Ольга не могла покинуть вечеринку и оставить Сергея одного. Даже любовные признания Морозова померкли из-за терзающего ее беспокойства.
Господин Герц возбужденно следил за Марией Варламовной, утопая в эротических фантазиях. Усмиренное было желание снова разгорелось.
Руслан Талеев танцевал с Тамарой Ивановной, собираясь таким образом вызвать ответную ревность у Маши. Лучше бы вместо Зориной в его объятиях оказалась дама помоложе и покрасивее, но выбирать не приходилось.
Андрей Чернышев увлек Симанскую к окну. В стекла мело; тысячи, мириады снежинок опускались с неба на землю, на деревья, на крыши домов.
– Маша, – с дрожью в голосе сказал Чернышев. – Маша… неужели между нами все кончено?
– Давно, – слишком спокойно, равнодушно произнесла она, мельком бросая взгляд на Талеева и Зорину.
– Но я же… я вернулся в Костров из-за тебя! Не смог забыть то, что… наши встречи, клятвы… Помнишь ту весну? Черемуху, под которой мы целовались?
– Я не клялась, – покачала головой Мария Варламовна.
– Но ты не прогоняла меня, а напротив, поощряла… к безумствам, клятвам… ты упивалась властью надо мной! Ты…
– Это скучно, Андрюша, – перебила она. – Время любви прошло. Я не обманывала тебя, но сейчас я ничего не чувствую. – Мария Варламовна приложила руку к сердцу. – Здесь все угасло.
– Из-за него? – зло сверкнул глазами Чернышев. – Из-за этого Талеева, да?
– Не знаю… Чего ты хочешь?
– Я должен понять! Почему ты строишь глазки этому щенку Вершинину? И даже Герцу? Тебе нравится стравливать мужчин, любоваться, как они кидаются друг на друга? Это опасная игра, Маша!
– Но ведь надо же как-то развлекаться.
– Так ты… – Андрей задохнулся от возмущения, кровь ударила ему в лицо. – Ты доиграешься! Сука!
Необъяснимо, как это слово долетело до Вершинина, но он побагровел, вскочил и бросился к Чернышеву. Они сцепились. После мгновенного шока Талеев и Морозов бросились разнимать дерущихся. Затрещала и оборвалась малиновая штора, что-то упало, покатилось, разбилось…
Господин Герц хлопал глазами, тщетно пытаясь подняться с мягкого кресла, в котором глубоко утонул его упитанный зад. Ольга испуганно вскрикнула. Зорина плотоядно наблюдала за поединком, пряча улыбку. Вот так так! Это славный спектакль – гладиаторский бой костровского разлива. А причиной всему – Мария Варламовна. Наконец-то она получит по заслугам!
– Это все метель! – развела руками Тамара Ивановна. – Стихия оказывает негативное влияние на психику людей. Они теряют контроль над собой.
Мария Варламовна подошла к столу, налила себе воды, выпила. Драка между Чернышевым и Вершининым возмутила ее, вывела из равновесия. Что они позволяют себе? Особенно Андрей. Разве не они сами, все, все, хотели ее внимания? Разве хотя бы одному из них она обещала руку и сердце? Наоборот! Это они пытались вырвать у нее признания в чувствах, которых она не испытывала, заставить клясться в том, чего не существовало. Она не лукавила – проникаясь к ним симпатией, принимала их ухаживания. А когда охладевала, всегда честно заявляла об этом. Разве ее вина, что она любила их всех, но не той любовью, которой они ожидали?
Между тем Руслан усмирил майора Чернышева, а Морозов скрутил руки Вершинину, заклиная его одуматься.
– Ты поднял руку на старшего по званию! – шипел он на ухо Сергею. – Понимаешь, чем это грозит?
– Сережа, ради бога! – заплакала Ольга. – Прекрати! Ты пьян… Идем на улицу, остынешь, протрезвеешь.
Вершинин дал ей увести себя во двор. А Тамара Ивановна подошла к Симанской, обняла ее за плечи, притворно вздохнула.
– Умеете вы раскалить мужчин, Машенька, этого у вас не отнимешь, – елейным голоском пропела она. – Особый любовный талант! Поделитесь хоть маленькой толикой с нами, обыкновенными женщинами.
Господин Герц не сводил глаз с Марии Варламовны, продолжая разгадывать загадку ее привлекательности. Это началось еще со школьной скамьи, когда он смотрел на Машу и не находил в ней ни одной особой черты – ни потрясающей фигуры, ни классической красоты лица, ни развязных манер. Многие девчонки были хорошенькими, напропалую кокетничали, зазывно смеялись – но только не Маша. Она вела себя… никак. Ничем не стараясь выделиться, поразить воображение.
– Отпусти его, – громко сказала госпожа Симанская Руслану.
– Как скажешь.
Чернышев злобно дернулся, вырвал руку из стального захвата Талеева.
– Прости… – брукнул он, не глядя на Марию Варламовну. – Сам не знаю, что на меня нашло.
– Я не сержусь, – улыбнулась она. – Хотите, господа, я вам спою? Старинную песню… которой вы никогда раньше не слышали? Андрей! Ты должен помириться с Сережей. Обещаешь?
Чернышев подавленно кивнул. В конце концов, он был не прав, оскорбил женщину… нехорошо получилось.
Притихшие и расстроенные, вернулись со двора Сергей и Ольга Вершинины, внесли в гостиную свежий, холодный запах снега.
– Мир? – подошел к молодому офицеру Чернышев. – Я вел себя неподобающе, признаю. А ты молодец!
Вершинин нехотя подал ему руку.
Господин Герц вместе с креслом придвинулся поближе, весь превратившись в слух. Он не знал, что Маша умеет петь!
Тамара Ивановна жеманно уселась на стул, поджала губы. Этот номер не входил в ее программу. Симанская соглашалась петь исключительно редко, и в данном случае она просто пыталась таким образом разрядить обстановку.
Мария Варламовна открыла пианино, зажгла свечи и попросила погасить люстру.
Зазвучало музыкальное вступление… немного печальное, полное скрытого томления.
Ты приди сюда скорей,
Здесь не увядают цветы,
Листья не опадают с ветвей
И ждут, когда придешь ты.
Здесь грешный ангел грезит о любви,
Он споет тебе песню разлуки.
Песню тоски и печали…
Он знает, что всему придет конец.
Только любовь не умирает…
Ты приди сюда скорей,
Здесь тайну свою он хранит,
Много дней и ночей
Он молча о ней говорит.
Здесь грешный ангел голову склонил
Над ложем влюбленных,
С улыбкой нежной он смотрит,
Зная, что всему придет конец.
Одна любовь не умирает…
Ты приди сюда скорей,
Здесь ждет тебя знак судьбы,
Много дней и ночей
Ждет, когда придешь ты.
Как будто в обыкновенную гостиную обыкновенного костровского дома вошло что-то любовно-магическое, неуловимое и неосязаемое, колдовское… вложенное в простые слова, несущие смутный, туманный смысл…
Затих последний звук песни, но все еще длилось очарование незатейливых слов, старинной мелодии и дивного, сильного сопрано Марии Варламовны. Нельзя было определить, что произвело большее впечатление – сама песня, голос или чувства, им выраженные. После паузы на исполнительницу обрушился шквал аплодисментов.
– Никогда не слышал ничего подобного, – пробормотал господин Герц, силясь подняться, чтобы подойти и поцеловать Симанской руку.
– Странная песня! – воскликнул Чернышев, который успел опрокинуть пару рюмок водки. – Одна любовь не умирает… Неплохо сказано.
Руслан Талеев был поражен.
– Почему ты раньше никогда не пела? – удивленно спросил он. – У тебя оперный голос. Ты могла бы стать…
– Провести жизнь на сцене? – перебила его Мария Варламовна. – Нет уж, увольте.
– Вы, Машенька, любую невинную вечеринку способны превратить в драму! – с нарочитым пафосом произнесла Зорина. – Вам для этого даже сцена не нужна. Браво!
– Я знаю вашу тайну, Мария Варламовна! – с вызовом произнес Вершинин. – Я все понял. Наконец-то я разгадал вашу загадку, прелестный сфинкс! Теперь осталась… самая малость, и я стану властелином сокровища!
– Сережа! – вмешалась Ольга. – Здесь не место для признаний. Проводи меня домой, у меня ужасно разболелась голова.
Глава 9
Москва
По возвращении из Марфина в Москву господин Смирнов решил никому ничего не говорить о ночном происшествии в загородном доме и вести себя, как ни в чем не бывало.
Ева отправилась на урок испанского языка к одной капризной состоятельной даме, а сыщик позвонил Петру Гусеву, начальнику охраны фирмы «МиМ», с тем, чтобы выяснить кое-какие подробности и поговорить о ходе милицейского расследования.
Они встретились в баре бильярдной «Золотой шар».
– Люблю бильярд, но играть некогда, – посетовал Гусев, плотный мужчина лет сорока, с красиво подстриженными соломенными волосами. – Рутина заела. Так чем я могу быть вам полезен?
– По делу об убийстве Мартова есть новости?
Гусев отрицательно покачал головой. Его глубоко посаженные, маленькие глазки внимательно изучали собеседника, в то время как губы расплылись в радушной улыбке.
– Ничего.
– В течение последнего времени Феликсу Лаврентьевичу никто не угрожал?
– Нет. Я бы знал, – коротко ответил Гусев. – И врагов у него не было. Во всяком случае, явных.
– А шантаж тоже исключается?
– Имеете в виду, Мартов занимался вымогательством и жертва шантажа его прикончила? – усмехнулся начальник охраны. – Абсурд. Покойный был порядочным человеком, смею вас уверить. Шантажисту нужно обладать особыми свойствами характера… да вы это не хуже меня знаете. Феликс Лаврентьевич умел себя обеспечивать достойным образом. Зачем бы ему опускаться до вымогательства?
– Но ведь, похоже, он сам открыл дверь убийце?
– Это говорит только о том, что он либо знал посетителя, либо тот придумал убедительную причину, по которой его впустили.
– Согласен, – кивнул Всеслав. – Но кто мог прийти в такое неудобное время – утром, да еще когда Мартов собирался идти париться в баню?
Гусев развел руками.
– Сам теряюсь в догадках. Соседей милиция опрашивала, потом еще я по квартирам прошелся, для верности. Никто ничего не видел, не слышал. Многие уже ушли на работу, остальные собирались, спешили. Любопытных бабушек-пенсионерок в подъезде только две, и обе проживают на нижних этажах. Одна в тот день встала поздно, а другая и вовсе гостила у дочери.
– Как насчет отпечатков пальцев в квартире убитого? Удалось выяснить, кому они принадлежат?
– Я уже говорил, – вздохнул Гусев. – Самому хозяину, господину Михалину и неизвестному. Криминалисты их не идентифицировали. Думаете, это убийца так наследил?
– Вряд ли.
Маленькие темные глазки начальника охраны почти закрывались, когда он улыбался.
– Феликс Лаврентьевич встречался с женщинами? – спросил сыщик.
– Редко, от случая к случаю, – ответил Гусев. – У него не было постоянной любовницы. И жениться он, насколько мне известно, не собирался. А вообще… господин Мартов был замкнутым, внутренне закрытым человеком и свою личную жизнь держал за семью печатями. Он только казался общительным, придерживался такого имиджа, что ли.
Бармен включил музыку, из динамиков полилась изысканная джазовая композиция. Пришлось говорить громче.
– У него была домработница? – повысил голос Смирнов.
– Была. Вернее, были. Феликс Лаврентьевич пользовался услугами соответствующих фирм.
– Каких?
– Тех, что занимаются бытовыми вопросами. Он обращался в фирму «Уют», вызывал на дом работницу, которая убирала, стирала белье и закупала продукты.
– То есть домработницы сменяли одна другую?
– Я бы так не сказал, – прищурился Гусев. – Сначала приходила одна и та же женщина из «Уюта», а потом она то ли заболела, то ли уволилась… точно не припомню. Господин Мартов был весьма консервативным человеком в быту, не любил перемен. Думаю, его рассердило, что пришлось менять работницу, поэтому он отказался от «Уюта».
– Как же он обходился?
– Иногда квартиру убирала его мама, Анастасия Юрьевна. Иногда он делал это сам, вероятно. Я не вникал в подробности его частной жизни: Феликс Лаврентьевич этого не приветствовал.
Смирнов достал сигареты, предложил собеседнику.
– Курите?
Тот сделал отрицательный жест рукой.
– А я закурю, с вашего разрешения. – Сыщик затянулся и выпустил изо рта облачко ароматного дыма. – Как давно Мартов отказался от услуг фирмы «Уют»?
– Около двух-трех месяцев назад, – сказал Гусев. – Точнее не скажу.
– Могли в квартире остаться отпечатки пальцев работницы «Уюта»?
– В принципе да. Но лишь кое-где, а не повсюду.
– Согласен. Вы уверены, что, кроме Анастасии Юрьевны и самого хозяина, квартиру никто больше не убирал?
– Нет, не уверен, – покачал головой начальник охраны. – Если такой факт имел место, то я просто не знаю о нем.
– Дайте мне координаты «Уюта», – попросил Всеслав.
Он решил на всякий случай поговорить с женщиной, которая работала у Мартова. Та могла что-то случайно увидеть, услышать. При таком тотальном отсутствии информации придется учитывать каждую мелочь.
– Ради бога! – улыбнулся Гусев, и его глазки спрятались в складке между надбровными дугами и полными щеками. – Хорошо, что я захватил с собой ежедневник!
Он открыл приличных размеров записную книжку в кожаном переплете, переписал данные на отдельный листок, вырвал его и протянул сыщику.
– Спасибо. И еще вопрос. Вы бывали в Марфине, на даче Феликса Лаврентьевича?
– В загородном доме? – уточнил Гусев. – Бывал. Мы изредка устраивали там пикники. Кстати, чаще всего пользовался этой так называемой дачей господин Михалин.
– А с какой целью строился дом?
Гусев пожал плечами.
– Для отдыха. Во всяком случае, о других его предназначениях мне не известно.
Поблагодарив начальника охраны фирмы «МиМ», Смирнов поехал разыскивать бывшую домработницу Мартова.
Дороги обледенели; от соли и песка лед и снег таяли, превращались в грязноватую кашу, веером летевшую из-под колес. Прохожие старались держаться подальше от края тротуаров.
«Уют» располагался на первом этаже многоэтажного здания в глубине заснеженного двора. На козырьке над входной дверью висели сосульки. В холле было сумрачно, но тепло. Усталая женщина-администратор сидела за столом, щелкая клавиатурой компьютера.
– Я хочу нанять приходящую домработницу, – сказал Всеслав, усаживаясь напротив. – Знакомый рекомендовал мне обратиться именно сюда.
– Вам не обязательно было приходить, – вежливо улыбнулась администраторша, худощавая молодая дама с короткой стрижкой. – Мы принимаем заказы на услуги по телефону. Но раз вы уже здесь…
– Мне не все равно, кого пускать в дом, – перебил ее Смирнов. – Я хочу иметь дело с проверенным человеком: той самой женщиной, которая работала у моего друга. Он был ею очень доволен.
– А как ее фамилия?
– Он не помнит, – развел руками сыщик. – Поэтому я и пришел. Надеюсь, вы сможете мне помочь.
– Постараюсь, – продолжала улыбаться стриженая дама. – У нас хороший учет. Назовите, пожалуйста, фамилию вашего друга.
– Мартов Феликс Лаврентьевич.
– Минуточку… – Она застучала клавишами, глядя на экран компьютера. – Кажется, есть. Да, он действительно пользовался услугами нашей фирмы.
Всеслав привстал, читая скупые строчки информации: у него было отличное зрение. У Мартова работала Нина Петровна Жукова, проживающая по адресу…
– К сожалению, Жукова уволилась, так что… извините, – с кислым выражением лица сказала дама. – Но мы подберем вам другую работницу.
– Спасибо, не надо! – изобразил разочарование Смирнов. – Раз она уволилась… В общем, я передумал.
Он вскочил и сердито зашагал к выходу. Администраторша что-то говорила ему вслед, впрочем, совершенно напрасно. Сыщик увидел адрес Нины Петровны, а больше ему ничего и не нужно было.