— Но мы не давали объявления в газеты, — заявила миссис Клейр.
— Уверяю вас, что одно я видел. Если только по какой-то случайности я не приехал в другие «Горячие Источники» Wai-ata-tapu. Ваша фамилия Квестинг, надеюсь?
Миссис Клейр побагровела и вежливо ответила:
— Моя фамилия Клейр, но вы не ошиблись. Могу я проводить вас в вашу комнату?
Мистер Фоллс извинился, поблагодарил хозяйку и добавил, что пока может ковылять сам. Кажется, его восхитила весьма сомнительная прелесть комнаты Барбары.
— Если бы вы знали, — произнес он дружеским тоном, — как сильно выросла во мне ненависть к удобствам. Я живу в отелях уже шесть месяцев и стал таким заплесневелым от всевозможных традиций, что, уверяю вас, выдержал настоящую борьбу, перед тем как заставить себя носить галстук в горошек с костюмом в полоску. Повсюду одни трудности. Но теперь… — гость взглянул на предметы мебели Барбары, которые она под непродолжительным влиянием местных журналов раскрасила в несколько первобытные цвета, — здешняя обстановка вернет меня к нормальной жизни навсегда.
Водитель такси внес багаж мистера Фоллса, делившийся на два вида. Три абсолютно новых чемодана соседствовали с удивительно маленьким, сильно потертым и сплошь покрытым наклейками. Миссис Клейр никогда не видела так много наклеек. В дополнение к почти стертым названиям английских и континентальных отелей на крышке теснили друг друга новозеландские имена. Гость проследил за взглядом женщины и сказал:
— Вы, видимо, думаете, что я «месье путешественник, который неспособен принести пользу своей родине», и так далее. На самом деле такая страсть терзает какого-то другого Фоллса. Хотите вечернюю газету? Новости — это, как всегда, все.
Миссис Клейр поблагодарила его и удалилась с газетой на веранду, где обнаружила брата, занятого шумными препирательствами с Барбарой. Сзади робко стоял Дикон.
— Прекрасно, старина, — сказала миссис Клейр и поцеловала доктора. — Как чудесно видеть тебя снова с нами.
— Только не надо так галдеть по поводу моего возвращения. Я же не в Южную Польшу ездил, — ответил доктор Акрингтон, но тоже поцеловал сестру. — Ты прекратишь строить мне гримасы? Разве у меня есть привычка врать? И с какой стати я буду дарить тебе наряды, глупая девчонка?
— Ну правда, дядя Джеймс! Слово чести?
— А я уверена, он что-то об этом знает! — лукаво воскликнула миссис Клейр. — Ну не простачки ли мы были? Думали о доброй крестной матери и не предполагали, что здесь действует добрый крестный отец, не правда ли? Дорогой Джеймс, — она снова поцеловала брата, — но ты не должен был…
— Создатель милосердный! — взмолился доктор Акрингтон. — Я выгляжу добрым! Разве похоже, что я, который последние дней десять настаивал на прекращении безумства ведения хозяйства с помощью экономии и накопления средств… Похоже, чтобы я стал выбрасывать бешеные суммы на женские тряпки? И умоляю тебя, Агнес, зачем ты вцепилась в газету? Уж не ожидаешь ли ты найти в военных новостях какие-нибудь успокаивающие факты?
Миссис Клейр протянула ему газету и молча указала на параграф в колонке объявлений. Барбара через плечо дяди прочитала:
«КУРОРТ С МИНЕРАЛЬНЫМИ ВОДАМИ
«Горячие Источники» Wai-ata-tapu.
Посетите сказочную оздоровительную страну чудес на Северном Острове. Уникальный курс лечения проводится на основе редчайших химических свойств вод и грязей природных бассейнов. Восхитительные окрестности. Уютный частный отель. Комфорт и внимание. Медицинское обслуживание. Новое руководство курорта. М. Квестинг».
Газета затряслась в руках доктора Акрингтона, но он ничего не сказал. Его сестра указала на колонку светской хроники.
«Мистер Джеффри Гонт, знаменитый английский актер, гостит в Wai-ata-tapu в сопровождении мистера Дикона Белла, его личного секретаря».
— Джеймс! — выкрикнула миссис Клейр. — Помни о своем расстройстве пищеварения! Это очень вредно для тебя! — Ее брат с белыми, трясущимися губами представлял собой зрелище человека, раздавленного собственным гневом. — И кроме того, — робко добавила миссис Клейр, — мы боимся, дорогой, это станет правдой. Он будет здесь хозяином очень скоро. Конечно, чрезвычайно неуважительно по отношению к нам не дождаться решения вопроса. Бедный Эдвард…
— Да черт с твоим бедным Эдвардом! — прошипел доктор Акрингтон. — У тебя есть глаза? Ты умеешь читать? Забудь, пожалуйста, на одно мгновение неизбежные последствия слабоумия бедного Эдварда и скажи мне, как я должен воспринимать это? — Его дрожащий палец указал на предпоследнюю фразу объявления. — «Медицинское обслуживание». Медицинское обслуживание! Боже мой, этот тип имеет в виду меня! — Голос доктора Акрингтона сорвался на потрясающий фальцет. Он взглянул на Барбару, и та сразу забилась в припадке ужасающего смеха. Доктор пробормотал громкое проклятие, смял газету в комок, швырнул его себе под ноги и взвыл: — Помешанные! Вы все ненормальные!
Он слепо повернулся, чтобы направиться с веранды в свою комнату, но не успел до нее дойти, как перед ним появился опирающийся на трость Септимус Фоллс. Два прихрамывающих джентльмена спешили навстречу друг другу. Столкновение казалось неизбежным, и Дикон невольно выкрикнул:
— Доктор Акрингтон! Осторожнее, сэр!
Джентльмены замерли, глядя один на другого. Мистер Фоллс приветливо произнес:
— Доктор Акрингтон? Как поживаете, сэр? Я едва не сбил вас с ног. Позвольте представиться. Меня зовут Септимус Фоллс. А вы, насколько я понимаю, здесь лечащий врач.
Миссис Клейр, Дикон и Барбара резко затаили дыхание, когда доктор, сжав кулаки, начал заикаться. Мистер Фоллс с тщательной осторожностью, которая характерна для страдающих от болей в пояснице, слегка выпрямился и взглянул в лицо собеседнику.
— Надеюсь, ваше лечение мне поможет, — сказал он. — Неужели вы на самом деле доктор Акрингтон? Если это так, то мне здорово повезло. Я слышал, что Новая Зеландия была осчастливлена… но я уверен… я узнаю вас. Фотография в журнале «Некоторые аспекты изучения анатомии». Да-да, огромное счастье познакомиться с вами.
— Вы сказали, ваше имя Септимус Фоллс?
— Да.
— Боже мой.
— Я могу лишь с трудом надеяться, что мои крошечные достижения замечены вами.
— Ну что же, — коротко произнес доктор Акрингтон. — Пройдемте ко мне.
Глава 7
Торпеда
1
— Кажется, мистер Фоллс интересуется анатомией, — сказал в тот же вечер Дикон, — а доктор Акрингтон — его бог. Я считаю, этот факт выяснился как раз вовремя, в последнюю минуту предотвратив кровопролитие. А доктор, похоже, подготовлен к выслушиванию лести от своего немного трогательного ученика.
— Когда этот Фоллс собирается появиться? — спросил Гонт. — Почему он не обедал?
— Как я понял, он послушался совета Акрингтона, очень долго парился в самой горячей грязевой ванне и теперь лег в постель пропотеть. Доктор подозревает неверный диагноз и собирается провести ему иглоукалывание в поясничной области.
— Страшное испытание. Врач применял такую процедуру при лечении моей ноги. Дикон, вы видели когда-нибудь что-либо похожее на перемену в этом ребенке? С платьем в руках она была почти прекрасна и станет на самом деле прекрасной, когда наденет его. Как бы нам организовать визит парикмахера до завтрашнего вечера? С любой нормальной девушкой не было бы никаких проблем, но с Барбарой Клейр! Я для себя уже четко определил, что она ослепит местную публику. Разве это не фантастическое намерение? Метаморфозы на концерте маори.
— Да, — сухо отозвался Дикон.
— Вы, конечно, опять собираетесь показать свою сварливость?
— Уверяю вас, сэр, нет, — ответил молодой человек и заставил себя добавить: — Вы доставили девушке массу удовольствия.
— И она ни о чем не подозревает. — Гонт взглянул на секретаря, кажется, немного поколебался, а затем взял его за руку. — Знаете, что я хочу сделать? Небольшой психологический эксперимент. Я собираюсь дождаться, когда Барбара начнет носить новые вещи, все станут говорить, как чудесно она в них выглядит, девушка, польщенная общим вниманием, будет следить за собой, а потом скажу ей, откуда взялась посылка. Как, по-вашему, Барбара отреагирует?
— Вы хотите разбить ей сердце и отобрать наряды?
— Ни в коем случае. Мой милый друг, я буду максимально любезен и тактичен. Это маленький тест, придуманный мною лично. Подождите, мой мальчик, подождите. — Дикон молчал. — Ну, вы считаете, это не сработает?
— Да, сэр. Если поразмыслить, боюсь, что да.
— Какой смысл вы вкладываете в слово «боюсь»? Надеюсь, мы не собираемся возобновить наш абсурдный спор. Проклятье, Дикон, вы ничем не лучше ворчливой старухи. Зачем я, черт побери, связался с вами, сам не пойму.
— Вероятно, потому, что я стараюсь давать честные ответы на затруднительные вопросы, сэр.
— Моей целью не является попытка приволокнуться за девушкой, если вас это беспокоит. Вы позволили себе мыслить на уровне героя мелодрамы, мой друг. Вся эта мешанина из шпионов, закладных бумаг и замужеств-жертвоприношений притупила ваш здравый смысл. Вы настаиваете на восприятии милого жизненного эпизода как крупномасштабной сцены обольщения. Повторяю, я не имею никаких дьявольских планов насчет Барбары Клейр и не являюсь вторым Квестингом.
— Но если бы вы им были, от вас исходило бы меньше опасности, — легкомысленно воскликнул Дикон. — Маленькая дурочка не одурманена бизнесменом. Разве вы не видите, сэр, что, если вы будете продолжать действовать в том же духе, ваше сходство с восточным султаном окажется столь очевидным, что девушка перестанет видеть разницу и начнет ожидать результатов. Она и так запуталась и не знает, как себя вести с вами.
— Глупости, — ответил Гонт и погладил затылок. В уголках рта актера появились морщинки, придававшие лицу оттенок самодовольства. — Барбара не может представить мои знаки внимания иначе, кроме как бескорыстное дружелюбие.
— Девушка не знает, что ей представлять, — заметил Дикон. — Она живет в чужой стране.
— Где горные цепи состоят из чего-то типа кротовых норок.
— Где, во всяком случае, она видит много солнца. Мисс Клейр ослеплена.
— Боюсь, — сказал Гонт, — вы надеваете на себя весьма старомодный маскарадный костюм из серии высокопарных и, если можно так выразиться, педантичных фраз. Мой милый ослик, вы сами влюбились в девчонку. — Дикон молчал, а актер вдруг стремительно подошел к нему и энергично потряс молодого человека за плечи. — Вы придете в себя, — произнес он. — Подумайте хорошенько и тогда поймете, как я прав. В то же время обещаю вам не проявлять малодушия и сомнений. Я буду общаться с Барбарой, словно с чудесным изделием из фарфора, но отказываться от своих намерений не собираюсь. Девушка проснется и запоет.
Дикон должен был остаться удовлетворенным этим невольным утешением. Он пожелал патрону спокойной ночи и пошел спать.
2
Той же ночью в двадцать минут первого в Тасмановом море милях в шести на север от Хэрпунского залива был торпедирован корабль. Им оказалось судно, за загрузкой которого в гавани наблюдал из своей засады Саймон. Позже выяснилось его название — «Хоакинга» — и что в нем из Новой Зеландии в Соединенные Штаты Америки переправлялось большое количество серебряных слитков. Ночь выдалась тихая, теплая, с легким бризом с моря, и многие из жителей Хэрпуна утверждали потом, будто слышали взрыв. В Wai-ata-tapu сообщение о торпедной атаке принесла Хайа. Девушка ворвалась в дом с вытаращенными, едва не выскакивающими из орбит глазами. По ее словам, большую часть экипажа корабля спасли и высадили в Хэрпуне. «Хоакинга» затонул еще не полностью, и с Пика в бинокль, вероятно, еще можно было разглядеть его нос.
Саймон влетел в комнату Дикона полный злобной радости и вдвойне уверенный в виновности Квестинга. Он собирался вскочить в седло своего велосипеда и мчаться в Хэрпун. Юноша хотел заставить шевелиться проклятых бездельников из отделения полиции местного армейского управления.
— Если бы я поехал вчера, как и собирался, несчастья не произошло бы. Черт возьми, я позволяю Квестингу выбраться сухим из воды. Это была ваша идея, Белл, и надеюсь, вы до самой смерти не забудете, какую она сыграла роль в случившемся.
Дикон попытался заметить, что даже если бы власти в Хэрпуне оказались не такими сонными, как их представлял Саймон, они вряд ли бы смогли в течение двенадцати часов предотвратить нападение вражеской подводной лодки.
— Они смогли бы задержать корабль! — крикнул юноша.
— Судя по твоему рассказу, ты видел огоньки на Пике? Да, я знаю, они вспыхивали по определенной закономерности, и сам верю в нечто подобное, но ты же не выявил их источник.
— К черту источник! — взревел бедный Саймон. — Я поеду и захлопну проклятого бизнесмена в ловушке.
— Опять же нет, — рассудительно произнес Дикон. — На самом деле ты не имеешь права продолжать бездоказательно обвинять Квестинга. Знаешь, я все-таки думаю, тебе стоит переговорить с доктором Акрингтоном, который, как ты сам утверждал, уже подозревает его.
В конце концов юноша, несмотря на свою агрессивность, похоже, отнесся к совету Дикона с некоторым вниманием, согласился держаться подальше от бизнесмена и рассказать всю историю дяде. Однако, когда он отправился искать доктора, оказалось, что тот уже уехал куда-то на машине и обещал вернуться перед ленчем.
— Хорош сыщик, — проворчал Саймон. — Чем он только занимается? Драгоценное время уходит. Ладно, черт с ним. Я сам что-нибудь придумаю. Никому ни слова, мистер Белл. Никто не должен ни о чем догадываться.
— Я буду держать язык за зубами, — пообещал Дикон. — Гонт, конечно, знает. Я уже говорил тебе…
— О черт! — расстроенно воскликнул юноша.
Из дома вышел актер и сообщил Дикону о своем желании прокатиться к Пику. Потом он предложил место в машине каждому, кто захочет составить ему компанию.
— Я пригласил вашу сестру, — обратился актер к Саймону. — Почему бы вам тоже не поехать?
Юноша не очень учтиво согласился. Они захватили с собой бинокль полковника и отправились в путь.
Дикон ехал к Пику Рэнджи впервые. После пересечения с железной дорогой шоссе вело к берегу, а оттуда выходило на узкую полоску земли, в конце которой вздымался огромный усеченный конус. Его форма была столь симметрична, что даже с близкого расстояния гора казалась, выражением некоего простого, грубого импульса — импульса, если можно так сказать, талантливого от природы художника-кубиста. Асфальтовое покрытие неожиданно оборвалось у ворот в изгороди из колючей проволоки. В табличке, озаглавленной «Заповедник», перечислялся ряд запретов. Дикон обратил внимание на то, что выносить любые предметы с Пика не разрешалось. Они оказались не единственными посетителями. Несколько автомобилей уже были припаркованы возле изгороди.
— Отсюда придется идти пешком, — сказал Саймон и пренебрежительно глянул на обувь Гонта.
— О Боже! Далеко?
— Можете сами представить.
— Не очень, — вмешалась Барбара. — Там хорошая дорожка, но мы можем вернуться, если вы считаете неуместным рисковать.
— Конечно, можем, вперед, — произнес Гонт с какой-то мальчишеской бравадой в голосе, и Саймон пошел первым, двинувшись вдоль наружной стороны изгороди.
Компания обогнула склон Пика. Дерн пружинил под ногами, а в воздухе ощущался какой-то привкус. Откуда-то из-за спин экскурсантов донеслась песня жаворонка, и ее острое, пронзительное звучание понеслось над полуостровом. Вскоре птичье пение растаяло в воздухе и затерялось в шуме полета стаи чаек, которые, громко хлопая крыльями, поднялись с прибрежных скал.
— Я никогда не слышал этих существ, — сказал Гонт, — кроме как в передачах о морском флоте. — Он взглянул вверх на крутой склон горы. Черный конус отчетливо вырисовывался на фоне блистающего неба. — И там они хоронили своих мертвых? — спросил актер.
Барбара указала на естественные плоскости, создающие нечто вроде лестницы, выбитой в горной породе.
— Похоже, будто они проложили дорогу на вершину, — пояснила девушка, — но я не думаю, что это так. Гора имеет любопытную форму и словно предназначена для подобной цели, не правда ли? Знаете, а маори верят этому. Конечно, они уже много-много лет не используют ее под кладбище. По крайней мере, так говорят. Правда, тут ходят истории про тайные похороны в кратере Пика после прихода сюда pakeha.