Станция Араминта - Станислав Лем 8 стр.


В первых рядах назойливых ухажеров был, конечно, Арлес. Он перехватывал ее по дороге в столовую, там усаживал за отдаленный столик и целый час посвящал рассказам о себе и своих планах на будущее.

— Правда заключается в том, Сессили, что я отношусь к тому типу парней, которые не удовлетворены простыми вещами! Я знаю, что является наилучшим в этом мире, и собираюсь получить это. А это значит, что к этому надо стремиться без всяких «если», «и» или «но». Я не отношусь к тем, кто проигрывает! В этом не сомневайся! Я говорю тебе это для того, чтобы ты поняла, с кем имеешь дело! И совершенно откровенно скажу тебе даже больше, — Арлес наклонился через стол и взял ее за руку, — ты мне очень интересна. Даже очень! Разве это не здорово?

Сессили отобрала свою руку.

— Нет. На самом деле вовсе нет. Ты должен расширить круг своих интересов на тот случай, если я вдруг окажусь недоступной.

— Недоступной? Отчего так? Ты живая и я живой.

— Это так. Но вдруг я отправлюсь в одиночный тур по вселенной или стану, например цистерцианским монахом?

— Ха, ха! Это же просто шутка! Девушек не берут в цистерцианские монахи!

— И все же, если такое вдруг случится, я буду недоступной.

— Ты не можешь быть посерьезней? — раздраженно заметил Арлес.

— Я очень серьезна… Извини, пожалуйста. Вон Занни Диффин, а мне надо ей кое-что сказать.

На следующий день, несмотря на то, что Сессили попыталась спрятать лицо за развернутой папкой меню, Арлес обнаружил ее сидящей в одиночестве в тени дерева и подсел за ее столик. Толстым белым пальцем он отогнул верх папки и широко улыбнулся, показав все свои зубы.

— Ку-ку! А вот и Арлес. А как сегодня чувствует себя цистерцианский монах?

— Я собираюсь остричь волосы, покрасить лицо в синий цвет и отрастить усы, чтобы меня не могли узнать, — сказала Сессили.

— Ха, ха! Великолепно! Можно, я сам тебя подстригу и покрашу тебе лицо? Интересно, что по этому поводу скажет мастер Флорест, особенно, если я покрашусь в красный и мы появимся, держась за руки!

— Это можно называть только «кошмаром маньяка». Но Флорест этого никогда не увидит. Я ухожу из труппы.

— Правда? Хорошая новость! Я тоже ушел из труппы, пока не исправлю свои отметки. Мы сможем быть вместе все следующее лето.

— Не думаю. Я буду работать на опаловых рудниках.

Арлес наклонился вперед. Сегодня он решил прибегнуть к тактике из своего «Учебника эротических искусств».

— Я хочу с тобой кое о чем поговорить. Тебе бы хотелось иметь космическую яхту?

— Что за дурацкий вопрос. А кто не хочет?

— Нам с тобой надо бы обсудить, какой тип яхты нам больше подойдет, — горячо заговорил Арлес. — Например, как тебе нравится новый «Стремительный вандал»? Или что ты скажешь про модель «Нейсби четырнадцать» с задним салоном? Они не так обычны и, может быть, уступают в скорости, но обстановка там, прямо скажем, великолепная. Так что ты думаешь по этому поводу?

— Любая из них очень хороша, — согласилась Сессили, — но встает вопрос о приобретении. Я слишком труслива, чтобы угнать, и слишком бедна, чтобы купить.

— Об этом не беспокойся! Доверь это мне! Я найду деньги, мы купим такую штуку и отправимся в путешествие! Ты только подумай, как это будет здорово!

Сессили игриво махнула рукой.

— Ты знаешь, у моей мамы намного больше денег, чем у меня. Почему бы тебе не поговорить об этом с ней? Вы можете захватить с собой и твою маму и чудно проведете время.

Арлес уставился на нее, недовольно нахмурив брови. В соответствии с его «Учебником» девушки не должны отвечать подобным образом. Может, Сессили просто чудачка?

— Неужели тебе не хочется побывать в Стеклянных городах Кланктуса? — недовольно спросил он. — Или на каналах Старого Харая? И не забывай о Ксанарре с его странными развалинами и парящими облачными городами.

— На данный момент я очень хочу посетить туалет. А ты посиди здесь и помечтай, сколько твоей душе угодно.

— Подожди минуточку! Я решил пойти с тобой на Парилью! Что ты на это скажешь?

— Предложу тебе принять другое решение, так как у меня другие планы.

— О? И с кем же ты пойдешь?

— Тра-ля-ля! Это уж мой секрет! Может быть, я останусь дома и буду читать книжку.

— Что? Во время Парильи? Сессили, я прошу тебя быть посерьезней.

— Арлес, пожалуйста, извини. Если я еще задержусь здесь, то обмочусь и вот тогда стану действительно серьезной!

Сессили пошла, оставив Арлеса глядеть ей вслед. Однако, как он заметил, Сессили не пошла прямо в туалет, а остановилась у столика, где в одиночестве скучал Глауен. Он, улыбнувшись, взглянул на нее и что-то показал ей пальцем в лежащей перед ним на столе раскрытой книге. Она положила руку ему на плечо и заглянула в книгу, потом что-то сказала и пошла в туалет. Когда она через несколько минут вышла из туалета, то, даже не взглянув по сторонам, направилась прямо к столику, где сидел Глауен.

С демонстративным недовольством Арлес встал и вышел из столовой.

Глауен, как и многие другие, тоже был очарован Сессили. Ему нравились ее живые и веселые манеры, беспечная походка, привычка бросать искоса взгляды с легкой усмешкой, обещающей великолепное озорство. Но когда бы Глауен ни пытался заговорить с ней, обязательно появлялся кто-то, требующий от нее полного внимания. Поэтому, когда она подсела к нему за столик, он был приятно удивлен.

— Ну, Глауен, я вернулась и хочу задать тебе один вопрос.

— Очень хорошо. Спрашивай.

— Кое-кто мне сказал, что, по твоему мнению, я отвратительное маленькое пугало.

— Да ты что! — удивился Глауен.

— Так ты признаешь это, Глауен?

Глауен покачал головой.

— Нет, это сказал кто-то другой. Может быть, Арлес?

— И ты обо мне так никогда не думал?

— Конечно, нет. Я бы хотел сказать тебе как-нибудь о том, что я в действительности о тебе думаю, но вокруг тебя всегда дюжина других молодых людей, так что у меня нет возможности даже вставить слово.

— Арлес только что предложил мне пойти с ним на Парилью, — задумчиво сказала она. — Я отказалась, потому что собираюсь пойти туда с кем-нибудь другим.

— Да? И с кем же?

— Еще не знаю. Надеюсь, что некто более приятный, чем он, вскоре предложит мне это.

Глауен собрался было что-то сказать, но в это время прозвенел звонок. Глауен сидел и смотрел ей вслед. Неужели она предлагала нечто настолько неожиданное и великолепное, что он не мог даже поверить в это?

Арлес каждый день провожал Сессили до дома, но в этот день он задержался в классе, и довольная Сессили пошла домой одна. Глауен чуть было ее не пропустил, но вовремя успел догнать.

— А я уж было испугалась, что это Арлес, — сказала она, взглянув через плечо.

— Нет, это я. Я тут подумал о твоем затруднении.

— Правда? Как это мило с твоей стороны, Глауен. И ты что-нибудь надумал по этому поводу?

— Да! Я подумал, что, может быть, предложить тебе пойти на Парилью со мной.

Сессили резко остановилась и повернулась к нему. Она улыбнулась ему прямо в лицо.

— Глауен! Какой сюрприз! Но ты не делаешь это из простой вежливости?

— Конечно же, нет! И не сомневайся!

— И ты не считаешь меня ужасным маленьким пугалом?

— Да никогда такого не было!

— В таком случае — я согласна!

Глауен повернулся к ней, и взял ее руки в свои.

— У меня внутри какое-то странное чувство, как будто меня наполнили пузырьками.

— И у меня тоже. Неужели это вызвано одной и той же причиной?

— Не знаю.

— Наверное, не совсем одной и той же. Не забывай, что я девушка, а ты — юноша.

— Я это ни на минуту не забываю.

— Даже когда мы делаем одни и те же поступки, у нас должны быть для этого разные причины. По крайней мере, так сказал Флорест. Согласно его мировоззрению, именно это и движет миром.

— Какая ты, Сессили, умная!

— На самом деле все это ерунда, — Сессили сделала шаг и поцеловала его, потом, как бы испугавшись собственной отваги, отпрянула в сторону. — Мне не надо было этого делать! Теперь ты подумаешь, что я слишком бессовестная.

— Ну… вовсе нет!

— Я уже давно очень хотела тебя поцеловать, поэтому и не смогла больше ждать.

Глауен попытался ее обнять, но Сессили решительно его остановила.

— Только я могу тебя целовать, а не ты меня.

— Так несправедливо!

— Возможно, и несправедливо… давай пойдем, а то мы слишком поздно придем домой!

Арлес, фланирующий вдоль дороги, повернул голову и увидел Глауена и Сессили, стоящих в тени плакучей ивы. Он в изумлении остановился, но вскоре пришел в себя и насмешливо хихикнул.

— Ох-хо-хо! Я помешал двум голубкам! А вам не кажется, что это слишком людное место для интимностей? А уж от тебя, Глауен, я никак не ожидал такого поведения.

Сессили рассмеялась.

— Глауен был очень добр по отношению ко мне, поэтому я его и поцеловала. Я вполне могу это сделать еще раз. Ты уходишь?

— А куда мне торопиться? Я могу задержаться и узнать что-нибудь интересненькое.

— В таком случае пошли мы, — сказала Сессили и взяла Глауена за руку, — а то сейчас еще кто-нибудь прибежит.

Они с достоинством удалились, а Арлес остался стоять на дороге. Сессили беспокойно взглянула на Глауена.

— Надеюсь, ты не поддашься на его провокацию.

Глауен упрямо покачал головой.

— Я чувствую себя полным идиотом, — он почувствовал, как рука Сессили напряглась, и поспешно добавил: — Это потому, что я просто не знал, что мне делать! Может стоило дать ему по физиономии? А я стоял, как истукан! Поверь мне, я его ни капельки не боюсь.

— Ты все сделал совершенно правильно, — заверила Сессили. — Арлес просто балбес! Стоит ли так переживать? Особенно если учесть, что у тебя нет шанса побить его.

— Наверное, ты права, — вздохнул Глауен. — Но если это повторится…

Сессили сжала его руку.

— Я не хочу, чтобы ты из-за меня ввязывался в глупые ссоры. Так ты проводишь меня до дому?

— Конечно!

Когда они вышли на улицу, ведущую к дому Ведеров, Сессили окинула внимательным взглядом всю улицу.

— Мне надо быть осторожной, мама и так уже считает, что я слишком ветрена, — она наклонила голову, затем быстро поцеловала Глауена, который попробовал поймать ее. Сессили со смехом увернулась.

— Мне пора.

— Может встретимся сегодня вечером, после ужина? — сдавленно спросил Глауен.

Сессили покачала головой.

— Мне надо сделать несколько рисунков для школы, а потом порепетировать пьесу, которую я буду играть на Парильи. А после этого мне уже надо будет ложиться спать… однако я сейчас подумала о том, что завтра вечером мама будет на собрании своего комитета, и такого строгого контроля за мной уже не будет, что, похоже, нам и нужно.

— Так, значит, завтра вечером. Где?

— Ты знаешь наш розовый сад, находящийся с восточной стороны дома?

— Где все статуи стоят как на караул?

Сессили кивнула.

— Если смогу, то выйду часа через два после заката. Встретимся на ступеньках, ведущих к главной террасе.

— Я буду там тебя ждать.

На следующий день был Милден. Для Глауена он тянулся невыносимо медленно: минута за минутой.

Через час после захода он переоделся в темно-синие брюки и мягкую серую рубашку. Шард обратил внимание на его приготовления.

— Куда это ты так собираешься? Или это секрет?

Глауен сделал пренебрежительный жест.

— Ничего особенного. Просто встреча.

— И кто же эта счастливая девушка?

— Сессили Ведер.

Шард усмехнулся.

— Смотри только, чтобы вас не застукала ее мать. Она ведь Фелис Ведер, урожденная Вук, она никогда не поступалась своей добродетелью.

— Попробую рискнуть.

— Я ничего против не имею. Сессили очаровательная девушка! Если она встречается с тобой, я должен сказать…

— Думаю, я уже знаю, что ты хочешь сказать.

— Ну, как хочешь.

В дверях Глауен остановился.

— Что бы там ни было, ты, пожалуйста, никому не говори об этом, особенно Арлесу.

— Естественно, нет. Я что, такой уж глупец?

— Нет. Но ты сам учил меня ничему не доверять.

Шард рассмеялся и обнял его за плечи.

— Верно. Только помни, не попадись.

Глауен спустился по лестнице и вышел в ночь. Не чувствуя под собой ног, он прибежал к дому Ведеров; затем, сделав по лугу большой круг, приблизился к розовому саду. Он прошел между двумя мраморными урнами, бледными в ночном свете, и прокрался в тень ивовых ветвей. Справа и слева от него стояли ряды статуй, между которыми были разбиты клумбы с розами. За ними маячили темные башни и ярусы, эркеры и балконы дома Ведеров.

Глауен направился вдоль центральной аллеи к дальним ступенькам. Он остановился и прислушался, но вокруг стояла тишина. В воздухе висел аромат белых роз; с этого момента аромат роз всю жизнь будет напоминать ему об этой ночи. В саду были только он да статуи. Он тихо подошел к месту встречи. Сессили еще не подошла. Он сел в тени на скамейку и приготовился ждать.

Время шло. Глауен сидел и смотрел на звезды, многие из которых он мог назвать. Он нашел созвездие, известное под названием Лютня Эндемиона. В самом его центре в мощный телескоп можно было бы разглядеть Старое Солнце… Он услышал слабый шорох. Прозвучал тихий голос:

— Глауен? Ты здесь?

Глауен вышел из тени.

— Я здесь, около скамейки.

Сессили издала тихий невнятный звук и побежала к нему навстречу; они встретились и обнялись. Упоение! Над головами поток звезд Хлыста Мирсеи несется в космос, вокруг аромат роз и мраморные статуи в свете звезд.

— Пошли, — сказала Сессили. — Пойдем вон туда к деревьям, там можно найти, где посидеть.

Она подвела его к открытой беседке, колонны которой были увиты виноградом. Они сели на скамейку, которая тянулась на половину внутреннего периметра беседки. Шли минуты. Сессили заерзала и подняла глаза.

— Ты такой молчаливый.

— Мне пришли в голову очень странные мысли.

— Какие же? Расскажи мне!

— Это трудно описать; это скорее даже настроение, чем обычные мысли.

— А ты все-таки попробуй.

— Я посмотрел на небо и звезды, — заговорил он, — и почувствовал, как на меня внезапно нашло какое-то откровение, как будто я ощутил всю галактику. В то же самое время я почувствовал миллионы и миллиарды людей, рассеянных по звездам. Их жизни, а может быть, сами люди, казалось, начали издавать какие-то негромкие звуки, настоящую тихую музыку. Какое-то мгновение я чувствовал эту музыку и понимал ее значение, потом я посмотрел на звезды, и в это время ты спросила меня, почему я такой молчаливый.

Немного подумав, Сессили сказала:

— Такие мысли наводят на меня грусть. Я предпочитаю считать, что мир начался вместе с моим рождением и останется таким без изменения навечно.

— Очень странная вселенная.

— Какая разница? Меня это вполне устраивает, а ее механизм меня совершенно не интересует, — она повернулась лицом к Глауену. — Я не хочу, чтобы ты забивал себе голову странными мыслями или слушал таинственную музыку. Это отвлекает твое внимание от меня. Я намного интереснее, чем звезды… я так думаю.

— Я в этом не сомневаюсь.

На восточной стороне неба красное зарево объявило о приближении двух других звезд этой системы — Песни и Лорки. Они наблюдали, как сначала Песня, а потом и Лорка поднялись на горизонте. Песня была похожа на бледную оранжевую луну, а Лорка — очень яркая звезда, сверкающая всеми цветами радуги.

— Я не могу долго оставаться, — сказала Сессили. — Собрание комитета происходит в нашем доме, и там же присутствует твоя двоюродная тетка Спанчетта. Они с мамой все время ссорятся, поэтому собрание закончится довольно рано.

— А что это за комитет?

— Они обсуждают программу Парильи. В этом году представлений в «Орфее» будет меньше, и как раз сейчас они разбираются с мастером Флорестом, а это непросто, ведь он может быть очень упрямым. Мечта его жизни — построить новый «Орфей» как раз напротив Лицея, и каждый сол из его турне во внешний мир идет в фонд этого проекта.

— Ты уже сказала ему, что уходишь из труппы?

Назад Дальше