Нет, с нее хватит. Фиона встала.
— С вашего разрешения, милорд, я пойду.
Хотя она спрашивала разрешения удалиться, как любая кроткая, привыкшая к повиновению женщина, она не собиралась ждать его дозволения. Но не успела она сделать и двух шагов, как он взял ее за руку, удерживая на месте.
У нее едва не подогнулись колени. Боже мой, что за наваждение? Или это эль? Вздор…
— Гэвин.
— Что?
— Зовите меня Гэвин. — И, помолчав, добавил: — Фиона.
Глаза его загорелись, в них проглядывала настоящая страсть.
— Гэвин, — робко произнесла она, — желаю тебе доброго вечера.
Многолетняя привычка сохранять самообладание выручила Фиону из затруднения. Выпрямив плечи, она удалилась. Когда она пришла в свою спальню, там ее уже поджидала Алиса.
— Позвольте помочь вам, миледи, приготовиться ко сну.
Простые, бесхитростные слова ее горничной вывели Фиону из того странного состояния, в котором она находилась. Стараясь не обращать внимания на тревогу, проскальзывавшую в глазах Алисы, Фиона начала готовиться ко сну.
С помощью горничной она сняла платье и надела чистую сорочку, которая от частой стирки стала едва ли не прозрачной. Распустив волосы, она сидела в тихой задумчивости, пока Алиса расчесывала пышные волосы, покрывавшие ее плечи и спину золотистой вуалью. Напоследок Фиона ополоснула лицо, шею, руки и прополоскала рот.
— Мне остаться с вами, миледи… — тут Алиса запнулась, — до его прихода?
Фиона побледнела. Конечно, Алиса хотела помочь, как-то поддержать, но почему-то от ее заботы внутреннее беспокойство лишь увеличилось.
— Думаю, будет лучше, если ты уйдешь. Ах да, я почему-то не видела тебя за столом во время ужина? Ты ела?
Алиса покачала головой:
— Нет, мне что-то совсем не хотелось есть.
— Ничего, ничего, думаю, скоро привыкнем. Надо немного потерпеть.
Гримаса на лице Алисы показала, насколько она сомневается в том, что это произойдет быстро. Что могла сказать ей Фиона? Больше ничего утешительного, ибо ей самой на новом месте было и неловко, и непривычно.
Фиона осталась одна, наедине со своими мыслями. Она сидела в кресле и смотрела прямо перед собой на двери. Сердце у нее билось быстро-быстро, а руки оставались холодными как лед.
Ей было не столько страшно, сколько тревожно. Мучительно тревожно. Нет, не потому что она не понимала, что должно вскоре произойти. Напротив, прекрасно понимала: еще немного, и на пороге ее спальни появится граф. Нет, Гэвин.
Глава 6
Гэвин пристально, не отрывая взгляда, смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду. Он с нетерпением ждал окончания ужина, когда можно будет пройти к ней. Его воображение распалилось и рисовало сладкие видения, от которых у него пересохло во рту.
Внутри его все изнывало от желания, ему казалось, будто он чувствует под своими пальцами ее нежную кожу, ее пышные формы. Он сидел, ничего не видя перед собой, целиком погрузившись в свои мечтания. А перед его мысленным взором возникали их тела, переплетенные в сладострастных объятиях.
Гэвин припоминал прошедший день, и ему казалось, будто каждый раз, когда он смотрел на нее, внутри его все сжималось от чувственного томления. Ему нравилось в Фионе все, даже то, как она ела. Это было невероятно.
Святые небеса, он точно потерял голову.
Гэвин любил немало красивых женщин на своем веку, но то, что он чувствовал сейчас, казалось необыкновенным. Да, его влекло к этой женщине, но он испытывал не только плотское желание, а нечто более глубокое, будившее в нем все хорошее — нежность, любовь, доброту.
Ему припомнилась та самая их первая встреча в лесу, поразительная красота Фионы и ее досада на него. Еще тогда он удивился тому, как сильно эта женщина подействовала на него. О, как тогда ему захотелось нарушить одну из Божьих заповедей — не пожелай жены ближнего своего, его союзника и друга Генри.
— Сколько, однако, в ней гордости, — заметил Дункан, подливая эль в чашку Гэвина.
— И она удивительно красива, — согласился Эйдан. — Пожалуй, в зале нет ни одного мужчины, кого бы не грызло чувство зависти.
Гэвин поморщился. К его удивлению, им овладело не самодовольное ощущение от того, что ему принадлежала такая женщина, а скорее нерешительность. Что ни говори, а в женщинах он знал толк. Он не гнушался заглядывать к жрицам любви, не говоря уже о том, что два раза был женат.
Однако он впервые завел любовницу, с которой намеревался спать под крышей своего замка. Как бы снисходительно ни смотрели шотландцы на такую связь, но у стен есть уши. Прислуга, как и его окружение, в любом случае начнет судачить и сплетничать. Что ни говори, а от этого дурно попахивало.
Но какими бы благоразумными ни выглядели подобные мысли, они нисколько не ослабляли ни его влечения к Фионе, ни его желания разделить с ней ложе. Он точно потерял голову от любви.
Гэвин в который раз взглянул на лестницу, ведущую наверх, и тут же поспешно перевел взгляд обратно, словно уличенный в чем-то неприличном. Сейчас ему меньше всего хотелось слушать насмешки Дункана или колкости Эйдана. Делая вид, будто он не замечает взглядов Дункана, Коннора и Эйдана и еще бог знает скольких человек в зале, Гэвин поднял вверх свою кружку.
— Почему бы нам что-нибудь не спеть как обычно?
— Как можно думать о каких-то песнях в такую минуту? — ухмыльнулся Дункан. — Распевать песни и пить эль — это жалкая отговорка, она годится только для какого-то старикашки, которому незачем спешить наверх, где его ждет красавица, согревая ему ложе.
— Жалкий старикашка?! Да разве вы не знаете, что я мужчина в полном расцвете сил? — в тон ему подхватил Гэвин, сдерживая улыбку.
— Твои действия говорят об обратном, — поддел Эйдан.
Гэвин сделал большой глоток эля и громко стукнул дном кружки по столу.
— Интересно, а кто в таком случае сегодня был лучшим на тренировочной площадке? — с ехидной усмешкой спросил он. — Неужели вот эти трое неловких вояк?
Дункан протестующе заворчал себе под нос, а Эйдан что-то промямлил насчет везения: мол, он победил бы, если бы его не застали врасплох.
— Да неужели? — притворно удивился Гэвин. — Ну что ж, в таком случае это говорит о том, что вы еще не дозрели до некоторых вещей.
Осушив до дна кружку, Гэвин затянул песню. Все остальные дружно подхватили ее:
Эй, слушай да разумей,
Вари эль, пивовар.
Даже святой Андрей
Эль считал за Божий дар.
Веселье возрастало, кружки осушались быстрее, а песни становились все более непристойными. Именно этого добивался Гэвин — отвлечь от себя внимание.
Было довольно поздно, когда он взбежал по лестнице в свои покои, прыгая через ступеньку от нетерпения. Ему хотелось побыстрее заняться тем, ради чего он оставил Фиону у себя. О, наверное, она уже ждет его, горячая и полуобнаженная?!
Поднявшись, он замер между двумя дверями, одни вели в его покои, другие — в меньшую по размерам спальню Фионы. Повинуясь безошибочному инстинкту, он толкнул двери ее спальни и вошел. Внутри было темно, что невольно насторожило его.
Свеча не горела. Комнату освещал тусклый свет луны, однако даже при таком скудном освещении виднелось золотистое мерцание, исходившее от ее распущенных волос и окутывавшее мягким очарованием чудесные формы. Как настоящий мужчина, Гэвин ценил женскую красоту, и он сразу понял, какая редкая драгоценность попала ему в руки.
Судя по ее виду, Фиона ждала его распоряжений. На какой-то миг ему захотелось, как можно быстрее сделать то, ради чего он примчался сюда. Для этого надо было всего лишь повелеть: снимай сорочку, ложись и раздвинь ноги.
Посмела бы Фиона его ослушаться? Конечно, нет. Разве днем она не умоляла его, готовая на все, лишь бы добиться его согласия?! Почему же тогда он медлил? Надо сорвать с нее сорочку, повалить на постель и сделать свое дело. Разве она посмеет пикнуть?! Однако Гэвину претила такая грубая прямолинейность. Более того, такое поведение, как это ни странно, угнетало его страсть. Смешно сказать, ему не хотелось выглядеть в ее глазах отвратительным деспотом и грубым животным.
Все-таки он был правителем, главой клана. Гэвин стал вождем очень рано, в двадцать лет. Привыкнув повелевать, он вместе с тем никогда не забывал о своих обязанностях, а умение владеть собой, сдерживать свои чувства Гэвин как раз причислял как к обязанностям, так и добродетелям настоящего правителя.
За многие годы он хорошо усвоил один урок: если плотские наслаждения дают обоюдное наслаждение, то такое наслаждение намного богаче, насыщеннее и глубже. Кроме того, разве любовница вождя клана не заслуживает более почтительного отношения?
— Что ты тут делаешь в темноте? Я думал найти тебя в моей спальне.
— Ты не дал мне никаких указаний на этот счет. — Фиона зарделась, голос ее звучал хоть тихо, но ровно. — Мне показалось, будет лучше подождать тебя здесь, а не проникать без твоего разрешения на твою половину.
Она внимательно следила за каждым его движением, но зеленая глубина ее глаз была невозмутима и спокойна. Несмотря на ее внешнее спокойствие, Гэвин чувствовал, как тревожно бьется ее сердце.
— Если хочешь, можно остаться здесь, — предложил он.
Фиона кивнула в знак согласия. Гэвин подошел к ней поближе, и от пряного аромата ее кожи у него закружилась голова, причем намного сильнее и намного приятнее, чем от выпитого эля. Сердце у него сжалось от сладостного предвкушения. Ему стало жарко. Мягкость и нежность овладели его душой.
Гэвин колебался, не зная, что ему делать, чтобы не напугать ее. Он улыбнулся, но, судя по ее виду, улыбка никак не подействовала на нее.
О, черт!
Он так долго грезил ее прелестями, и теперь, когда они были рядом, пора было приступать к удовлетворению своих желаний.
Гэвин обхватил ее пониже талии и прижал к себе. От ощущения ее мягкого тела он тихо застонал. Но Фиона выглядела по-прежнему невозмутимой и словно застыла в его объятиях. Она его не хотела. Это было очевидно. Гэвин опешил. Такое безразличие в тот самый момент, когда он буквально сгорал от страсти, не могло не раздражать. В чем причина такого поведения? Или ему не хочется верить в то, что какая-то женщина может быть равнодушна к нему?
В таком случае был один способ проверить, так ли это на самом деле.
— Ты дрожишь. Неужели ты боишься меня, Фиона?
Она отвернулась в сторону, и ему сразу стало больно и грустно. Неужели он прав?!
— Я боюсь не вас, милорд. Я боюсь вам не понравиться.
Она лукавила, так как избегала смотреть ему в глаза. Ну с какой стати ей было его бояться?!
— Интересно, где та смелая женщина, которая решительно предлагала себя не далее как сегодня днем?
Фиона вскинула голову. На щеках вспыхнули два алых пятна.
— Она здесь, милорд. Я помню о нашей договоренности.
— Гэвин. Я же говорил, зови меня Гэвин. Хорошо, не буду торопить тебя, но не знаю, надолго ли у меня хватит сил.
Обняв ее одной рукой за талию, он склонился над ней. Глаза Фионы широко раскрылись, когда он приблизил к ней свое лицо. Он нагнулся еще ниже и поцеловал ее. Гэвину нравилось ее удивление, и на миг ему показалось, что она недооценивает своей женской привлекательности. Губы у нее были чудесными, мягкими и возбуждающими.
Она тихо застонала. Ее рот приоткрылся, и он просунул язык дальше внутрь, где столкнулся с ее языком, от которого восхитительно пахло вином и мятой — ошеломляющее сексуальное сочетание.
Гэвин поцеловал ее опять, уже увлекаемый растущей в нем страстью. Большего, ему хотелось большего.
Оторвавшись от ее рта, он нежно провел губами по мочке уха и припал ртом к удивительно нежной коже в небольшой впадине за ухом. И там тоже витал сладостный аромат. Чудесный аромат обволакивал ее всю.
Гэвин опять припал к ее губам, целуя их и не в силах ими насытиться. На миг он совсем забыл, где находится. Все, что было вокруг него, перестало существовать. Вкус ее губ казался волшебно-опьяняющим. Никакое, даже самое тонкое французское вино не шло с ним ни в какое сравнение. Его губы скользнули ниже, в уютную ложбинку между двумя полукружиями.
Ждать было мучительно тяжело, но Гэвин сумел преодолеть ненужную сейчас торопливость. Немного погодя, он обхватил губами ее отвердевший сосок и принялся ласкать его.
Фиона застонала и, откинувшись назад, обхватила его голову руками. Воодушевленный Гэвин быстро скинул с нее сорочку, поднял ее и положил на постель. Внутри его пылал огонь страсти, и, когда она, обнаженная, оказалась на постели под ним, жар от этого огня стал еще сильнее. Однако самообладание еще не покинуло его.
Фиона лежала с полуопущенными веками, из-под которых пробивались страсть и любопытство. Глаза Гэвина привыкли к темноте в спальне и теперь хорошо различали и ее высокую грудь, и тонкую талию, и широкие бедра с длинными ногами. Он замер над ней в немом восхищении, но его плоть, напрягшаяся от возбуждения, подстегивала его к более быстрым действиям.
— Я больше не могу ждать, — хрипло прошептал он.
Ее нежные руки, которыми она ласково обхватила его голову, ее пальцы, просунутые сквозь его волосы, дали тот ответ, который ему хотелось услышать больше всего на свете. Прерывисто дыша, он провел ладонями по внутренней стороне ее бедер. Блестевшие, как изумруды, глаза Фионы призывно смотрели на Гэвина. В его возбужденном сознании промелькнула череда эротических сцен, и от их глубины и яркости у него перехватило дыхание.
— Как ты прекрасна, — пробормотал он.
Фиона чуть слышно фыркнула.
— Зачем льстить. Мы заключили договор, и я по своей воле отдаю то, чем владею.
Гэвин вопросительно взглянул на нее.
— Ты до сих пор не веришь моим словам?
— Мне… — Фиона запнулась и отвела глаза в сторону. — Мне непривычно слушать такие нежные слова. Генри единственный, кто называл меня красивой.
— Ты с грустью вспоминаешь о нем?
— Иногда. Но большей частью мои воспоминания о нем окутаны радостью и теплом. Я ему благодарна. Ведь я тогда была такой счастливой. — Она запнулась. — А ты часто вспоминаешь свою жену?
— Жен, — поправил Фиону Гэвин и слегка смутился под пристальным взглядом ее широко раскрытых глаз. Он показался самому себе каким-то стариком, пережившим двух молодых женщин. — Они обе были прекрасны. Увы, мой первый и второй брак оказались очень короткими, поэтому от них у меня осталось мало воспоминаний, как хороших, так и плохих.
Фиона нахмурилась:
— Как спокойно мы вспоминаем о нашей прежней любви. Даже с некоторым равнодушием, не правда ли?
— Жизнь продолжается, — ответил он, убирая с ее лба золотистую прядь.
— Что верно, то верно, — грустно сказала Фиона.
Но предаваться грустным воспоминаниям о прошлом в постели с прекрасной женщиной — это было что-то из ряда вон выходящее. Гэвин нагнулся и поцеловал Фиону, она что-то попыталась пробормотать, но он не позволил ей это сделать, закрыв ее рот продолжительным поцелуем.
Фиона осторожно провела рукой по его груди. Ее движения были медленными и даже уверенными, она словно ощупывала его, впрочем, как и он ее. Любовь действует по законам, которым невозможно не подчиняться.
Он принялся с жадностью осыпать ее тело поцелуями, а чуть погодя ласково поглаживать ее шелковую кожу подбородком, на котором отросла небольшая щетина. Мурашки побежали по коже Фионы, ее пальцы вцепились в него, и она невольно раздвинула ноги. Гэвин с удовольствием улыбнулся. Дело продвигалось. Это была уже любовь, а не ее призрак. Оказывается, внутри этой английской кошечки есть огонек. Надо было только дать ему возможность разгореться, а потом, в чем он не сомневался, пламя страсти поглотит их обоих.
Гэвин быстро стащил с себя одежду и нетерпеливо отбросил ее в сторону.
— Дотронься до меня своими руками, как ты это сделала только что, — прошептал он.
Ее руки послушно легли ему на грудь и на плечо, одна из них поднялась выше, ласково касаясь подбородка, щеки, носа. Он застонал от предвкушения надвигающегося наслаждения, кровь сильно забилась, застучала маленькими молоточками в его ушах.
«Что за необычный стук? Да ведь это стучит у меня в ушах», — вертелось у него в голове.