Вспомнив о рюмке с валокордином, Лида метнулась, к столу, схватила ее, сунула в руку мужа:
– Выпей, Миша, это лекарство…
– Потом… – Он слабым жестом поставил рюмочку на стол.
В прихожей снова раздался призывный звонок. Коте-нев приоткрыл один глаз:
– Опять этот идиот? Не открывай, – удержал он жену.
Минуту-другую было тихо, потом опять настойчиво позвонили.
– Я открою? – запахивая полы длинного халата, тихо спросила Лида. – А ты выпей валокордин. Слышишь?
– Слышу, – страдальчески откликнулся Михаил Павлович.
Лида побежала открывать. Котенев привстал, взял со стола рюмку с валокордином и, брезгливо сморщившись, выплеснул лекарство в мойку.
Споласкивая рюмочку, он слышал, как жена возится в прихожей с замками и о чем-то переговаривается со стоявшим по ту сторону двери слесарем. В том, что это именно он, Михаил Павлович нисколько не сомневался. Открыв дверцы бара, Котенев достал початую бутылку коньяка, налил полную рюмку. Услышав тяжелые шаги, он недоуменно оглянулся.
– Что такое?
На пороге кухни, прижав руки к горлу, словно ей никак не протолкнуть в себя ни глотка воздуха, стояла бледная Лида. Из-за ее плеча выглядывал совершенно незнакомый человек.
– Что такое? – сердито переспросил Михаил Павлович.
– К нам с обыском пришли, – непослушными губами едва вымолвила Лида…
Встретились в кабинетике одного из кооперативных кафе – уютный, маленький зал, тихая музыка.
Когда Михаил Павлович вошел, Лушин уже был там – перед ним стояла откупоренная бутылка коньяка, закуски. Лицо Александра Петровича лоснилось от пота, галстук он положил на свободный стул и расстегнул рубаху на груди. Приветственно помахав рукой Котеневу, он указал ему на кресло рядом:
– Садись. Я тут пока предаюсь чревоугодию. Выпьешь?
– Лишнее, – чуть поморщился Котенев. – Где Рафаил?
– Сейчас будет, – подцепляя вилкой розовый ломтик семги, меланхолично откликнулся Лушин.
Помолчали. Михаил Павлович закурил и сосредоточенно рассматривал ногти на руках, а Лушин усердно ел, тяжело ворочая челюстями.
– У меня это с детства, – с набитым ртом пояснил он, – как нервничаю, так обязательно жрать тянет. А вот и Рафик!
Хомчик запер за собой дверь и поздоровался за руку сначала с Котеневым, а потом с Лушиным.
– Не опоздал?
– Задерживаешься, Рафаил, – наливая ему в рюмку коньяк, буркнул Александр Петрович.
– Нет, я не стану пить, – отказался Хомчик, – тороплюсь.
– Успеешь, дело важнее, – веско сказал Котенев. – Садись, потолкуем. Мы вынуждены собраться по весьма неприятному поводу…
– Ты прямо как городничий у Гоголя, – потирая руки, заметил Александр Петрович.
– Веселиться нечего, – глядя ему в глаза, ответил Котенев. – Ко мне вчера приходили с обыском.
Прикуривавший Лушин уронил горящую спичку на ковер. Хомчик слегка вздрогнул и задеревенел.
– Что за дурацкие шутки? – тяжело отдуваясь, наконец смог выдавить из себя Лушин.
– Какие шутки, Саша? – У Котенева скорбно опустились уголки губ. – Я вполне серьезно. Что молчишь, Рафаил? Хоть бы поинтересовался, кто у меня был, что взяли.
Хомчик медленно повернул к Михаилу Петровичу бледное до синевы лицо и дернул плечом:
– Бог мой! Какое теперь имеет значение, кто был и что взяли? Какое, если они уже были!
Михаил Павлович откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на подельников. Хомчик не боец, это давно ясно – жаден, хитер, изворотлив, ко может спасовать в сложной ситуации. Лушин? Бегемот он и есть бегемот – туповат, агрессивен, готов идти напролом, не считаясь с потерями. Деловая хватка у него есть, имеется опыт подпольной коммерции, лихо может договориться и втянуть в свои дела директора какого-нибудь государственного предприятия, за хорошую взятку заставив того списать, к примеру, дефицитные трубы, а на самом деле продать их за «живые» деньги. Потом Лушин поменяет трубы на джинсовую ткань, ткань на персональный компьютер, компьютер на кирпич и в итоге получит крайне необходимое их фирме, так и не приложив рук ни к трубам, ни к ткани, ни к кирпичу.
Все это хорошо, когда все хорошо, а вот как будет сейчас, когда случилась неприятность? Заглотивший их со всеми потрохами любезный Куров – просто джентльмен. Хотя… Куров – это мысль!
– Что делать? – переспросил Котенев после паузы. – Наложим в штаны и поедем домой стирать бельишко.
– Не дури, Михаил. – Глаза у Лушина покраснели и недобро сузились. – Может, ты нас с потрохами им уже выдал или на хвосте за собой приволок, а? – Его толстые, похожие на сосиски пальцы, шевельнулись, сминая клетчатую скатерть, покрывавшую стол. – Отвечай, чего молчишь?
– Перестань, – взвизгнул Хомчик. – Все слишком серьезно! Хотите передраться?
– Вот именно, – желчно усмехнулся Котенев, – это было бы, как нельзя кстати. Хочу вам еще сообщить, что были не милиционеры.
– Госбезопасность? – охнул Рафаил.
Лушин набычился еще больше и приподнялся из-за стола.
– Сиди, Саша, – небрежно махнул ему рукой Михаил Павлович. – Приходили какие-то уголовники с подделанным ордером на обыск и фальшивыми красными удостоверениями.
Александр Петрович вытер ладонью выступивший на лбу обильный пот и обмяк в кресле.
– Но позволь, откуда же у них удостоверения? – беспокойно завозился Хомчик, прикуривая сигарету. Глубоко затянувшись, он продолжил: – И еще ордер? Они были в форме или в штатском?
– Что ты вцепился в эти удостоверения, – обозлился Лушин. – Сейчас в любой вшивой конторе выдают красные книжечки.
– Черт знает что! – не мог успокоиться Рафаил. – Куда только смотрит настоящая милиция?
– Помолчи, – оборвал его Александр Петрович. – Ты пробовал возмутиться, Михаил?
– Зачем? – скучно спросил Котенев. – Чтобы мне проломили голову в собственной квартире или предъявили калибр?
– У них было оружие? – насторожился Хомчик.
– Я не видел, но мало ли?
– Да, но все-таки, – заторопился Рафаил, – объясни толком, откуда у тебя такая уверенность, что это не оперы?
Лушин и Хомчик напряженно уставились на Котене-ва, ожидая ответа. Тот объяснил:
– Во-первых, они так спешили, что забыли про понятых. А это, как известно, обязательное условие любого обыска. Они нервничали, дергались, явно торопились, опасались, как бы им что-нибудь не помешало. Во-вторых, я знаю, каковы настоящие милицейские удостоверения. А в-третьих, один из них был в милицейской форме и в то же время не в форме.
– Как это? – не понял Александр Петрович.
– Ну, ботинки не форменные, брюки без кантов, рубашка не такая. Я допускаю, что обувь у них жутко плохая, – усмехнулся Михаил Павлович, – поэтому многие носят свою, но брюки и рубашку никто из них не меняет.
– Т-а-а-к, – протянул Хомчик, барабаня пальцами по столу. – А если, все же?..
– Я тебя умоляю, Рафаил! – засмеялся Котенев. – Не торопись, как голый в бане. Я еще не сказал самого главного. Пока они шарили по квартире, я подошел к окну. Внизу стояла машина. Водитель вышел из нее… Представьте себе, я узнал в нем знакомого уголовничка, некоторое время назад обращавшегося ко мне за деньгами.
– Интересные дела! – бросив сигарету, изумленно поднял брови Рафаил.
– Вот-вот, – закивал Лушин, – у тебя появились близкие приятели среди уголовничков? Откуда?!
– Не паясничайте, – оборвал их Котенев. – Помните, как засадили братца моей супруги? Так вот, этот хмырь мне привозил приветик из колонии от драгоценного родственничка.
– Ты не мог обознаться? – нервно хрустя пальцами, спросил Хомчик. – Давно он у тебя был последний раз?
– Он у меня всего один раз и был, да и то не у меня, виделись в Сокольниках. – Вспомнив встречу с Анашкиным, Михаил Павлович брезгливо скривился. – Обознаться я не мог!
– Может быть, стоит заявить куда следует? – предложил Лушин. – Много они взяли?
– Я не дурной, чтобы дома все держать, – отмахнулся Котенев. – Так, пощипали по мелочам: побрякушки жены, облигации, немного наличными. Ну, а я, вроде бы с сердечным приступом. Сначала прикинулся, а потом и в самом деле сердце схватило. Заявлять, думаю, не стоит. К чему привлекать к себе внимание?
– Господи, зачем я с вами связался? – сморщившись, как от зубной боли, простонал Рафаил. – Уеду, к черту!
– Куда это ты собрался? – покосил на него воспаленным глазом Лушин. – Деньги-то любишь получать, а как что, так в кусты? Нет, дружок, давай уж вместе!
– Да, вместе? – вскочил Хомчик. – А кто мне делал заманчивые предложения? Кто? Кто обещал полную гарантию и защищенность?
– Защищаться надо, – мрачно поддержал Александр Петрович.
– Потребуем защиты от старшего компаньона, – хлопнул ладонью по столу Михаил Павлович. – А сами будем сидеть тихо и не делать опрометчивых шагов.
– Опять убытки? – горестно вздохнул Рафаил, – Где живем? Никакого покоя деловому человеку.
Он твердо решил для себя свернуть дела и срочно уехать из Москвы подальше. Туда, где есть родня или знакомые, и нет приходящих по вечерам уголовников с поддельными ордерами на обыски. Пусть называют трусом, но лучше некоторое время праздновать труса, чем потом лежать в сырой могилке – не зря же Котенев намекнул, что у посещавших его квартиру могло иметься оружие. Зачем такое бедному Хомчику? Но сообщать об этом он не станет. Решил – и помалкивай!
– Наверстаем убыточки, – несколько оживился Лушин. – Главное, бабам своим ни слова! Запаникуют или протреплются, дуры!
Для себя Александр Петрович решил, что все еще не так страшно. Поглощение фирмы более сильными партнерами его не пугало, а что до уголовников, приходивших к Мишке… Когда у человека есть деньги и связи, что стоит нанять, хотя бы на время, надежного отбойщика, готового выкинуть любого незванного визитера за дверь… Ладно, поищем.
– Саша, ты, кажется, кофе обещал? – напомнил Котенев.
– Кофе? – переспросил еще до конца не отошедший от своих мыслей Лушин. – Сейчас сообразим. Может, это. – Он выразительно щелкнул пальцами по горлу.
– Кофе! – повторил Михаил Павлович.
Деловая часть встречи закончилась…
В нагревшемся на солнце «жигуленке» было жарко и маятно, не спасал и маленький вентилятор, и открытые окна. Парни, сидевшие в машине, часто курили, сплевывая на проезжую часть тягучую, горькую от никотина слюну. Заметив вышедшего из подворотни Котенева, один из парней толкнул другого локтем:
– Вышел. Потянемся за ним или возьмем другого?
– Давай за нашим, – нервно зевнул сидевший за рулем.
– Поехали, – скомандовал сидевший рядом с водителем, когда автомобиль Котенева тронулся с места.
Водитель послушно переключил передачу и тронул «Жигули». Следили за мелькавшим впереди автомобилем Михаила Павловича. Но вот он неожиданно притормозил и начал перестраиваться – мигнули сигнальные бгни.
– Куда его леший песет? – возмутился водитель.
– Еще одну берлогу покажет, – довольно усмехнулся сидевший рядом с ним. – Прижмись к тротуару. Он, видно, кому-то звонить собрался.
Котенев действительно вылез из машины, вошел в будку телефона-автомата, и набрал номер.
– Да, – ответили на том конце провода.
– Добрый вечер, – церемонно поздоровался Котенев. – Есть крайняя необходимость повидаться. Срочно!
– Хорошо. Вы на машине? А где находитесь? Понятно… Справа будет маленький переулочек, поедете по нему до конца, а потом выскочите на Чистые пруды. Там уже рукой подать. Запоминайте адрес, только, я вас прошу, не записывайте. Договорились?
Выйдя из будки, Михаил Павлович сел за руль и, дав газ, резко свернул в переулок.
Машина преследователей, не ожидавших такого поворота событий, проскочила мимо.
– Ах ты, мать его! – разворачиваясь в неположенном месте, сквозь зубы матерился Ворона – он был за рулем. Рядом – Кислов.
Проскочив через переулок, они не увидели впереди машины Котенева. Вернулись, заезжали во все дворы и тупики, но «жигуленок» Михаила Павловича как сквозь землю провалился…
Глава 8
Александриди открыл дверь сразу, словно нетерпеливо ждал, пока приедет Котенев. Пропустив гостя в прихожую, Лука тщательно запер за ним дверь на все многочисленные замки и провел его в комнаты. Включил торшер, усадил Котенева в большое мягкое кресло и, устроившись напротив, сложил руки на животе:
– Если хотите, можете курить. Спиртного не предлагаю, поскольку неприятностей, как я понял, у вас и так хватает?
– Более чем, – доставая сигареты, криво усмехнулся Михаил Павлович.
– Хотите чаю? – Александриди взял предложенную Котеневым сигарету. – Или кофе? Правда, только растворимый. Впрочем, давайте сначала дело. Что произошло?
В этот момент в душе Михаила Павловича боролись два чувства – одно призывало раскрыться перед Александриди, просить помощи, рассказывать все как есть, начиная со звонка посланца Виталика Манакова, отбывавшего срок в колонии. Другое властно требовало максимальной осторожности, напоминая, что грек – доверенное лицо Курова, которому не стоит давать в руки такие «козыри». Кто может точно знать, когда и каким образом потом используют против тебя полученные сведения? Поэтому внутренний голос назойливо твердил: попридержи язык, Мишка!
Конечно, болтать лишнего не стоит, но и молчать нельзя. Иначе, как рассчитывать на помощь, требовать ее? В конце концов, пусть «старший компаньон» защищает младшего, то бишь оберегает собственные доходы. Итак, решаем: про звоночек из мест не столь отдаленных промолчать. Но с чего тогда начинать, чем объяснять приход с самочинным обыском? А надо ли объяснять? Пусть Александриди сам строит версии и докапывается до сути.
Тяжело вздохнув, Котенев начал рассказывать Луке, как вчера вечером наведались ряженые – под милиционера и работников прокуратуры – уголовнички. Рассказывал Михаил Павлович нарочито скупо, стараясь избежать ненужных эмоций, акцентируя внимание только на значимых деталях. О похищенном под видом обыска имуществе упомянул вскользь, как о вещах достойных сожаления, но не настолько, чтобы потерять голову от жадности и, в то же время, ненавязчиво подчеркнул, что желал бы возместить потери. Тем более, что неприятность произошла как раз после согласия на сотрудничество с «фирмой» Сергея Владимировича.
– Полагаете, это отголоски прежних неприятностей, явившихся следствием вашего долгого раздумья и не нужного упрямства? – прищурился внимательно слушавший гостя Лука.
– Ну, откуда мне знать? – протянул Котенев.
– Мы такими вещами не занимаемся, – отрубил Александриди, – тем более по отношению к партнерам.
– Тогда не знаю, что и подумать.
– В одном древнекитайском трактате, не помню его точного названия, – начал Лука, – говорилось, что труд государя состоит в том, чтобы находить людей. Я не хочу сравнивать Сергея Владимировича с монархом, но можем ли мы – действительно, деловые люди – позволить себе столь убыточные методы? Вас долго вычисляли, дорогой Михаил Павлович, делали все, чтобы склонить к сотрудничеству, а теперь начнем рубить сук, на котором сидим? Признайтесь, не вяжется? Согласны?
– Согласен, – вынужденно признал Котенев.
Александриди поднялся, вышел из комнаты и через минуту вернулся с подносом, на котором стояли кофейник, чашки и вазочки с печеньем. Ловко, как профессиональный официант, расставив все на столе, он налил в чашки дымящийся кофе, продолжил мысль:
– Думается, произошла трагическая случайность. Понимаете? Дело у вас и до встречи с нами было достаточно широко поставлено. Поэтому вы могли попасть в поле зрения уголовного элемента…
– Ладно, – пробуя кофе, буркнул Михаил Павлович, – делать-то все равно что-то надо. Не сидеть же сложа руки?
– Конечно, конечно, – сразу же согласился Лука. – Вы очень правильно поступили, что сразу же позвонили и приехали. Мы примем все необходимые меры. Немедленно.
– Какие меры? – не отставал Котенев. – Приставите охрану? Или прикажете больше не беспокоить меня и моих компаньонов?
– У нас имеются различные возможности, – отставив пустую чашку, заверил Александриди. – В том числе возможность дать вам охрану. Хотите?
– Не знаю, – честно признался гость.