Вскоре Генри услышал гул голосов, докатившийся до него, подобно волне прилива. Пронзительные, возбужденные женские голоса – писк, восклицания, хихиканье. На площадке четвертого этажа шум достиг апогея, затем волна прибоя разделилась на потоки, хлынувшие по отделам. Самый шумный из них бурлил возле отдела мод. Эрнест Дженкинс все еще не появлялся, и Генри высунулся в коридор. Первая, кого он увидел, была племянница его жены – Вероника Спенс. Она входила в дверь отдела мод вместе со стройной, хорошенькой девушкой в сером фланелевом костюме. Обе громко, возбужденно щебетали.
– Вероника! – окликнул Генри.
Девушка обернулась.
– Дядя Генри! – воскликнула она. – Так это правда, слышишь, Бетти, значит, правда, если дядя Генри здесь! – она бросилась ему на шею. – Господи, я так перепугалась, когда нас заперли внизу. Как я рада, что ты здесь!
Генри решительно стряхнул руки племянницы. Коридор заполнила толпа самых элегантных женщин, каких ему когда-либо приходилось видеть. Они говорили все одновременно:
– Мало ли, что хочет Тетушка. Макеты…
– Подумать только – Элен! А я всегда…
– Эти полицейские и за людей нас не считают… Как нужно одеться для допроса? Мне кажется, хорошо одетый подозреваемый привлекает к себе…
– Сегодня Днем мне нужны только ярко-красный «ягуар» и две овчарки…
– Кто же будет делать номер? Мы с Элен должны были…
– Ах, дорогая, я не позволю зарубить норку. Я прямо заявила Тетушке…
Генри спросил у племянницы резче, чем собирался:
– Что ты здесь делаешь, Ронни?
– Как что? Работаю, – ответила она. – Сперва пересъемка для миссис Мастере. Потом – хлопчатобумажные платья для Бет. Это Бет Конноли, редактор отдела «Стиль молодых».
– Здравствуйте, мистер Тиббет! – Бет Конноли сморщила носик. – Боюсь, что вы попали к нам в неудачный день. Сегодня у нас сущее столпотворение. – Бет пленительно улыбнулась, и у Генри сразу испортилось настроение. Дьявольски трудно, наверно, вести расследование, когда имеешь дело с такими очаровательными, но легкомысленными созданиями. В этот момент Бет Конноли, повернувшись к высокой блондинке, принялась отдавать распоряжения:
– Мэрилин, сейчас же позвоните фирме «Барри-мода» и отмените заказ на белые кружева. Достаньте побольше золотых браслетов и несколько ниток речного жемчуга. Для Вероники нужны синие лакированные туфли. Сообщите в студию, что мы начнем после полудня. И чтобы к этому времени все манекенщицы были на месте! – Тут она снова обернулась к Генри:
– Извините, мне нужно было распорядиться перед сеансом.
Генри устыдился своего поспешного суждения. Похоже, что эта девушка настоящий специалист в своем деле. И отнюдь не легкомысленное существо, как ему подумалось вначале. Он спросил:
– Могу я забрать на несколько минут Веронику?
– Пожалуйста. Она мне не понадобится до полудня. – И, улыбнувшись, Бет удалилась в отдел мод.
В убогом кабинетике Генри и его племянница сели друг против друга за стол.
– Дядя Генри, это правда? Ее убили?
– Боюсь, что да.
– Убийство? У нас в «Стиле»? – Глаза у девушки стали огромными, как блюдца.
– Нам еще ничего не удалось установить окончательно, – сдержанно заметил Генри. – Кстати, Ронни, ты могла бы мне помочь… Ты всех тут знаешь?
– Нет, не всех. Я знаю только Бет, мисс Мастере, ну и Майкла.
– Майкла Хили, фотографа?
– Ага. Мы все вместе были в Париже… Да и еще, конечно. Тетушку. Но его все знают.
– Тетушка? Кто это?
– Патрик Уэлш, художественный редактор. Он душенька. Все величают его Тетушкой.., конечно, за глаза. Он так орет на всех, – добавила Вероника.
– Успел в этом убедиться, – с чувством отозвался Генри и поглядел в свои записи:
– А знаешь ты его помощника, Дональда Маккея?
К удивлению Генри, Вероника покраснела.
– Да, – ответила она смущенно и принялась сосредоточенно разглядывать острые носы своих туфель.
Зазвонил телефон, и Генри поднял трубку.
– Эрнест Дженкинс пришел, – усталым голосом доложил сержант.
– Пришлите его ко мне, – приказал Генри. И, повесив трубку, обратился к Веронике:
– Мне надо срочно поговорить с этим малым. Увидимся позже. Ты идешь в студию к двенадцати?
– Нет, к половине двенадцатого. Мне еще нужно успеть положить грим.
– По-моему, на тебе и так уже достаточно грима, – сухо заметил Генри.
Вероника снисходительно улыбнулась.
– В Париже все девушки были с мертвенно-белыми лицами, а глаза подведены черным. Губная помада коричневая, а контуры губ тоже черные. Я привезла с собой немного этой помады.
– Если ты думаешь, что это сделает тебя более привлекательной… – брюзгливо начал Генри, но спохватился и решил не продолжать. Впрочем, продолжать и не пришлось – за дверью снова разразился скандал. Сперва кто-то постучал в кабинет. Не успел Генри сказать: «Войдите!», как прогремел рев Патрика:
– Олуэн! Что вы затеяли, черт вас возьми? Звучный низкий женский голос ответил:
– Я собираюсь повидать инспектора и рассказать ему…
– Будь я проклят, если вы ему хоть что-нибудь расскажете.
– Войдите! – крикнул Генри.
Дверь приоткрылась, но ее тут же захлопнули.
– Пустите меня, нахал! – Голос женщины стал тонким, в нем слышались слезы. – Пустите, говорю вам. Я все равно войду.
– Что вы делаете, идиотка! Поймите…
– Ой, больно!
Дверь снова приоткрылась и захлопнулась. Спор тем временем привлек всеобщее внимание, распахнулись все двери, в коридоре громко зазвучали голоса – сердитые, возбужденные, успокаивающие.
– Кажется, – заметил Генри, – мне пора выяснить, что там творится. Посиди-ка здесь.
Он взялся за ручку и изо всех сил толкнул дверь. С помощью Олуэн ему удалось пересилить Патрика. Дверь распахнулась, и Олуэн Пайпер буквально упала к его ногам. За ней виднелся разъяренный Патрик, позади мелькали чьи-то лица, раздавались голоса. В их смутном гуле Генри различил сопрано с аристократическими модуляциями:
– Она спятила! Остановите ее. Тетушка! Я не могу… Другой голос, который он смог различить, принадлежал молодому мужчине, судя по выговору, жителю предместья.
– Сержант велел мне прийти, велел прийти, говорю вам…
– Что здесь происходит? – грозно спросил Генри.
– Эта сумасшедшая девчонка решила сделать из себя посмешище, а я хочу ей помешать. Вот и все! – буркнул Патрик.
– А я хочу, чтобы вы не вмешивались в чужие дела, – сказал Генри, помогая Олуэн подняться. – Вы, вероятно, мисс Пайпер, редактор отдела искусств?
– Да, – ответила она с вызовом.
Генри всмотрелся в нее внимательнее: серьезное молодое лицо, слегка съехавшие в драке набок очки, коренастая фигура и полное отсутствие шика. Он заметил также, что Олуэн плакала и вот-вот заплачет опять.
– Вы должны позволить мне поговорить с вами, инспектор, – взмолилась Олуэн, хватая его за руку.
– Олуэн! – не унимался Патрик. – Я вас предупреждаю! Если вы.., хоть одно слово…
– Мистер Уэлш! – повернулся к нему Генри. – Вы ведь даже еще не знаете, что хочет сообщить мне мисс Пайпер.
– Знаю – целый ворох идиотского вранья.
– Ничего подобного! – крикнула Олуэн. – Это вовсе не вранье!
– Я должен выслушать мисс Пайпер, – решительно заявил Генри. – Мистер Уэлш, если вы не удалитесь, мне придется позвать своих людей и вывести вас силой. Эрнест Дженкинс здесь?
– Вот он я, – певуче отозвался парень из предместья. – Сержант велел мне…
– Знаю, знаю. Мне очень жаль, но вам придется подождать. Побудьте в темной комнате, пока я вас не вызову. Всех остальных попрошу РАЗОЙТИСЬ!
Патрик немного помедлил, пристально вглядываясь в лицо инспектора. Он угрожающе наклонил голову, словно и впрямь хотел броситься на Генри с кулаками. Затем, поборов себя, Патрик поднял голову:
– Я вас предупредил, теперь не жалуйтесь! С этими словами он резко повернулся и ушел. Разошлись по своим комнатам и остальные, молчаливо, покорно. Генри вернулся к себе.
– Ронни? – окликнул он.
Но его племянницы там уже не было.
Глава 4
Олуэн Пайпер села и залилась слезами. Генри стало жаль девушку, он предложил ей носовой платок. Но та решительно покачала темноволосой головой и из довольно потрепанной сумки достала свой платочек.
– Ну как вы, успокоились? Можете разговаривать?
– Да, – не очень уверенно ответила Олуэн.
– Для вас это, должно быть, страшный удар. Вы ведь снимали квартиру вместе с мисс Пэнкхерст?
Олуэн молча кивнула.
– Вы ладили с ней?
– Да. Во всяком случае, до тех пор, пока Майкл… – запинаясь, выговорила Олуэн и снова заплакала.
– Почему вы так стремились повидать меня? Что вы хотели мне рассказать?
Не услышав в ответ ничего, кроме всхлипываний и рыданий. Генри добавил:
– Послушайте, мисс Пайпер, я уже все знаю о романе Майкла Хили и Элен.
Для Олуэн это известие оказалось полнейшей неожиданностью. Она тотчас перестала плакать и глянула на Генри, широко раскрыв глаза:
– Все знаете? Откуда?
– Неважно… Не знаю я лишь одного – имеет ли это какое-либо отношение к ее гибели?
– Конечно, да! – не задумываясь, выпалила Олуэн. – Он погубил ее! Он ее просто убил! Элен была в отчаянии. Я слышала, как она говорила, что покончит с собой…
– Ваша подруга Элен и не собиралась кончать с собой, – сказал Генри. – Она была убита.
– Убита? – запинаясь, повторила Олуэн. – О нет, нет.., этого не может быть. Кто мог ее убить?
– Это я и хочу узнать… А теперь, будьте добры, расскажите мне все, что вам известно об Элен и Майкле Хили.
– Это началось месяцев шесть назад. Элен вдруг стала уходить по вечерам, а куда – не говорила. Раньше она так не делала. Я не сразу обратила на это внимание, ведь по роду своей работы я вечерами обычно в театре. Но дальше больше… Я.., я очень переживала. Я ведь просто обожала Элен, мы так дружили.
– Она намного старше вас, не так ли?
– Да, больше чем на десять лет. Но это не имело значения. Она была удивительным человеком… Пока не началось все это.
– Когда она познакомилась с Майклом Хили?
– Самое смешное, что она знала Майкла и Терезу очень давно – гораздо раньше, чем меня. И сперва, когда я ее спрашивала, где она пропадает вечерами, Элен отвечала, что ужинает у них. Мне было немного обидно, я чувствовала себя одинокой, брошенной, но ни о чем, таком я не подозревала. Только злилась, что эта парочка так завладела Элен. Потом однажды вечером, когда предполагалось, что Элен у них, я встретила в театре Терезу. Тогда я поняла, что Элен где-то с Майклом, – Олуэн шмыгнула носом. – Когда она вернулась домой, я спросила ее как бы между прочим: «Ну как там Тереза?» Элен ответила: «Да ничего, мы втроем отлично поболтали». Это было ужасно: я поняла, как давно она меня обманывает.
– Знала ли миссис Хили.., э.., мисс Мастере о том, что происходит?
– Я.., не уверена. Иногда мне казалось, не может не знать, а иногда, когда я видела, как они дружелюбно говорят друг с другом, я не могла себе представить… – Олуэн замолчала и снова высморкалась. – Вы не знаете, инспектор, какая Элен замечательная. Если она не оставила записки, то это, верно, потому, что не хотела огорчать Терезу.
– Я чувствую, мисс Пайпер, – сказал Генри, – что все слухи об Элен и Майкле, которые витают по редакции, исходят от вас. Олуэн и не пыталась этого отрицать.
– А чего ради мне молчать? Я считала, что Тереза должна обо всем узнать и положить этим встречам конец. Но не могла же я прямо подойти к ней и все выложить? Мне кажется, она так и осталась в неведении. Впрочем, теперь это уже неважно… Если бы вы знали, как это было ужасно.
– Что именно?
– Видеть Элен в таком отчаянии. Весь последний месяц она так страдала! Майкл к ней охладел, я сразу поняла.
Генри отметил, что Олуэн отбросила его предположение об убийстве, как совершенно невозможное. Он поймал себя на том, что и сам стал раздумывать: а не самоубийство ли это? Но даже если самоубийство, случаи вовсе не такой простой, каким он кажется на первый взгляд.
А Олуэн снова завела:
– Я еще не рассказала вам самого худшего. Доктор все равно это обнаружит…
– Элен была беременна?
Олуэн кивнула с несчастным видом.
– Еще кто-нибудь знает об этом?
– Да, она рассказывала одному человеку. Не Майклу, кому-то другому. То есть Майклу, я полагаю, она тоже сказала. Но не ему одному. А мне она так и не сказала ничего! – в отчаянии крикнула Олуэн.
– Тогда откуда же вы это знаете?
– Вчера Элен рано ушла из редакции, – начала объяснять Олуэн, – сразу же после ленча. Ей ведь предстояло работать всю ночь. Я забежала домой переодеться перед театром, а она с кем-то разговаривала по телефону. И я услышала: «Доктор говорит, что это точно. Не знаю, что делать. Он никогда ее не оставит – вы это знаете не хуже, чем я. Я бы хотела умереть!» Потом она услышала, что я пришла, и быстро повесила трубку. Я стала спрашивать, все ли у нее в порядке, но она лишь улыбнулась и сказала: «Все хорошо, только вот насморк совсем замучил». Потом ушла в редакцию, а сегодня прихожу, и говорят…
Увидев, что она вот-вот снова заплачет, Генри поспешно спросил:
– Когда вы видели ее в последний раз? Ведь вы заходили в редакцию вечером?
– Заходила. Я видела ее мельком: попрощалась с ней, когда шла к лифту. Ее дверь была приоткрыта. Но я не стала ей мешать. Никто не смел беспокоить ее во время работы.
– В котором часу это было?
– Честное слово, не знаю… Что-то поздно. Наверно, после трех. Все остальные уже испарились.
– Стало быть, после трех Элен еще была жива… А вы не заметили, термос стоял в ее комнате?
– Нет, его не было. Я даже подумала, куда он делся? Ведь когда Элен сидит с ночной работой, термос всегда перед ней на столе.
– Как вы добрались до дому в такое позднее время?
– Пешком.
– Вы шли пешком до Кенсингтона под таким дождем? Мне хотелось собраться с мыслями, – просто ответила Олуэн. – В театре я почти забыла об Элен. А когда я ее увидела, все снова ожило. Я шла и думала, чем ей помочь…
– Мисс Пайпер, а как вы попали в редакцию после спектакля? Разве парадные двери не были уже заперты?
– О, у меня есть свой ключ. – Олуэн пошарила в сумке и достала большой блестящий ключ. – Вот он. Я ведь часто бываю здесь в неурочное время.
– А у кого еще есть такие ключи?
Олуэн подумала.
– У мисс Френч, у Терезы, Патрика и мисс Филд. И у Элен был свой.
– Ну что ж, – заключил Генри, – спасибо, что вы мне все это рассказали. Но больше пока никому не рассказывайте. Идет? – Он ободряюще ей улыбнулся:
– Представляю себе, как вам тяжело.
– Со мной все будет в порядке.
Она встала. Генри бросилось в глаза, как сочеталась в ней ранимость юности и твердость волевой натуры. Такая девушка способна не только глубоко чувствовать, в ней ощущается и душевная сила.
– Можно будет как-нибудь взглянуть на вашу квартиру? – спросил он. – Ну, скажем, нынче вечером?
– Я буду дома от пяти и до театра.
Олуэн записала твердым аккуратным почерком номер своего телефона и вышла. Генри вызвал к себе Эрнеста Дженкинса. Последний оказался долговязым, щуплым юношей с резкими и комичными чертами лица. Он весело подтвердил: да, он один из лаборантов «Стиля». Да, именно он дежурил вчера вечером и помогал Майклу Хили.
– Не скажу, чтоб у меня, было много работы. Мистер Хили любит сам печатать свои снимки и даже не пускает никого к себе в лабораторию.
Эрни также подтвердил, что в половине двенадцатого он заварил в термосе чай для Элен. Но в кабинет к ней его не отнес. Майкл Хили рассердился, что из-за какого-то чая Эрни бросил отпечаток, который нужно было ослабить, и велел ему снова взяться за работу.
Слово «ослабить» прозвучало для Генри как удар колокола.
– Что значит «ослабить»?
– Сделать фотографию светлей, – пояснил Эрни, – Для этого вы используете циан?