- Согласен. - Он выдохнул слово с таким облегчением, что внимательней пригляделась к нему: несмотря на тон облегчения, он выглядел очень напряжённым.
Дорога занимала всё его внимание, едва мы выехали со двора. Но всё-таки именно он первым заговорил:
- Яна, где будешь встречать Новый год?
- Пока не знаю, - пожала я плечами - и затихла: а для него ведь этот вопрос насущный. С кем же он год назад встречал праздник, о котором говорят: как Новый год встретишь, так и весь год жить будешь? А некоторые считают, есть примета: с кем проведёшь, с тем и останешься. А до праздника - шиш да маленько осталось.
Он снова смотрел вперёд. Спокойный, как будто вёл простой, лёгкий разговор. А я рассердилась. Ну сколько можно!.. Теперь я ещё себя и виноватой чувствую, из-за того что он... Да ладно, он всего лишь спросил... Но как с ним вообще разговаривать, если я о нём столько знаю?.. И тогда светским тоном я спросила:
- А ты где бы хотел встретить Новый год? Небось, в Альпах?
- Почему в Альпах? - удивился он.
- Ну, у кого деньги есть, обычно куда-нибудь уезжают.
- Необязательно в Альпах. Можно и дома встретить.
- Ага, - задумчиво продолжила я. - С утра пропылесосить ковры, вымыть полы, протереть пыль. Потом на кухню и не выходить из неё часов до девяти. Результат: свалилась за стол, отдышалась, слопала столько, сколько вошло за время Голубого огонька, и уползла спать. Ура! Новый год наступил!
Он улыбнулся. Наконец-то. Каменное лицо сразу стало мягче. Чего мы и добивались. Так. Чего бы ещё сказануть, чтобы совсем растаял?
- Ты давно знакома с Инной Валерьевной?
Он меня выручил, сам того не подозревая. Я уже отчаялась искать тему для беседы.
- Давно. Мы жили в одном бараке, когда были маленькими. Дом Артиста назывался. Это там, где сейчас женский монастырь.
- Дом - помню, - задумчиво сказал он. - Такой странный был. Со стороны остановки - двухэтажный, а со двора - одноэтажный.
- Ага. Мы когда там жили, зимой постоянно со льдом по всем углам. Толстый такой лёд был. Я своих кукол заставляла ездить по нему, - усмехнулась я. - Зато было весело. Любой взрослый считал себя обязанным следить за детьми, а мы этого терпеть не могли. Ох я и набегалась с мальчишками! У нас там было где побегать - развалины старой церкви, монастырь... Самое страшное в этом бараке, что там воду надо было носить от колонки. Потому как заранее известно было, что этот дом точно идёт под снос, и воду не проводили. Терпеть не могла, когда приходилось зимой на колонку бегать. Все варежки мокрые - идёшь, вода плещется, а ведро тяжёлое. Вечно с цыпками бегала. Мама говорила, чтобы я не приносила полное, а мне так не хотелось выходить за водой ещё раз. Вот и носила полное... О, приехали! Что-то я разболталась! - смеясь, сказала я.
Арсений завернул во двор кафе, остановил машину. Я оглянулась, ожидая, что он сейчас выйдет, чтобы открыть мне дверцу. Но он некоторое время посидел, чуть ссутулившись, а потом тоже обернулся ко мне. Сначала помог освободиться от ремня. Потом... Он взял мои руки, покачал их в своих ладонях, грея мои пальцы (но ведь в машине тепло!) и не сводя с меня чуть прищуренных серо-голубых глаз, словно выглядывающих во мне что-то необычное.
- Я хотел бы попросить тебя... Только не убегай, ладно?
- Да я и не... - начала я, удивлённая...
Он нагнулся и поцеловал меня.
18
Увлечённая болтовнёй, с облегчением попавшая на тему, может, и скучную для него, но имеющую для меня то прекрасное значение, что можно тараторить без перерыва, я не сразу сообразила, что происходит.
Кепка медленно съезжала набок, пока не застряла, между моей щекой и верхом сиденья. А потом она вообще куда-то провалилась. Как и я...
Помнила только, витало лёгкое, поверхностное недоумение, отчего мне так неудобно. Помнила, что потом сильная рука полностью развернула меня к себе. Кажется, куртка у него оказалась расстёгнутой. И, хотя в машине было тепло, мне захотелось туда, в ещё более уютное тепло. Может, из-за того что сегодня Арсений вместо делового костюма надел тёплый джемпер. Что я заметила тоже мельком. И я, распахнув полы его куртки, просунула руки обнять его, а в это время его губы жадно заскользили по моей шее, оставив мои губы, и я задыхалась, оттого что мне стало трудно дышать без его дыхания, и я протестующе замычала и сама начала искать его рта. Я вжималась в него, в тёплого и мягкого, а он обнимал меня судорожно и сильно, словно не верил моему стремлению к нему и боялся, что я и впрямь вот-вот исчезну. Его ладони гладили мою спину (мгновение выпадения в реальность: ой, когда же он на мне-то куртку расстегнул?), вздрагивая... Я всё-таки одну свою руку смогла поднять по его спине, через собравшиеся складки джемпера, до его затылка и, заставив склонить голову, снова поймала его губы... Или он поймал - мои...
... Очнулись: я - полусижу на нём, закинув одну ногу на его колено, губы пересохли от горячего дыхания, лицом к лицу с ним; он - сцепил пальцы на моей спине, глаза потемневшие, но не пасмурные, а скорее - предгрозовые. Вытащил руку - на другой я почти повисла, погладил ладонью по щеке и снова поцеловал - ласково коснулся моего рта. Отстранился снова взглянуть... Дыхание частит у обоих...
- Ну ты даёшь, - шёпотом.
- А кто первым начал? - тоже прошептала.
- Разборки будем до первого поцелуя? Или как?
- Не дразнись, - буркнула я и лбом ткнулась в его грудь. Потом спохватилась: без его рук упаду! Сижу слишком ненадёжно. И стала поспешно убирать ногу с его колена.
- Не торопись... Просто посидим...
Как будто это бывает просто - когда обнявшись. В какой-то момент меня вдруг повело: показалось, мы с ним танцуем танго, словно замерли на миг - и он, страхуя меня за пояс, покачивает меня на своём бедре, а я прислонилась головой к его плечу ...
Тишина в машине такая, что воробьи на ближайшем заснеженном кусте будто не просто вопили, а стреляли длинными азартными очередями. Где-то поодаль каркала ворона, медленно, с осознанием превосходства. Голуби шастали рядом с машиной и не гулили, а бурлили о своём. Мимо дома, во дворе которого мы сидели, приглушённо гудела дорога. И - нарастающий звук шагов и беседы двух человек.
- В нашу сторону... - хрипловато сказала я.
Он нехотя расслабил руки, и я сползла на своё место. Откинулась назад - и под головой ощутила его руку - положил поверх кресла. Когда только успел поднять. Надо бы поискать упавшую кепку, но шевелиться не хотелось - затылок согрелся на его руке.
- Впервые пожалел, что стёкла не тонированные... - пробормотал он и внезапно спросил: - Как ты вчера сбежала из супермаркета?
- Молча, - строптиво сказала я.
- Я знал, что ты вышла. Магазин опустел.
Я затаилась. Если бы я сама не испытала того же, стоя перед дверью в его кабинет, не поняла бы его слов. Но, кажется, он имел в виду, что для него универмаг опустел, когда я вышла из него. Он тоже меня чувствовал. Неужели такое бывает?..
Двое мужчин прошли мимо машины, направляясь к одному из подъездов. Я вздохнула и наклонилась, засунув руку назад, между креслами, - за кепкой. Встряхнула её и запихала под неё волосы. Волшебство закончилось. По крайней мере - на сейчас.
Арсений убрал руку, с улыбкой заглянул под мой козырёк.
- Ну что? Идём?
- Подожди.
Из сумочки я вынула зеркальце, салфетку и помаду. Сначала стёрла остатки старой, размазанной им помады. Потом только было открыла тюбик с помадой, как Арсений перехватил мою руку.
- А смысл? Разве мы сейчас пирожных не поедим?
И застыл взглядом на моих губах, а я - на его. Красивый рот у него: собранный, жёстко отчётливых очертаний - не размазня... Я вспомнила его вкус - вкус сигарет и мужского парфюма - и машинально облизала мгновенно пересохшие губы. Его взгляд метнулся к моим глазам.
- Не делай этого! Иначе...
Из машины он выскочил первым, а потом вывел меня. Уже привычно, под руку, мы пошли к кафе-кондитерской. Кафе пустовало по утреннему времени. Только какой-то парень хотел заказать торт на воскресенье и ругался, потому что с пятницы на воскресенье заказов уже давно не брали.
Арсений снова усадил меня за столик, повесил наши куртки на вешалку-треногу рядом со столиком, а сам пошёл заказывать. Причём не спросил, чего хочу я. Я про себя хмыкнула: правил "его окружения" не знаю. Если так надо - промолчу. Всё равно в этом кафе невкусного купить нельзя, даже если постараться.
Пока он выбирал, в кафе зашла какая-то очень футлярная девица: слишком уж плотная на ней вязаная шапка, нахлобученная до бровей, слишком глухое, до горла застёгнутое драповое пальто, толстые из-за отвёрнутых голенищ сапоги, - и начала изучать витрину с тортами и пирожными. Потом взглянула на заказ Арсения...
Вскоре он принёс то, чего я никогда в этом кафе не заказывала, - нарезанные куски не распроданных вчера тортов. В отличие от пирожных, они всегда получались чуть не вдвое тяжелее, а мне, любящей разнообразие, всегда хотелось набрать маленьких пирожных, чтоб попробовать каждое.
Девица проследила, как Арсений расставляет тарелки с кусками торта на столе, как наливает из электросамовара кипяток в стаканчики с кофе. Кажется, она здесь впервые. Когда продавщица окликнула её, она нерешительно заказала два куска разных тортов. И села в дальний уголок, как-то странно недоумённо и выжидающе поглядывая то на свой заказ, то на наш столик.
Сообразив, в чём дело, я села чуть боком, чтобы она меня видела, размешала пластиковой ложечкой кофе, после чего принялась дегустировать кусочки торта той же ложечкой. Девица вздёрнула брови и повторила за мной. После чего вздёрнула брови ещё выше - и больше не разглядывала нас, погрузившись в поедание заказанной вкуснятины.
Теперь можно сосредоточиться на нас самих...
Съев половину сладкого кусочка, я обратила внимание, что Арсений вяло ковыряется в своём куске, слишком задумчивый, чтобы наслаждаться вкусом. И резко опустила глаза, чтобы он не заметил, как на моих губах появилась шаловливая улыбка. Я здесь - и не позволю отвлекаться. От меня.
Поскольку он начал с края бывшего торта, то на остром конце его куска всё ещё высилась белая башенка из взбитых сливок. Я сделала вид, что тайком попыталась стащить эту башенку, пока он доедает содержимое со своей ложечки. Он поднял глаза, шевельнул бровями: чего, мол, ты? Я тоже подняла брови: а чего такого? И сунула башенку в рот, "нечаянно" измазав верхнюю губу сладким белым кремом. Что делают в таких случаях воспитанные люди? Правильно: берут салфетку, благо здесь вазочки с ними на каждом столике, и аккуратно вытирают измазанное. Может, ещё зеркальце вытаскивают, чтобы и следа не осталось... Но у меня-то цель другая. И можно быть невоспитанной, пока в кафе почти пусто.
И облизнулась, памятуя о его реакции в машине и благо, что сидел он спиной к стене. Эксперимент удался!.. Он замер с не донесённой до рта ложечкой.
- Ты...
- Что? - сделав наивные глаза, тихонько спросила я. - Ещё осталось? Сейчас.
И снова облизнулась, не сводя с него глаз. Потом, будто проверяя, провела пальцем по губе, и на нём остался белый маслянистый след. Который я честно и слизнула. Арсений неторопливо, с предвкушением улыбнулся, подхватил ложечкой с торта засахаренную черешню, прозрачно-алую, поднёс ко рту... Дальнейшее поедание сладкого мы превратили в безмолвный, но чувственный разговор, близкий к флирту. Кажется, больше всего Арсений жалел, что мы не наедине... А я... Странно я себя чувствовала, посмеиваясь над ним. Откуда у меня такая тяга к поддразниванию? Откуда я умею такое? Будто опытная куртизанка, хотя - никакого опыта в искусстве флирта. Не с Глебушкой же учиться, на свиданиях слишком озабоченным собственной персоной... Или Арсений вызывает у меня такие чувства, что хочется расшевелить его, чтобы убрать это каменно-бесстрастное выражение с его лица?
В зал ввалилась компания из пяти человек, с энтузиазмом облепила витрину, и Арсений вздохнул, с трудом выходя из очарования нашей странной любовной игры.
Оглянувшись, я негромко рассмеялась: девица сидела над пустыми картонными тарелками - сняв шапку и пальто, счастливая...
- Ты чего?
Почти шёпотом я рассказала ему о девице, и он тоже усмехнулся.
С водворением в кафе громогласной компании об игре на двоих пришлось забыть. Мы доели сладкое и начали собираться на выход. Арсений собственноручно упрятал меня в мою рыжую куртку, застегнув все пуговицы сверху вниз, отчего я смущённо и довольно хихикала, а он то и дело (сидел на корточках под конец застёгивания) поднимал на меня улыбающиеся светлые глаза. Кепку я натянула уже в "тамбуре" кафе-кондитерской, где одна стена сплошь из зеркал. Пришлось сначала расчесать разлохмаченные пряди, слишком короткие, отчего они не вошли в косу.
- Накрасишься в машине, - предупредил Арсений и по дороге на задворки кафе спросил: - Так куда сейчас тебя отвезти?
- На рынок, за мандаринами надо сбегать. Мама их любит, а я не подумала, что дома, кроме яблок, фруктов нет.
- На рынок - так на рынок. Что ты делаешь сегодня вечером?
- Репетиторство. Последнее репетиторство перед Новым годом.
- Не понял. Что за репетиторство?
- У меня филологическое образование. Частным образом готовлю старшие классы к ЕГЭ по русскому. - Сказала и ехидно усмехнулась, глядя на него, озадаченного. Хм... Думал - пустышку-замухрышку окрутить? Из неграмотных низов до себя, аристократа, поднять? А вот на тебе - дамочка-то оказалась с вузовским образованием!
- Филологическое?
Он и правда казался очень удивлённым. Так что, не давая ему времени на раздумье, я немедленно спросила:
- А ты с какого факультета?
Пребывала в полной уверенности, что на строительном, но...
- С экономического.
- Элементарно, Ватсон, - пробормотала я разочарованно.
- Яна, а почему ты... - Он замялся, не зная, кажется, как сформулировать вопрос, чтобы не обидеть меня.
- Уборщицей? Сначала в школах мест не было. Потом как-то привыкла быть сама себе хозяйкой. По времени. Сейчас-то и места появились, но я уже сама боюсь в школу. Там такие изменения, что привыкать тяжело. А ты? Ты сразу после университета стал начальством?
Он хмыкнул.
- Я начинал прорабом на стройке одного из домов нашей компании. Отец решил, что, прежде чем сесть в кресло директора, я должен на себе испытать систему строительной фирмы с её низов. Так что, бывало, и мастерок в руках держал, когда рабочих не хватало... - Он легко заговорил о стройке, и я поняла, что или Виталик, или Володя сказали ему: я в курсе, в какой он должности. - Год - прорабом, несколько лет - управляющим стройкой... Значит, сегодня вечером ты занята.
- Ага.
Я подтвердила, радуясь, что он не спрашивает о конкретных часах моей занятости. Иначе бы прицепился бы ко времени после шести, а как мне объяснить ему, что после шести я занята в другом месте? Впрочем, можно объяснить коротко, без деталей, - и не соврать: пригласили в секцию айкидо, и мне чертовски любопытно, что там.
Но даже этого говорить не хотелось.
Следующие несколько минут молчания погрузили меня в глубокую меланхолию: вечером Арсений будет снова караулить меня у дома, а потом вернётся к себе и будет сидеть один в огромной пустой квартире...
И такое плаксивое настроение вдруг нахлынуло, что я, не глядя, вцепилась вдруг в рукав его куртки - и так сидела до конца поездки. Арсений только иногда взглядывал на мои пальцы, но молчал и только раз чуть улыбнулся.
Он высадил меня, как и позавчера, за остановку до рынка и сопровождал до перекрёстка, благо движение переулка позволяло. И на переходе проехал мимо, кивнув.
Но на рынке я снова ощутила упорный взгляд в спину. Усмехнулась. Уже здесь. Охраняет, что ли меня? Теперь всё знаю: и кто смотрит, и каким образом Арсений добрался до моего дома. Странно ещё, что о Ромке не спросил. Может, он понял, что это ученик?.. А вот интересно: получится Арсения разыграть? Взять да пойти домой опять пешком!.. Нет, не получится. Роз жалко. Они и так, бедные, столько натерпелись, да ещё без воды. Нет уж, поеду.