Рэймонд остановил машину.
До прибытия драгоценного, столь пламенно ожидаемого гостя оставалось не так мало времени — больше получаса. Этого вполне хватало, чтобы подготовиться и занять наблюдательную позицию.
И выкурить сигарету, чтобы скрасить время ожидания.
Иного ему не требовалось.
Каждый раз, когда зажигалка ложилась в ладонь, а пальцы скользили по выгравированному на металле имени, он вновь и вновь возвращался мысленно к личности Вэрнона Волфери и криво усмехался, вспоминая его хрипловатый, соблазнительный шёпот у самого уха, предлагавший править городом вместе.
Никаких иносказаний. Открытое заявление. Напоминание, которое можно назвать навязчивым, но, что скрывать, обольстительным.
— Знаешь, Рэймонд… А ведь предложение в силе.
Вэрнон стоял у него за спиной, и от осознания, что их разделяет столь мизерное расстояние, становилось немного не по себе. Не боязнь, не опасения, затмевающие способность анализировать происходящее и мыслить здраво, но что-то такое… болезненно саднящее, а вместе с тем — поразительно приятное.
История мазохиста, как она есть. Вроде бы ходьба по самому краю, а отойти на пару шагов назад не пытается. Уверенно идёт вперёд, не опасаясь последствий, разыскивая их, притягивая к себе, словно магнитом.
Если Вэрнон играл, как и Рэймонд, то делал это потрясающе талантливо. Его стремительно проснувшимся чувствам хотелось верить; хотя бы на несколько минут, часов или дней окунуться в них, ощутив неизведанное прежде, незнакомое, занимательное, о котором доводилось слышать, но никогда — испытывать.
Знает или нет?
Проверяет?
Просто так, без особого повода бьёт в самый центр? Не целясь, но поражая.
— Которое из них?
— Если действительно захочешь принять подарок, он будет твоим.
— Всё ещё пытаешься убедить меня в том, что Наменлос будет лежать у моих ног? Мне казалось, что это просто красивое сравнение, придуманное по случаю. Или иносказание для обозначения сегодняшней вылазки.
— Не пытаюсь. Я знаю, что это реально.
— С чего бы?
— С того, что я стану тем, кто положит его туда.
— Громкие заверения. Масштабные, я бы сказал.
— Не размениваюсь по мелочам.
— Проиграть, так миллион?
— Полюбить, так королеву. В данном случае, короля. Не веришь мне?
— Не особо.
— Я смогу это сделать.
— Подобные обещания пугают.
— Посмотри туда.
— Куда именно?
— Вниз.
Инструкция к действию. Короче не придумаешь. Всего одно слово. Выполнить несложно. Спорить бесполезно — напрасная трата времени и нервов.
Рэймонд спорить не стал.
Он подошёл к краю крыши одного из зданий уже знакомого комплекса «Наменлос Сити Билдинг», послушно посмотрел, куда просил Вэрнон. Головокружительная высота, от которой становилось не по себе. Самый край, а за ним — бесконечная, на первый взгляд, пропасть. Стоит оступиться или позволить подтолкнуть себя вниз, закрыть глаза и парить несколько минут, что покажутся вечностью. До тех пор, пока асфальт не окажется совсем близко, а сказка о возможном полёте, придуманная впопыхах, не обернётся ударом в спину и совершенно не похожим на сказочный финалом.
На эту крышу они поднимались перед тем, как сесть в вертолёт и отправиться в небольшое путешествие.
На эту крышу приземлились после того, как своеобразная прогулка по ночному городу завершилась.
Шампанское гуляло в крови. Немного. Пара-тройка бокалов. Для Рэймонда — не такая страшная доза. Бывало, пил больше. И крепче. Но всё равно рассуждал здраво. Сейчас он не был пьян. Им владел азарт, и край крыши притягивал к себе, манил.
Ещё один пунктик, ещё одно условие игры.
Позволить подойти близко-близко, сделать вид, что эти шаги остаются незамеченными, предлагая второму игроку сделать ответный ход, выбрать амплуа.
Кем был для него Вэрнон? Противником? Соратником? Нейтральной стороной, пребывающей в счастливом неведении относительно того, какую роль ей отвели в разыгранном представлении? Или?..
Он сам не знал, какой ещё вариант можно придумать, но отчего-то чувствовал, что всё, предложенное прежде, в полной мере происходящее не передаёт.
Всегда чего-то не хватает.
— Смотрю. И?
— Что ты там видишь?
— Странный вопрос.
— Что?
— Город. Я вижу там город. Наменлос, насколько помню. Думаю, помнишь и ты.
Ему хотелось головокружения, адреналина, безумия.
Безумие наступало вместе с Вэрноном.
Оно было в его имени.
Шаг за шагом. Каждый из них отдавался гулким эхом, скорее созданным воображением, нежели реально имеющим место. Вэрнон приближался, и Рэймонд без труда просчитывал, где сейчас находится визави. Сколько шагов осталось до того, как Вэрнон сможет подтолкнуть его к краю, отправляя в полёт, несколько раз красочно и подробно отыгранный в мыслях.
Сделает или нет?
Дилемма.
Подозрения.
Никому нельзя доверять.
Если полетим, то полетим вместе, Волфери.
Вэрнон не стремился столкнуть его. Хотел бы — давно бы сделал. Но он просто стоял за спиной. Близко. Слишком близко. Непозволительно близко. Преступно близко. Какой вариант нравится, тот и выбирай.
Рэймонд смотрел на город, что действительно лежал у его ног. Визуально всё представало именно в таком свете. Потрясающая панорама, открывавшаяся отсюда, могла бы очаровать любого, даже законченного скептика, не склонного к романтическим порывам. Например, такого, как он. Отсюда было видно всё, буквально всё. И сам город, и пригород, в котором прежде располагался особняк Рэдли, воспоминания о котором становились всё навязчивее и терзали, разрывая душу на части. Слишком больно, независимо от срока давности.
— Помнится, ты говорил, что ищешь тишины и планируешь остаться в городе, где фасад и изнанку не отличить друг от друга. Наменлос не такой. Совсем. Он не спокойный, как тебе бы того хотелось. У него много грязных тайн, которые он тщательно маскирует за показным благочестием. Но тебе нечего бояться, когда ты находишься рядом со мной.
— Да?
— Да.
— Как самоуверенно звучит.
— Не совсем.
— В смысле?
— Это могло бы быть самоуверенным заявлением, носи я другую фамилию. Но я — Волфери.
— Твоя фамилия многое меняет?
— Многое. Очень и очень многое. Это мой город, Рэй. Только мой. Но он может стать и твоим.
Обращение не осталось незамеченным. Рэймонд не помнил, чтобы они переходили к сокращениям, потому оно прозвучало, подобно раскату грома. Его давным-давно не называли так. Привилегия Юноны, Килиана и Уолтера. Недоступная роскошь для остальных.
Вэрнон вторгался не только в личное пространство, но и в то, что принято именовать неприкосновенными воспоминаниями, сам того не зная.
— При условии?..
— Что ты сам этого захочешь.
Рэймонд чувствовал: ещё немного, и тот мизер расстояния, что сохранился между ними, окончательно исчезнет. Не останется ничего.
Не ошибся.
Первое прикосновение принесло с собой не проблески страха, а стремительную, как молния, разрезающая небо, мысль о необходимости самозащиты. Он готов был в любой момент дать отпор, но это не потребовалось. Вэрнон потянул его за ткань пальто, не подталкивая к краю, а оттаскивая оттуда, притягивая ближе к себе, обнимая одной рукой, перехватывая за пояс. Прижимая. Прижимаясь.
— Только так, — произнёс перед тем, как шарф оказался в его руке, сорванный одним резким движением, а шеи коснулся не только ледяной воздух, но и тёплое дыхание.
Неизвестно, что пробрало сильнее.
То ли холод.
То ли тепло совсем не спонтанного поцелуя.
Расценить его как-то иначе не выходило. Прямая трактовка подходила сильнее всего.
Я хочу тебя.
Хочу, хочу, хочу.
Безумно хочу.
Сотни и тысячи раз повторённая фраза не дала бы того эффекта, что подарил один поцелуй, оставшийся на коже и в памяти. Врезавшийся в неё. Заставивший прикусить губу, чтобы ощутить отрезвляющую боль и не потерять окончательно связь с реальностью.
Рэймонд не растерялся, но запутался.
Он слышал истории о любви с первого взгляда.
О том, как некоторые люди женятся после двух дней знакомства, спонтанно, необдуманно, уверенные в том, что этот порыв, ставший реальностью, не приведёт к ошибкам. Иногда и, правда, не приводит, но зато даёт начало крепкой ячейке общества.
Однако к своей ситуации применить такое развитие событий не мог.
Поведение Вэрнона загоняло его в тупик.
Особенно — та уверенность, что прочитывалась во взгляде. Непоколебимость принятого решения. Планы на его жизнь, забегающие далеко вперёд.
Он сам не знал, каким будет следующий день.
А Вэрнон уже расписывал её по минутам.
Это был весомый повод задуматься о том, кто, на самом деле, оказался в ловушке после знакомства, завязанного посредством падения под машину.
Игра в кошки-мышки началась, а распределение ролей до сих пор оставалось под вопросом.
Кто кошка? Кто мышка?
Неизвестно. Лишь время покажет.
Рэймонд потёр переносицу, откидываясь на спинку сидения и поворачивая голову так, чтобы видеть своего мишку Тедди. Зажигалка лежала на коленях, притягивала взгляд. Фамилия бывшего её владельца не забывалась ни на мгновение. С каждой секундой связь, протянувшаяся между ними, становилась всё крепче. Комбинация букв, с шипением вырывающаяся сквозь стиснутые зубы, шумела в висках вместе с кровью, бешено бегущей по венам; отпечатывалась на сетчатке нестираемо, будто выбитая там, подобно вязи татуировки.
Навечно.
Заманчивое предложение с городом. Очаровательное. Обворожительное.
Величайший из соблазнов.
Скажи «да», и проблемы отпадут сами собой, автоматически.
Кто бы сомневался в возможностях и способностях Волфери?
Когда-то давно они оба могли стать хозяевами этого города. Поделить его между собой и править — каждый на своей территории.
Осуществление обещания стало бы моментом торжества справедливости, возвращением на круги своя, судьбой, от которой, как известно, не уйти. Несвоевременно, однако лучше так, чем вообще никак.
Но сейчас предложение Вэрнона представлялось не обещанием — насмешкой.
Да и к чему?
Он мог вернуть Рэймонду долю в бизнесе, не самом прибыльном из того, к чему имели доступ Волфери, но и не самом незначительном, мог вернуть имя и земельный участок, где прежде располагался особняк семьи Рэдли.
Это да.
Это запросто.
Но зато Вэрнон не мог вернуть тех, кого отобрал Ингмар.
Тех, кто был дороже власти, какой бы сладкой и желанной она не являлась.
— Печальная, очень печальная история, Тедди, — задумчиво произнёс Рэймонд. — Печальная настолько, что, пожалуй, я не буду тебе её рассказывать, иначе добьюсь невозможного и увижу то, чего не видел до меня ни один человек. Стану свидетелем невероятного чуда. Впервые на экранах. Спешите видеть. Слёзы плюшевого мишки. В твоём положении это будет непросто организовать.
Продолжая дурачиться, он поднёс сигарету к вышитому рту.
Естественно, что Тедди не отреагировал.
— Приличные мишки не курят, — заметил Рэймонд, усмехнувшись. — Правильно, что отказался.
Тедди продолжал таращиться на мир одним глазом.
Рэймонд погладил целлофан, потянул его край, раскрывая упаковку.
Игрушка, оставленная на месте преступления. Привет из прошлого для тех, кто знает и помнит.
Быть может, кроме него этот символизм никто не поймёт и не оценит. Вероятнее всего, так и будет, но он выполнит свою миссию, не остановившись на середине.
Воздух Наменлоса был пропитан для Рэймонда историей семьи Рэдли.
Дышал ею, был от неё неотделим.
Рэдли и Наменлос.
Не синонимы, но крайне близкие друг другу слова.
В прошлом.
Сейчас, кажется, только в его сознании.
Остальные забыли.
Он помнил.
И не питал иллюзий.
Он знал цену дружбе Волфери. Подозревал, что любовь их недалеко от дружбы ушла.
— Это спонтанное увлечение и показные чувства продлятся недолго, — доверительно сообщил молчаливому, но благодарному слушателю Рэймонд, затушив сигарету и натянув перчатки. — Когда — и если — он узнает моё настоящее имя, его желание несколько трансформируется. Глазом моргнуть не успеешь, а «хочу тебя» переплавится в «хочу тебя убить». Потому я не обольщаюсь, Тедди, и не забиваю себе голову ерундой, которую люди называют чувствами. У нас есть, о чём подумать, кроме этого. Гость скоро прибудет. А мы с тобой хорошие. Мы не заставляем гостей ждать. Пойдём, поиграем с дядей в прятки и догонялки. Будет весело.
Ладонь, обтянутая перчаткой, вновь ударила по плюшевому животу.
Вторая сильнее сжала рукоятку пистолета.
В темноте Рэймонд различал очертания здания, в котором планировалось провести сегодняшнее развлечение.
Заброшенная кондитерская фабрика, стоявшая тут не один год. Кажется, она перестала работать ещё тогда, когда Рэймонду не приходилось прятаться под чужими именами, придумывая себе новые жизни. Когда он мог с гордостью, не боясь катастрофических последствий, представиться, сказав, что является членом семьи Рэдли.
Заманить сюда Брайана Скайфорда было проще простого.
Причину для визита Рэймонд придумал мгновенно, почти сразу после того, как выстрелил в Уитмара Легана.
Глядя в его умиротворённо-сонное лицо, осознал, какой будет вторая ступень плана. И теперь старательно продвигался к цели.
Сообщение для друга.
Предупреждение.
Маленький ярко-красный флажок, привлекающий внимание.
Рэймонд не сомневался, что Скайфорд придёт, и потому находился в радостном предвкушении.
— Я люблю тебя, — произнёс Тедди, отреагировав на прикосновение с небольшим опозданием.
— Я тебя тоже, — ответил Рэймонд. — Не плачь, когда мы расстанемся.