Дамба наконец кончилась, и, хотя по-прежнему шел густой снег, ветер ослабел.
— Франекер, — сказал мистер ван дер Эйслер, проскакивая городок с освещенными витринами, и выехал на главную дорогу, ведущую в Леуварден. Это автострада, догадалась Оливия, потому что, хотя временами вдали мелькали огоньки, вблизи дороги ничего не было. Он не заехал в Леуварден — предпочел его освещенным улицам прежнюю автостраду, но ненадолго. Вскоре он свернул на узкую мощеную дорогу. Как Оливия ни вглядывалась, ничего не было видно.
— Поля, — коротко объяснил мистер ван дер Эйслер. — Сельская дорога.
Он хорошо знал путь, и это было кстати, потому что на редких пересечениях дорог нельзя было различить никаких знаков. Леуварден остался недалеко, но Оливии казалось, что они очутились в каком-то глухом месте. Наконец сквозь снег она разглядела огни, а он снизил скорость при въезде в деревню — ряд домишек, освещенная лавка, смутные очертания церкви. Еще один переулок, и они пронеслись мимо резных железных ворот на кирпичных столбах и остановились перед домом. Темнота и снег мешали Оливии рассмотреть дом, она только отметила, что фасад с освещенными окнами солидный. Они поднялись по двум ступенькам, прошли под аркой входа. Ахилл прыгал рядом с ней, мистер ван дер Эйслер с Нелл на руках чуть не наступал на пятки.
Как только они подошли ко внутренней двери, им открыл высокий костлявый старик. Мистер ван дер Эйслер опустил Нелл на пол, похлопал старика по плечу и заговорил.
Оливия иногда выхватывала знакомые слова, но о чем шла речь, не понимала. Вдруг мистер ван дер Эйслер перешел на английский:
— Оливия, это Тобер. Он служит в нашей семье целую вечность, он появился у нас еще до моего рождения, Тобер — часть нашей жизни.
Оливия протянула руку и сказала:
— Здравствуйте. — Она чуть удивилась, когда Тобер ответил ей на вполне сносном английском.
Нелл обняла старика, потом они разделись и пошли через холл к широкой двойной двери. Нелл повисла у старика на руке, Ахилл степенно вышагивал рядом.
Прямо как дома, подумала Оливия. И будто сказала эти слова вслух, потому что мистер ван дер Эйслер отозвался:
— Нелл бывает у нас каждый раз, когда приезжает в Голландию, а что касается Ахилла, то он считает, что здесь его второй дом. Так оно и есть.
Тобер распахнул двери, и взгляду Оливии открылась просторная, величественная комната с высокими узкими окнами, почти скрытыми за шторами из плотного рыжевато-коричневого шелка. Стены были затянуты таким же шелком, причем панели разделялись белыми колоннами. Шелковистые ковры покрывали паркетный пол, возле стен стояли массивные горки с изогнутым верхом, а над гигантским камином поднималась вытяжка. Музей, подумала Оливия, но тут ее взгляд отметил удобные кресла, столы с красивыми настольными лампами, стопку книг на тумбочке у дивана, моток ниток на низком табурете и полосатую кошку, клубочком свернувшуюся в кресле. Может, и музей, но обжитой, теплый и приветливый.
Нелл кинулась к даме, сидевшей у камина, большая рука мягко подтолкнула Оливию в плечо, и она волей-неволей последовала за девочкой. Дама встала, нагнулась поцеловать Нелл и сделала несколько шагов к ним навстречу.
— Хасо, какое счастье видеть тебя, мой милый. — Она подставила щеку для поцелуя. — А вы Оливия. Добро пожаловать, дорогая, я всегда рада гостям.
Она с улыбкой протянула Оливии руку. Они были одного роста. Старая дама была все еще красива — ярко-голубые глаза, густые седые волосы, зачесанные ото лба, внушительная фигура.
— Как доехали? У нас в это время всегда самая неприятная погода. Перед тем как подняться наверх, вам надо выпить кофе, а тебе, Нелл, дадут теплого молока с твоими любимыми маленькими печеньицами.
Принесли кофе, и Оливия, сидя рядом с хозяйкой у пылающего камина, чувствовала, что по крайней мере в этот момент она счастлива. Мистер ван дер Эйслер сидел в большом кресле с подголовником, рядом на стульчике примостилась Нелл, а у ее ног дремал Ахилл. Оливия улыбнулась мистеру ван дер Эйслеру, он в ответ тоже улыбнулся доброй, но отстраненной улыбкой.
Вскоре жена Тобера уже провожала Оливию наверх. В этой маленькой плотной женщине в черном было легко признать старую служанку семьи. Удивительно, думала Оливия, поднимаясь вслед за ней по широкой лестнице, но в нашем современном мире семья мистера ван дер Эйслера не испытывает недостатка в прислуге. И в лондонском доме, и здесь у него есть все, что надо. Может быть, этот дом принадлежит его матери? Может быть… Она, наверное, узнает об этом, пока будет здесь жить.
Ей с Нелл предназначались смежные комнаты и ванная на двоих. Обе комнаты, в нежных пастельных тонах, были обставлены очаровательной розовой мебелью. Проведя рукой по черненой поверхности тумбочки, служившей туалетным столиком, Оливия убедилась, что дом содержится в идеальном порядке. Она с нетерпением ждала утра, чтобы рассмотреть здание снаружи. Нелл дернула ее за рукав, возвращая к реальности. Они привели себя в порядок и опять спустились вниз. Оливия заметила, что здесь Нелл стала совсем другой — смеется, прыгает. Полная противоположность тому несчастному, задерганному ребенку, которого она видела в Амстердаме. Наверное, когда мистер ван дер Эйслер и Рита поженятся, он это исправит.
Когда они вошли, он прервал разговор с матерью и просто сказал:
— Мы будем рано обедать, потому что мне нужно уезжать. Оливия, проходите, садитесь, вот напитки, выпейте. Нелл, Анке сделала твой любимый лимонад, и я думаю, что на этот раз тебе можно не ложиться спать, а пообедать вместе с нами.
Он был вознагражден объятием и поцелуями Нелл.
— Ты самый лучший на свете дядя, — воскликнула девочка. — Хорошо бы я всегда жила с тобой, а в Англии — с бабушкой.
Его мать ласково сказала:
— Ты же будешь скучать по маме, liefje.
— Не буду, ее все равно никогда не бывает дома, только эта ужасная юфрау Схалк. У нее бородавка…
— Но ведь мама может найти кого-нибудь без бородавки.
Нелл помотала головой.
— Я скажу маме, — пообещал мистер ван дер Эйслер, — может, ей удастся кого-нибудь найти, с кем тебе будет хорошо в ее отсутствие.
— Это Оливия! — радостно закричала Нелл. — Ты согласна? Ох, ну скажи «да»!
Мистер ван дер Эйслер ровным голосом проговорил:
— Нелл, Оливии надо возвращаться домой, к маме и бабушке.
Оливия видела, как скривилось маленькое личико, еще немного — и девочка расплачется, поэтому громко сказала:
— Послушай, ты же можешь ко мне приезжать, у тебя так много каникул.
Мистер ван дер Эйслер с энтузиазмом заметил:
— Блестящая идея. Мы еще об этом поговорим. Но вот, я вижу, Тобер пришел сказать, что обед на столе. Я уверен, вы проголодались.
Обед проходил в великолепной комнате. Высокие окна смотрели в сад — так предположила Оливия. Мебель была старинная, массивная, на стенах висели потемневшие портреты владельцев, взиравших на суп из сельдерея, жареную утку и искусно разукрашенный торт из мороженого, заказанный в честь Нелл.
Беседа текла легко, но за столом задерживаться не стали: Нелл клевала носом, и Оливия предложила отвести ее спать.
— Конечно, — согласился мистер ван дер Эйслер. — А как только освободитесь, приходите в гостиную.
Итак, Оливия отвела Нелл наверх. Пока девочка раздевалась, Оливия наполнила ванну, быстро помыла Нелл и уложила в постель уже сонную. Даже освободившись, Оливия не торопилась вниз: сыну и матери есть о чем поговорить. Она не знала, сколько он еще пробудет здесь, он ничего не сказал Нелл, когда девочка поцеловала его перед уходом. Оливия побродила по комнате, подкрасила губы, снова стерла помаду и наконец медленно спустилась на первый этаж. В холле мистер ван дер Эйслер надевал пальто.
— А вот и вы, — весело сказал он, — как раз чтобы попрощаться.
Сердце ее упало. Призвав на помощь всю свою стойкость, она весело ответила:
— Счастливого пути. Снег кончился?
— Нет, похоже, затянется на несколько дней, но здесь вам будет уютно. Как только нам с Ритой удастся поговорить, я сообщу вам, что мы решили. — Он подошел к ней и взял за руку. — Я вам очень благодарен, Оливия, но не буду задерживать дольше, чем это абсолютно необходимо. Печальная история. Сейчас важнее всего счастье Нелл. В то же время надо признать, что ее мать имеет право на личную жизнь. Думаю, мне удастся справиться с этой проблемой.
Конечно, удастся, жалобно подумала Оливия. Надо просто жениться на этой женщине, и все будут счастливы. Кроме нее, Оливии.
Она сказала холодным, размеренным голосом:
— Я буду очень заботиться о Нелл, мистер ван дер Эйслер. — И отступила от него, с облегчением увидев, что из гостиной выходит его мать.
— Ты позвонишь? Я надеюсь на удовлетворительный конец… приемлемый конец. Понимаю, Роб был твоим другом…
Оливия проскользнула в гостиную; там была только кошка — Ахилл уезжал вместе с хозяином. Тобер принес кофе, улыбнулся, кивнул, она тоже улыбнулась и кивнула в ответ. Настороженное ухо уловило стук тяжелой входной двери. Если ей суждено еще раз увидеть мистера ван дер Эйслера, то это будет короткий разговор о том, как ей с Нелл вернуться в Англию. Она может забыть его прямо сейчас…
Дверь открылась, он широкими шагами пересек комнату, обхватил ее, крепко и быстро поцеловал и без единого слова вышел. Она услыхала, как с глухим стуком захлопнулась дверь, и мгновение спустя вошла его Мать.
Вот и конец попытке забыть его, неясно пронеслось в голове Оливии. Надо начинать все сначала.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Госпожа ван дер Эйслер села и взглянула на Оливию.
— О, Тобер принес свежий кофе, отлично, выпьем по чашечке и поговорим о Нелл. Я люблю, когда она приезжает, но очень благодарна тому, кто при этом ею занимается. Мы с ней хорошо ладим, она чудный ребенок, не правда ли? Но ей со мной скучно. К счастью, на несколько дней приедет младший брат Хасо, он учится в Лейдене последний год. У меня еще две дочери, разве вам Хасо не говорил? Обе замужем, одна живет в Канаде, другая — в Лимбурге. Дирку двадцать четыре года, он намерен добиться успеха не меньшего, чем добился Хасо. Составит вам компанию. У вас есть братья и сестры?
Вскоре Оливия заметила, что ее подвергают, мягко говоря, допросу. Но все вопросы, касающиеся ее жизни, задавались так ласково, а ответы выслушивались с такой симпатией, что Оливия поняла — она ничего не имеет против. Однако о том, что лишилась работы и что жить у бабушки тяжело, она только вскользь упомянула и была рада, когда хозяйка заговорила о доме:
— Он очень старый. Раньше тут стоял другой дом. Один из предков моего мужа был коммерсантом в Вест-Индской компании. Разбогател, сломал старый дом и построил этот. Это было двести лет назад, но садовая планировка осталась прежней. Дом принадлежит Хасо, конечно, но он все время в разъездах или в Амстердаме. Когда Хасо женится, я перееду в Леуварден, там у нас есть дом поменьше.
Три дома, с грустью подумала Оливия и оживленно сказала:
— Содержать три дома — это, должно быть, непросто.
— Да. Правда, в Лондоне у него есть Бекки, очень трудолюбивая женщина, а в Амстердаме — Бронгер и Офке, они служили еще у его отца. В этом доме всю жизнь прожили Тобер и Анке, ну и я слежу тут за делами, когда сына нет.
— Большая удача, что он окружен такими верными людьми.
— Да, они готовы умереть за него, — сказала госпожа ван дер Эйслер тоном полной уверенности. — Так же они относились к его отцу.
Позже, в постели, Оливия припомнила эти слова. Понимает ли Рита, за какого великолепного мужчину собирается замуж? Будет ли она хорошо к нему относиться? Оливия в отчаянии ударила подушку и резко перевернула ее. Нет, конечно, не будет.
Наутро все еще шел снег. Госпожа ван дер Эйслер дала Оливии свое зимнее пальто с капюшоном, сапоги-веллингтонки, и они с Нелл вышли в сад лепить снеговика. Теперь Оливия могла рассмотреть дом снаружи. У него был солидный фасад, увенчанный широким фронтоном, от тяжелой парадной двери в обе стороны расходились высокие строгие окна, на втором этаже они были поменьше. У задней стороны здания имелось два узких крыла, которые создавали ощущение замкнутости двора. В конце одного крыла была большая теплица. Несколько отдельных строений стояли в стороне, и куда-то уходила кирпичная стена, выкрашенная в тот же блеклый цвет, что и дом. Окрестные поля были почти не видны из-за густого снега, который все шел и шел и уже покрывал землю толстым ковром. Слепив снеговика на радость Нелл, они вернулись домой, вошли через боковую дверь, разделись, и невозмутимый Тобер провел их в холл. Оттуда они поспешили к себе, переоделись и опять спустились вниз. Оливия колебалась, куда им пойти.
— Идите сюда! — из приоткрытой двери в конце холла раздался голос госпожи ван дер Эйслер. — Хорошо погуляли? Проходите, садитесь к огню. Это малая гостиная. Я провожу в ней много времени, и вы можете пользоваться ею, сколько хотите. В этом шкафу — разные игры, Нелл знает. Правда, моя дорогая? Сейчас выпьем кофе, потом я должна пойти поговорить с Анке. Чувствуйте себя как дома, Оливия, ходите везде, где угодно. Если будет время, днем я покажу вам остальную часть дома.
— Посмотрю с удовольствием, — сказала Оливия. — Наверное, вам хотелось бы, чтобы мистер ван дер Эйслер оставался одиноким, тогда бы вы всегда жили здесь. — Оливия вспыхнула до корней волос. — Простите, это вышло очень грубо…
— Нисколько, моя дорогая. Будем надеяться, что его жена не станет возражать, если я буду сюда время от времени приезжать. Кроме того, они не захотят здесь жить постоянно. Тому, кто привык к большому городу, здесь скучно.
— Но ведь вам не скучно. Я бы тоже… — Оливия опять покраснела. — Извините, я просто имела в виду, что люблю жить в деревне. Одни любят, другие нет…
Госпожа ван дер Эйслер не подала виду, что заметила ее смущение.
— Никогда не надо скучать, — сказала она, — это состояние ума, вы со мной согласны? Дорогая моя, как вы думаете, когда этот снег прекратится, не съездить ли вам с Нелл в Леуварден? Как только расчистят дорогу, Тобер вас отвезет. Оливия, вы катаетесь на коньках? Нет? Как жаль. Но завтра здесь будет Дирк, он вас с удовольствием научит.
В прошлом году он научил Нелл. Мы можем поехать все вместе…
Так прошел день — с обещанной экскурсией по дому после ленча, с чаем у камина, с настольными играми — играли Нелл и Оливия, а госпожа ван дер Эйслер сидела рядом и вышивала. Беззаботная прогулка по дому привела Оливию в восторг. Четких очертаний, строгий снаружи, внутри он представлял собою смесь величавых, высоких комнат, обставленных прекрасной антикварной мебелью, — впрочем, не потерявших духа домашнего уюта, — и комнат поменьше, с зарешеченными окнами, с темными панелями на стенах, — к ним вели узкие переходы со ступеньками вверх или вниз. И всеми комнатами пользовались! В просторной кухне вдоль одной стены протянулась газовая плита, с противоположной стороны на нее смотрел старомодный кухонный шкаф, заставленный посудой, в центре красовался длинный стол, окруженный деревянными стульями. Там была Анке, и еще какая-то женщина чистила овощи над раковиной. Обе просияли, увидев Оливию, пожали ей руку и показали буфетную, кладовку и молочную, где раньше были сыроварня и маслобойня.
— Конечно, теперь, когда есть холодильник, эти комнаты не нужны, — сказала госпожа ван дер Эйслер, — но внуки любят здесь играть в прятки. Та дверь ведет в сад, эта лестница — на чердак. Мы ими тоже не пользуемся, только дети любят туда забираться.
На следующее утро, вскоре после завтрака, появился Дирк. Он был очень похож на Хасо, тоже высокий, но не так крепко сложенный, и он гораздо больше смеялся. Дирк пожал руку Оливии, подбросил Нелл и заявил, что пробудет здесь несколько дней.
— Только что сдал экзамены, — объяснил он, — и заслужил каникулы. К ночи этот снег прекратится, так что мы куда-нибудь прокатимся. Не боитесь? — улыбнулся он Оливии.
— Нет, но раз вы меня никогда не возили, как можно быть уверенной?
Он громко рассмеялся.
— Я вижу, мы с вами поладим, а старина Хасо пусть найдет себе другую такую же красавицу, как вы.
Они сидели за столом в малой гостиной и играли с Нелл в «змеи и лестницы». Оливии казалось, что они знакомы много лет. Дирк был моложе ее, и она чувствовала себя как старшая сестра, а он все время ее смешил. Она бросила кубик, и все засмеялись, когда она опять попала на «змею» и должна была начинать все сначала.