доставлю его к Орсино, и, клянусь небом, вновь увижу его истинное лицо. Я прекрасно знаю, что еще не выжила из ума!
Помона отправилась в путь перед заутреней и добралась до сада за стеной с первыми лучами солнца, проникшими в ущелье. К счастью, сад был на месте – а то она уже едва не убедила себя, будто все это был только сон.
Главным препятствием была Маб. Если Вертумн, эльф, содержится в плену помимо воли, значит, крошка-пикси действительно сильна.
Помона давно примирилась с тем, что она – всего лишь ведунья-травница. Однако толика боевой волшбы сейчас совсем не помешала бы – если бы только Геката сочла нужным обучить Помону хоть чему-нибудь этакому. Растения можно использовать по-разному, и многие из них ядовиты. Но какова должна быть сила яда, чтобы вывести Маб из строя, не погубив ее? Это было выше понимания Помоны. И, главное, как подсунуть ей яд? Капнуть в ухо, если спит? Подмешать в пищу, если бодрствует?
Нет. Помона всю жизнь избегала брать грех на душу, если только у нее был выбор.
Одно из ее заклинаний могло бы удержать Маб достаточно долго, чтобы благополучно увести Вертумна. Оно не предназначалось для боя и вообще не должно было причинять кому-либо вред. Они с Сикораксой изобрели его вместе, мечтая научиться делать дриад из упругих ив или могучих дубов, чтобы те охраняли границы их крохотного клочка алжирских земель на манер легендарного Колосса, впечатлить этим Гекату и заставить ее учить их высшей магии – магии полета, иллюзий и пророчеств.
Но Сикоракса с Помоной были юны, не в меру торопливы, и задача оказалась им не по силам. Испытав свое заклинание на кошке, они застряли на полпути: несчастная кошка превратилась в дерево лишь наполовину. Из ствола дерева торчала, оглашая окрестности истошным воем, усатая голова, а по другую сторону ствола кору судорожно скребли задние лапы. Оказавшись перед выбором – убить животное или сознаться в своей глупости Гекате – они предпочли последнее. Великая ведьма освободила бедную кошку, после чего обе ученицы испытали на себе всю остроту языка наставницы.
Наверное, именно после этого интерес Сикораксы к магическим штудиям начал угасать. Она была на два-три года старше Помоны и все чаще начала рассказывать подруге о своем возлюбленном, взяв с нее клятву хранить тайну. Другого случая испытать заклинание превращения в дриаду им так и не представилось. Вскоре Сикоракса понесла, наотрез отказалась вытравливать плод, и Геката изгнала ее на пустынный остров, где та и прожила до самой смерти.
За все эти годы Помона так и не отважилась вновь попробовать это заклятье. И если сегодня она воспользуется им, дриады у нее не выйдет. Она ведь – всего лишь ведунья, годящаяся лишь на то, чтобы избавлять от заразы виноградники да выращивать целебные травы. Этим она и удовольствовалась на многие годы – и, надо сказать, не без облегчения.
Однако ей и не требовалось, чтобы заклинание сработало как нужно. Оно должно было завершиться той же неудачей, что и в первый раз – тогда Маб надолго застрянет в ловушке, и Помона успеет освободить Вертумна, если он и вправду в неволе. А после Вертумн, если он действительно эльф, лишь на время лишившийся волшебной силы, может освободить Маб сам или попросить об этом Оберона. В самом худшем случае Помона может обратиться за помощью к Гекате, хотя даже мысль об этом вгоняла в дрожь.
Что ж, если уж браться за дело, то поскорее. Но как? Вновь заглянув через стену в поисках крошки Маб, Помона рисковала быть замеченной и лишиться одного из главных своих преимуществ – неожиданности.
Вдоль берега, склонив ко дну ущелья ветви, росли ивы… Вот то, что нужно: бледно-зеленая гусеница-землемер ползет под листок, чтобы укрыться в его тени. Землемеры были единственными обитателями царства животных, с которыми Помона умела говорить – и то с трудом и лишь благодаря тому, что они считали себя растениями. Сорвав листок, она зашептала, обращаясь к гусенице, дунула на листок, отправив его в полет, и продолжала дуть сквозь сложенные горстью ладони, пока листок не поднялся наверх и не исчез за ограждавшей сад стеной.
Небо становилось все светлее. В ожидании Помона мерила шагами берег. Наконец листок вернулся к ней, неся на себе насмерть перепуганного землемера.
– Ну? – спросила Помона, поймав листок. – Ты видел фею? Маленькую, чуть больше тебя?
Разведчики из гусениц никудышные. Это создание могло лишь кивать или отрицательно качать головой, пока Помона задавала ему вопрос за вопросом. К немалому облегчению обеих ведунье, наконец, удалось понять, что Маб спит в дамской туфельке недалеко от ближней границы сада. Спрашивать о Вертумне у Помоны уже не было сил.
Помона достала из котомки маленькую веточку самшита и закрутила ее меж ладоней, словно суча крепкую буро-зеленую веревку. Прочности должно хватить. Воткнув один конец в ил между камней на берегу, она еле слышно запела растению древнюю песнь.
Самшит рос, повинуясь рукам и словам Помоны, пока не дотянулся до верха ограждавшей сад стены живой изгородью в форме лесенки. Помона прекратила пение, встряхнула руками, успокаивая дрожь, и собралась с духом.
Семнадцать упругих, гибких ступеней вверх по самшитовой лесенке – и Помона достигла цели. Пригнувшись, она заглянула за стену сквозь щель между черепами, ограждавшими сад Вертумна. Он оказался там! Тот самый пропавший мужчина лежал на той самой скамье, на которой сидел вчера за чтением, прикрыв лицо изящной мускулистой рукой. И никаких женщин вокруг…
А вот и туфелька! Сощурившись, Помона разглядела Маб, спавшую внутри, укрывшись лепестками цветка, как одеялом. Лиловый ночной колпачок из чашечки аконита вздрагивал на ее голове в такт похрапыванию.
Напев для заклинания дриад сложила Сикоракса. Многие годы Помона безуспешно пыталась забыть его, но этот мотив неизменно возвращался и навязчиво крутился в голове, когда Помона занималась стиркой или высаживала семена. Порой она просыпалась среди ночи оттого, что напев гремел в памяти, точно в ночных кошмарах она создавала целые полчища дриад.
Но сегодня, чтоб вспомнить его, Помоне пришлось призадуматься. И даже после этого он оказался немного не таким, каким создала его на алжирских берегах давно умершая ведьма. В нем помимо воли Помоны возникли новые нотки: напев звучал не так зловеще, но чуточку живее. Ну что ж, она ведь много старше той, давней Сикораксы. Старше и добрее…
Из туфельки поднялся, выпустив три бледно-зеленые веточки, тоненький побег сосны с крохотным, отчаянно визжащим личиком, едва выступавшим над смолистой корой.
Перебравшись через увенчанную черепами стену, Помона бросилась к скамье. Все верно, все верно! Мужчина и женщина оказались одним и тем же человеком! Все зависело только от того,
где находится Помона – в саду или за его пределами. И вскоре они окажутся снаружи вместе…
Плечо оказалось на ощупь таким же, как и на вид – женским.
– Скорей! Просыпайтесь! – прошипела Помона. – Маб в ловушке, но не знаю, надолго ли!
Женщина на скамье открыла глаза.
– Значит, вы прочли надпись, – сказала она.
– Можем поговорить об этом, – ответила Помона. – А можем поскорее убраться отсюда.
– Вы одна? – пробормотала женщина, поднимаясь на ноги и перебрасывая край длинной золотой мантии. – Я надеялся, что вы пришлете сюда Оберона. Как же вам…
– Нет времени на вопросы. И Оберона здесь нет. Придется вам удовольствоваться мной. Идемте же, переберемся через стену, пока нас не схватили.
Было бы быстрее и надежнее схватить женщину за руку и пуститься бежать, как в детстве, но Помона предпочла видеть пленника краем глаза и не сводить взгляда с жуткого деревца-Маб. Поворачиваться к фее спиной она не осмелилась.
Проходя мимо яблони, Помона не удержалась от искушения шепнуть словечко паре прекрасных красно-золотых яблок, свисавших с одной из нижних ветвей, и плоды упали прямо в подставленную ею соломенную шляпу.
Наконец они подошли к стене, и Помона запела, веля самшитовой лесенке еще подрасти, перегнуться через стену и спуститься в сад. По пути наверх ее спутница оступилась – чтоб лазать по живым изгородям, необходим навык, – и ее туфля коснулась стены. Женщина вскрикнула от боли, но добралась до верха стены. Нога ее дымилась и кровоточила…
…а сама она стала мужчиной.
Да, именно его и видела вчера Помона! Только теперь он был рядом с ней. Заниматься его ожогом времени не было. Следовало поспешать.
– Нельзя мешкать, – выдохнула Помона, подхватывая его под локоть.
И вот эта твердая, мускулистая, теплая рука всего лишь миг назад была женской! Да, то были всего лишь чары, однако Помона никак не могла поверить собственным глазам.
– Вы меня видите? – спросил он сдавленным от боли голосом.
Помона кивнула в ответ, не зная, что сказать. Поддерживая его под локоть, она помогла ему спуститься на скальный выступ, усыпанный галькой. Так, бок о бок, они двинулись вдоль обрыва, и вскоре сад скрылся за поворотом. Здесь можно было переправиться на другой берег незаметно для Маб, даже если она уже успела освободиться.
Помона окликнула три плети плюща, росшие на краю каменного карниза, и велела им дотянуться до противоположного края ущелья. Получился простейший мостик: один стебель – чтобы идти, два – чтобы держаться.
– Вертумн, – сказала она, как ни в чем не бывало обращаясь к нему по имени, – справитесь?
– Справлюсь, – процедил он сквозь стиснутые зубы.
Значит, ее догадки верны. Посол Оберона! Опасная компания, что и говорить. Но, отведя его к Орсино, Помона не останется без награды.
Ухватившись руками за плети-перила, Вертумн повис на них и заковылял по мостику, будто на костылях, опираясь на руки и перенося здоровую ногу вперед. Помона последовала за ним, упрашивая плющ стать как можно сильнее и как можно крепче держать их над бурной рекой внизу. Скоро ли Маб сумеет освободиться? Должно быть, сила крошки-феи велика, если ей удавалось держать Вертумна в плену…
Перебравшись через ущелье, они оказались невдалеке от того места, где накануне Помона рассталась с Силеном.
Вертумн низко поклонился, взмахнув перед собой рукой, а другую руку подняв к небу.
– Я – ваш вечный должник, – сказал он. – И весьма сожалею, что не могу задержаться даже на час, как ни искренне мое желание побеседовать с вами. Увы, я нужен Оберону, и плачевное состояние государственных дел не позволяет мешкать.
Ха! Кто бы позаботился о плачевном состоянии ее дел!
Помона покачала головой.
– Вы отправитесь со мной к Орсино.
Вертумн сдвинул брови.
– Я – посол Оберона. Меня держали в плену не одну неделю, ни словом его не предупредив.
– Знаю. Оберон обвиняет Орсино в вашей смерти. Но зачем герцогу убивать вас? И, раз уж на то пошло, как вы оказались пленником в этом саду? Все это очень похоже на уловку, которая обеспечит Оберону повод вступить в войну против герцога и его союзников.
Вертумн всплеснул руками.
– Ничего подобного!
– Как же тогда это вышло? – подбоченясь, спросила Помона. – Как получилось, что эльф, придворный Оберона – не кто-нибудь, а его личный посол и к тому же, если не ошибаюсь, мужчина не из слабаков – оказался отдан на милость пикси и заперт в саду за стеной?
Вертумн со вздохом запустил пятерню в свои черные, как железо, кудри.
– Царица Титания издавна питает ко мне вражду. Она лишила меня волшебной силы, посадила под замок, приставив ко мне Маб в качестве тюремщицы, и наложила на меня чары, меняющие мой облик в ваших глазах. И потому мне необходимо вернуться к Оберону не только ради его спокойствия и прекращения ссоры с Орсино, но и затем, чтобы вновь обрести силу. Стоит мне наткнуться на Титанию здесь, в чужой земле, в моем нынешнем состоянии… Могу себе представить, что она сделает со мной в наказание за побег.
– Складная история, – презрительно усмехнулась Помона. – Но разве Оберон и Титания – не муж и жена?
– Их брак – не из обычных… Когда-нибудь я многое расскажу вам о них. Но сейчас, если только вы не желаете войны между Обероном и Орсино, самое лучшее, что вы можете сделать – это распрощаться со мной и отпустить меня к Оберону, успокаивать его гнев.
– Должно быть, эти чары сквасили вам мозги, – резко возразила Помона. – Двор Оберона – в Венеции. Венеция далека, и добираться туда – хоть по воде, хоть по суше, да с поврежденной ногой… Пока вы доберетесь до Оберона, мы оба окажемся в самой гуще жестокой войны. А до дворца Орсино всего полдня пути – вон по той дороге вдоль побережья.
– О, Помона, вы должны верить в лучшее. Гнев Оберона вспыхивает и гаснет, как сальная свеча. Я отправлю ему весть, как только смогу. Оставьте у себя ту книгу, что я дал вам, как память о том, что мы не закончили беседу. А если пожелаете, приезжайте в Венецию, ко двору Оберона. Думаю, какое-то время меня можно будет застать там – вряд ли он отошлет меня обратно к Орсино, пока положение дел не прояснится. Прощайте же!
С этими словами он развернулся и захромал по каменистому склону вниз, к пыльной прибрежной дороге. Если Орсино узнает, что она, Помона, отпустила Вертумна, ей не сносить головы. Конечно, ей не удержать эльфа против его воли, но он сказал, что лишен волшебной силы… А если это правда, если перед ней – не более, чем простой человек, то она вполне справится.
Сжав в ладони конец плети плюща, игравшей роль перил мостика, Помона вновь зашептала, веля ей сослужить еще одну службу. Плющ метнулся вперед и захлестнул запястье Вертумна. Тот