– Наверное, там. – Он неуверенно кивнул в сторону двери.
– Позовите!
– Лучше уж вы сами, – зябко поежился Купцов.
– Саранина! Здесь Саранина?! – открыв дверь, громко прокричала пожилая регистраторша, но никто не отозвался.
– Приходите на следующей неделе, – возвращая Купцову направление, велела она.
Выйдя на улицу, Иван закурил и вздохнул с облегчением – передышка еще на неделю. Но хорошо ли это? Изведешься, пожалуй.
Однако, где же гражданка Саранина? Почему она вдруг не пришла, почему резко снизилась ее активность?..
Глава 5
Дорогой Лыков ерзал на сиденье, беспокойно вертя головой. Как все осложнилось, повернуло на кровавую колею, когда пришлось добить Гришку Анашкина. Нельзя же было оставлять его раненым, а тем более тащить за собой на квартиру к Олегу или к себе домой. К Жедю тоже не отправишь, не говоря уже о тетке Гришки. Пришлось бы вызывать врача, а любой доктор тут же настучал бы в уголовку, едва увидев ногу Гришки. Теперь Анашкин замолк напеки, и никто не сможет от него добиться ни слова.
Олег не мог избавиться от мыслей, вспоминая то страшное, что произошло в тесном дворике. Пусть Анашкин тупица, пусть скотина, но нельзя же так! И вообще, после убийства Гришки в душе поселился страх перед всем и всеми: он начал не на шутку опасаться Аркадия, Витьки Жедя, любого встречного милиционера, случайных прохожих, подозревая в каждом переодетого сотрудника уголовного розыска; боялся телефонных звонков, стука в дверь, шума машин, проезжавших ночью под окнами. Жизнь стала какой-то липкой, тягучей, словно тина в зловонном болоте. И нет никаких сил выбраться на твердую почву. От постоянного страха помогали избавиться выпивка, оглушающая музыка и девки – каждый раз новые. Олег пристрастился ходить по кабакам – лишь бы не сидеть вечерами дома.
Жедь не смотрел на своих подельников – он сидел за рулем. Развитие событий не повергало его в уныние – только росла досада на постоянно возникающие препятствия на пути к большим деньгам. Их бы только получить, а там Витек Жедь найдет, как с ними поступить, как распорядиться. Воспоминания об Анашкине его не тревожили – главное, все решилось быстро, и ушли удачно. А Гришке просто не повезло. Чего теперь рвать сердце воспоминаниями? Все там будем, каждый в свой срок. Опять же, при удаче один выпадает из дележа.
– Дома она? – приминая в пепельнице очередную недокуренную сигарету, спросил Аркадий.
– Должна, – нехотя откликнулся Олег. Чего Лыков без конца спрашивает об одном и том же? Уже тысячу раз объяснял ему, что Ставич обычно приходит домой в одно и то же время и вечерами почти не выходит из квартиры.
– Вон туда. – Витька Жедь кивнул на длинный светлый дом, растянувшийся почти на квартал. – Я со двора заеду?
– Поставь тачку с улицы, – распорядился Лыков, – а то во дворе еще запрет какой дурак проезд, и потом не выберемся. Пойдем все вместе.
– Когда позвоню, около двери не торчите, – шагая к подъезду, наставлял Аркадий. – Откроет, я вхожу, и сразу вы за мной. Если увидит троих, может испугаться, ясно? А потом ей, голубушке, деваться будет некуда.
Молча вошли в подъезд, поднялись по лестнице. На площадке Лыков уверенно подошел к двери квартиры Ставич и позвонил. Витек и Олег встали сбоку, чтобы их не было видно в глазок.
– Кто там? – спросили из-за двери.
– Милиция, – чуть дрогнувшим голосом ответил Аркадий.
Щелкнул замок, приоткрылась дверь на цепочке, Татьяна настороженно выглянула. Лыков достал красную книжечку и издали показал ее. Звякнула скинутая цепочка, и он, нажав на дверь, вошел, а следом за ним ввалились в тесную прихожую Олег и Жедь.
– Что вам надо? – вскрикнула Ставич. – Я закричу!
– Я тебе закричу! – Шагнув вперед, Витек резко ударил ее кулаком в лицо – она упала.
Лыков запер дверь и приказал:
– Тащите ее в комнату. Олег, срежь бельевую веревку на кухне.
Татьяну перетащили в комнату, посадили на стул. Олег принес веревку, связал хозяйке руки и ноги. Лыков закурил и начал бить Ставич по щекам, приводя в чувство. Наконец она застонала и открыла полные ужаса глаза.
– Закричишь – прибьем! – мрачно пообещал ей Жедь.
– Не будем терять времени, – взяв свободный стул и присев на него, начал допрос Лыков. – Таких женщин, как вы, просто так не оставляют. Это понимаем и мы, и вы. Где сейчас находится Михаил Котенев? Быстро отвечайте.
– Я не знаю. – Она испуганно переводила взгляд с одного мужчины на другого, но ни в ком не находила и тени сочувствия.
– Придется повозиться, – заметил Лыков, затягиваясь сигаретой. – Сейчас прижгу маленько, тогда, может, вспомните…
Знаком приказав Жедю подать лежавшую на столе салфетку с кружевами, он скомкал ее и запихал в рот женщине.
– Вот так, теперь не заорешь. – Рванув за ворот халат Татьяны, он обнажил ей грудь. – Жалко портить, – взяв горящую сигарету, с сожалением сказал он и прижал ее к груди Татьяны.
Она дернулась, замычала, извиваясь от боли, запахло паленым. Олег, не выдержав, отвернулся, а Жедь хищно осклабился, нетерпеливо переступая ногами.
– Еще, давай еще, – толкнул он Аркадия, – скажет, курва!
Лыков поглядел в глаза Ставич и чуть вытащил из ее рта салфетку, заменявшую кляп.
– Ну, не передумали?
Татьяна глухо застонала, запрокидывая голову.
– Поищи кипятильник, – повернувшись к Олегу, распорядился Аркадий. – Вставим кое-куда, тогда сразу ста нет сговорчивее. Живей, не копайся!
Кислов начал выдвигать ящики буфета, выбрасывая их содержимое на пол, открывал шкафы. Не найдя кипятильника, метнулся на кухню. Оттуда послышался звон посуды, что-то упало.
– Помоги ему, – кивнул Жедю главарь и обратился к Ставич: – Зря упрямитесь. Стоит только сказать, и мы тут же уйдем.
– Нету кипятильника, – потный от усердия Жедь вбежал в комнату, – у нее плита газовая, давай на кухню.
Не дожидаясь согласия Аркадия, он спихнул Татьяну со стула и потащил. Лыков бросился ему помогать. На кухне, отстранив Олега, Жедь открыл крышку духовки и засунул в нее голову пленницы. Удерживая за шею, свободной рукой повернул кран газа, приговаривая:
– Скажешь, скажешь! А то спичку поднесу! Говори, сука!
Татьяна замычала, задергалась, пытаясь освободиться и задыхаясь. Дернув ее за веревку назад, Жедь посадил женщину на пол и ногой захлопнул крышку духовки.
Ставич жадно хватала ртом воздух. Голова ее разламывалась от боли, и не осталось сил терпеть этот кошмар. У нее же ребенок, надо думать о дочери, оставшейся у родителей.
Аркадий выдернул у нее изо рта салфетку. Ухватив сильными пальцами за лицо, повернул его к себе:
– Где он?!
– Я скажу, – едва слышно произнесла Татьяна. – Скажу…
– Если обманешь… – угрожающе начал Жедь, но Лыков остановил его:
– Погоди, пусть говорит, а мы проверим. Если обманет, сама понимает, что с ней будет. Говори!
Запинаясь и едва ворочая языком, Ставич назвала адрес и, словно отдав вместе с ним последние силы, закатила глаза. Лыков тут же плеснул ей в лицо воды из кувшина.
– Откуда знаешь адрес?
– Он мне звонил… Сказал…
Аркадий тщательно занес адрес в записную книжку. Запихав опять в рот салфетку, вышел из кухни, знаком приказав Олегу и Витьку следовать за собой. В прихожей остановился и, понизив голос, распорядился:
– Сейчас уходим. Большего от нее все равно не добиться. Олег, задержись и кончи. Свидетелей оставлять нельзя.
– Как? – побледнел Кислов.
– Головой в духовку и кран открой, – отпирая дверь, посоветовал Жедь. – Или сделай петельку на веревке.
– Не вздумай стрелять! – бросил Аркадий и шагнул за порог. – Ждем в машине, не тяни!
Олег обессиленно прислонился спиной к стене прихожей, чувствуя, как предательски дрожат колени и сухо во рту: неужели он, Олег Кислов, должен убить связанную, истерзанную женщину?
На лестничной площадке прогудел лифт, опуская вниз Жедя и Лыкова, потом гулко хлопнула дверь подъезда. Олег чуть не застонал от свалившегося на него – ну почему Аркадий не велел сделать это Витьку, ведь тому все равно?! Почему должен убивать он, Олег?!
Дрожащими руками вытянув из кармана пачку сигарет, он закурил и, с трудом переставляя ноги, поплелся на кухню. Сколько случилось смертей после того, как он встретил, на свое несчастье, в дешевом кабаке проклятого Гришку! Убили парня на квартире Лушина, Лыков застрелил Гришку, раненного милиционерами у подъезда Хомчика, а теперь и…
Ставич лежала на полу. Она была без сознания. Глаз заплыл, на закушенной губе запеклась кровь, полы халата откинулись, обнажив ноги, в которые врезалась бельевая веревка, волосы рассыпались по полу.
Вдруг в прихожей раздался звонок. Олег застыл, напуганный этим, таким мирным, звуком. Что это – телефон или звонят в дверь? На цыпочках, стараясь не шуметь, Кислов прокрался в переднюю, настороженно прислушиваясь. Посмотреть в дверной глазок? Нет, нельзя – в прихожей горит свет, и стоящий по ту сторону двери увидит тень. Что делать?
Снова позвонили, и звонок этот – показалось Олегу – предвещал конец. Увидев, как дернули ручку двери, он похолодел – сейчас войдут, увидят его! О том, что под курткой спрятан пистолет, о том, что ему велел сделать Лыков, Олег совершенно забыл: до того ли сейчас?!
Метнувшись, он с трудом втиснул свое большое тело между шкафом и стеной. Затаил дыхание – дверь открывалась! Хорошо еще, что, распахиваясь, она прикрывала его собой.
– Татьяна Васильевна? – позвал от порога чей-то низкий голос, явно принадлежащий молодому мужчине. Олег старался не дышать.
Послышались тяжелые, уверенные шаги – неизвестный посетитель прошел в комнату. Решившись, Кислов тихонько вылез из своего убежища и выскользнул на лестничную площадку, успев заметить плотного мужчину, стоявшего к нему спиной посреди комнаты.
На лифт? Услышат, погонятся. Бочком пробравшись вдоль стены, Олег начал спускаться по лестнице. Вот и площадка следующего этажа. Сдерживая желание припустить бегом, он потихоньку спустился еще ниже и только после этого побежал, перепрыгивая сразу через несколько ступенек…
Плюхнувшись на сиденье рядом с Аркадием, он, с трудом переводя дыхание, выкрикнул:
– Гони! Чего стоишь?!
– Поехали. – Покосившись на него и удовлетворенно усмехнувшись, Аркадий дотронулся до плеча сидевшего за рулем Жедя. Помолчав, спросил: – Все сделал?
– Все, – буркнул Олег и, боясь дальнейших расспросов, отвернулся к окну, показывая, что более говорить на эту тему не намерен.
– Нормально, – подытожил Лыков и засвистел мотивчик модного шлягера.
– Чего свистишь? – поймал его взгляд в зеркале Жедь. Недовольно поморщившись, пояснил: – Примета плохая, еще моя бабка говорила: у свистунов денег не бывает. Кончай свистеть.
– Не бойся, Витек, – засмеялся Аркадий. – У нас теперь все будет, и деньги тоже…
Вместе с новыми песнями и музыкой к нам пришли и новые развлечения – на современном техническом уровне.
Имей пару рублей – и тебе откроются двери «Кабула», одного из множества таких видеосалонов, с баром и танцевальной площадкой. Название у него, естественно, совершенно иное, но любители полупорнухи и фильмов типа «Коммандос» прозвали этот салон «Кабулом». Именно туда отправились Купцов и Бондарев, надеясь отыскать Карлу.
Дорогой Иван жаловался Саше на затянувшуюся тяжбу с Сараниной:
– Везде требуют справки, а те, кто их выдает, почему-то работают в одно время со мной. Когда я свободен, их уже нет на месте. Как хочешь, так и успевай. В бюро экспертиз тоже порадовали: результаты приблизительные, а впереди – суд. Дожил я до седых волос, а веры к себе не нашел. Уйти, что ли, в постовые?..
В дверях «Кабула» стоял один из давних знакомых Купцова, с которым он когда-то вместе занимался спортом.
– Здорово, – оценивающим взглядом окинув массивную фигуру Саши Бондарева, приветливо кивнул Ивану знакомец. – Пришел полюбопытствовать? Заходи.
– Получи, – протянул ему деньги Купцов.
– Перестань, – отстранил его руку знакомый, – со своих не берем. Ты правда хочешь посмотреть или по делу? У нас все законно. Сегодня даем «Аллигатора».
– Честно говоря, мы по делу, – признался Иван, пропуская стайку ребят-подростков, торопившихся к началу просмотра. – Ты, значит, теперь здесь обосновался?
– Надо же где-то, – зевнул знакомый. – Тепло, видик работает. Может, в баре посидим? Там сейчас свободно.
Бондарев и Купцов прошли в пустой бар, отделанный пластиковыми панелями, имитировавшими дерево, присели к столику.
– Это кто? – кивнув в сторону дверей, поинтересовался Саша.
– Знакомый, – объяснил Иван. – Тренировались когда-то вместе, а потом он сломался и бросил спорт, а я пошел учиться и тоже бросил. Нормальный малый, да все ищет, где можно без хлопот и без трудов побольше заработать. Но с законом старается жить в ладу. Видимся время от времени.
Минут через пять пришел знакомый, подав Бондареву руку, представился:
– Борис, будем знакомы. Сок выпьете? Фирма угощает.
– Сок потом, – отказался Купцов. – Ты тут кем трудишься?
– Сразу на многих должностях, – улыбнулся Борис, – билетики продаю, подметаю, по телефону отвечаю…
– Нравится? – поинтересовался Бондарев.
– Ничего, – пожал плечами бывший спортсмен, – все лучше, чем на заводе или официантом в забегаловке. А вы чего, пришли мою биографию уточнять? Я слыхал, ты из Москвы уехал? – повернулся он к Ивану. – Проштрафился, что ли?
– Как видишь, вернулся, – ушел тот от прямого ответа. – Давно ты здесь обосновался?
– Ваня, не крути мне, как коту… Если чего надо, так и скажи. Накапали на нас, желаешь документацию проверить? Сразу предупреждаю, что я отвечаю только за видик.
– Брось, Боря, я же не БХСС, – успокоил его Иван. – Ты мне лучше скажи: Карлу знаешь? Говорили, он любит у вас бывать.
– Любил, – подняв глаза к потолку, поправил Борис, – В нашем подвале много кто бывал и бывает, А зачем тебе Карла?
– Поговорить, – ответил за приятеля Бондарев. – Где его сыскать? Сегодня придет?
– Нет. И поговорить с ним даже вы не сумеете, – криво усмехнулся бывший спортсмен, – Помер Карла!
– Шутишь? – даже привстал от изумления Купцов. Он мог ожидать чего угодно, но только не этого. – Отчего помер, убили?
– Почему убили? – недоуменно вытаращился на него Борис. – Сам помер, он же старый был, лет под семьдесят, если не больше. Сморчок такой, небось от выпивки вся печень гнилая, рассыпалась на ходу. Кому надо его убивать?
– Дела, – протянул Бондарев, доставая папиросы. – А чего его сюда тянуло? Тут же больше молодежь гуляет, даже прозвание для вашего подвала придумали.
– «Кабул»? – засмеялся Борис. – Знаем, романтика влечет, ну и пусть, мне дела нету. А Карла жил рядом, выпить заходил, денежки у него водились. Иногда примет граммульку – и в зал, видик глядеть, да так и уснет под пальбу на экране. Фильм кончится, я его вежливенько так в плечико потолкаю, а он зенки протрет и опять в бар, добавить. Но рисовал классно, он нам стены расписал.
– Рисовал? – оживился Иван. – Он что, художник?
– Говорят, был гравером, потом оформителем витрин, в какой-то газете работал, не помню где, – отмахнулся Борис.
– Он с кем-нибудь здесь встречался? Где жил, знаешь?
– Жил тут, рядом. Как из нашего подвала поднимитесь, так прямо по переулку, в доме с молочной. Я как-то раз его провожал, чтобы он не свалился. Он часто приговаривал: «Как папа Карла». За это и кликуху приклеили. Насчет встреч не скажу: тут по вечерам народу много шьется, за всеми разве углядишь, да и ни к чему мне, я же не милиция, – Борис подмигнул и хрипловато рассмеялся, но вдруг посерьезнел: – Вспомнил! К нему весной, кажется, один мужик приходил. Лысый такой, средних лет. Выпили они, пошептались, а потом Карла был как убитый, всем жаловался, что шила в мешке не утаить. Поддал он прилично и все про итальянскую оперу болтал.
– Этот приходил? – Повинуясь внезапно возникшей догадке, Иван достал фоторобот одного из «драконов» и показал карточку Борису. Тот взял, повертел в толстых пальцах, рассматривая со всех сторон. Наконец его лицо расплылось в улыбке: