Первые несколько дней я была в ступоре и шоке. Боль притупилась за счет безостановочной капельницы. Но даже сквозь дымку, я была уверенна, что все это было определенной ошибкой. Я была балериной. Я совсем недавно была принята в Школу балета Джофри. Даже когда комнату наполнили рыдания моей матери, а доктор описывал степень моих травм, я не плакала... потому что это была не я.
Он был не прав, мою медкарточку перепутали, он рассказывал о другом человеке. Мой перелом был минимален. Возможно, вывихнуто колено. Кто-то более квалифицированный придет в любую минуту и объяснит все. Просто обязан.
Но никто не пришел, к утру меня выписали, и я столкнулась лицом к лицу с действительностью жизни без танцев... В мире не существовало столько морфина, который смог бы оградить меня от правды. Нога была разрушена... а вместе с этим и мое будущее, над которым я работала всю свою жизнь.
Заикание, с которым я боролась большую часть моего детства, вернулось, а мой отец - который тратил больше времени на рассчитывание шансов, насколько моя карьера танцора станет прибыльной, нежели посещал мои выступления - был дома, притворяясь, что в душе не празднует это.
На протяжении шести месяцев я едва говорила. Делала то, что должна была: двигалась дальше. Я выздоравливала снаружи, пока Лола и Харлоу наблюдали за мной, обращая внимания на мою поддельную улыбку и брекеты.
Я и Ансель подходим к тому же углу, к которому я привела его вчера.
Утром, здесь, несомненно, светлее и менее уединенно, но я почти не замечаю этого, сверля глазами конверт, который он вручил мне. Он без понятия, какое значение несет это, последний раз, когда я писала себе письмо было в день, когда я решила снова заговорить, в день, когда я уговорила себя, что ничего страшного в том, что ты оплакивала вещи, которые потеряла, но настало время двигаться дальше.
Я села, написав все те вещи, которые боялась сказать вслух, и медленно начала принимать мою новую жизнь. Вместо переезда в Чикаго, как я всегда планировала, я перепоступила в Калифорнийский Университет Сан-Диего, и наконец, сделала то, что отец посчитал достойным: закончила его с отличием и была приглашена в самые престижные бизнес-школы страны.
По крайней мере, у меня был выбор из программ. Я всегда задавалась вопросом, подсознательно ли я пыталась уехать подальше, как только могла, от него и аварии.
Конверт помят и истрепан, сложен пополам, и вероятно, его вытаскивали из кармана туда-сюда много раз, напоминая мне большую часть письма, которое я читала и перечитывала на протяжении многих лет. У меня deja vu.[9] Один угол был испачкан в чем-то, а так же, поцелуй из моей помады был на другой стороне, но он все еще отлично заклеен, уголок не был отклеен даже не на чуть-чуть. Он не пытался его вскрыть, хотя судя по его тревожному выражению лица, он определенно рассматривал это.
- Ты сказала отдать тебе это сегодня, - говорит он спокойно. - Я не читал его.
Конверт достаточно толст, тяжел, а еще напичкан так, что ощущается, будто там сотня страниц. Но когда я открываю его и вижу, осознав, что это из-за того, что мой почерк просто огромен, а еще "пьяно танцует". Я вместила примерно двадцать слов на каждой узкой бумаге, предоставленной отелем. Я что-то пролила ни них, и несколько страничек немного порваны, будто я едва могла сложить их правильно перед тем, как плюнуть на это и запихнуть их грязной кучей в конверт.
Ансель наблюдает за мной, в то время, как я сортирую их и начинаю читать. Я могу практически чувствовать его любопытство, в том месте, где его глаза остановились на моем лице.
"Привет тебе, Миа. Мине. Себе." - Начинается. Подавляю усмешку. Помню волнение от этого момента, сидя на туалетной крышке и изо всех сил пытаясь сосредоточится на ручке и бумаге.
"Ты сидишь на туалете, пишешь письмо себе, чтобы прочитать позже потому что пьяна достаточно, зная, что ты не вспомнишь многое завтра но не на столько пьяна чтобы ты не могла писать. Но я знаю тебя, потому что ты -это я, и мы обе знаем, что ты не умеешь пить и твою память отбивает напрочь когда ты напиваешься джином. Так давай же я напомню тебе:
он Ансель.
ты целовалась с ним
он на вкус как лимон и скотч
ты засунула его руку в свое белье и потом
вы болтали часами на пролет. да, болтали. я болтала. мы. мы рассказали ему все об аварии и о нашей ноге твоей моей.
это сбивает с толку". - Я забыла об этом. Поднимаю глаза на Анселя, румянец, покалывая, приливает к моим щекам. Чувствую, как мои губы тоже вспыхивают, и он замечает это, и его глаза застилает пеленой.
Я была тык пьяна, когда писала это. - Шепчу я.
Он просто кивает, а затем кивает на листки, будто не хочет, чтобы я отвлекалась, даже на него.
"ты рассказала ему что не любишь разговоры но любишь движение
ты рассказала ему все о танцах до несчастного случая и о жизни без танцев после
рассказала о том как это, оказаться в ловушке, под горячим двигателем
о двух годах физиотерапий, и попытках танцевать "ради веселья" после
рассказала о Люке и о том, как он сказал, такое чувство будто старая Миа умерла под грузовиком
рассказала о отце, и как была уверенна в том, что он измениться
о Броке и Джеффе которые вырастают из милых детишек в тупиц
о том, в каком ты ужасе от осени и переезда в бостон
на самом деле ты сказала 'хочу любить всю свою жизнь так же сильно, как и любила эту ночь' и он не рассмеялся над тем как глупо ты звучала
и вот самая странная часть
готова?”
Закрываю глаза, немного покачиваясь. Я не готова. Так как это воспоминание всплывает в моих мыслях, победа, безотлагательность, облегчение. Я не готова вспомнить, как с ним я чувствовала себя в безопасности, и как прост он был. Я не готова осознать, что он стал свидетелем чего-то, чего еще никто не видел за всю мою жизнь до этого. Я глубоко дышу и смотрю вниз на письмо.
"ты не заикалась. ты ЛЕПЕТАЛА."
Почитав это, я встречаюсь глазами с Анселем, будто ища подтверждения в них, но он не знает, о чем говориться в письме. Его глаза расширяются, когда он исследует мое выражение лица, едва сдерживаясь от того, чтобы не заговорить. Помнит ли он все, о чем я ему поведала?
" вот почему ты сделала ему предложение и он ответил 'да' так быстро с этой пьяной улыбочкой, будто это было самой лучшей идеей которую он слышал, поэтому, конечно же, мы должны были поженится! Теперь, ты осведомлена, но я хотела написать это первым из-за того, что ты можешь и не помнить об этом, поэтому я тебе и написала это.
не будь дурой. он может оказаться прекрасным человеком, которого ты, когда либо знала.
целую
Мине. ты еще не переспала с ним. но хочешь. сильно. Пожалуйста, займись с ним сексом. ты спросила его о том, что вы ребята собираетесь заняться этим и он сказал 'посмотрим'. :/ "
Складываю листы так аккуратно, как только могу и засовываю их обратно в конверт дрожащими руками. Такое ощущение, что мое сердце увеличилось в два раза в размере, возможно, соединилось с другим, новым, которое предпочитает стаккато[10] паники. Удвоенные удары пульсируют и отражаются в моей груди.
- И? - спрашивает он. - Ты знаешь, я умираю от любопытства.
Я написала его до того, как мы... - Я поднимаю руку, показывая простое золотое кольцо. - Последний раз, когда я писала себе письмо... - Начала я, но он уже кивнул. Чувствую, что кружусь под тяжестью этого.
-Знаю.
- И я сделала тебе предложение? - Предполагаю я, удивленная, на самом деле тем, что предложение вообще поступило. И это было не просто пьяным бредом. Помню, как он дразнил меня накануне ночью, что я должна поехать с ним во Францию, но все это нужно было обсудить и спланировать. Найти машину, сказать направление. Требуется, чтобы мы подписали документы, заплатили, выбрали кольца, затем произнесли клятвы достаточно связно, чтобы убедить кого-то, что мы не были пьяны в стельку. Я даже немного впечатлена последней частью.
Он снова кивает, улыбаясь.
- И ты ответил 'да'?
Слегка наклонив голову, его губы прорисовывают каждое слово.
- Конечно.
Но ты даже не был уверен, хочешь ли заняться со мной сексом?
Он уже качает головой.
- Серьезно, я хотел трахнуть тебя еще, когда увидел в первый раз, двумя ночами назад. Но в последнюю ночь, мы были жутко пьяны. Я не... - Он отворачивается в сторону холла. - Ты пошла писать себе письмо, так как боялась, что забудешь, зачем ты сделала предложение. И ты действительно забыла это. - Он приподнимает брови, ожидая от меня подтверждения того, что он попал в точку. Я киваю. - Но мы вернулись в отель, и ты была такой прекрасной, и ты... - Он выпускает дрожащий вздох. Такой прерывистый, представляю, что могу видеть, как он частями вырывается из его рта. Ты хотела этого. - Он наклоняется ближе, оставляя быстрый поцелуй. - Я хотел этого.
Я сдвигаю ноги, желая узнать способ, как отлепить свои глаза от его лица.
- Мы занимались сексом, Миа. Мы занимались им часами, и это был самый лучший и интенсивный секс в моей жизни. И видишь? Есть детали, которые ты до сих пор не помнишь.
Я не могу вспомнить каждое прикосновение, но мое тело определенно помнит. Я могу ощутить его кончики пальцев, которые вытатуировались по всей моей коже. Синяки, которые я вижу, а также и невидимые следы: отголоски его пальцев в моем рте, их блуждание по моим ногам и скольжение внутри меня.
Но какими бы опьяняющими воспоминания не были, я действительно не хочу ничего из этого обсуждать. Хочу знать, что он помнит до свадьбы, до секса, до того, как я бросила ему свою жизнь на колени. Занятие сексом с незнакомцем странно для меня, но не неслыханно. Что для меня колоссально, так это открыться кому-то настолько сильно. Даже Люку, я никогда не говорила о некоторых вещах.
- Видимо, я много тебе вчера выболтала. - Говорю я, до того, как начинаю посасывать и покусывать свою нижнюю губу. По-прежнему немного щиплет, и крошечная, дразнящая вспышка воспоминания о его зубах, языке и пальцах, атакующих мой рот, всплывает в голове.
Он ничего не говорит, но его глаза путешествуют по моему лицу, как будто он ожидает от меня понимания, которого он добился часами ранее.
- Я рассказала тебе о Люке? И о своей семье?
Кивок.
- И о своей ноге тоже?
- Я видел твою ногу. - Напоминает мне он спокойно.
Ну, конечно же, он видел шрамы тянущийся от бедра до колена, и крошечные следы от швов вдоль длинной, серебристой раны.
- Поэтому тебя трясет? - Спрашивает он. - Потому что я видел твою голую ногу? Потому что касался шрамов?
Он знает, что это не поэтому. Улыбка растягивает его рот, говоря мне о том, что он знает мой секрет, и злорадствует. Он помнит все, даже его уникальное достижение: лепечущаяМиа.
- Должно быть - это джин. - Говорю я.
- А я думаю, это был я.
- Я была пьяна в стельку. Мне кажется, я просто забыла, как нервничать.
Его губы так близко, что я вижу их тень на моем подбородке.
- Это был я, Cerise. Ты по-прежнему не заикалась этим утром.
Опираюсь на стену позади себя, нуждаясь в пространстве. Это не только удивление обнаружить, что я такая раскованная с ним. Это опьяняющее давление его внимания, необходимость ощущать его руки и рот на себе. Это головная боль, которая возвращает в реальность, где я замужем. Что бы ни случилось, я должна разобраться со всем и единственное, чего я желаю вернуться обратно в постель.
- Чувствую себя немного странно из-за того, что рассказала тебе все, при том, не зная о тебе ничего.
- У нас предостаточно времени, - говорит он, увлажняя языком свои губы. - На самом деле, пока смерть не разлучит нас.
Он должно быть издевается. Я смеюсь, радуясь тому, что мы, наконец, можем быть игривыми.
- Я не могу оставаться замужем за тобой, Ансель.
- В действительности, - шепчет он, - можешь. - Его губы нежно прикасаются к уголку моего рта, а его язык проскальзывает через губы, чтобы распробовать вкус моих.
Мое сердце пропускает удар и застывает.
- Что?
- 'Хочу любить всю свою жизнь так же сильно, как и любила эту ночь'. - Цитирует он.
Мое сердце проваливается, рассыпаясь в животе.
- Я понимаю, как это звучит, - говорит он немедленно, - и я вполне нормален. Но ты взяла с меня обещание, что я не позволю тебе свести себя с ума. - Он медленно качает головой. - И, еще потому что я обещал, не давать те аннулирование. По крайней мере, пока не начнутся занятия осенью. Я обещал, Миа.
Я отступаю и сморю в его глаза, прямо перед тем, как он наклоняется и прижимается своими губами к моим. Чувствую, что должна быть более острожной во всей этой ситуации, но его эффект, который он производит на меня, не уменьшается, ни из-за того, что я с похмелья, ни из-за тревожной действительности того, что мы сделали.
Он посасывает мои губы, втягивая в свой рот, а затем его язык проскальзывает в мой рот, и на вкус он как апельсиновый сок, вода и виноград. Его руки сжимают мои бедра, он наклоняется ниже, целуя меня глубже, дразня меня с хриплым стоном.
- Пойдем обратно в номер, - выдыхает он. - Позволь мне почувствовать тебя снова.
- Миа! - голос Харлоу прорезается через весь холл, который воняет несвежим запахом сигаретного дыма. - Святое дерьмо! Мы искали тебя на протяжении всего утра! Я уже начала волноваться, что ты могла валяться в сточной канаве или где-то в этом роде.
Лорелей и Харлоу быстро пересекают холл, и Харлоу останавливается около нас, согнувшись и опираясь руками на колени.
- хорошо, больше никаких забегов. - Стонет она. - Мне кажется, меня сейчас стошнит.
Мы все ждем, тревожно осматривая помещение в поисках ведра, или полотенца, или, возможно, выход, чтобы быстро смыться.
Наконец, она выпрямляется, качая головой.
- Ложная тревога.
И реальность опускается занавесом молчания, в то время, как Лола и Харлоу неуверенно изучают нас.
- Ты в порядке, Миа? - Спрашивает Лола.
Прикосновение Анселя и его предложение, в котором мы должны остаться женатыми, моя головная боль, мой желудок, все это бунтует и ведет заговор против меня с целью заставить захотеть скатиться на пол и свернуться в крошечный калачик сумасшествия.
Меня даже не волнует грязный ли ковер.
- Ничего, что не смогла бы решить небольшая смерть.
- Мы можем украсть ее ненадолго? - Харлоу спрашивает Анселя, и ее голос удивляет меня. Харлоу не спрашивает до того, как берет, никогда.
Он кивает, но прежде чем я ухожу, он пробегает рукой вниз по моей и прикасается к колечку на моем пальце. Он не произносит ни слова, но этим крошечным прикосновением он просит меня не уезжать от сюда, не поговорив с ним.
Лола ведет меня по коридору в вестибюль, туда, где находится скопление огромных кресел в тихом углу. Каждый из нас плюхается в кресло из шикарной замши, теряясь ненадолго в своем собственном убогом похмелье.
- Итак. - Начинаю я.
- Итак. - Они вторят в унисон.
- Какого черта случилось прошлой ночью? - Спрашиваю я. - Как так получилось, что никто не сказал "Вау, наверно, нам не стоит женится всем разом?"
- Уф, - вздыхает Харлоу. - Я знала, что мы были превосходны.
- И во всем виноваты семь сотен шотов, что мы выпили вчера. - Бубнит Лола.
- В моем случае виноват впечатляющий член Финна. - Харлоу делает глоток из бутылки с водой, в то время, как мы с Лолой стонем в унисон. - Я серьезно. - Настаивает Харлоу. - Позвольте мне вам сказать, парнишка то в некоторых вещах властное маленькое дерьмо.
- Аннулирование. - Напоминает ей Лола. - Ты все еще можешь ударить его, когда вы одни.
Харлоу потирает лицо.
- Точно.
- Что случилось с Анселем? - Спрашивает Лола.
- Очевидно, куча всего. - Инстинктивно, поглаживаю свою нижнюю губу. - Не уверенна, что мы вообще спали. И расстроена тем, что не помню всего, но уверена, мы успели попробовать все.
- Анал? - Харлоу спрашивает благоговейным шепотом.