Настойка доктора, наконец, дала о себе знать, и Эмили вновь устроилась в постели поудобнее. Веки ее отяжелели, в голове заклубился тягучий туман и, уже засыпая, она вдруг вспомнила – если бы ничего не случилось, она сама уже стала бы причиной огорчения и болезней своих родителей. Сможет ли она покинуть их теперь, когда их силы на исходе, выпитые сперва печалью, потом радостью? И отпустит ли ее Гренвилл-парк?
13
Горничная осторожно вкатила в гостиную кресло на колесиках. Сидящая в нем старая леди, закутанная в бордовую шаль, с насмешкой посмотрела на расстроенное лицо джентльмена.
– Все никак не можете привыкнуть, что я предстаю перед вами в таком виде? – Ее голос звучал бы властно, если бы не хрипловатое дребезжание и некоторая невнятность речи – последствия перенесенного удара.
– Увы, мой друг, – джентльмен наклонился поцеловать высунувшуюся из складок шали руку, покрытую буроватыми старческими пятнами. На скрюченном пальце сверкнул большой квадратный рубин. – Это не должно было случиться с вами. С кем угодно, только не с вами!
– Кому, как не вам, знать, что рано или поздно это обязательно случится? Вы просто еще слишком молоды, чтобы думать, что такая участь может постигнуть и вас. – Старуха раздраженно затрясла головой, когда горничная попыталась придвинуть кресло ближе к камину. – Хватит, оставь нас и проследи, чтобы обед был подан через полчаса!
Немолодая женщина с испуганным лицом молча кивнула и поспешила удалиться. Кто бы стал спорить со старой ведьмой?
Мужчина уселся в кресло напротив. Как только горничная вышла, его лицо из приветливого стало озабоченным.
– Я приехал не просто осведомиться о вашем самочувствии, – начал он. – Признаюсь, ваш план сильно меня беспокоит.
– Разве не вы уверяли меня, что все обстоит именно так, как говорит посредник? Вам стали известны какие-то новые обстоятельства? – быстро, насколько позволяло ее нынешнее состояние, спросила старуха.
– Нет-нет, никаких новых подробностей проекта до меня не доходило, – джентльмен покачал головой. – Разумеется, я навел все необходимые справки, но меня все еще тревожит ваше намерение расстаться с большей частью своих владений. После стольких лет и затраченных усилий вы готовы продать эти прекрасные земли, приносящие хороший доход!
– Любой, кто взглянет на меня, поймет – мне недолго осталось, – с безупречным самообладанием заявила почтенная леди.
– Удар не убил вас, а, значит, вы можете прожить еще лет десять, – возразил ее собеседник. – Не рановато ли вы стремитесь избавиться от того, что вам так дорого?
– Если даже я не умру от сердечного приступа или повторного удара, я могу в любой момент утратить разум, превратиться в беспомощное дитя и лишиться возможности поступать по собственной воле. Мне нужно подумать о том, что и кому я оставляю в наследство, и как можно скорее.
– Чем же вам внезапно не угодили все эти леса, поля и фермы?
– Земля перестала быть для нашего сословия опорой, она уже не приносит тех денег, что может дать умело вложенный капитал. К тому же вам известно, что мой внук не одобряет мое стремление расширять свои владения, – медленно ответила леди Пламсбери. – После моей смерти он все равно обратит их в деньги или, того хуже, позволит фермерам выкупить все за гроши, так лучше уж я сделаю все сама, чем буду вертеться в гробу, представляя, как он едва ли не даром раздает луга и фермы, на покупку которых я потратила половину своей жизни!
– Тогда почему бы просто не продать их и не приобрести взамен ценные бумаги? Ваш банкир и поверенный без труда посоветовали бы, куда лучше вкладывать средства в наше время! – джентльмен явно близко к сердцу принимал заботы своей приятельницы. – Зачем покупать эти болотистые, скудные земли, которые не вызвали бы никакого интереса у инвесторов, не будь этого проекта?
– Вы сами ответили на свой вопрос, – старая леди дернула левым плечом, которое на добрых два дюйма возвышалось над правым. – Если бы не строительство железной дороги и фабрики, которое увеличит стоимость этих владений в три, а то и в четыре раза, я бы и не подумала о том, чтобы приобрести их!
– Вижу, мне вас не переубедить, – мужчина покачал головой. – А что думает о вашем плане лорд Гренвилл? Он не пытался остановить вас, как это делаю я?
– Уильяму ни к чему знать о моих делах, – отмахнулась здоровой рукой леди Пламсбери. – Сейчас он озабочен проблемами в семье своей жены.
– Но вы ведь уже знаете, что злополучная телеграмма была ошибкой, и миссис и мистер Рис-Джонс живы и невредимы. Значит, ваш внук скоро вернется домой.
– К его возвращению все необходимые бумаги будут уже оформлены. Строительство фабрики начнется в июне, а до этого времени им придется построить железную дорогу, чтобы подвозить все, что потребуется, – удовлетворение в голосе старой дамы заставило ее собеседника слабо улыбнуться.
– Право же, вы неисправимы, друг мой. Что бы ни случилось, вы всегда выходите победительницей.
Леди Пламсбери не мгновение помрачнела. Неприятные воспоминания о разговоре с леди Гренвилл отравили не только ее душевное здоровье, но и привели к удару, от последствий которого она никогда не оправится. Вот только ее верному другу ни к чему знать об этом, иначе ее внук может стать вдовцом еще до того, как возвратится из своего путешествия. После долгих раздумий старуха вынуждена была признать, что недооценила Эмили. Что бы ни произошло между обеими леди, сейчас бабушка лорда Гренвилла была уверена: Эмили – именно та, кто ему нужна. Она может быть опасной и хитрой и защитит Уильяма и Лори, если понадобится.
– Надеюсь, так будет и впредь, и это сражение я выиграю, – усмешка старой леди выглядела перекошенной и от того казалась жутковатой. – Чтобы у моей могилы вы могли сказать: «Она проиграла один-единственный поединок – со смертью». Это будет лучшей эпитафией для меня.
– Обещаю, я так и сделаю, и надеюсь, это случится еще очень и очень не скоро. А пока давайте не будем поддаваться печали.
– Полно, это может произойти сегодня или завтра, так лучше быть готовым заранее, – решительно возразила леди Пламсбери. – Если бы я получила известие, подобное тому, что принесли Уитменам, я бы не дожила и до утра! Тому, кто послал эту телеграмму, стоило бы отрубить обе руки в назидание!
– И в самом деле, чья-то ошибка принесла родителям леди Гренвилл и ей самой тяжкие страдания, – согласился джентльмен. – И я искренне рад, что мистера Рис-Джонса и его очаровательную супругу миновала эта ужасная участь!
– Надо же! – почтенная дама шутливо погрозила пальцем. – Я бы и не подумала, что вас порадуют эти новости так же, как остальных друзей Гренвиллов!
– Отчего же? – Мужчина выглядел неприятно удивленным. – Я всегда симпатизировал юной Кэролайн и ничего не имел против Рис-Джонса.
– А не вы ли настроили его сестру против Филиппа, внушили ей ненависть к брату, которая вложила ей в руки кинжал?
– Не буду отрицать мое скромное участие в превращении унылой тихони-пансионерки в жаждущую мести фурию, – согласился джентльмен. – Но это не имеет никакого отношения к Рис-Джонсу и уж тем более к младшей дочери лорда Уитмена. Я помог мисс Рис-Джонс осознать свою выгоду от избавления от опеки брата, только и всего. И сделал я это лишь ради того, чтобы обеспечить состоятельной невестой вашего протеже Ченнинга. Кстати, что он теперь поделывает?
– После того как его обвинили в ваших грехах, он не показывается в здешних краях, – старуху это обстоятельство совершенно не огорчало.
Отец Николаса Ченнинга унаследовал титул лорда Пламсбери и небольшое поместье и был этим вполне удовлетворен. В отличие от своего сына, ожидавшего заполучить и все остальные владения. Как же он был зол и разочарован, когда узнал, что они остаются в распоряжении леди Пламсбери, получившей в наследство от своих предков неподобающую леди хватку.
Проницательная старуха выделяла Ника среди других своих родственников, предпочитая держать его возле себя и задабривать мелкими подарками и намеками на будущие блага. Судебные разбирательства из-за претензий Ченнинга на наследство – последнее, чем хотела бы озаботиться леди Пламсбери. Удачно женить Николаса показалось ей достойной идеей, а поддающаяся внушению, неуравновешенная Кэтрин Рис-Джонс – идеальной кандидатурой, если бы девушка заполучила все родительское состояние. А для этого нужно было избавиться от ее брата, Филиппа…
Мисс Рис-Джонс почти справилась с этой задачей, но неожиданно вмешались друзья Филиппа, что привело к разоблачению плана и самоубийству Кэтрин. Николаса Ченнинга называли вдохновителем и едва ли не пособником своей невесты, и будущий лорд Пламсбери счел за лучшее уехать подальше и не приближаться к Торнвуду и его окрестностям до тех пор, пока разговоры не стихнут. С тех пор прошло уже без малого два года, и в графстве произошло немало пугающих и удивительных происшествий, но преступления несчастной безумной Кэтрин Рис-Джонс неизменно приходили на ум, когда надо было развлечь заезжих гостей какой-нибудь леденящей кровь историей и показать, что и в провинции хватает страстей и всяческих ужасов.
– Что ж, надеюсь, мистер Ченнинг больше не доставит вам неприятностей.
– Самая большая неприятность, какой можно ожидать, это если после моей кончины Уильям пожелает восстановить справедливость и передать Нику все, что унаследует от меня, – видно было, что старую леди всерьез беспокоит такая возможность.
– Насколько я знаю своего друга, лорд Гренвилл отнесется к вашей последней воле со всем уважением, – без промедления отозвался ее собеседник. – К тому же у Уильяма достаточно здравого смысла, чтобы не расставаться с большим состоянием только из-за того, что титул его деда должен перейти к мистеру Ченнингу. Забудьте об этом, ни к чему тревожиться по пустякам!
– Вы опять правы, друг мой! И как это наши знакомые не замечают под вашим благодушием этой бесконечной прозорливости? – леди Пламсбери одобрительно улыбнулась своему гостю и тут же, взглянув на часы, стоявшие на камине под портретом покойного лорда Пламсбери, переменила тему. – Пожалуй, пора обедать. Везите меня в столовую. Отменная кухня – то немногое, чем я еще способна наслаждаться.
– Охотно разделю с вами это удовольствие, – усмехнулся джентльмен и обошел кресло старухи, чтобы взяться за ручки.
14
– Я и представить себе не могу, как ты была несчастна, и как должна быть счастлива теперь! – восклицала Сьюзен. Пожалуй, мнимая гибель и чудесное воскрешение Кэролайн и Филиппа было самым удивительным из всего, о чем довелось слышать или читать молоденькой миссис Говард. Она уже сталкивалась с убийствами и даже имела несчастье быть знакомой с несколькими убийцами, но возвращение из мертвых – это, нельзя с этим не согласиться, куда более редкое событие.
– Боюсь, дорогая, я не смогу этого описать, – вымученно улыбнулась леди Гренвилл.
Вчера она возвратилась в дом своего мужа, который привыкла считать своим, а сегодня обе подруги уже приехали навестить ее, чтобы ободрить и еще раз выслушать рассказ о том, как лорд и леди Уитмен снова обрели свою младшую дочь.
– Я тоже не смогу выразить словами, как рада за всех вас. – Джейн сперва показалась Эмили еще более растерянной, чем во время их прошлой встречи, но сейчас она выглядела растроганной и сочувствующей. – Позже приедут Ричард и мистер Риддл, им тоже не терпится навестить тебя. Мой брат очень беспокоился о тебе все это время.
– Мистер Риддл? Да он ведь даже не знаком с Кэролайн и Филиппом, – леди Гренвилл даже не пыталась скрыть недоумение.
– Он стал нашим хорошим другом, – вместо слегка смутившейся Джейн ответила Сьюзен. – Несмотря на то что он не может похвастаться обширными познаниями в истории или политике и до недавнего времени думал, что война во Франции все еще не закончилась, он добросердечен и забавен, и у него всегда наготове какая-нибудь милая история.
Под «милой историей» Сьюзен, должно быть, подразумевала очередную лондонскую сплетню, в большей или меньшей степени непристойную, и Эмили осуждающе покачала головой. Но пенять миссис Говард на слабость к скандальным новостям было бессмысленно – какой провинциальный городок ни возьми, большинство его жительниц проводят немало часов, обсуждая подробности жизни совершенно незнакомых им людей. Другое дело Джейн – щеки подруги прежде никогда не розовели при упоминании какого-либо джентльмена, какими бы немыслимыми достоинствами он ни обладал. А мистер Риддл, по мнению Эмили, способен был либо насмешить, либо рассердить даму своими ужимками и бестолковыми комплиментами. Не говоря уж о том, что теперь Джейн была замужем, и ей вовсе не полагалось думать о джентльменах иначе как о добрых соседях или друзьях ее мужа. «Не могла же она влюбиться в этого лондонского хлыща самого дурного пошиба? – размышляла леди Гренвилл, пока Сьюзен ерзала на стуле, а миссис Стоунвилль многозначительно улыбалась. – Она всегда утверждала, что ни у нее, ни у Ричарда нет сердца, но Соммерсвиль опроверг это утверждение, когда полюбил фальшивую мисс Феллоуз. Почему бы и Джейн не испытать это чувство? Но, боже мой, как не вовремя!»
Эмили от души радовалась, видя подругу счастливой невестой, но сама Джейн, похоже, больше радовалась тому, что ее мечта выйти замуж за состоятельного мужчину вот-вот исполнится, и отнюдь не производила впечатления трепещущей от сердечного пламени невесты. И все же мисс Соммерсвиль не отдала бы свою руку человеку, который ей неприятен. «Если бы Эдмунд не разочаровал ее так скоро после свадьбы, она привязалась бы к нему и уважала и почитала, как подобает верной супруге. Как он может вести себя с таким бессердечием? Страшно даже подумать, что их брак – ошибка Джейн, которую ей придется исправлять бог знает какой ценой», – Эмили, наконец, заметила, что в своих мыслях отдалилась от беседы подруг, а ведь им обеим есть что сказать, судя по тому, как они переглядываются.
– Похоже, я что-то пропустила, пока была в доме родителей, – сказала она. – Ожидается чья-то помолвка? Викарий Кастлтон забыл текст проповеди? Или случилось что-то еще, о чем мне нужно знать?
Миссис Говард хихикнула, но смешок ее был скорее нервным, чем веселым, зато Джейн тепло улыбнулась и кивнула.
– У Сьюзен есть для тебя новость, которой она хочет поделиться, но отчего-то все никак этого не делает.
– Так новость касается миссис Говард? – понимание забрезжило перед глазами Эмили, но она уже столько раз ошибалась, что теперь хотела знать все наверняка. – А мистера Генри Говарда?
– И его тоже! – Сьюзен, не выдержав, вскочила со стула и бросилась обнимать подругу. – Ах, Эмили, наконец-то! Дядюшка сказал, что нет никаких сомнений! В августе мы с Генри станем родителями!
– Так ведь с этого надо было начать! Как вам обеим не стыдно, держать меня в неведении столько времени! – леди Гренвилл укоризненно взглянула на Джейн поверх плеча прижимавшейся к ней Сьюзен. – Почему мне не написали раньше?
– Мы много говорили об этом, – миссис Стоунвилль виновато улыбнулась подруге. – И решили, что ты слишком расстроена, чтобы порадоваться этой новости так, как могла бы. Конечно, ты узнала бы первой после Генри, Даффи и меня, но после того, как немного оправилась бы от своей утраты. А когда все разрешилось таким чудесным образом, Сьюзен захотела дождаться твоего возвращения и рассказать тебе при встрече.
Следующие полчаса дамы вели себя именно так, как и полагается после получения такого известия. Была призвана отдыхающая в своей комнате леди Боффарт, и все четверо смеялись, ахали и то и дело бросались обнимать друг друга. Эмили казалось, будто после долгой болезни, которую она переживала, лежа в комнате с опущенными шторами, доктор позволил раскрыть окна и впустить в спальню солнечный свет, а вместе с ним радость и здоровье.
Позже, пока леди Боффарт расспрашивала Сьюзен о том, какие предписания дал ей ее дядюшка, доктор, чтобы этот особенный период протекал как можно лучше и для матери, и для ребенка, Джейн вполголоса спросила Эмили:
– А что с твоими планами? Когда вы с тетушкой и Люси намерены уехать?
Молодая женщина помрачнела и опустила взгляд.
– Я еще не успела подумать об этом, ситуация изменилась так стремительно… Но когда я сидела у постели матери, я была уверена, что останусь в Гренвилл-парке навсегда. Этот удар был бы последним для отца и матери, как я смогла бы нанести его?