– Но…
Он не достоин ее. Еще не достоин… пока не поймет, как собирается прожить последние годы жизни. И если это означает необходимость лишить себя того единственного, что может принести ему спасение – так тому и быть.
– Иди, – приказал он чуть резче, чем намеревался. – Иди! Увидимся позже.
На этот раз Кейт повиновалась и, не оглядываясь, вышла.
А Энтони, только сейчас научившийся любить, понял, что чувствует человек, когда умирает его душа.
К утру следующего дня Энтони был безнадежно пьян. К полудню он мучился похмельем. В висках стучало, в ушах звенело, а братья, пораженные тем необычайным обстоятельством, что обнаружили главу семьи в клубе, да еще в таком состоянии, слишком громко переговаривались.
Энтони зажал ладонями уши и застонал. Все переговаривались слишком громко!
Он приподнял тяжелую голову и злобно уставился на братьев.
– Кейт вышибла тебя из дома? – осведомился Колин, схватив грецкий орех с большого оловянного блюда, украшавшего стол, и раскалывая его с поистине оглушительным треском.
Бенедикт наблюдал за братом с поднятыми бровями и ехидной ухмылочкой:
– Она определенно вышибла его из дома, – сообщил он Колину. – Подай-ка мне орех, если нетрудно.
Колин бросил брату орех.
– Щипцы тоже нужны?
Бенедикт покачал головой. И, продолжая ухмыляться, поднял толстую книгу в кожаном переплете.
– Обожаю раскалывать орехи этим.
– Не смей, – выдавил Энтони, пытаясь схватить книгу, – не смей даже помыслить об этом.
– Похоже, сегодня у тебя особо чувствительный слух, не так ли?
Будь у Энтони под рукой пистолет, пристрелил бы обоих, и даже перспектива лишнего шума его не пугала.
– Можно дать тебе совет? – спросил Колин, энергично жуя орех.
– Нельзя! – отрезал Энтони.
Колин жевал с открытым ртом. Поскольку подобные вещи были строго запрещены в их доме, оставалось предположить, что Колин намеренно громко чавкает, дабы причинить брату как можно больше неприятностей.
– Закрой свой чертов рот, – велел он.
Колин проглотил орех, причмокнул и громко потянул чай из чашки.
– Что бы ты ни наделал, лучше извиниться. Я знаю тебя и знаю Кейт, и зная то, что знаю…
– Какого дьявола он несет? – проворчал Энтони.
– По-моему, – вмешался Бенедикт, развалившись на стуле, – он пытается объяснить, что ты осел.
– Именно! – воскликнул Колин. Энтони устало качнул головой.
– Все куда сложнее, чем вы воображаете.
– Так всегда бывает, – высказался Бенедикт с чистосердечием, таким фальшивым, что человек неопытный вполне Мог бы принять его за искренность.
– Когда вы, парочка идиотов, найдете женщин, достаточно наивных, чтобы выйти за вас, можете набраться наглости давать мне советы. А пока… заткнитесь!
Колин уставился на Бенедикта:
– Думаешь, он злится?
Бенедикт дернул бровью:
– Либо злится, либо пьян.
Колин покачал головой:
– Не пьян. Успел протрезветь. И явно страдает от похмелья.
– Этим и объясняется, – с философским кивком заключил Бенедикт, – почему он так взбесился.
Энтони с силой прижал пальцы к вискам.
– Боже милосердный, – охнул он, – что вы попросите за то, чтобы оставить меня в покое?
– Поезжай домой, Энтони, – ответил Бенедикт, на удивление мягко.
Энтони закрыл глаза и шумно выдохнул. Он и сам мечтал только об этом. Но не знал, что скажет Кейт, и, что всего важнее, понятия не имел, что почувствует, оказавшись дома.
– Да, – согласился Колин, – поезжай домой и скажи, что любишь ее. Что может быть проще?
И внезапно все действительно стало простым и ясным. Нужно сказать Кейт о своей любви. Сейчас. Сегодня. Сделать все, чтобы она знала. И в эту секунду он поклялся провести каждую минуту своей безнадежно короткой жизни, доказывая ей свою любовь.
Уже слишком поздно что-то менять. Он всячески пытался не влюбиться в свою жену, но ничего не получилось. И поскольку вряд ли он способен ее разлюбить, значит, приходится примириться с неизбежным. Все равно его будут терзать предчувствия собственной смерти независимо от того, признается ли он Кейт в любви. И все отведенные ему годы он проживет в радости, если станет открыто и честно любить собственную жену.
Он твердо уверен, что и она к нему неравнодушна. И конечно, будет рада слышать, что он отвечает на ее чувства. А когда мужчина любит женщину, любит всем сердцем и душой, разве не его долг и обязанность сделать ее счастливой?
Но Энтони не расскажет ей о своих предчувствиях. Какой смысл? Пусть он один страдает от сознания того, что срок, отведенный ему и Кейт, не слишком велик. Но зачем мучиться ей? Лучше пусть испытает внезапную и острую боль от его безвременной кончины, чем заранее терзаться все эти годы.
Он скоро умрет. Но ведь умереть суждено каждому. Просто он отправится на тот свет раньше, чем остальные. Но, ей-богу, он насладится своими последними годами пребывания на земле. Насладится каждой частицей своего существа. Конечно, лучше бы не влюбляться, но теперь, когда это случилось, он не собирается прятаться от любви!
Все очень просто. Его мир – это Кейт. Если он попытается отрицать это, лучше сразу перестать дышать.
– Мне нужно идти! – выпалил он, вставая так неожиданно, что ударился бедром о край стола. Ореховая скорлупа разлетелась по столешнице.
– Я так и подумал, – кивнул Колин.
– Иди, – улыбнулся Бенедикт.
Похоже, его братья куда сообразительнее, чем кажется с первого взгляда!
– Поговорим с тобой через неделю-другую? – спросил Колин.
Энтони невольно улыбнулся. Последние две недели он каждый день встречался с братьями в клубе. Невинный вопрос Колина означал одно: всем ясно, что Энтони безумно любит жену и следующую неделю намеревается доказывать ей это. И что его новая семья так же важна для него, как и та, в которой он родился.
– Две недели! – отрезал Энтони, рывком натягивая пальто. – Может, три.
Братья переглянулись и дружно фыркнули.
Когда Энтони, задыхаясь и перескакивая через две ступеньки, ворвался в дом, оказалось, что Кейт отсутствует.
– Куда она поехала? – спросил он дворецкого. Как глупо! Он даже не подумал, что она может куда-то отправиться.
– На прогулку в парк, милорд, – пояснил дворецкий. – С мисс Эдвиной и мистером Бэгуэллом.
– Поклонник Эдвины, – пробормотал Энтони себе под нос. Черт! Конечно, он рад за свояченицу, однако та выбрала чертовски неподходящее время! Он только что принял судьбоносное решение, касающееся жены. Было бы неплохо, окажись она на месте.
– Они взяли с собой и это создание, – передернувшись, добавил дворецкий, так и не сумевший пережить то, что считал вторжением корги в его дом.
– Значит, Ньютон тоже поехал? – уточнил Энтони.
– Полагаю, через час-другой они вернутся.
Энтони раздраженно постукивал носком сапога о мраморный пол. Он не желал ждать целый час. Черт, да он и минуты не желает ждать!
– Я сам их найду, – бросил он. – Это не так уж трудно.
Дворецкий кивнул и, открыв дверь, показал на маленький экипаж, в котором приехал Энтони.
– Вам понадобится другая коляска, милорд?
Энтони покачал головой.
– Я поеду верхом. Так выйдет быстрее.
– Хорошо, милорд, – с поклоном ответил дворецкий. – Сейчас прикажу оседлать коня.
Минуты две Энтони наблюдал, как дворецкий медленно и величаво направляется в глубь дома, прежде чем нетерпеливо воскликнуть:
– Я сам обо всем позабочусь!
Не успел дворецкий оглянуться, как хозяин исчез.
Энтони добрался до Гайд-парка в самом веселом настроении. Скорее бы найти жену, схватить ее в объятия и признаться в любви! Он истово надеялся, что она ответит столь же нежными словами. Наверное, так оно и будет: он видел любовь в ее глазах и не мог ошибиться. Может, она просто ожидала, пока он все скажет первым. В этом случае ее трудно винить: перед самой свадьбой он взял на себя труд предупредить, что их брак не будет союзом по любви.
Каким же идиотом он был!
Оказавшись в парке, он решил сразу же ехать на Роттен-роу. Сейчас там должно быть многолюдно. Самое подходящее место для парочки влюбленных и их компаньонки. Вряд ли Кейт выберет более уединенное место.
Энтони пустил коня в галоп, хотя парк не место для скачек. При этом он честно старался игнорировать приветственные оклики как других всадников, так и пешеходов. И когда он уже посчитал, что близок к цели, послышался хоть и дребезжащий, но весьма повелительный женский голос:
– Бриджертон! Послушайте, Бриджертон! Да остановитесь же, когда с вами говорят!
Виконт, застонав, обернулся. Леди Данбери. Огнедышащий дракон, наводящий страх и ужас на светское общество. И проигнорировать ее невозможно! Интересно, сколько ей лет? Шестьдесят? Семьдесят? Но независимо от возраста она была одной из сил природы, а разве можно не обращать внимания на силы природы?
– Леди Данбери, – пробормотал он, натягивая поводья и пытаясь не выглядеть слишком уж раздраженным. – Как приятно видеть вас.
– Добрый день, мальчик, – улыбнулась она. – Вид у вас такой, словно вместо виски вы приняли яд! Взбодритесь!
Энтони жалко улыбнулся.
– Где ваша жена?
– Я как раз ищу ее, – пояснил он. – Вернее, искал.
Леди Данбери была слишком проницательна, чтобы не заметить намека. Поэтому он решил, что старуха, должно быть, намеренно пропустила его слова мимо ушей.
– Мне нравится ваша жена, – неожиданно изрекла она.
– Мне тоже, леди Данбери.
– Никогда не понимала, почему вы так рвались ухаживать за ее сестрой. Милая девушка, но вовсе не для вас.
Она закатила глаза и негодующе фыркнула:
– Мир был бы куда более счастливым местом, если бы люди просто слушались меня, прежде чем идти к алтарю. Я могла бы за неделю сосватать весь брачный рынок.
– О, в этом я уверен.
Старуха подозрительно прищурилась:
– Вы издеваетесь надо мной?
– Мне это в голову не приходило, – искренне ответил Энтони.
– Прекрасно. Вы всегда казались человеком здравомыслящим. Я…
Она вдруг разинула рот и показала куда-то в сторону.
– Что это, черт возьми?
Энтони попытался определить, куда направлен перепуганный взгляд леди Данбери, и увидел открытую коляску. Впряженные в нее лошади явно испугались и понесли: коляска вихлялась из стороны в сторону и кое-как удерживалась на двух задних колесах. Энтони находился слишком далеко, чтобы видеть лица пассажиров, но услышал визг и громкий лай собаки.
Кровь Энтони превратилась в лед.
В экипаже была его жена!
Не потрудившись попрощаться с леди Данбери, он пришпорил лошадь и поскакал вперед. Что он будет делать, когда доберется до коляски? Перехватит поводья у злосчастного кучера? Может, ему удастся спасти седоков.
Но он не может хладнокровно дожидаться, когда коляска разобьется у него на глазах.
Однако именно это и произошло.
Энтони был на полпути к раскачивающемуся экипажу, когда он съехал с дорожки, наткнулся на большой булыжник и, потеряв равновесие, повалился на бок.
Охваченному смертельным страхом Энтони оставалось смотреть, как жена погибает у него на глазах.
Глава 22
Вопреки общепринятому мнению автор вполне отчетливо сознает, что ее считают циничной.
Но это, дорогой читатель, крайне далеко от правды. Автор просто обожает хеппи-энд. И если кто-то посчитает ее романтической дурочкой, что поделать: пусть так и будет.
«Светская хроника леди Уистлдаун». 15 июня 1814 года
К тому времени как Энтони добрался до перевернутого экипажа, Эдвина умудрилась выползти из-под обломков и пыталась открыть перекосившуюся дверцу. Рукав платья был разорван, грязный подол висел лохмотьями, но она, ничего не замечая, продолжала лихорадочно дергать за ручку двери. У ее ног подпрыгивал Ньютон, заливаясь тревожным лаем.
– Что случилось? – резко спросил Энтони, спрыгнув на землю.
– Не знаю, – выдохнула Эдвина, вытирая непрерывно текущие слезы и размазывая грязь по лицу. – Наверное, мистер Бэгуэлл не очень хорошо умеет управлять лошадьми, а потом Ньютон вырвался, и… и не знаю, что было дальше. Минуту назад мы спокойно ехали по дорожке. А потом…
– Где Бэгуэлл?!
Эдвина показала куда-то в сторону.
– Его выбросило из коляски. Ударился головой. Но с ним все обойдется. А вот Кейт?
– Что с Кейт?!
Энтони упал на колени и всмотрелся в хаос обломков. Правая сторона экипажа была напрочь смята.
– Где она?
Эдвина съежилась и едва слышно прошептала:
– Она… ее придавило коляской.
В этот момент Энтони ощутил вкус смерти, горький, металлический, отвратительный. Он клещами сжат горло, выдавливая остатки воздуха из легких.
Энтони принялся расшвыривать обломки. Нужно выломать дверцу и расширить дыру. Все выглядело не так плохо, как ему показалось в момент катастрофы, но сердце никак не хотело успокаиваться.
– Кейт! – закричал он, пытаясь выглядеть спокойным и безмятежным. – Кейт, ты меня слышишь?!
Но в ответ слышалось только ржание обезумевших лошадей. Дьявол! Нужно их распрячь, прежде чем они потащат дальше перевернутый экипаж, а уж потом попытаться разбросать обломки.
– Эдвина! – окликнул Энтони. Эдвина немедленно подбежала к нему:
– Что мне делать?
– Вы умеете распрягать лошадей?
Она кивнула:
– Я почти никогда этого не делала, но справлюсь. Энтони кивком показал в сторону зевак, уже собравшихся на дорожке:
– Попросите кого-нибудь помочь вам.
Эдвина снова кивнула и поспешно принялась на работу.
– Кейт! – снова закричал Энтони. Он ничего не видел: все загораживало сорванное сиденье. – Ты меня слышишь?
Молчание.
– Попробуйте открыть дверь! – задыхаясь, выкрикнула Эдвина.
Энтони вскочил и что было сил дернул за дверь. Она слетела с петель. Отверстие оказалось достаточно большим, чтобы влезть в него до пояса.
– Кейт! – позвал он, стараясь не замечать панических ноток в своем голосе. Даже звук дыхания казался слишком громким и словно отдавался эхом в тесном пространстве, напоминая Энтони, что он не слышит тех же звуков от Кейт.
И только осторожно отодвинув сиденье, он увидел ее. Она была ужасающе неподвижна, но крови, кажется, не было, да и голова не лежала под неестественным углом.
Это хороший признак. Он не слишком разбирался в медицине, но отчаянно надеялся, что Кейт жива.
– Ты не можешь умереть, Кейт, – шептал он, дрожащими руками разгребая обломки и стараясь расширить отверстие настолько, чтобы вытащить ее. – Слышишь? Ты не можешь умереть.
Острая щепка вонзилась в тыльную сторону его руки. Но Энтони, не обращая внимания на поползшую по руке струйку крови, стал дергать сломанную перекладину.
– Попробуй только не дышать! – предупредил он дрожащим, больше похожим на всхлипы голосом. – Умереть должна вовсе не ты! Только не ты! Твой час еще не настал! Ты меня понимаешь?
Он оторвал еще какой-то обломок и потянулся вперед, чтобы легонько сжать ее запястье. Пальцы нашли пульс, бившийся довольно ровно. Но он так и не мог понять, истекает ли она кровью, а может, сломала спину, или ударилась головой, или…
Энтони задохнулся. На свете есть столько способов умереть! Если пчела способна убить человека в полном расцвете сил, перевернувшийся экипаж может похитить жизнь хрупкой женщины.
Энтони схватил последний обломок, преграждавший путь к любимой, и потянул. Но ничего не вышло.
– Не делай этого со мной, – бормотал он. – Не сейчас. Она должна жить. Слышишь меня? Она должна жить!
Он смутно ощутил влагу на щеках и сообразил, что это, должно быть, слезы.
– Всегда предполагалась, что на ее месте должен быть я!
И когда он приготовился в очередной раз дернуть за проклятый обломок, Кейт вцепилась ему в руку и открыла глаза, ясные и немигающие.
– О чем это ты толкуешь, черт возьми? – спокойно и вразумительно осведомилась она.