– Ты знаешь, на какой она ездит машине? – уточнил у меня Афганец.
Я поняла, что пришла пора рассказать про неудавшееся покушение на Аллу Сергеевну, исчезновение ее автомобиля, а также выдать известную мне информацию о том, как она следила за Тарасовым на неприметных «Жигулях». По ходу моего рассказа я видела, что Ипполиту Андреевичу, не исключено, самому скоро понадобится врачебная помощь. Лешка же воспринял информацию нормально, уточнив только – что я еще утаила?
– Да вроде ничего, – скромно пожала плечами я.
Посмотрев на меня недоверчиво, Афганец вышел в коридор и взялся за телефон. Через некоторое время у него уже имелись сведения о зарегистрированных на Аллу Сергеевну машинах, и он отправил одного из своих парней осматривать окрестности.
– Ты не думаешь, что она держит машину в гараже? – уточнила я. – В смысле ту, на которой она за Стасом следила?
– Узнаем, – ответил Лешка. – В любом случае до гаража тут пять минут ходьбы.
– Но как вы собираетесь туда попасть? – встрял Ипполит Андреевич, слушавший нашу беседу.
– Вы уверены, что хотите это знать? – посмотрел на него Афганец.
– Э… нет, – ответил врач.
Лешка же времени зря не терял, и его, как я догадалась, посетила весьма любопытная мысль. Он поинтересовался у Ипполита Андреевича, не консультировалась ли с ним Алла Сергеевна по поводу наркотиков? Ипполит Андреевич открыл от удивления рот и стал уверять нас, что госпожа Тарасова никогда никаких наркотиков не употребляла и употреблять не могла.
Но мы с Лешкой уже поняли, что врач живет в своем хорошем мире. Наверное, он неплохой специалист в своем деле (иначе Тарасов не доверил бы ему себя и сына), но весьма далек от современной жизни. Он даже не допускал мысли, что госпожа Тарасова или ее муж могли торговать героином.
У меня, честно признаться, уже давно слипались глаза, и я хотела предложить Лешке прекратить разговоры с врачом, которые уже заметно отошли от первоначальных тем, но тут появился один из добрых молодцев, отправленный на поиски «Жигулей» мадам Тарасовой, и сообщил информацию, от которой сон у меня как рукой сняло.
«БМВ» Аллы Сергеевны стоял у подъезда с вечера пятницы – того самого вечера, когда на Тарасову было совершено покушение, а машина исчезла со двора журналистки Лидии Лаушкиной.
Тут уже я раскрыла рот и не могла закрыть его до тех пор, пока молодец не пояснил, каким образом он получил эти сведения: как и во многих домах, в этом имелась вездесущая бабка, проживающая на первом этаже и взирающая на мир сквозь окно. Бабка представляла собой кладезь информации, только надо было уметь ее из нее вытянуть.
Парень сумел, предложив бабуле хорошую прибавку к пенсии.
– Но как вы узнали о ее существовании? – опять не понял Ипполит Андреевич. – Я сюда хожу несколько лет и…
Парень улыбнулся покровительственно и пояснил, что, приехав в дом сегодня вечером и ожидая лифта, заметил, как приоткрылась дверь на первом этаже и из щелочки показался старушечий нос. Сейчас, когда парень спускался, дверь тоже приоткрылась, но закрыться он ей не дал и вошел без приглашения. Бабка, похватавшись за сердце, вскоре поняла, что ей ничто не угрожает, и с радостью побеседовала с молодым человеком, оценившим ее таланты и в устной, и в материальной форме.
Я, в свою очередь, подумала, что мне было бы неплохо задействовать кого-нибудь в нашем дворе, а то на Костю, занятого хозяйством и племянником, надежда плохая. На сына – тем более.
Бабка сообщила парню, что машину Аллы Сергеевны пригнал на место какой-то мужчина лет тридцати, с квадратной бородкой и усиками-стрелочками. Бабка-партизанка удивилась и стала ждать продолжения. Когда появилась Алла Сергеевна, доставленная мною (обо мне бабка, конечно, не знала, просто сказала, что была женщина на серебряной машине), бабка из своей квартиры выскочила и Аллу Сергеевну у лифта заловила, сообщив ей о мужчине и «БМВ». Алла Сергеевна кивнула с отсутствующим видом и села в лифт.
Я себя отругала, что не заметила ее машину, хотя откуда я могла предположить, что она уже здесь? Можно подумать, у нас в городе только одна синяя «жирная» «БМВ»! Я же ее номер не знала, да и проверять номера машин во дворе мне в голову не пришло. Подчиненный же Алексея Петровича сообщил, что «БМВ» стоит в ряду других автомобилей, припаркованных на ночь, и ничем не выделяется.
«Когда выйдем, посмотрю», – подумала я, а вслух поинтересовалась, не проверял ли парень «БМВ» на наличие прикрепленных к ней взрывных устройств? Услышав мой вопрос, Ипполит Андреевич побледнел, Лешка с усмешкой сообщил врачу, что у меня комплекс насчет взрывных устройств после того, как благодаря одному из них взорвалась моя предыдущая машина. Я пнула Лешку ногой под столом, чтобы не доводил врача до обморока, Ипполит же Андреевич, слегка покачиваясь, отправился к своему чемоданчику, вернулся с какими-то каплями, выпил их и заявил Лешке, что так человека и до инфаркта довести можно.
– Это жизнь, – заметил Алексей Петрович с невозмутимым видом и поинтересовался у своего подчиненного, обнаружил ли он вторую машину Аллы Сергеевны.
– В гараже, – ответил парень. – И чего там только нет… – он закатил глаза. – Шпионский фильм снимать можно!
Ситуация становилась все интереснее и интереснее, а Ипполиту Андреевичу делалось все хуже и хуже.
Глава 14
* * *
Верка изъявила желание заехать ко мне, и шофер Афганца доставил нас по моему адресу. Сашка котенку очень обрадовался, Костя долго его рассматривал, потом махнул рукой и угостил мелко нарезанной колбаской, по ходу дела начав что-то объяснять животному.
Поняв, что они прекрасно договорятся без меня, я села за телефон и позвонила в квартиру Тарасовых. Соратник Афганца сообщил мне, что Алла Сергеевна пока не появлялась.
– Куда она могла подеваться? – посмотрела я на Верку.
– Можно, конечно, в астрологический салон съездить, гороскоп составить, но лениво… – протянула подружка. – Да и я могу не выдержать встречи с Наташкой. С ней я за себя не отвечаю, – Верка усмехнулась.
Я еще немного подумала, куда бы мне саму себя девать в воскресный день, а потом решила, что уже давно собираюсь пообщаться с Ромой Тарасовым и обсудить с ним план дальнейших действий. Траурные мероприятия позади, мы возвращаемся к нормальной жизни, хотя когда она у меня была такой?
Верка изъявила желание съездить со мной, так как ей тоже было абсолютно нечего делать, и даже предложила поехать на ее «Саабе», который она оставила у меня под окнами, изначально предполагая заночевать в моей квартире.
Я созвонилась с Ромой, и мы тронулись в направлении его жилища.
Квартирой это место назвать язык не поворачивался.
В своей бурной жизни мне доводилось бывать в жилищах алкоголиков, но тут квартира, состоявшая как бы из двух частей, имела весьма специфический вид.
Входная дверь представляла собой слабо державшийся на петлях кусок твердого картона (по всей вероятности, дверь неоднократно выбивалась желавшими срочно попасть внутрь). Железная дверь была установлена внутри, закрывая проход в Ромину комнату от поползновений проникнуть к нему со стороны многочисленных маминых друзей и сожителей. Ромина десятиметровая комната была островком порядка в море грязи и хлама.
Рома быстро провел нас к себе, захлопнув свою дверь перед носом качавшейся мамаши, давно потерявшей человеческий облик. Старый грязный халат, патлы седых волос, ранние морщины, сеткой покрывавшие все лицо, делали ее ужасной. А ведь она, по идее, ровесница Аллы Сергеевны, да и меня старше всего лишь лет на пять-семь… Но, в отличие от нас с Аллой Сергеевной, Ромина мать смотрелась древней старухой. Неужели эта опустившаяся женщина когда-то была художницей?
– Слушай, как ты тут живешь? – спросила Верка.
– А у меня был выбор? – ответил вопросом на вопрос Рома. – Теперь, правда, я надеюсь, он появится.
Далее Рома высказал свои претензии к умершему отцу: тот знал, в каких условиях живет сын, и так и не купил ему квартиру. Я попыталась что-то возразить, оправдывая Тарасова, но Рома меня перебил:
– Светлана Алексеевна, ну подумайте сами, что ему стоило купить мне однокомнатную? И вообще, почему он не женился на моей матери? Тогда бы она, наверное, не спилась. Почему он не взял меня к себе? Почему Славке досталось все, а мне – ничего? Чем я хуже Славки? Чем моя мама хуже Аллы Сергеевны? И почему отец не завещал мне квартиру? Или хотя бы дачу? Оставил мне эти акции и старую машину. Кость бросил! Для меня гораздо важнее квартира, а не акции «Невы-металл». Я готов работать просто за зарплату!
– С тобой Афганец говорил на эту тему? Тьфу! – сплюнула я. – Алексей Петрович Карташов. Или Сергей… как его? Стандецкий, в общем.
– Сергей Юрьевич говорил, – ответил Рома.
Как выяснилось, Стандецкий в деталях выяснил все об условиях жизни Ромы, а также о его целях на обозримое будущее. Поняв, что именно парню требуется, ему обещали – в случае выполнения всех требований взрослых дядей – помочь с квартирой и гарантировали ежемесячный доход, немалый по меркам Ромы. Более того, Роме предоставляли возможность показать себя на работе, доверив ему высокий пост, чего его отец никогда не делал. Стас вообще не воспринимал серьезно интерес Ромы к производству – по словам самого Ромы.
Послушав парня, Верка хмыкнула. Я разделяла ее эмоции. Мы были слишком хорошо знакомы с Афганцем и компанией. По-моему, вполне можно было ожидать, что Рома и лишится акций, и не получит ни квартиры, ни зарплаты. Под зад ногой он получит в ближайшее время – или отправится в места не столь отдаленные вместо известной мне компании.
Но я давала слово погибшему Тарасову, а потому считала своей обязанностью раскрыть Роме глаза на кое-какие моменты.
Надо отдать парню должное, нас с Веркой он внимательно выслушал, после чего спросил прямо: что мы предлагаем?
– Для начала – устроить твою мать в частную клинику, – ответила Верка. – У меня там есть знакомые. Полное излечение от алкоголизма в ее стадии гарантировать невозможно, да и вообще, человек может бросить пить, только если захочет сам, но приличные условия и уход ей там обеспечат. Ты теперь, как владелец двадцати пяти процентов «Невы-металл» и как генеральный директор, в состоянии оплатить содержание матери в клинике. Только не отказывайся от акций! Никому их не передавай! Мать отправляется в клинику, а ты получаешь эту квартиру. Привести ее в божеский вид не так уж и сложно. А мамашиных друзей ты быстро отвадишь.
Рома думал секунд тридцать, потом кивнул, но тут же заявил, что должен вначале сам съездить в клинику, посмотреть на условия содержания пациентов и поговорить с персоналом.
– Да хоть сейчас, – ответила Верка и села за телефон.
Аппарат стоял в Роминой комнате, так как, я подозреваю, если бы он оказался в коридоре, от него бы быстро ничего не осталось. Там в эти минуты слышались шевеление и мычание. При каждом звуке Рома кривился. Верка дозвонилась, куда хотела, объяснила ситуацию и заявила, что мы будем часа через полтора.
– Куда нужно ехать? – поинтересовался Рома, когда Верка повесила трубку.
– За Павловск, – ответила подружка. – Собирайся.
Сборы Ромы много времени не отняли. Когда мы вышли в коридор, я во второй раз насладилась видом его мамы. Она держалась за стену одной рукой, а другой сбрасывала с себя зеленых чертей, как мы поняли из ее колоритных комментариев. Из квартиры хотелось побыстрее смыться.
– Куда пш-шел? – спросила мать у сына, временно прекратив общение с зелеными чертями. – Чт-то эт-то за бабы? Поч-чему т-ты прив-вел баб?
Женщина оглядывала нас затуманенным взором.
– Иди спать, мама, – довольно спокойно ответил сын, но помогать ей не стал.
Мы быстро проследовали к входной двери под матюгание хозяйки, но она не предпринимала никаких решительных действий: не исключаю, понимала, что, отцепившись от стеночки, за которую держалась, она тут же рухнет на пол.
Уже в Веркиной машине Рома поведал нам и о групповой ловле чертей, регулярно проводимой на мамашиной территории квартиры, а также о том, как мамины друзья пользовались оставленным Ромой на кухне баллоном с дихлофосом. Тараканы в квартире жили целой коммуной и, несмотря на титанические усилия Ромы, никак не желали выводиться. Он только никак не понимал, почему у него так быстро заканчивается дихлофос, который он, в отличие от продуктов, компьютера и одежды, не держал под замком в своей комнате.
Дихлофос добавляли в потребляемые напитки. Мамины сожители пояснили Роме, что он придает пойлу подобие вкуса шампанского, только нужно правильно рассчитывать дозу: пшикнуть раз – маловато, два несильно – как раз то, что нужно, но если случайно надавишь на верх баллона в третий раз или дашь две сильные струи – можешь откинуть копыта. Чтобы сила струи была строго определенной, требуется большой опыт, в достаточной степени приобретенный мамиными гостями.
У маминых друзей было еще немало секретов из этого ряда, например, относительно тормозной жидкости и дизтоплива, также ими потребляемых со смаком. Я подумала, что им стоило бы запатентовать свои «открытия», правда, на Западе от того, что русскому хорошо, немцы и прочие давно бы подохли.
Верка уверенно вела машину, и где-то через час или чуть больше мы уже подъехали к высокому бетонному забору, которым была обнесена территория клиники.
Верка посигналила, из будки охраны вышли два молодца в камуфляже, приблизились к нам, поинтересовались целью визита, связались с кем-то по рации, после чего ворота перед нами раскрылись.
Территория была не такой уж большой, но домик, стоявший в глубине парка, меня откровенно поразил.
– Это чей-то особняк? – уточнила я у Верки.
– То ли дворянина какого-то, то ли князя… Я не помню, Ланка. Здесь раньше какой-то детский санаторий был, в советские времена, потом его, естественно, прихватизировали, кое-что подновили, заборчик усовершенствовали, мальчиков поставили – охранять.
Рома поинтересовался, для кого предназначен особнячок. Для лечащихся алкоголиков?
– Да тут кого только нет, – махнула рукой Верка. – Для тех, у кого есть бабки, предназначен. И для их родственников. Жен «новых русских» тут немало. Вообще больше всего их. Кто спился, кто на иглу подсел, кто просто сбрендил. Причем чуть ли не у ста процентов – хронический понос и сексуальные отклонения. Морили себя диетами, испортили желудки, мужики их законно насиловали или вообще держали на голодном сексуальном пайке. Или они лечились от всяких инфекций раз по десять. Вообще, несчастные бабы – эти жены. Думали как сыр в масле кататься, а оказалось…
Верка махнула рукой и добавила, что, побывав в этой клинике, она для себя решила, что за супербогатого мужика замуж не пойдет никогда, и вообще, она правильно избрала род своей деятельности и принцип общения с мужчинами. Я подумала, что ей вроде бы руку и сердце никогда не предлагали (не то что супербогатые, а, вообще, даже люди среднего достатка), но вслух ничего не сказала.