— Никто ни о чьем героизме не упоминал, Робин.
— А это и не нужно. И если я оказался перед необходимостью жениться на тебе, Зоэ, мой брат запрещен, слышишь? — прошипел он. — И не говори, что не была с ним вчера ночью. Я это знаю! Я чувствую.
Зоэ вздрогнула.
— И что, если была? Что, если он сделал это ради меня, а ты — нет?
— Тогда выходи за него! — отрезал Робин. — Ах, подожди! Я забыл о милой Клер! Она такой скандал поднимет!
— Робин, ты пьян, — прошептала Зоэ. — Замолчи, или давай уедем домой вместе.
— Почему бы тебе, не попытаться поймать меня? — Подняв хлыст, он заговорил громче: — Тогда вперед! Едем!
Зоэ не понимала его намерений, пока Робин не щелкнул хлыстом. Люцифер метнулся по дороге. Она смотрела ему вслед, открыв рот. Зефир снова поднялся под ней. У поворота Робин не свернул, а, щелкнув хлыстом, направил Люцифера прямо на забор.
О Господи! Робин ищет смерти!
Зоэ окинула взглядом толпу. В седле только Френсис, и никто не смотрит в их сторону. Не раздумывая, она резко пришпорила Зефира. Робин тем временем легко перескочил другую изгородь. Но ворота…
Боже милостивый! Помнит ли он про ворота?!
Или настолько обезумел, что забыл? Большой серый мерин нервничал под ней, чувствуя ее эмоции. Зоэ уже была рядом с низкой изгородью. Надо решаться. Инстинктивно она пригнулась и отдалась на волю Зефира. Он легко перелетел препятствие. Впереди виднелось второе. Зоэ цеплялась за Зефира, проклиная дамское седло. Она не сможет перескочить ворота… но и никто этого не может.
Зоэ, склонившись к холке, пришпоривала мерина. Вес бесполезно. Робин несся с холма.
— Робин! — кричала она. — Робин, ворота!
Он не слышал. Зоэ мчалась за Робином, слившись с Зефиром в одно целое, сердце у нее подкатывало к горлу. Робин опережал ее на десять корпусов лошади.
Впереди показались ворота, высокие и неприступные. Робин не колебался.
— Стой! — кричала Зоэ. — Остановись, ты их не перескочишь!
Люцифер думал иначе. Робин пришпорил коня, и тот прыгнул, фалды красного охотничьего сюртука трепыхались в воздухе.
Казалось, все обойдется, но в последний миг надежда рухнула. Люцифер задел копытом ворота. Раздался треск дерева. Конь неловко приземлился, сбросив Робина. Дальше все произошло молниеносно. Люцифер пролетел над Робином, молотя его копытами, словно тряпку.
— Робин!..
Ничего, не видя от ужаса, Зоэ спрыгнула на землю. Люцифер мчался по дороге, звеня уздечкой. Робин лежал без движения. Одна нога неестественно вывернута, руки раскинуты. И повсюду красное, красное, красное… Цепляясь за ворота, Зоэ упала на колени.
Вскоре ее окружили люди. Кто-то без умолку кричал.
— Мисс Армстронг! Мисс Армстронг!
Чья-то рука в перчатке зажала ей рот. Крик прекратился.
— Нужно открыть ворота, милая, — сильные мясистые руки подхватили ее, потянули назад, отрывая от ворот. Френсис Уэр отчаянно дергал замок.
Взглянув в глаза сэра Уильяма, Зоэ увидела в них ужас. Ворота широко распахнулись на скрипучих петлях. Охотники двинулись вперед, следом с безумным лаем бежали собаки. Зоэ видела все словно в тумане, колени у нее подгибались.
— Нужна телега!
— Одеяла, Джим! Быстрее!
— Надо остановить кровь, сэр. Дайте мне ваш галстук. Джонет упала на колени и склонилась над Робином, зажав рот рукой в черной перчатке. Сэр Уильям отпустил Зоэ.
Рядом с ней возник Мерсер, сжимавший хлыст.
— Это ты его подначила, не так ли? — резко бросил он. Зоэ открыла, было, рот, чтобы защищаться, но слов не было.
Однако это не имело значения. Робин умирал. Мерсер шагнул мимо нее и, растолкав толпу, встал на колени рядом с братом. Наклонившись, он закрыл рукой глаза, его лицо исказилось от горя.
Зоэ посмотрела на него и начала молиться.
Глава 12 Бессменная вахта
Была уже полная темнота, когда Джонет, понурив голову, отошла от постели Робина, все ее движения говори ли о глубоком горе. Зоэ с родителями, сэр Уильям, Уэры собрались в гостиной напротив спальни Робина, к ним присоединились Доналдсон и Амхерст, которые весь день заходили к Робину.
Амхерст и Рэннок сразу подошли к Джонет и взяли ее под руки, казалось, что она вот-вот упадет.
— Есть перемены, дорогая? — спросил Амхерст. — Хоть какие-нибудь?
Но Джонет лишь покачала головой и рухнула в кресло.
— Сейчас с ним Стюарт, — едва слышно сказала она. Робин, кажется, без сознания, но… но доктор Бевинс не уверен. Он хочет поговорить со мной здесь.
Эванджелина, весь день державшая Зоэ за руку, сжала ее пальцы. Отбросив руку мачехи, Зоэ подошла к креслу, где сидела мать Робина, и встала на колени.
— Джонет, простите. — Голос перехватило от рыданий. Я только хотела остановить его. Я его не подгоняла. Честное слово, я этого не делала!
Джонет положила ладонь на ее руку.
— Это ужасная трагедия, — с трудом выговорила она. Ты виновата не больше всех нас. — Робин просто… — Они повернулась к мужу, лицо ее сморщилось. — О Господи Коул, он такой упрямый!
Жалобный стон сорвался с ее губ, она зажала рот рукой. Амхерст обнял ее за плечи, она смотрела на него с безмерным горем.
— Все в порядке, Зоэ, — пробормотал он, глядя не на нее, а на жену. — Никто тебя в случившемся не винит.
— Мерсер винит. — Зоэ, повесив голову, поднялась. — Он думает, что я подначила Робина.
Френсис Уэр сорвался с места.
— Это я виноват, — произнес он, его взгляд метнулся к Джонет. — Миледи, правда, я пошутил. Но Робин… он просто взорвался… а я… застыл.
Джонет подняла полные слез глаза.
— Френсис, пожалуйста, не…
Но в этот момент дверь спальни снова открылась. Зоэ увидела, что Мерсер неподвижно застыл у кровати Робина, сжав за спиной руки и склонив голову. Так он простоял весь день.
Вышел доктор — в руках потрепанная коричневая сумка, на лице печать усталости и печали.
— Есть новости, Бевинс? — в тревоге поднялся Амхерст. — Хоть какие-нибудь? Признаки сознания?
Доктор покачал головой:
— Нет, сэр. Но Бог милостив. Лорд Мерсер помог мне вправить вывихнутое бедро. Однако если лорд Роберт очнется…
— Если?! — вскрикнула Джонет. Амхерст притянул ее ближе.
— Если он очнется, миледи, — спокойно продолжал доктор, — тогда боль будет серьезной. Какое-то время он не сможет ходить. Что касается руки, думаю, она сломана, это не так страшно, за что мы должны благодарить Бога. Но образуются кровоподтеки, и завтра… я боюсь, что вы должны подготовить себя, леди Килдермор. Лорд Роберт будет выглядеть ужасно.
— Но ушибы… — с трудом выговорила она. — Ушибы ведь заживут?
Доктор медленно кивнул.
— Остается надеяться, — пробормотал он. — Но что внутри… неизвестно. Органы могут быть повреждены, и если это так… гм, мы узнаем это до конца ночи.
— Если он очнется, Бевинс, — пронзительным голосом спросил Амхерст, — как надолго затянется выздоровление?
Но по выражению лица доктора было ясно, что он серьезно сомневается в благополучном исходе. Новая волна горя захлестнула Зоэ, она опустилась в кресло и снова безудержно задрожала.
— Боюсь, это невозможно знать, — подстраховался доктор. — Лорд Роберт получил ужасный удар по голове, и, похоже, одно копыто здорово задело его лицо. Отсюда рана, и глубокая. Но я хорошо ее зашил, и кровотечение остановилось.
— Есть ли опасность инфекции? — спросил Амхерст. Начнется ли лихорадка?
Зоэ знала, что лихорадка самый большой страх солдата. Раненные в сражениях часто умирали от инфекций, которые возникали позднее.
На лице доктора промелькнула обреченность.
— По правде, говоря, сэр, инфекция меньше всего меня тревожит, — наконец ответил он. — Лицевые ранения не склонны к инфекциям, как сабельные или огнестрельные раны.
— Слава Богу. — Плечи Амхерста расслабились.
— Я оставил настойку опия, леди Килдермор. Лорд Роберт начнет метаться, — сказал доктор. — Я объяснил вашей сиделке, как давать лекарство.
— Она знает, — быстро ответила Джонет. — Няня очень квалифицированная.
— Да. — Бевинс слабо улыбнулся. — Она отправилась готовить какие-то припарки, которые, как она верит, помогут.
— Помогут? — Рука Джонет взлетела к горлу.
— Во всяком случае; не повредят, — спокойно сказан доктор. — Я готов принять любую помощь.
С этими словами Бевинс уехал, пообещав вернуться на следующее утро, если ночью ничего не произойдет. Вскоре за ним последовали сэр Уильям и Уэры, выразив поддержку и сочувствие. Джонет попросила остальных спуститься к обеду, а сама снова вернулась к Робину.
Зоэ шла неохотно, ее захлестывало горе и ощущение, что она должна остаться, сделать… хоть что-нибудь. Но что? И для кого?
Мерсер явно не хотел ее присутствия. Когда он удостаивал ее взглядом, его нежелание нельзя было выразить яснее. Они — семья. А Зоэ — не ее член. Мерсер не обратился к ней даже за самой малостью. И Зоэ его не винила. Это она виновата, виновата во всем. Френсис Уэр может говорить что угодно, но она-то знает правду.
Каждое ее действие, казалось, каждый вздох с той ужасной ночи на Брук-стрит неуклонно вели их всех к этой трагедии.
Теперь единственное, что имеет значение, — это Робин, а он лежит при смерти, и его тело так же разбито, как его сердце. Даже если он очнется, захочет ли он жить? Она должна сделать все, что может.
— Извините, — сказала Зоэ родителям, выйдя к лестнице. — У меня аппетита нет.
— Идем, дорогая, — обняла ее за плечи Эванджелина. — Просто поддержи компанию.
— Нет, — покачала головой Зоэ. — Мне нужно кое-что сделать. Кое-что… срочное.
Ее родители странно переглянулись. Мачеха убрала руку. Отец крепко обнял Зоэ.
— Тогда спокойной ночи, милая, — пробормотал он. — Будем надеяться на лучшее.
Зоэ вернулась в тишину своей спальни и легла на кровать. Темнота окутывала ее, слезы текли беспрерывным потоком. Когда волна горя немного схлынула, Зоэ начала тщательно анализировать свои мысли, отделяя то, что должна сделать, от слепой паники.
И когда в уме все было улажено, когда появился план, Зоэ поднялась, умылась холодной водой, подошла к письменному столу и зажгла свечу. Вытащив из ящика лист бумаги, она окунула перо в чернильницу и начала искупать грехи.
— Никто еще не поднялся, мисс! — кипятилась на следующее утро Труди. — Завтрак еще не подан, даже шторы не раздвинуты!
Зоэ спала мало, большую часть ночи она, свернувшись в клубок, выплакивала горести своего сердца. Теперь она стояла у окна, всматриваясь в появляющиеся из сумрака очертания леса, пока Труди застегивала пуговицы ее самого простого утреннего платья.
В бликах приближающегося рассвета рыдания показались упражнением в тщетности. Потаканием своим слабостям она ничем не поможет Робину, не успокоит его родных, не искупит то, что она совершила, ни на йоту не восстановит ее дружбу с Мерсером. От слез только нос покраснеет, и глаза опухнут, поскольку она не из тех женщин, кто плачет красиво.
Теперь, когда внутри все сжималось, Зоэ была полна решимости.
— Я не могу спать, — сказала она. — И не могу ждать. Я пойду к Робину.
— Это неприлично, мисс, — предупредила Труди, застегивая последнюю пуговицу. — Ее светлость рассердится на меня за то, что я позволила вам пойти.
Зоэ положила руку на плечо Труди.
— Ты не можешь остановить меня, Тру, — сказала она спокойно. — И моя мать это знает. Кроме того, думаю, что мы уже давно не беспокоимся о моей репутации.
Труди, предпочла промолчать. Потупив глаза, она отошла в сторону.
Зоэ, схватив с письменного стола письмо, сунула его в руки Труди.
— Мне нужно, чтобы ты его отправила, — сказала она, вытаскивая несколько монет. — Не отдавай его папе, сама отнеси письмо на почту в деревню. Ты сделаешь это для меня, Тру?
Труди глянула на торопливо написанный адрес.
— Мисс! — тихо охнула она. — Господи, что вы сделали?
— Не вмешивайся. — Зоэ вручила ей деньги. — Когда меня поймают, можешь поклясться, что ничего не знала.
— Ох, мисс, — снова вздохнула Труди. — Думаю, вы совершаете ошибку.
— Нет, я ее исправляю, — пробормотала Зоэ, — насколько могу.
С этими словами она поспешила в коридор и обнаружила, что кое-кто уже поднялся. К своему изумлению, она увидела родителей. Стоя у лестницы, они тихо разговаривали, наклонившись, друг к другу.
Зоэ поспешила к ним, сердце подкатило к горлу.
— Папа! — прошептала она. — Эви! Только не… Отец прижал ее к себе.
— Роберт пережил ночь, — тихо сказал он. — Изменений нет.
— Но он жив. — Проглотив ком в горле, Зоэ посмотрела на мачеху. — Это ведь что-то значит, правда? Мы должны благодарить Бога.
Лицо Эви было непривычно напряженным, глаза полны сочувствия.
— Дорогая моя, ты не спала. — Она погладила Зоэ по щеке.
На это нечего было сказать.
— Вы шли ко мне. Почему?
Родители неловко переглянулись. Рэннок прочистил горло.
— Мы с мамой решили, что должны сегодня уехать, — произнес он. — Мы здесь мешаем. Скажи Труди, чтобы упаковала твои вещи.
— Папа, нет! — отпрянула Зоэ. — Как вы можете думать об отъезде, когда Робин так плох?
— Именно потому, что Робин плох, — мягко ответил отец. — У Джонет полно дел. И как бы она нас ни любила, сейчас полный дом гостей ей не нужен.
Эви наклонилась ближе.
— Зоэ, я думаю, это лучше всего.
— Нет, мы не можем уехать! — воскликнула Зоэ. — Пока Робин не очнется. Я…мне нужно поговорить с ним. Я должна видеть, что он поправится.
— Зоэ, — тихо сказала мачеха, — весьма возможно, что Робин не очнется.
— Не верю! — вскрикнула Зоэ. — И вы… вы даже не должны думать об этом! Эви, ты совсем не знаешь Робина. Он сильный. Он поправится.
— Может и не поправиться, милая, боюсь, именно это доктор пытался сказать Джонет вчера вечером, — мягко возразил Рэннок. — Роберт ужасно покалечен, и, даже если очнется, возможно, он никогда не будет таким, как прежде. Ты понимаешь меня, Зоэ?
Она похолодела, будто кровь застыла и перестала течь по жилам. Но теперь не время демонстрировать слабость.
— Я понимаю, — прошептала она, отступив на шаг. — Я понимаю, что вы пытаетесь помочь Джонет и защищать меня, и я благодарна вам. Но я больше не ребенок, папа. Я взрослая женщина. И все еще невеста Робина. Как это будет выглядеть, если я теперь сбегу в Лондон и оставлю его здесь умирать?
Снова родители обменялись странными взглядами.
— Мы мешаем, Зоэ, — настаивал отец. — Нас тут шестеро, не считая слуг, и пока мы здесь, Джонет будет чувствовать себя обязанной оказывать нам гостеприимство.
— Вы совершенно правы, — пробормотала Зоэ, не глядя на них. — Конечно, вы должны уехать. А я останусь. Труди останется со мной.
— Ох, Зоэ, — вздохнула мачеха, — не думаю…
— Нет. — Зоэ упрямо вскинула голову. — Когда Робин очнется… встанет… тогда можете прислать за мной карету.
Эванджелина и отец переглянулись. Странное выражение промелькнуло на лице Рэннока, потом он чуть повел широким плечом. И Зоэ поняла, что победила хотя бы в этой малости.
Отец провел рукой по густым темным, волосам.
— Тогда пусть Джонет решает, — ответил он. — Нужна ли ей твоя помощь… решать ей.
Зоэ помчалась вниз к комнате Робина, чувство облегчения подхлестывало ее. Он жив. Она действительно опасалась худшего, завидев разговаривающих у лестницы родителей, и быстро забыла о своей вине. Робин жив. Независимо оттого, что она сделала, чему послужила причиной, он, по крайней мере, дышит.
У двери Робина она задержалась лишь для того, чтобы тихо постучать, и без колебаний вошла. Мерсер сидел у кровати без сюртука. Упершись локтями в колени, он подался вперед, сжав руки. Джонет в светлом халате лежала рядом с Робином, подложив руки под щеку, ее пристальный взгляд был устремлен на его разбитое лицо.
Услышав скрип двери, они повернулись к Зоэ. Мерсер, до мозга костей джентльмен, инстинктивно поднялся. Его взгляд скользнул по ней, непостижимый, окрашенный горем. Он явно провел здесь всю ночь, в его облике чувствовалось изнеможение. Лицо покрыто черной щетиной, глаза припухли и покраснели. Высокие сапоги валяются в углу, красный охотничий сюртук перекинут через спинку стула. Встав в изножье кровати Робина, Зоэ крепко сжала перед собой руки. Ее охватило ужасное чувство, что если она не скажет что-то, если позволит затянуться этому ужасному молчанию, между ними навсегда все будет испорчено.