинтриговали и едва не заставили подпрыгивать на сидении, пока машина стремительно летела к месту назначения, где их уже дожидался главный сюрприз вечера.
В сравнении с тем, что предлагал ему Ингмар, вся программа праздника, придуманная и расписанная в деталях родителями, представлялась детским лепетом. Здесь всё было серьёзно, по-взрослому. Сначала немного настораживало, а потом — втянулся, и ощущение опасности, преследовавшее на начальной стадии, отступило. Появился адреналин. Одна его доза за другой, одно приключение за другим. Страх уходит, глаза расширяются от восторга, рот приоткрывается. Эмоций столько, что слов не хватает для полноценной их передачи. Хочется хлопать в ладоши, подпрыгивая на одном месте.
Двенадцать лет.
И такой подарок.
Иногда, поддаваясь порывам сентиментальности, Вэрнон позволял воспоминаниям закружить его в стремительном потоке, оживляя в сознании события давно ушедших лет; тот первый полёт там оживал тоже. Быть может, не без особых на то причин.
Практически судьбоносное событие.
Первый повод задуматься всерьёз о том, какая жизнь ему интереснее. Та, которую ведут родители, или та, дверь в которую приоткрыл, позволив заглянуть внутрь, дядя Ингмар.
Здесь нет домашнего торта с двенадцатью свечками, соседских детей, игр в прятки и клоуна, показывающего различные фокусы. Всего того, что уже неоднократно было в его жизни, как на собственных праздниках, так и на праздниках, устроенных родителями приятелей. Всегда одни и те же фишки, одни и те же шутки, всегда одна и та же карта, которую клоуны вытаскивают из-за уха.
Пиковый туз.
Интересно, почему?
Может, какой-то знак?
Однажды Вэрнон решился задать этот вопрос, но ничего вразумительного в ответ ему не сказали. Пришлось смириться с осознанием: никакого сакрального смысла. Просто по привычке так делают.
Вот и всё таинство.
Здесь ему показывали карточные фокусы иного толка. Те, которые стоит отточить, переходя из разряда любителя в разряд профессионала, но никогда, никому и ни при каких условиях не открывать тайну владения, потому что откровенность ни к чему хорошему не приводит. Искусство играть и обыгрывать. Многочисленные секреты шулера. Сначала — уровень начинающего игрока, а там — по возрастающей.
Пока не станет мастером.
Клоунов не было. Были многочисленные хмурые мужчины в строгих костюмах, которые пели ему стандартную песенку о дне рождения, был грандиозный фейерверк и прогулка по ночному Наменлосу, завершившаяся на террасе дядиного особняка. Торт был явно приготовлен не в домашних условиях, поражал воображение размерами и больше походил на гору. Горели свечи, потушить которые сам Вэрнон не сумел бы одним выдохом при всём желании.
Тогда, поедая свой кусок праздничного угощения, он загадал себе жизнь, похожую на жизнь дяди.
Стоит заметить, желание исполнилось.
Но вряд ли всё упиралось в народные приметы.
Скорее в то, что у Ингмара изначально были свои планы на будущее племянника.
На первых порах он о них старался не распространяться, да и не был уверен, что Вэрнон поддержит решение обеими руками, отказываясь от размеренной жизни, далёкой от грязи, крови, переломанных моральных ценностей, искалеченных принципов и всего того, с чем они сталкивались практически ежедневно.
Ингмар хотел сделать Вэрнона своим преемником, искренне считая, что разбрасываться владениями, отдавая их в руки посторонних людей — сущее расточительство. Если делать кого-то своим наследником, то кровного родственника, неоднократно доказавшего свою преданность, как самому Ингмару, так и делу, а ещё — способность управлять таким огромным живым организмом, носившим название «империя Волфери».
И делать это планировал не насильно.
Его попытки привить вкус к жизни не прошли даром.
Семена упали на благодатную почву, принялись, дали обильные всходы и богатый урожай.
Вэрнон вырос со временем в идеального кандидата.
Став частью дядиной команды, он успел повидать и пережить многое, но тот вечер, условно обозначенный, как момент посвящения, врезался в память сильнее всего остального, положив начало своеобразной традиции, которую Вэрнон искренне любил. Его небольшое развлечение, его маленькая слабость. Его высота. Парение над ночным городом, вполне исполнимое желание посмотреть на Наменлос сверху, с высоты птичьего полёта, удивляясь тому, насколько удивительно и непривычно он выглядит.
Яркое пятно — сотни, а то и тысячи огней, загорающихся по всему периметру.
Сегодняшняя цель была проста и предельно ясна.
Одна из наиболее примечательных точек города, с которой можно окинуть его взглядом и почувствовать себя, если не королём мира, то хотя бы королём данного мегаполиса.
Сложно думать иначе, когда он раскидывается перед тобой во всей красе и виден, как на ладони.
Чтобы произвести на Рэймонда большее впечатление, возможно, стоило отказаться от услуг профессионалов своего дела и самостоятельно пилотировать вертолёт, но Вэрнон эту затею удачной не находил. У него были иные задачи и мысли, связанные с полётом. Провернуть задуманное, будучи пилотом, он не сумел бы.
На гениальность идея не претендовала, но была, по-своему, примечательной. Вэрнону хотелось так думать, ещё — рассчитывать на то, что задумка выгорит, и Рэймонду начинание понравится, а не вызовет протест и недоумение. На первый взгляд, он был приличным домашним мальчиком, которого интересует процесс познания, а потому в культурную программу его повседневных развлечений включены путешествия, знакомства со старыми дневниками, хранящими воспоминания о событиях ушедших лет, тайны, коими окружены люди и города. Наблюдатель — лучшая характеристика. Самая точная, самая цельная, самая подходящая и отражающая суть. Исследователь. Своего рода, учёный, заинтересованный в получении определённых знаний, доступ к которым способен обрести не каждый встречный, а только отдельные личности.
Рэймонд был не чужд азарта и совершения поступков, связанных с риском.
Вэрнон видел в нём авантюриста.
И родственную душу.
Мог ошибаться, но склонялся к мысли, что ошибки всё-таки нет, и он всё понял правильно. Расшифровал без посторонней помощи, опираясь на свои познания в такой занимательной науке, как человековедение. Этому не учат в школе. Это постигается лишь на практике, методом проб и ошибок. Иного пути нет, к сожалению.
Он не знал наверняка, как встретит его предложение Рэймонд.
Априори, не мог этого знать.
Но надеялся, что его страсть разделят, и принятое решение не обернётся катастрофой. Наверное, подобные вещи следовало заранее обговаривать и согласовывать со вторым участником, но он делал ставку на эффект внезапности и некоторой непредсказуемости, попутно напоминая себе о том, что большинство мальчиков взрослых отличается от маленьких только ценой используемых игрушек, в остальном — интересы мало меняются. Но некоторым приходится облизываться, глядя на те или иные игрушки, а другим достаточно выложить на стол определённую карточку, и все проблемы исчезают разом, а автопарк пополняется желанным экземпляром. Или не автопарк. Частные самолёты, вертолёты и яхты становились предметами желания не реже, чем машины, а, может, и чаще. Последними удивить кого-то было несложно, они давно стали обыденностью, первые три пункта пока столь широкого распространения не получили, потому и интерес пробуждали больший.
Перед отъездом Вэрнон успел ещё раз переговорить по телефону со своим помощником, удостовериться, что всё остаётся в силе, погодные условия позволяют совершить вылет, и никаких помех не предвидится.
Жизнь благоволила.
Вэрнон довольно улыбнулся.
Рэймонд не заставил себя ждать. Когда Вэрнон остановился у ворот дома музыки, Рэймонд уже стоял там, сунув руки в карманы чёрного френча. Головными уборами он пренебрегал, а вот о шарфе позаботился. Цвет аксессуара был таким же, как и у френча. Сам шарф оказался длинным, узким и невероятно стильным, что вообще-то Вэрнона удивляло, поскольку он привык к тому, что шарфы большинство людей, с коими доводилось сталкиваться, не украшали, а основательно так уродовали. Несказанно портили образ и плохо в него вписывались — гармонии, как ни бывало.
Рэймонд собственным примером эту закономерность и сложившееся впечатление опровергал. Он не выглядел с шарфом нелепо, он выглядел потрясающе.
Рэймонд резко обернулся, отпустил тонкие шпили ограждения, которые придерживал одной рукой, шагнул навстречу, полностью оказавшись в свете фар. Он не жмурился и не прикладывал к глазам ладонь. Просто смотрел неотрывно.
И на мгновение Вэрнону стало немного не по себе от этого взгляда.
По спине прошёл холодок.
Вспыхнул огонёк зажигалки, и ощущение опасности, подарившее ему стихийные, порывистые объятия, мгновенно испарилось, словно его и не было вовсе. Вэрнон умел контролировать свои эмоции, одержал победу над ними и сейчас, в этой недосхватке, природа которой оставалась для него неизвестной.
Разве что снова интуиция шалить принялась?
Вполне возможно.
Он вышел из машины и остановился рядом с ней. Фонари, горевшие рядом с воротами, ярко освещали небольшое пространство перед ним, и в этом ореоле света продолжал неподвижно стоять Рэймонд.
Именно сейчас, когда они вдвоём находились на пустынной улице, не было мыслей о домашних мальчиках, что предлагают зайти на чашку чая, чтобы согреться и вместе покопаться в дневниках бывшего владельца дома, за которыми не уследили родственники, а потому семейный архив попал в руки постороннего человека. Немного надменная улыбка и эта неизменная широкая прядь, закрывающая половину лица, придавала образу таинственности, и Вэрнон готов был биться об заклад, что не удивился бы ни капли, выхвати Рэймонд пистолет и выпусти в него всю обойму. Видение это вышло настолько живым и ярким, что Вэрнону пришлось помотать головой, чтобы избавиться от картины, представшей перед глазами.
Тонкий слой белого снега и красные капли, украсившие его, будто неаккуратно разбрызганная по полотну краска.
Но в руках у Рэймонда не было ничего, кроме сигареты. И улыбка, которой он одарил Вэрнона, получилась мягкой, без капли угрозы.
Взгляд неприятностей не обещал.
Морок испарился окончательно, отпустив, но не избавив от сомнений. Гадать, что это за странные видения, Вэрнон не перестал ни на миг.
— Привет, — произнёс Вэрнон, останавливаясь в нескольких шагах от Рэймонда.
Тот не ответил сразу. Сначала потушил сигарету об ограждение, прицелился и швырнул окурок в урну. Вэрнон за полётом проследил и мысленно этой меткости поаплодировал — попасть удалось с первого раза. Каноничные три попытки не понадобились.
Рэймонд быстро преодолел расстояние, их разделявшее. Подошёл вплотную и, привычным жестом убрав от лица волосы, резко подался вперёд, так, что губы оказались у уха и почти коснулись кожи. Неудивительно. Рискованным этот жест мог быть в любом другом случае, а здесь о риске речи не заходило. Если только это не риск — потерять шанс на полноценное свидание, получив вместо него незапланированный, но актуальный секс в машине. Не тратя времени на поиски более подходящего места.
— Добрый вечер, мистер Волф-ф-фери-и, — выдохнул Рэймонд.
Мгновение, и Вэрнон не удержался бы — схватил его за волосы, заставив запрокинуть голову, и поцеловал.
Без показной сентиментальности и заверений сбитым шёпотом, украшенным придыханием, в стиле «я так по тебе соскучился», без осторожности и без глупых вопросов о разрешении, которое ему вовсе не требовалось. Он не привык интересоваться чужим мнением.
Он просто брал и делал, что ему хотелось.
Сейчас — именно этого.
Рэймонд, будто прочитав эту далеко не спонтанную, а весьма навязчивую и долгоиграющую мысль, успел отпрянуть ровно тогда, когда рука потянулась к его волосам.
— Приятно снова встретиться, — заметил он, пряча руки в карманы. — Признаться, недавний звонок меня удивил. Не думал, что нам доведётся пересечься ещё раз. И уж тем более не предполагал, что мне, если я решу посмотреть Наменлос, что называется, в деталях, выпадет возможность воспользоваться услугами такого гида. На мой взгляд, ты производишь впечатление крайне занятого и крайне делового человека, которому некогда тратить время на глупости.
— Под глупостью ты подразумеваешь себя?
— Возможно, — пожал плечами Рэймонд.
— Почему?
— Я не считаю себя настолько запоминающейся личностью, чтобы обо мне вспоминали после однократного пересечения. И не считаю себя личностью настолько привлекательной, чтобы пленить одним взглядом всех и каждого, кто встретится на моём пути. Я мог бы предположить, что ты пожалел о собственной расточительности и решил забрать спонтанно вручённый подарок. Мне было бы жаль расставаться с ней. Говорил это прежде, но повторю ещё раз. Отличная вещица. Но этот вариант я тоже отметаю, потому что подобных зажигалок у тебя, вероятно, с десяток. А если и одна, то это тоже не проблема, ведь её стоимость ничтожна в сравнении со всем остальным, что ты имеешь. Если потерял одну, заказать другую проще простого.
Вэрнон проследил за движением руки Рэймонда. Тот больше не прятал её в кармане. Держал зажигалку, мягко водил большим пальцем по крышке — там, где была гравировка с именем.
Как будто оно имело для него особое значение.
Погладил несколько раз, прежде чем подбросить её, поймать и снова спрятать.
— Напрасно, — хмыкнул Вэрнон, прислонившись к машине и скрестив ноги в щиколотках.
— Что именно?
— Не считаешь себя привлекательной личностью. Впрочем, именно в этом заявлении я сомневаюсь. Больше склоняюсь к мысли, что ты неплохо осведомлён о том, как тебя воспринимают люди, и какое впечатление ты на них производишь. Ты не просто привлекательный.
— Да?
— Да. Ты красивый. И ты об этом знаешь.
— Стандарты этого понятия слишком расплывчаты, чтобы делать такие громкие заявления, — произнёс Рэймонд. — Все знают, какая внешность считается модной, но никто не знает, каким является воплощение настоящей красоты, потому что, как я и сказал ранее, для всех она разная. Но, не скрою, было приятно это услышать. Действительно приятно, Вэрнон.
Имя он произносил нормально, без змеиного шипения, без скрытой угрозы, замаскированной под сиюминутную дурашливость.
— В общем-то, кое в чём ты прав, — заметил Вэрнон, поправляя воротник и чуть приподнимая уголок губ; на полноценную улыбку эта игра мимики не тянула, но активно демонстрируемый жизнерадостный настрой прекрасно иллюстрировала. — И крайне деловой, и крайне занятой. Характеристика, выданная тобой, мне подходит. С парой поправок, но подходит. Всё это в моей жизни есть, но, когда возникает необходимость, или лучше сказать, потребность сделать что-то, не слишком важное для дел, но архиважное для меня, время обязательно найдётся. Сегодняшний случай идеально иллюстрирует эту ситуацию. В ближайшие дни меня ожидает горячее время и бесконечные заботы. В основном, связанные с разрешением рабочих вопросов. Но перед тем как рутина поглотит меня с головой, хочу устроить себе праздник. Не могу отказаться от удовольствия — провести немного времени в приятной мне компании. К тому же, есть причины, по которым я это делаю. Своего рода деловая встреча. Переговоры. Возможное заключение долгосрочного контракта. Всё это сегодняшний вечер тоже предусматривает.
Рэймонд, удивившись сказанному, вскинул бровь.
Вэрнон снова позволил себе полуулыбку.
— Именно так, — сказал, подтверждая недавнее высказывание.
— И только попробуй отказаться? — предположил Рэймонд, опираясь обеими ладонями на капот и поворачивая голову так, чтобы видеть Вэрнона.