Лоу хотел, чтобы она знала, что все это неправда. Кое-кто хочет бороться за нее. Она нуждалась в мужчине, который не был бы столь эгоцентричен или ненадежен, который постоял бы за нее, рискнул бы собой, чтобы спасти ее и сделать счастливой. Женщина, с которой познакомился «Майк», заслуживала этого.
— Кинли сильнее, чем она думает. Позвольте мне поговорить с ней. Может, если она узнает, что я желаю ей добра, она начнет сотрудничать, — сказала Аннабель. — Она знает, что у меня нет никаких мотивов, кроме как спасти ее.
— Ужасная идея, — ответил Келлан. — Если Кинли, все еще не восстановившись от эмоциональной встряски, скажет, где она была, или выдаст какую-нибудь другую историю, тогда Аннабель станет соучастницей, потому что не обратилась в полицию.
— Я справлюсь, Келл, — настаивала Аннабель.
— Не в этой жизни, малышка. Ты не будешь этого делать. Тебе повезло, что мы вообще разрешили тебе участвовать в этом.
— Разрешили? — Аннабель даже не пыталась понизить голос, она практически визжала. — Разрешили! Ты мне не хозяин. Она моя лучшая подруга. Я принесла тебе это дело.
— И теперь ты отстранена от него. Если ты не подчинишься мне, у нас будет очень долгая беседа.
— Я не одна из твоих клубных саб, Келл. Я буду разговаривать с подругой, если захочу. И буду врать копам дни напролет, если я того захочу.
— Джентльмены, нам с моим ассистентом нужно обсудить кое-что. Я рад слышать, что Лоу и Кинли в дальнейшем планируют стать парой. Я буду извещать на этот счет любые правоохранительные органы, которые обратятся ко мне. К сожалению, вы мне не рассказали, где располагается ваше любовное гнездо. И Аннабель не причастна к этому и не будет. Ох, и к несчастью Аннабель уронила свой телефон и случайно раздавила его, что делает невозможным поиск телефонных номеров. Такая досада.
— Не стоит, — объяснил Райли. — Этот телефон одноразовый. У нас около пятнадцати таких. Ни одно имя не привязано к номерам, за все заплачено наличкой, и все они из разных уголков страны. Мы перезвоним, а пока очистим эту линию. Свяжемся позже.
Райли нажал «отбой», но Лоу услышал, как Аннабель начала спорить. Он не был уверен, что происходит в этой адвокатской конторе, но у Аннабель будут проблемы. Он видел, как Келл, Тэйт и Эрик смотрят на свою помощницу: словно изголодавшиеся львы на пушистого зайчика.
Хотя, он так же смотрел на Кинли.
— Я пойду на кухню и снова поговорю с ней.
— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал Доминик. — Ей нужно время чтобы осмыслить то, что мы ей сказали, и вероятно, мы последние, кого она захочет видеть.
— В любом случае, я должен проверить ее.
Он не собирался оставлять Кинли наедине с доказательствами предательства вокруг нее и без надежного плеча, на которое можно опереться. Глубоко внутри Лоу знал, что она была хорошим человеком, единственным грехом которого являлось доверие людям, на которых не стоило полагаться.
Лоу развернулся и отправился на кухню, готовясь к разговору с девушкой, чтобы попытаться объяснить, что на самом деле происходит. Мужчина замер, потому что она больше не сидела на стуле, на котором он ее оставил. Его сердце едва не остановилось, но затем у его ног оказалась поскуливающая Джиджи. Он осмотрел кухню и заметил Кинли. Девушка стояла около двери в кладовку, закрыв лицо руками. И хотя она не издавала ни единого звука, ее тело тряслось от рыданий.
Лоу почувствовал, как внутри него что-то сломалось.
«К черту все». Хватит притворяться, что он не влюблен в Кинли. Ему надоело вести себя так, будто он всего лишь согласился помочь Доминику. Надоело врать самому себе, что она не нужна ему.
Он потратил свою жизнь на то, чтобы быть крутым парнем, который ничего не чувствует. Достаточно с него этого.
Лоу пересек комнату и сделал то, что ему так безумно хотелось сделать с тех самых пор, как он увидел девушку. Он обнял ее и предложил ей свою поддержку.
— Не плачь, малышка. Я терпеть не могу, когда ты плачешь. Я рядом. Все будет хорошо.
Глава 7
Кинли понимала, что ей нужно оттолкнуть Лоу, но он был таким теплым, твердым и сильным. А она нуждалась в простом человеческом участии. В ту же минуту, как только за мужчинами закрылась дверь, девушка уставилась на фото, которые они подсунули ей под нос, и посмотрела на свою жизнь. Свадьба, похищение, допрос, поцелуй — ее собственная жизнь превратилась в бардак, и весь этот хаос сейчас обрушился на нее.
Тот факт, что она осталась одна со своим горем, только усиливал чувство одиночества. Пока не появился Лоу и не стал тем, за кого она могла держаться, якорем, который не позволял ей продолжать тонуть в потрясении и печали, смятении и безысходности.
Острая нужда толкнула Кинли в его объятия. За неделю их общения по телефону, она узнавала его все больше и больше. Пусть Лоу и использовал другое имя, но Кинли поняла насколько доброе у него сердце. И его доброта глубоко проникла в нее.
Воспоминание об их поцелуе заставило девушку поднять голову и молча попросить еще об одном. Губы Лоу опустились на ее, скользили и клеймили ее губы, даря мгновения блаженства. Кинли не нужно было думать. Не нужно было беспокоиться. Его поцелуй уничтожил все остальное. Ей оставалось просто чувствовать.
Сердце девушки колотилось, когда она вдохнула его аромат: тонкий намек на бальзам после бриться, легкий аромат мяты в его дыхании, мускусный запах кожи, кофе и мужчины. Этот запах мог принадлежать только Лоу. Она провела ладонями по его мускулистому торсу, покрытому тонкой тканью футболки. Все в этом мужчине было твердым, кроме его губ.
И его слова, когда он прервал поцелуй и обхватил ее лицо ладонями, а его губы замерли в миллиметре от ее губ:
— Ты такая чертовски сладкая. Ты никогда не должна плакать. Дженсен не заслуживает тебя.
Лоу запустил руки в ее волосы, распуская свободный пучок, который она завязала, чтобы убрать волосы от лица. Мужчина потянул за пряди, причиняя легкую боль. Он заставил ее поднять голову, закрывая ртом любые протесты. Как только его язык заскользил вдоль ее сомкнутых губ, она ощутила напряжение внутри живота. Лоу крепко держал Кинли, пока исследовал ее рот. Она шире раскрыла для него губы, не желая отпускать это опьяняющее и всепоглощающее чувство. Ее целовали и раньше — неуклюжие прикосновения губ и неловкие объятия, которые заставляли ее вздрагивать от дискомфорта. С Лоу Кинли не испытывала ничего подобного. Рядом с ним все было совершенно иным. Возбуждающим. Его нежная ласка и грубая настойчивость создавали опьяняющую нужду, которая, как она надеялась, никогда не закончится. Он держал ее так, словно она была сокровищем, словно он наслаждался ею. Поцелуй Лоу дарил Кинли ощущение счастья, распаляя и заставляя желать большего.
И она не собиралась, как в прошлый раз, с сожалением отказываться от этих объятий. На этот раз, девушка крепко вцепилась в мужчину и скользнула своим языком по его. Лоу зарычал, и она почувствовала, как этот звук завибрировал у нее под кожей.
Поощряя мужчину, Кинли застонала и шире открыла рот, чтобы он смог углубить поцелуй. Лоу, не мешкая, воспользовался ее приглашением. Впервые в жизни она ощущала свою женскую силу. Она постоянно ждала, позволяя жизни протекать на своих условиях, и никогда не просила того, чего хотела бы на самом деле. Но когда Лоу поцеловал ее, девушка внезапно поняла о чем «большем» она так тосковала в номере для новобрачных перед свадьбой. Она хотела заставить этого мужчину рычать и стонать. Гореть и изнывать. Заставить его голодать по ней, как он заставлял ее желать его. Кинли буквально упивалась этим ощущением.
Она прижалась к его груди. Лоу был таким высоким, что ему приходилось сгибаться почти вдвое, чтобы целовать Кинли. Ей очень понравилось чувствовать себя миниатюрной.
Теперь просто лишь поцелуя стало для него недостаточно. Лоу словно окружил ее и, зарычав, прижал девушку к двери кладовки. Он снова обрушился на ее рот. Соски Кинли затвердели, голова закружилась, когда он углубил поцелуй, одурманивая и заставляя отпустить контроль.
Она всегда была хорошей девочкой. Мама учила ее быть ответственной, потому что отец и сестра были так далеки от этого. После смерти мамы, никогда не прекращающаяся работа в фонде перешла к ней. Кинли заботилась о семье, потому что это было в ее природе.
Но этот дикий шквал эмоций, подаренный Лоу, тоже ощущался как что-то естественное. Было так правильно находиться его в объятиях.
Возможно, это было глупо. Она наверняка чертовски пожалеет об этом. В конечном счете, он использует ее страсть против нее же, заставив Кинли сотрудничать ради осуществления планов Доминика. Но сейчас все было только для нее. Сейчас Кинли не думала, что подумают или скажут другие. Впервые в жизни она жила настоящим и отказывалась останавливаться. Все дело было в том, что она хотела чувствовать себя обожаемой, прекрасной, желанной женщиной, хотя бы в этот раз.
Внезапно, мужчина поднял ее, словно она ничего не весила. Кинли ахнула. Никто не носил ее на руках, с тех пор как она была ребенком.
— Ты мне нужна повыше, детка. Может тебе стоит постоянно носить каблуки. Я говорил, как ты чертовски восхитительна в них? Я говорил, что у меня постоянно стояк с тех пор, как я увидел тебя? Мой член, словно в аду. — Он замолчал, его глаза пылали. — Черт! — он медленно опустил ее, убедившись, что девушка твердо стоит на ногах. — Прости. Я не должен был такое говорить. Я должен быть нежным.
Ни за что на свете она не хотела сейчас останавливаться. С тихим всхлипом она потянула его за футболку. «Разве он не понимает? Она не хотела думать или говорить, или быть нежной».
— Не смей. Ты не можешь так целовать меня и снова начать игнорировать. Не сейчас.
Сейчас она не могла встретиться лицом к лицу со своим будущим или прочим дерьмом. Кинли хотела забыть обо всем, хотя бы на некоторое время. Лишь несколько поцелуев. Всего несколько драгоценных моментов. Затем она сможет вернуться в реальный мир, где никто не хочет ее, и будет разбираться с тем, как выдержать все это, когда ее жизнь разваливается у нее на глазах.
— Я не знаю, как быть нежным с тобой, как я того бы хотел. — Он откинул назад ее волосы, и посмотрел девушке прямо в глаза. Его глаза были такими голубыми…
— Просто будь собой. Никакой лжи. Никакого притворства.
Именно этого ей хотелось больше всего на свете. Она хотела быть просто Кинли, без ежедневной ответственности, из-за которой ей приходилось отказываться от своих желаний и потребностей ради других. Она могла быть самой собой, а Лоу — нежно-грубоватым солдатом, который бы перенес ее в то место, где только они были бы важны. Она хотела быть свободной. Хоть это и временно. Даже, если это было не по-настоящему.
— Тебе наплевать, что я слишком грубый? — он потянул ее за волосы и, казалось, затаил дыхание в ожидании ее ответа.
— Как я смогу понять, что слишком грубо для меня? — все, что он делал с ней, не казалось слишком резким или грубым. Каждое прикосновение было правильным. Сжимая в кулаках футболку Лоу, Кинли стала покрывать поцелуями его шею и линию подбородка. — Пожалуйста…
— Детка, ты сама напросилась. — Его низкое сексуальное рычание завибрировало у нее в ушах.
Затем девушка снова оказалась в воздухе. Лоу поднял ее, обвив руками талию. Ей пришлось ухватиться за его плечи, когда он развернулся и пошел к огромному «острову» посреди кухни. Усадив Кинли на гладкую черную гранитную столешницу, мужчина сразу же расположился между ее бедер, занимая свое место.
— Я был солдатом. Спецназ. Ты и представить себе не можешь, что я делал. Я не ходил в колледж. Я не заслуживаю тебя, Кинли, но я так чертовски сильно тебя хочу. Очень.
У нее возникло желание обернуть свои ноги вокруг его бедер и прижаться как можно ближе. Все ее тело словно плавилось и разогревалось, стремясь к близости.
Лоу придвинул девушку ближе к себе, прижимаясь к ее бедрам, настолько близко, что было невозможно не почувствовать, каким твердым он был. Его член натянул ткань брюк, настолько налитым он был. И большим. Ощутив, как сильно он хотел ее, Кинли занервничала. Она извивалась, чтобы облегчить свою боль, а сердце в это время словно пыталось выскочить из груди.
Лоу Андерс действительно хотел заняться с ней сексом. Это была не игра слов. Насколько она знала, мужчины не умеют имитировать эрекцию. Он по-настоящему хотел ее. И она хотела их.
«О, Боже. Она только что подумала о «них»». Как только Кинли сделала это, картинка того, как она находится между Лоу, Домиником и Райли, засела у нее в голове. Они будут окружать ее, может даже напирать на нее. Будут ею командовать… Но только в ее мире фантазий, они будут обожать ее. И она будет ощущать себя миниатюрной и женственной рядом с ними, ведь мужчины были такими большими. Их руки будут изучать ее тело, ласкать и гладить. Пускай это и не любовь, но она сможет сохранить эти воспоминания во время долгих одиноких дней, которые, несомненно, ждут ее в будущем.
«О чем она думала? Как она могла заняться сексом с тремя мужчинами?» — сама идея была смешной.
Возмутительной. И настолько возбуждающей, что девушка едва могла дышать
Лоу обрушился на ее губы, прежде чем хотя бы еще одна мысль посетила ее голову. Его язык проник внутрь, он занимался любовью с ее ртом — глубоко, свирепо, совершенно несдержанно. Кинли полностью растворилась в поцелуе.
Руки мужчины опустились на ее шею и плечи, он провел ладонями по груди девушки. Его прикосновения обжигали. Она плавилась в его объятиях, отдавая себя восхитительному огню.
Лоу поцеловал ее шею, затем прикусил за ушком.
— Ты знаешь, чего хочешь? Где тебе больше нравится, когда тебя касаются? Что тебя заводит? Скажи, и я сделаю, как ты хочешь.
— Я совсем не знаю, что мне нравится, кроме твоих поцелуев.
Откуда она могла знать. Кинли провела школьные годы за книгами и попытками быть идеальной дочерью. Когда девушка была в колледже, ее мама заболела. И время медленно ускользало сквозь ее пальцы. Все, что она знала, это был долг: перед семьей, перед учебой, перед сообществом, затем наследство мамы.
Она никогда не расслаблялась и не занималась «исследованиями».
— Боже милостивый, ты — девственница?
Они оторвались друг от друга, пораженные низким, мужественным голосом, вырвавшим их из пылкой страсти. Доминик Энтони находился буквально в метре от них и наблюдал. Он снял свой пиджак и теперь стоял в рубашке, серых облегающих слаксах и дизайнерских мокасинах. Белая рубашка с расстегнутым воротом резко контрастировала с его оливковой кожей. Доминик был таким же высоким, как и Лоу, но чуть худощавее. Угольно-черные волосы, бездонные темные глаза и челюсть, словно вылепленная из гранита — все в этом мужчине словно кричало: «дикарь».
Кинли вспомнила, что «Майк» из Калифорнии — нет Лоу — рассказывал ей о нем. Доминик был идеалистом. Он оставил позади тщеславное воспитание, чтобы служить своей стране и защищать ее. Он любил свою сестру и теперь погряз в чувстве вины, потому что не предотвратил ее смерть. По натуре Доминик был защитником, именно по этой причине он и не мог простить себя за то, что не спас Кэрри. Он хотел женщину, которую бы смог разделить со своими друзьями, так как те были частью его семьи. И теперь они ждали женщину, которая дополнит их.
— Я пришел проверить тебя и извиниться за то, что так сразу засыпал тебя вопросами, — прохрипел Доминик. — Не твоя вина в том, что Дженсен убийца и ублюдок. Но мне на самом деле нужна твоя помощь. — Он сглотнул. — Мне нужно…
Он увидел ее в объятиях Лоу, и Кинли не могла не заметить одиночество и тоску, отразившихся на его лице.
Не раздумывая, Кинли протянула ему руку, желая помочь… хоть как-то. И сразу же чувство страха наполнило ее. Доминик, скорее всего, отвергнет ее. Он хотел женщину для всех троих. Но не ее. Она должна прекратить вспоминать, что «Майк» рассказал об этом мужчине и включить свою голову. Доминик организовал ее похищение. Ее не должно заботить то, что ему больно.
Она начала убирать руку, но Доминик ухватился за нее, как за спасительную соломинку, их пальцы переплелись, и он пододвинулся ближе.