***
Я предостаточно раз делала макияж для своих выступлений, поэтому без каких либо затруднений я накладываю и сейчас. Темные смоки айс. Губы алые, и более пухлые. Достаточно румян на щечках, которые говорят, что тебе не светит ничего хорошего.
Отступив назад, рассматриваю себя в удлиненное зеркало, закрепленное на двери спальни. Мои волосы спадают до подбородка, черные и гладкие. В моих глазах больше желтых крапинок, чем зеленых в последнее время. Мою челку стоит подстричь, так как она уже касается ресниц, во время моргания, но женщине, которая смотрит на меня из зеркала, нравится тень, создаваемая ею. Она знает, как флиртовать, смотря из под ресниц, особенно с едва торчащими из-под волос красными рожками приделанные к тонкой, черной повязке, спрятанной под волосами.
Неглиже выполнен из кружева и наслоенного, мягкого тюля с вышивкой. Слои ткани создают иллюзию невидимости, но даже с приглушенным светом свечей, мои соски просвечивают из-под нее. Единственная весомая вещь на мне - это крошечные, красные стринги подходящие под неглиже.
В этот раз, я не нервничаю, когда слышу звук открытия дверей лифта в коридоре и твердые шаги Анселя до нашей двери.
Он входит, бросает ключи в миску, засовывает шлем под стол, и уже после, поворачивается туда, где сижу я в трех метрах от входной двери на кухонном стуле.
- Христос, Cerise. - Медленно, он снимает свою сумку-планшетку через голову, аккуратно ставя ее на пол. Чувственная улыбка растягивает от одного уголка его губ и ползет вверх, когда он замечает рожки. - У меня проблемы?
Качаю головой, дрожа от того, как он с акцентом произносит проблема. Теперь это мое любимое слово. Встаю со стула и подхожу к нему. Позволяя ему осмотреть весь наряд.
- Нет, - говорю я, - но пташки нащебетали мне, что у тебя ситуация, которую ты бы хотел изменить.
Он замирает, его брови медленно поднимаются вверх.
- Ситуация?
- Угу, - отвечаю я. - С твоей работой.
В его глазах вспыхивает игривая искорка.
- Понял.
- Я помогу. - Делаю шаг ближе, и провожу вверх ладонями по его груди до галстука. Расслабляю его, говоря ему. - Я была послана тебе ради заключения сделки.
- И кем же?
- Моим босом. - Подмигиваю ему.
Он разглядывает меня какое-то время и тянется к моей нижней губе, проводя подушечкой большого пальца по ней. Такое знакомое прикосновение, но вместо этого я открываю рот и облизываю его, кусая.
Он отстраняет палец со вздохом, и смеется.
- Ты - неотразима.
- Я - могущественна. - Поправляю я его. - Если сегодня все пройдет хорошо, то лишь щелчком пальца я прекращу это ужасное, занимающее-все-время судебное разбирательство.
Развязываю галстук и вижу, как его веселое выражение лица превращается во что-то более серьезное, умоляющее.
- Сможешь ли?
- Ты продаешь мне свою душу, а я заставлю все твои проблемы испариться.
Его улыбка возвращается, а его руки скользят по моим бедрам, обхватывая их.
- Когда ты так выглядишь, думаю, душа мне не к чему. - Он наклоняется и проводит носом по моей шее, вдыхая. - Она твоя. Как мы заключим эту сделку?
Отталкиваю его руки, снимаю с него галстук, затягивая его на своей шее.
- Рада, что ты спросил про это. - Расстегивая его рубашку, объясняю. - Я задам пару вопросов, по ним определю цену твоей души. Если ты нетронут злом, закончу это сегодня и будешь выглядеть как герой, который сломался и перешел на другую сторону. Если же ты нечист, ну... - Пожимаю плечами. - Значит она - опорочена, но судебное дело все равно будет закрыто. И затем, я возьму свою плату.
Его ямочки появляются, словно яркая комета.
- И на какие вопросы я должен ответить?
- Мне нужно узнать, каким плохим ты был. - Понижая голос, я добавляю. - Надеюсь, ты был очень плохим. Мой босс не любит платить слишком много, и выставить тебя героем, довольно дорогое удовольствие в этом бизнесе.
Он выглядит по-настоящему смущенным.
- Разве моя душа не ценнее для тебя, когда я более испорчен?
Качая головой, отвечаю ему.
- Я заключаю сделку, только чтобы переманить тебя у ангелов. Я получу за тебя высокую цену, если они откажутся от тебя.
- Понятно, - говорит он, натягивая веселую улыбку.
Тишина струится между нами, а напряжение клубится вне нашего маленького круга из наших, так близко стоящих, тел. На этот раз, будем играть по моим правилам, игра - моя, я ощущаю силу в этом. Мои пальцы подрагивают на его груди с осознанием того, что круг замкнут. Мы - равны. Я - его жена, желающая спасти его.
- Полагаю, теперь я в твоей власти, - тихо шепчет он. - Если ты выполнишь обещанное, то я в деле.
Наклонив голову, приказываю:
- Раздевайся.
- Полностью? - Веселье вновь появляется на его лице.
- Полностью.
Он сбрасывает голубую рубашку с плеч. И я пытаюсь смотреть только на его лицо, зная, что кожа, которую он медленно обнажает, вполне возможно, моя самая любимая вещь во Франции.
- Как ты попала на такую работу? - спрашивает он, расстегивая ремень.
- Мой босс столкнулся со мной, в то время как я бродила по улицам в одиночестве. - Говорю ему, не способная устоять, тянусь к его груди и провожу вниз по ней рукой. Люблю то, как сбивается его дыхание, кажется, будто его кожа натягивается под моими пальцами. - Он подумал, я стану не плохим посредником. Когда я узнала, что моя задача состоит в том, чтобы играть с такими симпатичными мальчиками вроде тебя, как бы я смогла отказаться?
Его руки вытягивают ремень из брюк так быстро, что гладкая кожа щелкает о натянутую часть ремня, все еще вдетую в хлястик брюк. Затем он бросает его на пол, а следом отправляются его штаны.
Когда его пальцы медлят на резинке его боксеров, я с уверенностью могу сказать, он дразнит меня, ожидая, когда я посмотрю на его лицо.
Но я не делаю этого.
- Снимай. - Командую я. - Мне нужно знать, с чем я работаю.
Он спускает последнюю вещь с тела и медленно - с уверенностью - выступает из них. Я никогда не смогу привыкнуть к виду обнаженного Анселя. Он загорелый, сильный, и выглядит так, будто и на вкус восхитителен. И Боже, я знаю, как он восхитителен. Это все что я могу, чтобы не сползти на колени и не провести языком влажную дорожку от основания члена до его набухшей головки.
Но как-то мне удается устоять, даже когда он опускает руку, оборачивая основание большим и средним пальцем, держа так, будто предлагает его мне. Стягиваю с шеи галстук, завожу ему руки за спину и связываю их вместе на запястьях. Достаточно туго, но не так сильно, чтобы он не смог распутаться, если бы захотел. Разворачиваю его лицом к себе, и толкаю легко в грудь.
- Иди и сядь на диван. Время допроса.
- Я немного нервничаю. - Признается он, подмигнув, но все равно уверенно идет к дивану и аккуратно садится, руки скованны за спиной.
- Мужчины всегда нервничают в этой части, - говорю я, следую за ним и немного колеблюсь у его бедер. Затем тянусь рукой и провожу по его головке указательным пальцем. - Никто не любит признавать все грешки, которые они совершили.
- И со сколькими мужчинами ты проделала уже это? - В этот раз, в его голосе что-то проскальзывает - возможно, ревность. Или, возможно, глубокие острые ощущения из-за представления того, что я делаю это с кем-то другим.
Эти вещи мне предстоит узнать у человека, за которого я вышла замуж.
- С тысячами, - шепчу я, смакуя то, как его взгляд ужесточается. Затем, в них вспыхивает ревность. - Я лучший посредник. Если ты хочешь, чтобы я запомнила тебя, тебе следует впечатлить меня позже.
Сажусь задницей на его бедра, и затем толкаюсь вперед, создавая небольшое трение, до того как скольжу назад. Под моими ладонями его плечи напрягаются, в то время как он натягивает свои оковы.
- Контроль делает тебя влажной, Cerise? - шепчет он, будто разрываясь меж двух огней. Он перестал играть, но, кажется, ничего не может поделать с этим. - Хотел бы я рассказать, что ты делаешь со мной, видя тебя такой.
Но ему не нужно мне рассказывать об этом. Я вижу, что это делает с ним. И в один удар сердца, я понимаю, чего он хочет. Так же как и в нашу первую ночь игры в горничную и хозяина: дай мне попробовать это.
Просто делает он это другим способом.
Просовываю руку между ног, проталкивая пальчики под атлас, и решаю устроить ему небольшое шоу: закрываю глаза и поглаживаю себя, при этом постанываю, раскачивая бедрами. Но когда я убираю руку, вместо того, чтобы поднести пальцы к его рту, я хватаю его за подбородок и провожу влажную линию над его верхней губой, чуть ниже носа.
Он стонет, и этот удивительный, хриплый звук, смешанный с болью я хочу записать на диктофон и поставить на повтор, пока я объезжаю его. Он настолько тверд, его толстый член возвышается до пупка, почти прижимаясь к нему. Бусина смазки выступает и скатывается вниз по его длине.
Мой рот наполняется слюной, а грудь сжимается. Я не думала, что моя игра начнется так быстро. Мне никогда не узнать, правду ли он скажет, но его твердость кажется не очень комфортной, чтобы лгать мне.
- Хочешь, чтобы мой рот побывал на твоем члене, до вопросов? - шепчу я, немного отступая от сценария. Сухожилия на шее напряжены, а на лице такое уязвленное выражение лица, что мне хочется просто дать ему кончить.
- Non, - быстро говорит он, быстрее, чем я ожидала. Его глаза широко распахнуты, губы влажные, в том месте, где он только что пытался слизать со своей кожи мой вкус. - Подразни меня.
Поднимаюсь с его коленей, бросая ему:
- Очень хорошо, - и наклоняюсь к журнальному столику за клипбордом и ручкой. Позволяю ему насладиться видом моей задницы, бедер и красных шелковых стринг. Позади меня он резко и глубоко дышит.
Поворачиваюсь к нему, глядя на мой коротенький список. Я чиркнула пару вещей, чтобы напомнить себе о чем хотела его спросить, потому что из-за такой накаленной обстановки и из-за того, что он обнажен и смотрит на меня так, будто ели сдерживает себя, я могу легко забыть.
Обратно забираюсь на него, провожу ручкой по его гладкой коже груди и спускаюсь ниже к его мускулистым бедрам.
- Мы начнем с легких.
Он кивает, пялясь на мою грудь.
- D’accord. - Окей.
- Если ты когда-нибудь убивал, то твоя душа будет стоить гроши, но мы в любом случае ее заберем.
Он улыбается, немного расслабляясь, когда выясняется, что за игра предстоит.
- Пытал?
Он смеется.
- Боюсь - это меня сейчас пытают, но нет, ничего такого я не делал.
Переведя взгляд на мой список, я говорю.
- Мы можем быстро проштудировать список смертных грехов. - Смотрю на него и облизываю губы. - Именно на этих вопросах мужчины теряют свою стоимость.
Он кивает, уставившись на меня так, будто у меня реально есть шанс изменить его судьбу этим вечером.
- Жадный? - спрашиваю я.
Ансель тихо смеется.
- Я - адвокат.
Кивнув, я делаю вид, будто записываю это.
- Фирма, которую ты ненавидишь, но которая платит тебе смешные деньги за то, чтобы ты выставил в другом свете одну огромную корпорацию, предъявляющую иск другой. Полагаю из-за этого, я могу отнести тебя к чревоугодию, тоже?
На его щеках появляются ямочки, когда он смеется.
- Думаю, да.
- Гордый?
- Я? - спрашивает он с обаятельной улыбкой. - Я скромный, по мере возможностей.
- Точно, - борюсь с улыбкой, смотрю снова в свой список. - Похоть?
Он приподнимает свои бедра, и его член между нами, но я смотрю упорно на его лицо, ожидая ответа, но он не отвечает вслух.
Горячая волна пробегает по моей коже от его проникновенного взгляда, и наконец, я отрываю свои глаза от него.
- Зависть?
Проходит достаточно времени, прежде чем он отвечает на вопрос, мои глаза сканируют его лицо. Он выглядит как ни странно задумчивым, будто это серьезная физическая нагрузка. И впервые, я понимаю, что возможно так оно и есть. Я просто не могу спросить его об этом, будучи Мией, сидя за столом с Анселем, хотя хотела бы того. Никто не может быть таким идеальным, каким он кажется, и часть меня должна понять, где он испорчен, а где уродлив. Но проделать это намного легче в образе служителя Сатаны.
- Да, я ощущаю зависть. - Тихо признается он.
- Мне нужно больше, чем это. - Наклоняюсь вперед, целуя его в подбородок. - Завидуешь чему?
- Я никогда не должен завидовать. Во всяком случае, я, как правило, смотрю на все позитивно. Финн и Оливер... они злятся иногда на меня, говоря, что я - импульсивный, или не постоянный. - Он разрывает наш контакт глазами, смотря на что-то позади меня. - Но сейчас, вспоминаю лучших друзей, и вижу их свободу... я тоже хочу этого. Думаю, именно это - зависть.
Его слова словно укусы. Укусы превращаются в агонию, которая ползет по моему горлу, обволакивая трахею. Сглатываю несколько раз, прежде чем восстанавливаю контроль над собой.
- Понимаю.
Внезапно, Ансель понимает, что сказал, и наклоняет голову, чтобы я смотрела на него.
- Хочу свободы не, потому что я женат, а они нет, - Быстро исправляется он. Его глаза мечутся, ища моего понимания. - Речь не об аннулировании. Я не хочу этого. Мы не аннулировали брак, только потому, что я пообещал.
- Хорошо.
- Я завидую им не по той причине, по которой ты думаешь. - Делает паузу, ожидая, когда мое выражение смягчится, прежде чем он спокойно признается. - Я не хотел возвращаться в Париж. Не для работы.
Мои глаза сужаются.
- Не хотел?
- Я люблю этот город... он глубоко в моем сердце... но я не хотел возвращаться сюда по другой причине. Финн любит свой родной город. Он не хочет покидать его. Оливер открывает магазин в Сан-Диего. Я завидую, тому, как они счастливы, быть именно там, где они хотят.
Слишком много вопросов крутится на моем языке, которые пытаются вырваться на свободу. Наконец, я спрашиваю тот, который задала прошлой ночью.
- Зачем ты тогда вернулся?
Он смотрит мне в глаза, оценивая. И, в конце концов, отвечает.
- Думаю, я чувствовал себя обязанным.
Думаю, он имеет в виду обязанности к работе, и будет сумасшедшим, если откажется от нее. Могу сказать, даже если он ненавидит ее, то она поможет ему когда-то в жизни.
- Где бы ты предпочел находиться?
Его язык выскальзывает изо рта и увлажняет губы.
- Я хотел бы иметь возможность, отправится за своей женой, когда она уедет.
Мое сердце спотыкается. И я решаю пропустить лень и гнев, гораздо сильнее заинтересованная в этой теме.
- Ты женат?
Он кивает, но его лицо не игривое. Даже не на чуть-чуть.
- Да, я женат.
- И где же сейчас твоя жена, когда я сижу у тебя на коленях в этом крошечном клочке белья?
- Она не здесь, - шепчет он заговорчески.
- Это у тебя вошло в привычку? - спрашиваю его, натягивая дразнящую улыбку. Хочу разрядить угнетающую обстановку. - Пускаться по женщинам, пока твоя жена отсутствует? Хорошо, что ты избавился от нее, так как неверность, следующая в моем списке.
Его выражение лица становится грустным, и ох дерьмо. Я ударила по больному. Закрываю глаза, вспоминая о том, что он рассказывал мне о своем отце, который никогда не был верен его матери, и что парад женщин расхаживающих по дому стал последней каплей для его мамы, и она улетела в Штаты, когда он был подростком.
Начинаю извиняться, но он опережает меня.
- Я был неверным.
Огромная черная дыра, открывается внутри меня, поглощая все во мне с болью: легкие, сердце, и затем, когда я уверена, что задыхаюсь, мой желудок.
- Только не с моей женой. - Добавляет он медленно, после длинной паузы, видимо не обращая внимания на мою панику. Закрываю глаза с облегчением. Однако, мое сердце все еще с трещинами из-за осознания того, что он больше похож на своего отца, чем на мать, когда дело доходит до обмана.
- Я стараюсь быть лучше в этот раз.
Проходят долгие секунды, когда я начинаю говорить, но когда я делаю то, мои слова немного пронзительны и с придыханием.