— Там… — Дон грустно махнул рукой куда-то в потолок. — Недалеко. На краю, на фиг, Галактики. Чего этот псих от тебя хотел? Эля?
— Так ты местный, — сказал Збышек. — Абориген. Я так и понял. Но ты пойми, в Школе западников очень мало (я смотрел списки), да и город — сплошь обратные эмигранты… а кабак — дешевенький, откуда здесь эль? Кроме того, не выгребывайся, белый человек, ты здесь почитай каждую субботу водку хлещешь. Да и пиво тоже. У меня глазок — смотрок.
Маллиган горестно покивал, погладил ежик на голове и взял одну бутылку Збышека. Отпил. Поморщился. Брови его страдальчески изогнулись.
— А чего от тебя этот придурок хотел-то? — спросил он, ставя пустую бутылку на место и отдуваясь.
— Он нес какой-то бред и непонятно ругался. Ну, что-то по поводу пива, как ты. Кстати, ты зря лез, подставлялся. Я бы и сам справился.
— А я и не рисковал, — сказал Дон, допивая вторую бутылку. — Я ж сзади его тюкнул, помнишь? Он меня и не заметил. Вообще, Збигнев Какалов, я твое лицо где-то видел. Ты наш, что ли?
— Наш, — сказал Збышек, — наш. Хотя и должен, соблюдая глубокую конспирацию, переспросить: чей это — наш? А видел ты меня все там же, где и я тебя: например, здесь. А так же на общекурсовых учениях. Ты, кажется, тогда крупно влетел… И тебя радостно мордовал ротмистр Чачин. За какой-то сарай. А здесь мы с тобой вот уж три года как сталкиваемся. Просто повода не было пивка попить. До сих до этих. Эй, крошка! Притащи еще пива!
Последние возгласы относились уже не к Дону, а к миловидной, но неуловимой официантке, поскольку неопорожненных бутылок на столе осталось около одной. Збышек предусмотрительно придвинул ее поближе.
— А! Так это не за сарай, — сказал важно Маллиган, — а за ангар. На вспомогательной полосе. Ну откуда я мог знать, что эти придурки закроют шлюз раньше, чем я сяду?
— А они это специально сделали, — объяснил Збышек, закуривая. — Это у них тест такой. На внимательность и реакцию. Я однажды к психологам в систему забрался. И, ты знаешь, обнаружил много полезного. На закрытый шлюз они меня не поймали.
— Какал…, - сказал Дон, — нет, Збиг… Фу, дьявол! Где у тебя имя, а где — фамилия? И кто над тобой так поиздевался, варвар?
— Какалов — фамилия, глупый белый человек, — сказал Збышек. — Очень древняя и гордая болгарская фамилия. Первый болгарский космонавт носил эту фамилию! А Збигнев — это польское имя. Представляешь?
— Язык сломать можно, — сказал Дон. — Слушай, Збиг…
— Проще — Збых, — поправил Збышек. — А лучше — Збышек. Мне привычней.
— Збышек так Збышек, — согласился Дон. — Что я хочу спросить? Ты в самоволке, что ли?
— А как ты думаешь?
— Так и думаю.
— Неправильно думаешь. Я — в увольнении.
— В чё-ом? Кто тебя в увольнение ночью отпустил?
— Можешь посмотреть в кэпэпэшном регистре, там все есть, — ухмыльнулся Збышек. — Машина на выходе такая, что мне даже стыдно было ее ломать.
— Научи!
Збышек с огромным сомнением осмотрел Быка — два метру ростом, бритая голова, два сантиметра щетина — не борода, именно щетина, размах плеч — метр, ей-богу. Эк тебя разнесло, дружище, подумал Збышек участливо.
— Глупый белый человек, — сказал Збышек, закончив осмотр визави. — Не более, хотя и не ме. Но мы попробуем. Но ничего не гарантирую. Там надо не столько знать, сколько уметь. А ты уже собираешься домой?
— Да пора вроде. Если еще на пару часов задержаться, Чачин голову снесет. Он ответственный по Школе. Тебе славно — ты его только на тренажах видишь… он у меня ротный.
— Вах! — сказал Збышек. — Матка боска! Ни эля, ни свинины, да еще и Чачин — ротный! Я Чачина вообще не вижу: я не пилот. Ты пилот?
— Первый.
— Какой курс?
— Третий.
— А я сопер. Тоже третий курс. Рад тебе, Школяр, будь здоров! Теперь к делу. Карточка с собой?
— Здесь. Зачем?
— Давай.
Дон вынул из кармана карточку. Збышек лениво глянул на нее, достал сканер, похожий на зажигалку, чиркнул им по карточке и вернул карточку Дону.
— Теперь пить будем, гулять будем, — сказал он.
Маллиган тупо глядел на карточку.
— Не понял, — сказал он.
— Тебя отметят, как вернувшегося вовремя, — сказал Збышек.
— Почему?
— Ну я так сделал.
— Когда?
— Ну вот сейчас.
Дон с огромным уважением посмотрел на Збышека. Сам он в тонкости современных технологий вникать даже не пытался. Запрограммировать музыкальный бокс, поделив единицу на два-четыре-восемь-шестнадцать или на триоль-секстоль — это он еще мог. Отдать приказ киберпилоту, считывая с монитора данные — тоже. Но вот дальше… Варвары, одним словом.
* * *
До утра оставалось еще шесть часов — почти неограниченный запас времени. И это время нужно было куда-то девать. Как-то провести. Чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно упущенные часы.
— Составишь компанию? — спросил Збышек Маллигана.
— Составлю. Выбора ведь нет.
— Тогда поднимай задницу и пошли.
— Куда?
— Знаю место, в котором живут очень милые цыпочки. И одна из них меня обожает. А вторая, я уверен, с удовольствием пообожает тебя. За некоторую сумму наличными, естественно. Деньги есть?
— А зачем тебе? — с подозрением спросил Дон.
— Значит, хватит.
Ночная Жмеринка ничем не отличается от всех остальных мелких городишек на всех остальных мирах великой Империи. Два миллиона существ, обитающих на этих задворках, постарались сделать так, чтобы и у них все было “как у людей”. То есть — не дающие уснуть голографические рекламы на каждом углу, шумные и сверкающие; потоки жужжащих и свистящих гравикаров, которых ночью почему-то становится больше, чем в светлое время суток; редкие, испуганно озирающиеся по сторонам приезжие в неизменных длинных плащах или столь же неизменных коротких накидках; гарцующие табуны гравициклистов с разрисованными флуоресцентным пигментом квадратными наглыми рожами, по которым дико хочется засветить чем-нибудь тяжелым и угловатым; и снова — рекламы за длинными прозрачными лентами магазинных витрин, шевелящиеся кокетливые куклы в модном платье от величайшего модельера Галактики Глора Халфлинга, неподвижные благообразные куклы в строгих дорогих костюмах “а ля пост-грандж” для любителей, а кое-где и бессмертные резиновые куклы для профессионалов; чинно выплывающие из дверей шикарных ресторанов хорошо обеспеченные господа и дамы в состоянии “чуть-чуть подшофе”, изрядно контрастирующие с вываливающимся из соседних кабаков и надравшимся до зеленых пузырей пролетариатом; все тот же государственный английский, с небольшим, правда, но довольно милым акцентом, в котором преобладает придыхательное “г” и еще кое-что, от чего слово “гейт” звучит как “хэйт”, а “чиз” как “шиз”…
И так далее.
Кто видел — тот помнит.
Эпицентр Запада, Жмеринка-1.
Жмеринка гордится своей сияющей Столицей столь же сильно, сколь стыдится ее же темных и грязных окраин. Настолько темных и настолько грязных, что дня там просто не бывает. Небоскребы заслоняют пыльное при любой погоде небо, и редкая птица долетит до свободного пространства над их крышами — скорее сдохнет на полпути от гипоксии.
Даже описывать это убожество оскорбительно, а читать — оскорбительней вдвойне. Но именно сюда, в квартал красных фонарей, и повёл Збышек нового знакомца. Большую часть пути Збышек расписывал Дону тысячу и одно удовольствие, которые можно получить в том месте, куда он, Збышек, Дона ведет. По его словам выходило, что Дон через полчаса должен был попасть в рай. Дон уже начал доверять Збышеку — настолько красиво тот говорил. Вдруг Збышек остановился и внимательно посмотрел на Дона.
— Слушай, — сказал он, — я тут распинаюсь как последний пророк, а ты только лыбишься. А ты-то сам, случаем, не педик?
Дон смешался и перестал улыбаться.
— Ну что мне теперь, варвар, тебя убить и ограбить? Ты кого педиком назвал?
— Да так, в голову пришло. Видишь ли, там и мальчики есть. Но мало. И все обычно заняты.
— Откуда ты знаешь? — бесхитростно спросил Дон.
— Что — знаю? Что мало?
— Что все обычно заняты.
— А дьявол его… Откуда-то знаю. Может, девочки говорили.
Они двинулись дальше и свернули в очередной переулок.
— На чем я остановился?… — спросил Збышек. — А, помню. Короче, эта подружка, Сара, она такое творит… Я даже не знаю, с чем сравнить. Я такого вживую никогда не испытывал — даже от самых своих красивых хаков. А один раз она притащила с собой еще двоих — Розу и Раю. Бесплатно, понял?
— Конечно, — твердо сказал Дон.
— Ну и вот. Эквилибристика вообще. Я поначалу за своего приятеля боялся, думал — сломается с непривычки к таким нагрузкам.
— Так ты с приятелем был? — спросил Дон. Збышек посмотрел на него долго.
— Ну и дальше? — спросил Дон, подождав.
— Но он у меня прочный оказался, — сказал Збышек. — Стоял, как ЮНИКС.
— Как кто? — спросил Дон.
Збышек остановился.
— Слушай белый человек, а ты вообще-то как, белый, или покрасился?
— Да ты толком объясни, я же серьезно. Кто такой Юникс? А, ну, приятель твой, да?
Збышек собирался ответить что-нибудь язвительное, но потом подумал, что не всем же быть крутыми, иногда попадаются и чайники, причем чайники попадаются значительно чаще. И снизошел:
— ЮНИКС — это такая легендарная операционная система, существовавшая на заре компьютерной техники.
— Так это не человек! — сказал озаренно Маллиган.
— Нет, это операционная система. Для компьютеров, понимаешь? Эталон надежности среди компьютерных операционных систем. Легенда. Говорят, она никогда не падала.
— Не падала? — переспросил Дон.
— Никуда не падала! Не висла она, понимаешь? Не подвисала!
— На чем?
— Ни на чем не подвисала.
Где-то в глубине сознания Дон понимал, что Збышек над ним издевается. Что-то не сходилось.
— Операционная система — это такая компьютерная программа, так? — спросил он. — Ты сам сказал!
— Почти, — сказал Збышек. — Я просто попроще.
— Оставь грязные намеки. Попроще и все такое. Компьютерная программа, так?
— Так, — покорно сказал Збышек.
— Компьютерная программа — штука нематериальная, так?
— Так, — покорно сказал Збышек. — То есть, как судить… Но — пусть. Нематериальная, да.
И тут Дон загнал нового приятеля в угол:
— Как же тогда, — торжествующе спросил он, — она может висеть? Сопля она, что ли?
Збышек считал до десяти. На “пятнадцати” он ответил:
— Я же тебе и говорю, Дон: ЮНИКС — и не вис. Хотя я в это не слишком верю.
Дон молчал. Они снова двигались к вратам предполагаемого рая.
— Знаешь, — продолжал Збышек увлекаясь, — идеальная операционная система вполне могла существовать — до знаменитой форточной ереси, отбросившей развитие компьютерной техники на тысячи лет назад. Слышал об этом?
— Нет, — сказал Дон коротко.
— Ну как же… Это же каждый чайник знает. Был такой — Лео Герц. Он сказал: “Нет систем, кроме форточек, и я — пророк ее”.
— Ну форточки и форточки, — сказал Дон. — Окна, по-моему, лучше. И света от них больше… Он был архитектор?
— Угу. Не совсем. Он задался целью уничтожить все операционные системы, существовавшие до его форточек. И уничтожил. Галактика тогда совсем маленькой была, но народу за ним пошло много — за маньяками всегда толпы идут. А называлось все это — Макрохард. Странная такая религия…
— Это точно, — сказал вежливо Дон. — И что с ним потом стало?
— Не знаю, — сказал Збышек. — Никакой информации. Я все перерыл. Вообще, мне кажется, что свалило его именно изобретение ЮНИКСА. Надо же быть непробиваемым идиотом, чтобы пользоваться форточками, когда есть ЮНИКС. Я думаю, все его фанатики в конце концов поняли, что ЮНИКС лучше. Должен же у людей присутствовать хоть какой-то здравый смысл? Но тут тогда еще один вопрос: куда делся сам ЮНИКС?
— Не знаю, — честно сказал Дон. — Где тут твоя Сара уже?
— Пойдем, — вздохнул Збышек.
— Вот, наверно, мужик бы! — сказал вдруг минуту спустя Маллиган.
— Кто?
— Ну этот твой Герц.
— Почему?
— Ну как религию назвал! Макрохард! Красиво! Получу корабль — так же назову.
Збышек исполнился язвительности.
— Назови лучше — Микрософт, глупый белый человек.
— Тоже красиво…
* * *
Благими намерениями устлана дорога в ад. Дорога же в рай выстлана намерениями противозаконными.
— Тихо, — сказал Дон. — Слышишь?
Збышек прислушался.
— Ну. Кто-то среди ночи ковер выбивает. Его право. Свобода!
— Ага. А ковер — орет.
— Да ладно… — сказал Збышек. — Нам-то какое дело? Здесь же повсюду кругом бардаки. Может — негумики гуляют, у них странно бывает…
— Ты как знаешь, варвар, — произнес Дон, — а я пойду посмотрю. Может, человеку помочь надо.
— Иди-иди, — сказал Збышек. — Там-то тебе башку и снесут.
Он секунду постоял на месте, потом махнул рукой и засеменил следом за Доном, который уже сворачивал в подворотню.
В подворотне было темно. И из нее открывался замечательный вид на хорошо освещенное место событий. В колодце двора четверо дюжих мента, самозабвенно охаживали силовыми дубинками человека в форме пограничника. Человек уже почти не отбивался, только прикрывал голову руками и время от времени подвывал.
— Нашего бьют, — сказал Дон и задумался.
— Какой он — наш? Обычный погранец. Гусек. Низкие люди.
— Все равно — он наш, а его молотят менты. Да еще квартой. Надо бы это.
— Да вижу… — досадливо сказал Збышек. — Ухайдакают они гуся.
Погранец заорал — один из фараонов попал особенно удачно. Збышека передернуло.
— Интересно, что он им сделал? Я — слева, ты — справа. Пошли.
Не дожидаясь, пока Дон стартует, Збышек вылетел из подворотни, пулей пересек участок, отделявший его от ментов, и, не раздумывая ни секунды, треснул рукоятью флинта (тайно носимого всегда) ближайшего в центр фуражки. Слуга закона потерял сознание и упал Это был локальный успех Збышека, потому что другой мент (в чине младшего сержанта) отреагировал на удивление быстро и с оттягом огрел Збышека длинной дубинкой, метя в лицо. Збышек, уходя от удара, рухнул на спину и откатился в сторону, успев по пути подхватить дубинку, вывалившееся из руки уже пораженного противника. Рукоять достаточно удобно легла в ладонь. Флинта Збышек заботливо спрятал под гавайку. Прыжком поднявшись на ноги, Збышек крутанул дубинку, парировал следующий удар, но не жестко, а вовсе мягко, заставляя руку противника последовать по тому пути, который ей был ненавязчиво предложен. Проход вперед, быстрое вращение по часовой стрелке, захват. Второй мент лишился своего умиротворительного орудия. И получил с двух рук двумя дубинками в солнечное сплетение. Захваченный инструмент Збышек бросил Маллигану, окликнув его предварительно.
Но — не требовалось. Свою часть работы Дон почти уже закончил, без применения подручных средств.
— Солидно, — оценил Збышек. — Теперь я понял, почему тебя так прозвали. Где ты прячешь третью руку?
— У меня две руки, — отмахнулся Музыкальный Бык. — Ты что, Какалов? Эй, парень, вставай! Сматываться надо.
Погранец сидел на заднице и глядел на спасителей из-под руки, прикрывавшей голову. Збышек схватил его за шиворот, встряхнул и поставил на ноги.
— Отбой боя, гусила! Идти можешь?
Погранец неуверенно кивнул.
— А… — выкатил он звук, — вы…
— Равняйсь! — гаркнул Збышек ротмистрским голосом. — Смирно!
Это подействовало. Курсант подтянулся и ожил. Великое дело — рефлексы.
— Кругом! И бегом! За мной!
Пробежав квартала четыре, они остановились, тяжело дыша. Дон прислушался.
— Сирены, — сказал он, скривившись.