Роды были трудные. Схватки начались задолго до положенного срока, и матери сделали кесарево сечение. После операции она быстро пришла в себя, и ей разрешили взглянуть на сынишку, лежащего в инкубаторе интенсивной терапии. Ребенок весил всего полтора килограмма, но врачи заверили мать, что он вполне здоров и это всего лишь вопрос времени. Ее выписали домой и предложили навещать ребенка в любое время. А главное - не волноваться.
Ребенок спал и дышал кислородом. Он был одним из двенадцати таких же крошечных пациентов. Врачи и медсестры гордились сверхсовременным медицинским оборудованием палаты. С тех пор как ее внедрили, детская смертность в их округе снизилась вполовину.
Две медсестры в белых халатах и марлевых повязках еще раз проверили, исправно ли оборудование. Наконец они покинули палату и, сняв повязки, направились выпить чаю. Когда они скрылись в конце коридора, сестра Ламонт проскользнула в двери палаты. Стояла тишина, слышалось только шипение кислорода. Ламонт подошла к первой кроватке, взглянула на именную табличку, затем к следующей и так до тех пор, пока не нашла нужный инкубатор. Ламонт с любопытством заглянула в него. Ребенок набрал уже с момента рождения пару фунтов. Личико его утратило неприятный синюшный оттенок, оно порозовело, как и ручки; дыхание стало ровным и легким.
Протянув руку к выключателю, Ламонт перекрыла в трубке кислород, отошла к окну и подождала несколько минут. Потом вернулась снова, пустила кислород и заглянула в инкубатор. Ребенок не шевелился.
Она взглянула на мирно спавшего ребенка и возблагодарила Бога. Дважды у нее случались выкидыши, и если бы третья беременность обернулась несчастьем, шансов у нее не осталось бы.
Малыш родился чудесный, весил девять фунтов. Глазами и подбородком он был в отца. Когда вырастет, будет играть за сборную Англии, заявил ее муж на крещении в той самой церкви, где крестилась и она. У ребенка будет все. Они ничего не пожалеют для него.
Вокруг нее в церкви раздавалось пение. Она посмотрела на мальчиков, поющих в хоре, потом на мужа, на своих родителей, перевела взгляд на викария и присоединилась к пению. Крестные отец и мать подошли поближе к купели.
- Возлюбленные чада мои, - заговорил преподобный отец Грэхэм Росс, вы принесли сюда этого ребенка, дабы окрестить его. И я требую во имя этого дитяти отречься от всего дьявольского, дабы ничто бесовское не смогло соблазнить вас.
- Отрекаемся, - в один голос произнесли родители. Викарий сделал шаг вперед и протянул руки. Мать еще раз взглянула на младенца и передала его викарию. Она вцепилась в руку своего мужа.
- Я нарекаю этого ребенка... - начал Викарий
- Александром-Дэвидом, тихо подсказала мать.
- Благословляю тебя, Александр-Дэвид, во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь. - Росс повернулся, придерживая левой рукой голову мальчика, а правую опуская в купель, и побрызгал на лицо ребенка водой. Тот пискнул, сморщил носик и расплакался. - Мы принимаем это дитя в лоно церкви Христовой и благословляем его крестным знамением...
Сильные пальцы Росса нащупали на детском темечке мягкий пульсирующий родничок, и ребенок навсегда перестал плакать.
В своей квартире на одном из верхних этажей молодая мать находилась на грани отчаяния. Какие-то варвары опять сломали лифт, и она не могла вывезти младенца на прогулку. Ее муж ушел в плавание, а ребенок заливался днем и ночью, сводя молодую женщину с ума. Его вопли действовали ей на нервы, а сегодня она проворонила молоко, и оно полностью выкипело. Женщина попыталась досчитать до ста. Затем снова принялась укачивать ребенка. В какой-то момент ей захотелось выпрыгнуть из окна, лишь бы избавиться от этого бесконечного крика. А там пусть разбирается полиция.
В прихожей раздался звонок.
Ворча себе под нос, она подошла к двери и открыла ее.
На пороге стояли два бойскаута и приветливо улыбались. - Доброе утро, миссис, - поздоровался один из них. - Мы пришли, чтобы помочь вам сегодня.
Она молча уставилась на них.
- У кого-нибудь из вас есть младшие братья и сестры?
- Да, миссис, - ответил мальчик.
- И вы знаете, как обращаться с младенцами?
- Да, миссис, я знаю, как играть с ними.
- Подождите здесь, - попросила женщина и направилась к своему ребенку, благодаря Бога за то, что на свете существуют бой-скауты. Она взяла младенца на руки и подошла к двери.
"Может быть, теперь, - подумала она, - у меня будет хоть немного покоя..."
16
Когда позвонил Тони и сообщил Барбаре страшное известие, она поначалу никак не могла в него поверить. Потом, переварив, в мыслях случившееся, свалилась в обморок. Придя в себя, Барбара проплакала целый час, а затем побежала к Кэрол. Но та находилась под присмотром врачей, и это продолжалось еще два дня. На третий день ее выписали домой, и женщины наконец встретились. Обнявшись они разрыдались.
И теперь Барбара ежедневно навещала Кэрол, надеясь, что своим присутствием хоть чуть-чуть развеет тоску подруги.
Как только Барбара узнала о происшедшей трагедии, она тут же закатила коляску в гараж и никогда больше не пользовалась ею. Теперь она повсюду носила своего малыша на руках. Одна знакомая предложила ей специальный рюкзак, чтобы носить ребенка на спине, но Барбара отмела и этот вариант.
Несколько раз Барбара изливала свою душу Харвею. Она рыдала в его объятиях, бормоча что-то невнятное.
- Это моя вина, - всхлипывала Барбара, - нельзя было соглашаться пить пиво; если бы я отказалась то, может быть...
Харвей пробовал успокоить жену, но она частенько видела своего ребенка во сне. Он спал в коляске, а та стремительно неслась вниз с холма. Барбара с криком просыпалась.
Харвей ничем не мог ей помочь. Последнее время он был постоянно чем-то озабочен и отдалился от жены.
Барбара Дин возненавидела Лондон.
В этот вечер за ужином они едва обменялись парой слов. Харвей угрюмо уставился в экран телевизора, а Барбара кормила младенца. Показывали какой-то вестерн. Его сменила очередная передача.
"Мир в фокусе", представляемый Кейт Рейнолдс...
Барбара задала себе вопрос, почему Харвею так не нравится эта женщина. Она находила ее довольно приятной. Конечно, несколько напориста, но такова уж ее профессия. А может быть, Харвей просто побаивается ее? Он инстинктивно бежал от агрессивных женщин, как от чумы.
- Добрый вечер, - поздоровалась Кейт, улыбаясь телезрителям. Харвей поднялся со стула, чтобы выключить телевизор.
- Сегодня, первая часть нашей передачи будет посвящена загадочному явлению, которое озадачило на этой неделе и полицию, и врачей.
Харвей потянулся к кнопке.
- ...загадочная смерть младенцев мужского пола...
- Подожди! - воскликнула Барбара, устраиваясь в кресле.
Харвей пожал плечами.
- ...смерти при ряде обстоятельств, классифицируемых следователями как "несчастный случай".
- Харвей, сядь, мне не видно, - резко бросила Барбара, и Дин подчинился, взяв бокал с вином.
- В одном только Лондоне, - продолжала Кейт, - за последнюю неделю умерли семнадцать мальчиков, из Бирмингема нам сообщают о шести смертях, из Манчестера - о четырех, из Лидса - о двух и из Глазго - о восьми.
Барбара впилась взглядом в экран.
- Эти цифры далеко не так безобидны, как кажется на первый взгляд, ибо они означают подъем детской смертности по стране на пятнадцать процентов. Детали пока не выяснены и четкой картины происшедших трагедий не имеется. За исключением одного факта. - Кейт помедлила. - В каждом случае жертвой стал младенец мужского пола.
Барбара застыла, как изваяние, и вцепилась в сынишку. Дин повернулся к ней. Он хотел успокоить ее, заверить, что все хорошо, что он рядом и их ребенок в безопасности. Но слова застревали в горле. Он так ничего и не сказал и молча вернулся в кресло. Кейт тем временем представляла телезрителям сотрудниц министерства здравоохранения и социальной защиты.
- Скажите, пожалуйста, доктор Филмор, какое объяснение вы можете предложить на данный момент?
Чиновник заерзал на стуле и пожал плечами.
- Ну, конечно, еще слишком рано делать какие-то определенные заявления...
Кейт оборвала его:
- Но тем не менее вы признаете, что совершенно необъяснимый подъем смертности среди младенцев мужского пола?
- Да, конечно, тут наблюдается подъем, но ведь он наблюдается, например, и при эпидемии гриппа.
Камера вновь остановилась на Кейт, лицо которой выражало теперь явное презрение.
- Однако сейчас мы не ведем речь об эпидемии, - вскинулась она, - мы говорим о... - тут она принялась выбрасывать в счете пальцы, - об утопленниках, о пожарах в домах, автомобильных авариях, пищевых отравлениях. Во всех этих случаях гибли младенцы. - Кейт помолчала, размышляя над только что сказанным. Филмор тут же воспользовался паузой и обрушил на Кейт целый поток слов:
- Простите, если я скажу напрямик. Ваш панический репортаж - это как раз тот стиль представителей средств массовой информации, который не делает им чести. Должен заметить, что крайне безответственно преувеличивать факты, подтасовывая их, и таким образом устраивать очередную сенсацию. Самые бульварные газетчики подумали бы немножко перед тем, как напечатать подобный материал.
Камера снова застыла на журналистке, потерявшей дар речи и сидевшей с приоткрытым ртом.
Дин взглянул на жену. Она все еще прижимала к себе малыша, будто он мог рассыпаться на кусочки. "Филмор, конечно, молодчина, - подумал Дин, именно поэтому они его и выбрали. Это было его лучшее выступление, однако, похоже, Барбару он вряд ли убедил". Дину оставалось надеяться, что Филмор убедил остальных.
- Что с тобой стряслось? - вопрос прозвучал обвиняюще.
- Извини, Боб, я просто не ожидала... - начала оправдываться Кейт.
- И позволила ему нести эту чушь...
- Да говорю же тебе, - выпалила Кейт, - это было абсолютно неожиданно. Мне и в голову не приходило, что беседа примет такой оборот.
- Довольно, Кейт, - взорвался коллега. - Надо было держаться с ним в том же тоне и не позволить этому негодяю натянуть тебе нос. - Репортер резко повернулся и вышел из комнаты, оставив Кейт наедине со своим огорчением.
- Ах ты, кембриджский зазнайка, - раздраженно пробормотала Кейт. Посмотреть бы на него там, в студии, под лучами юпитеров. Со стороны легко критиковать. Но, в общем, он, конечно же, прав. Настроение Кейт окончательно испортилось. Ей никоим образом нельзя было позволить Филмору припереть себя к стенке. Он просто захватил ее врасплох. И журналистка не смогла дать ему отпор. А ведь это более чем странно. На протяжении многих лет Кейт считалась мастером интервью, где преобладали наступление и натиск. Ее мишенями становились люди, у которых, как говорится, было рыльце в пуху.
А вот почему Филмор повел себя подобным образом? Чем больше Кейт ломала над этим голову, тем сильнее запутывалась в своих догадках. И она сочла за благо забежать в бар и опрокинуть стаканчик вина.
Вернувшись домой Кейт почувствовала раздражение. Обычно, возвращаясь, она забирала с собой на верхний этаж Питера, но сейчас было уже очень поздно, и он наверняка спал. Женщина припарковала машину и, поднявшись по ступенькам крыльца, принялась шарить в сумке в поисках ключей. При этом бубнила себе под нос, до чего же она никудышная мамаша.
Миссис Рейнолдс...
Внезапно раздавшийся голос испугал журналистку. Она резко обернулась и увидела священника.
- Мне необходимо срочно поговорить с вами, миссис Рейнолдс...
Кейт удрученно вздохнула. "Нашел по телефонному справочнику", подумала она. Пожалуй, она стала слишком известной. Все новые и новые незнакомцы прогуливаются у нее под окнами.
- ...о вашей передаче. Об этих смертных случаях.
- Демонстрация протеста одного из недовольных телезрителей, саркастически съязвила Кейт. - Как же все это надоедает.
- Наоборот, - возразил отец де Карло, - я поздравляю вас. Вы очень проницательны.
Кейт вставила ключ в замочную скважину.
- Ну и что дальше? - спросила она, наблюдая, как священник внимательно окинул взглядом окрестности.
- Нельзя ли мне поговорить с вами в доме?
Кейт отрицательно покачала головой.
- Извините, но... - Меня зовут отец де Карло. Я священник.
- У меня был тяжелый день, святой отец, - устало произнесла женщина. - Может быть, вы позвоните моему секретарю на студию и договоритесь о встрече...
- Это дело чрезвычайной срочности, миссис Рейнолдс...
Кейт пристально посмотрела на священника. Он совсем не походил на человека, от которого можно ожидать неприятностей. К тому же он, видимо, был искренен. "Ладно, - решила про себя Кейт, - пусть этот человек выскажется и успокоится".