Пограничники прибыли к шапочному разбору. Были тогда пограничники неторопливые, зажравшиеся, проводящие время срочной службы в томительных пьянках и драках с ордами научников яйцеглавых, что оккупировали и, фактически, охраняли обрывы Черной Бороды. Пограничникам надо отдать должное — на осмысление произошедшего и раскачку активного пограничного начала потребовалась всего-то-навсего пятилетка. Западная Ветвь вступила в бой. Если бы еще знать — с кем, и где их, ублюдков, отыскать.
И тогда было сказано: “ГРАНИЦА — ВЕЗДЕ”.
Следующие несколько визитов происходили с переменным успехом. ППС потеряла для Галактики две планеты, отстояла — десяток. Любой из конфликтов продолжался в среднем от месяца до полутора, и воевать, в принципе, было можно, агрессоры ненамного превосходили людей технологически, но проблема заключалась в том, что агрессоры, как истые Неведомо Кто, появлялись неизвестно откуда. Все дело было в том, что для перемещения оттуда — сюда бандиты использовали космические микрообъекты, известные с середины двадцать первого века, как спайки, — еще Коул и Банч исследовали и описали их. Спайки относились к классу дышащих и весьма непродолжительно живущих объектов, имели слабый радиошум, засечь молодую спайку никак не удавалось вовремя; НК это явно умели. Поэтому на стороне пришельцев всякий раз была внезапность. Как уже сказано, технологически НК опережали людей совсем ненамного, а после захвата пограничниками одного из их крейсеров яйцеглавые определили, что уже существует оружие, способное со стопроцентной гарантией успеха разрушать электронные цепи систем наведения черных кораблей. С тех пор охота за НК превратилась в избиение младенцев, дело было только за оперативным получением информации о вторжении.
А с информацией было как раз совсем плохо. Стратеги мечтали о координатах (пусть даже в иной реальности, по Ту Сторону) баз, миров… но мечты так и оставались мечтами тогдашнего руководства патрульной службы.
Ротмистру Ларкин просто повезло. Повезло первой.
* * *
Вопросов у нее не возникло. Ясно было, что НК-армада, суммарным тоннажом до пятисот тысяч тонн вторгнется в район обитаемых систем через три часа плюс минус пятьсот секунд. Тактически НК были в очевидно выигрышном положении. Отсканировать пограничные силы (представленные на момент сейчас в секторе только “Кракатау” и парой тральщиков), выйти половиной кораблей к шипоносцу из-под черного солнца, бабахнуть вскладчину, а потом неторопливо двигаться к ближайшей системе, разворачивая кавитаторы и отмахиваясь от потерявших базовый корабль патрульников. Пятьсот тысяч тонн боевой массы! Такого еще не было. В течении суток от сектора D-50 Галактики останутся одни смутные воспоминания.
Ротмистр Хелен Джей Ларкин, личный знак 00”Навь”00, порт шипоносец “Кракатау”, первый пилот патрульника “Джип-Кракатау-014”, приняла второе решение.
Поскольку первое и единственное было: немедленно, на всех парах и молекулах валить от спайки в пределы радиоконтакта с “Кракатау” и вызывать подмогу. Шесть тире восемь часов стандартного времени. Но Ларкин не стала немедленно валисть от спайки в пределы радиоконтакта. Она стала делать, наоборот, вот что.
Сначала Ларкин вскрыла панель киберпилота и раздавила пассатижами блок сознания. Затем запрограммировала киберпилота, превратившегося в послушную и точную машину на вход в наклевывающийся канал спайки в автоматическом режиме. Через десять минут после проникновения программа должна была активизировать, замкнуть на корпус и пустить в разнос квантум-сингулярную энергетическую установку, генерирующую сгустки чрезвычайно плотной материи. Черные дыры в миниатюре, заключенные для стабильности в силовую оболочку. Четыреста секунд безопасного нерегулируемого хода на надсветовой скорости в римановом пространстве для крейсера класса “Авангард”. Патрульник “Джип” не имел достаточной внешней защиты для таких скоростей. Установка питала пушку “прокруст”.
Следующим пунктом команды был запрет на создание силовых оболочек на испарителях пушки (и переадресовка образующихся излишков энергии опять же прямиком на корпус). По расчетам, сделанных быстрым и мертвым киберпилотом, свободная черная дыра, образующаяся на месте “Джипа” в момент запуска квантум-сингулярника, должна была вызвать немедленный гравитационный коллапс спайки. Эпицентр катаклизма в районе пятого отсека патрульника, следует ли рассчитать точнее, сэр?…
Времени оставалось еще около часа, когда переоборудование патрульника в супермину закончилось. Их можно было провести как угодно. Хи Джей решила провести их следующим образом.
Она отстрелила от корпуса фотонный бустер взрывного действия, вышла в космос и привязала к крепежным шасси бустера обычное пластиковое кресло. Затем выдрала из торпеды (“Джип” оснащался двумя торпедами “космос — космос” с мегатонными зарядами) блок наведения, навесила на него тарелку спутникового телевидения, купленную во время увольнения на Сигурамо-4, наскоро перепаяла схему, связала получившуюся конструкцию лейкопластырем, которого, слава Англии, нашлось в аптечке навалом, облачилась в спецкостюм высшей защиты, пристегнулась к креслу, неуклюже отдала обреченному “Джипу” честь, заплакала (но это уже легенда) и стартовала в сторону, прямо противоположную фокусу атаки патрульника. Система жизнеобеспечения спецкостюма гарантировала нормальное существование в течение трех суток. Блок наведения, штука простая и надежная, знал дело хорошо: вел туда, куда надо. Бустер выгорел, разогнавшись до пятисот. Выскочив из пыли, Хи Джей принялась звать на помощь. И помощь пришла.
Ее сигнал поймали за десять-пятнадцать минут до планируемого уничтожения сектора (командир “Кракатау” уже отдал приказ), в котором потерялся “Джип”. И — ровно за час до взрыва спайки. После которого почти пятнадцать лет Неведомо Кто в Галактику носа не казали.
За эти пятнадцать лет Ларкин и стала Большим Шефом Запада. И первым ее приказом было: блоки сознания киберпилотов малых кораблей — запирать на заводе. Она никогда не могла забыть смиренного “Спасибо и удачи, мисс Ларкин”, ставшего последними словами киберпилота “Джипа”. Киберпилота звали Маркус. А он называл ее Хелен.
* * *
Несколько секунд Хи Джей с тоской смотрела на выплывающее из глубин объемной звездной карты сектора DX-7 светящееся облачко, потом разозлилась и рявкнула:
— Я сказала: реальное масштабирование! А ты что делаешь?
— Мэм, — немедленно отозвался приятный мужской баритон с легкой, почти незаметной хрипотцой, придающей ему нарочито эротический оттенок, — уж тут вам что-нибудь одно из двух: либо реальное масштабирование, либо векторный контроль… Мне показалось, что векторный контроль в данной ситуации — важнее.
— Тебе показалось! Ему показалось! Как тебе вообще что-нибудь может казаться, кретин? Господи, наказал же ты меня! Во имя звезд, объясни мне, старой дуре, почему это векторный контроль несовместим с реальным масштабированием? Всегда был совместим, а теперь — нате!
— Двенадцатый уровень, мэм, — объяснил баритон. — Вы заказали двенадцатый, запятая, нули, уровень. Мэм.
— И что с того? — удивилась Хелен Джей, поднимая бровь.
— Именно на уровне двенадцать эти параметры конфликтуют, — сказал собеседник. — Баг, мэм.
— Господи, — Ларкин схватила себя за волосы и сильно дернула, — что ты-то можешь знать о багах? Ты, сам, жертва бага?
— Я знаю о багах все, — безапелляционно заявил баритон. — Я собрал
Над четвертым пунктом Хелен Джей пришлось задуматься.
— Комплитед, мэм, — сообщил личный секретарь стратег-мастера Ларкин, искусственный интеллект высшего класса Ксавериус. — Но про рухлядь уже было.
— Неважно. А теперь, будь добр, — голос Хи Джей исполнился ядом, — дай мне на монитор сектор DX-7 в
* * *
— КОНТАКТ ЧЕРЕЗ ДВЕНАДЦАТЬ МИНУТ. БОЕВОЙ КОНТАКТ МИНУС ТРИ МИНУТЫ. ПОВТОРЯЮ, ВОЗМОЖНОСТЬ БОЕВОГО КОНТАКТА МИНУС ТРИ МИНУТЫ. ОГОНЬ ГОТОВ. ПОВТОРЯЮ, ОГОНЬ ГОТОВ. НАКРЫВАЮ ФЛАГМАНА С ВЕРОЯТНОСТЬЮ СТО. КОНТАКТ ЧЕРЕЗ ОДИННАДЦАТЬ ТРИДЦАТЬ МИНУТ.
На мостике “Свина” все шло заведенным уставным порядком.
“Свин”, тяжелый трехкорпусный перехватчик-спринтер, толстый звездолет с повадками ленивого тигра, был отстроен в звездной системе Киев, там же крещен и вооружен. Сейчас “Свин” висел в пространстве прямо на пути следования армады. Несмотря на свою внешнюю массивность и неповоротливость, перехватчик обладал несколькими несомненными достоинствами: мощные двигатели, с прямым квантум-сингулярным питанием, силовые щиты, способные выдержать маневр прохода сквозь кольцо Сатурна, два стационарных субмолекулярных деструктора дальнего радиуса действия, две установки “Прокруст”, средний кавитатор и плюс еще куча мелких радостей, типа кассетных бомб “Иволга” и джентльменского набора штурмовых ракет.
Капитан “Свина”, Пет Помон, толстый лощеный отутюженный запорожский казак, хохол в сто сорок восьмом поколении, стоял, опираясь на блестящие перила мостика и наблюдал за приближением армады. Перехватчик занимал ту самую точку пространства, в которой через двенадцать минут стандартного времени должны были оказаться и корабли пришельцев. И убираться с дороги намерений не имел.
Густой смоляной чуб, свисающий с наголо выбритой головы капитана, щекотал лысину и падал на глаза. Привычным движением отшвырнув чуб в сторону, Помон разгладил пальцем длинные усы и недовольно пошевелил сухими губами. Эти атрибуты — чуб и усы — определяющие для посторонних его принадлежность к древнему роду, самого капитана основательно раздражали. Возможно, считал он, древние легенды о запорожцах и их традициях имеют под собой некоторые основания, но существуют же, в конце концов, правила элементарной гигиены! А эти шелковые шаровары, подпоясанные алым кушаком… Просто счастье, что во флоте все еще не отменили форменной одежды. В шароварах Петер чувствовал себя идиотом, которому сунули в руки непонятно для чего предназначенную писаную торбу и заставляют с ней носиться.
Капитана передернуло. Он осторожно осмотрелся, облизнул нижнюю губу и вновь уставился на экран.
Присутствующие молчали. За четыре года, которые прошли с тех пор, как батька Помон получил “Свина” под команду, подчиненные научились не задавать вопросов.
— КОНТАКТ ДЕСЯТЬ МИНУТ. ОГОНЬ ГОТОВ. ТРЕБУЮ РАСПОРЯЖЕНИЙ.
Помон повернул голову и взгляд его упал на спину офицера связи, склонившегося к своему пульту. Офицер повел лопатками, еще раз повел лопатками, почесал между лопатками, и только потом до него дошло. Он вскинулся и доложил:
— Ни звука, батька. У меня создается ощущение…
— Если я захочу узнать о ваших ощущениях, сотник, я сам об этом спрошу, — резко оборвал его Помон. — Продолжайте сканирование, да бога не забывайте.
— Итак, — обернулся он к первому помощнику, — Андрей, я полагаю, нам не обойтись без крупной потасовки. Что скажете?
— Согласен. С высокой вероятностью, батька.
А.Саймон, высокий стройный офицер с жесткими глазами, белки которых ярко контрастировали с темной кожей лица, коротко кивнул и поджал губы. Губы его портили. А.Саймон это знал. Какая, к дьяволу, может быть мужественность черт лица с такими детскими пухлыми губами! Смех один, да издевательства в казармах. Впрочем, если не обращать внимания на этот мелкий дефект мужественности, во всем остальном первый помощник был стопроцентно мужественен. И был он воином. Прошло время синекуры на границе. Сто лет, как прошло. Трусам в пограничных войсках делать было нечего. Трусы сидели в штабах. А.Саймон не сидел в штабах.
— ДЕВЯТЬ СОРОК ПЯТЬ МИНУТ ДО КОНТАКТА. ОГОНЬ ГОТОВ. ТРЕБУЮ РАСПОРЯЖЕНИЙ.
— Если учесть, что на сигналы противник не реагирует и скорости сближения не снизил, — сказал Саймон, — то мы вправе счесть его действия провокацией. Прецедент триста девяносто. Все, как всегда. Я думаю, пора аргументировать наши полного останова требования демонстрацией силы. Предупредительный выстрел.