Священный камень - Клайв Касслер 2 стр.

Люди работали, болели и умирали. На смену им приходили другие.

Когда строительство в пещере закончилось, Эрик Рыжий по­терял столько людей, что их поселку было уже не оправиться от этого. Лишь однажды он дозволил сыну Лейфу поглядеть на величественное святилище. А затем приказал замуровать вход, оставив шар тем, кому еще предстояло родиться.

Часть 1

1

Лейтенант Крис Хант не любил го­ворить о своем прошлом, но по его поведению сослуживцы составили определенное мнение о нем. Было ясно, что родом он не из какой-нибудь благословенной глухомани и пошел служить в армию не только лишь для то­го, чтобы повидать мир. Как-то он проговорился, что вырос на юге Калифорнии. Когда его принялись расспрашивать настой­чивее, он признался, что рос в окрестностях Лос-Анджелеса. Но никому не сказал, что вырос в Беверли Хиллз. Второе, что бросалось в глаза, — он был прирожденным лидером. Никог­да не вел себя покровительственно, не пытался подчеркнуть свое превосходство, но и не скрывал, что умен и сообразителен.

А третье они узнали лишь сегодня.

Холодный ветер дул с гор. Взвод под командованием Ханта сворачивал лагерь в ущелье. Хант и еще трое солдат с трудом пытались сложить палатку на ветру. Пока они возились, рас­тягивая углы в стороны, сержант Том Агнес осмелился задать вопрос по поводу ходивших во взводе слухов. Хант как раз подозвал его, отдавая ему в руки углы палатки, чтобы Агнес сложил полотно пополам.

—    Сэр, а это правда, что вы закончили Йельский универси­тет? — спросил Агнес.

У них всех на глазах были темные лыжные очки, но Агнес стоял достаточно близко, чтобы разглядеть глаза Ханта. В них мелькнуло удивление, сменившееся покорностью. Затем Хант улыбнулся.

—    А, вот вы и раскрыли мою самую страшную тайну, — тихо сказал он.

Агнес кивнул, складывая палатку пополам.

—    Не самое подходящее место из тех, откуда идут служить.

—    Джордж Буш тоже его закончил, — сказал Хант. — И слу­жил летчиком на флоте.

—    Мне казалось, он служил в Национальной гвардии, — сказал Хесус Херрара, техник, который забрал палатку из рук Агнеса.

—    Джордж Буш-старший, — уточнил Хант. — А наш нынеш­ний президент тоже закончил Йель и тоже служил летчиком, но в Национальной гвардии.

—    Йель, — задумчиво проговорил Агнес. — Осмелюсь спро­сить, как же вы сюда попали?

Хант стряхнул снег с перчаток.

—    Добровольцем. Как и ты, — ответил он.

Агнес кивнул.

—    Так, давайте закругляться, — сказал Хант, показывая на гору. — А потом пойдем туда и найдем того ублюдка, который посмел напасть на Штаты.

—    Да, сэр, — хором ответили солдаты.

Спустя десять минут, взвалив на плечи рюкзаки по двадцать с лишним кило весом, они принялись забираться на гору.

В городе, где красивых женщин не счесть, в свои сорок девять Мишель Хант до сих пор заставляла мужчин оборачиваться и смотреть ей вслед. Рослая, с каштановыми волосами и зелено­вато-голубыми глазами, получившая от природы тело, которое не надо было изнурять диетами и тренажерами, чтобы оно оста­валось стройным. Пухлые губы, ровные зубы, но самое сильное впечатление производили ее газельи глаза и безупречно чистая кожа. Она была прекрасной женщиной, но в Южной Калифор­нии это обычно, как солнечные дни или землетрясения.

Но того, что заставляло людей обращать на Мишель при­стальное внимание, нельзя было добиться даже за счет искус­ства хирурга-косметолога, визажиста или портного. Она обла­дала качествами, за которые ее любили и мужчины, и женщины, благодаря которым людям доставляло удовольствие находиться

рядом с ней. Она выглядела счастливой, уверенной и самодо­статочной. В каждый момент жизни Мишель Хант была собой, и люди слетались к ней, как пчелы к распустившемуся цветку.

—    Сэм, ты так здорово все сделал, — сказала она художнику, который закончил роспись стен в ее картинной галерее.

Несмотря на прожитые тридцать восемь лет, Сэм покраснел.

—    Ради вас, мисс Хант, сделал все, что смог, — ответил он.

Сэм начал работать над .стенами ее галереи пять лет назад,

когда она въехала в дом на Беверли Хиллз, работал в ее лет­нем доме у озера Тахо, а теперь заново отделал стены галереи. И всегда эта женщина давала ему понять, сколь ценит его талант и трудолюбие.

—    Хочешь воды, «Кока-колы» или еще чего-нибудь? — спро­сила Мишель.

—    Нет, благодарю.

И тут с другого конца галереи ее позвал домработник, сказав, что ей звонят.

—    Какая женщина, — тихо сказал Сэм. — Истинная леди.

Мишель прошла по галерее, к своему рабочему столу, у входа

в дом, выходящего на Родео Драйв, заметив, что пришел один из художников, выставляющий у нее свои картины. Ее дружелю­бие, как всегда, окупалось сторицей. Художники непостоянны и капризны, но те, что выставлялись в ее галерее, обожали ее и редко уходили к другим. Это, а еще и то, что она всегда держала финансы в порядке, способствовало тому, что из года в год ее галерея пользовалась успехом.

—    Кажется, сегодняшний день обещает быть хорошим, — ска­зала она бородатому мужчине. — Правда, я не знала, что сегодня меня посетит мой любимый художник.

Мужчина улыбнулся.

—    Я сейчас отвечу на звонок, а потом поговорим, — сказала Мишель.

Помощник отвел художника в сторону, где стояли диваны и бар. Мишель села за стол и протянула руку к телефону. Тем временем помощник спросил художника, что именно тот жела­ет, и спустя пару секунд уже набивал молотый кофе в фильтр кофемашины, чтобы приготовить капучино.

—    Мишель Хант.

—    Это я, — раздался в трубке мрачный голос.

Владельцу голоса не требовалось представляться. Он поко­рил ее давно, когда ей был двадцать один год и она только что приехала из Миннесоты в поисках солнца и веселья Южной Калифорнии, в восьмидесятых. Они то сходились, то расхо­дились; эти отношения никак не могли стать постоянными, да и бизнес постоянно заставлял его отлучаться, но в двад­цать четыре она родила ему сына. И хотя его имени даже не было в свидетельстве о рождении, да и, по правде сказать, он и Мишель никогда не были вместе достаточно долго, чтобы это можно было назвать семьей, тем не менее, они сохрани­ли близкие отношения. По крайней мере, близкие настолько, насколько этот мужчина мог позволить кому-либо быть ему близким.

—    Как поживаешь? — спросила она.

—    Нормально.

—    Ты где?

Это был обычный вопрос, который она ему задавала, чтобы преодолеть дистанцию в общении. Ответы на него были разные: от Осаки до Парижа и от Перу до Таити.

—    Подожди-ка, — спокойно ответил мужчина. Поглядел на компьютерную карту, спроецированную на стену в его самоле­те. — Шестьсот восемьдесят семь миль по дороге из Гонолулу в Ванкувер.

—    Летишь покататься на лыжах? — спросила Мишель. Они не раз катались на лыжах вместе.

—    Небоскреб строить, — ответил он.

—    У тебя всегда есть большие дела.

—    Точно, — сказал мужчина. — Мишель, я позвонил потому, что узнал: нашего мальчика послали в Афганистан, — тихо до­бавил он.

Мишель не знала об этом. Место службы держалось в тайне, как и вся операция, Крису не разрешили ничего о ней расска­зывать.

—    О боже, — выпалила она. — Скверно.

—    Я предполагал, что ты это скажешь.

—    Как ты узнал? — спросила Мишель. — Меня всегда пора­жало твое умение добывать информацию.

—    Никакого волшебства. У меня в кармане столько сенаторов и политиков, что мне уже давно пора купить штаны попросторнее.

—    Ничего не известно, как там дела?

—    Видимо, операция оказалась сложнее, чем предполагал господин президент, — сказал мужчина. — Судя по всему, Крис командует отрядом ликвидаторов, который должен найти и уничтожить плохих парней. Связь с ними ограничена, но мои информаторы говорят, что это тяжелая и грязная работа. Если он некоторое время не сможет выходить на связь с тобой, не удивляйся.

—    Я за него боюсь, — медленно проговорила Мишель.

—    Хочешь, чтобы я уладил это дело? — спросил мужчина. — Сделал так, чтобы его отозвали обратно на родину?

—    Уверена, он уже договорился с тобой о том, чтобы ты этого

не делал.

—    Договорился, — согласился мужчина.

—    Тогда не надо.

—    Позвоню тебе, когда буду знать побольше.

—    Не будешь где-нибудь поблизости в ближайшее время?

—    Если буду, позвоню, — ответил мужчина. — Пожалуй, все, помехи начинаются по спутниковой связи. Наверное, пятна на солнце.

—    Буду молиться, чтобы с нашим мальчиком все было в по­рядке.

—    Попытаюсь сделать что-нибудь более значимое, — ответил мужчина и повесил трубку.

Мишель положила трубку и откинулась на спинку стула. Привычка держать себя не позволяла выказать страх или бес­покойство. Он беспокоится об их сыне, это чувствуется. Оста­ется лишь надеяться, что его тревоги напрасны и Крис скоро вернется домой.

Встав из-за стола, она пошла к художнику.

—    Ведь у вас есть хорошие новости?

—    Снаружи, в грузовике, — ответил тот. — Думаю, вам по­нравится.

Спустя четыре часа после рассвета, на триста метров выше той точки, где Крис и его взвод ночевали, они столкнулись с ожесточенно сопротивляющимися врагами. Их начали обстре­ливать сразу из нескольких пещер, находящихся чуть выше и к востоку от них, — из винтовок, гранатометов и пистолетов. Подорвали несколько фугасов, вызвав оползни, а единствен­ный путь отхода оказался заминирован. Враги желали быстро и полностью уничтожить взвод Ханта и были близки к успеху.

Хант укрылся за кучей валунов. Пули рикошетом отскакива­ли от камней, в воздухе летали осколки. Укрыться было негде, а путь к отступлению преграждал оползень.

—    Радист! — крикнул Хант.

Половина взвода находилась метрах в двадцати впереди, еще четверть — спереди слева. К счастью, радист оказался неподале­ку от офицера. Он пополз к Ханту на спине, прикрывая собой рацию. Это стоило ему раны — пуля попала ему в коленную чашечку, когда он выставил колени вверх. Ханту пришлось ру­ками подтаскивать его к себе.

—    Антенсио, — крикнул Хант солдату, лежащему в полуметре от него, — займись раной Лэсситера!

Антенсио спешно подполз ближе и принялся срезать брючи­ну с ноги радиста. Выяснил, что рана неглубокая, и принялся накладывать повязку. Хант включил рацию и принялся настра­ивать ее на нужную волну.

—    Все будет о’кей, Лэсситер, — сказал он радисту. — Сейчас вызову помощь. А потом за тобой прилетят медики.

На лицах солдат ясно читался страх. Большинство из них, как и сам Хант, впервые оказались в реальном бою. И он, как командир, был обязан взять ситуацию под контроль и вырабо­тать план действий.

—    База, база, говорит третий! — заорал Хант в микрофон. — Срочно требуется подкрепление, квадрат три ноль один восемь. Мы под сильным обстрелом.

—    Третий, доложите ситуацию, — немедленно ответили ему по радио.

—    Нас прижали к земле, у них позиция выше нашей, ситуа­ция угрожающая, — ответил Хант.

Говоря это, он глянул поверх камней. С десяток бородатых мужчин в развевающихся одеяниях бежали в их сторону.

—    Давайте, ребята, стреляйте туда! — крикнул он солдатам, расположившимся ближе к врагу. Загрохотали очереди и оди­ночные выстрелы.

—    Третий, «Спектр» [3]в двух минутах от вас. Через три мину­ты поднимем в воздух четыре «вертушки», две транспортные и две штурмовые. Им до вас лететь еще минут десять.

Хант услышал рокот пропеллеров винтового самолета, летя­щего вдоль ущелья в нескольких милях от них. Выглянул из-за камня. Восемь врагов все еще продвигались в их сторону вниз по склону. Привстав, Крис выстрелил из гранатомета. Раздался хлопок, и граната полетела в цель. Он пустил вслед ей очередь из автоматической винтовки.

—    Третий, подтвердите, прием.

—    Это третий, подтверждаю! — крикнул в микрофон Хант.

Вместо восьми врагов осталось четверо. Но им оставалось все­го метров двадцать до его солдат. Хант примкнул на винтовку штык. Ребят из первого отделения, казалось, парализовало. Мо­лодые, необстрелянные, сейчас их сомнут. Рядом с валунами упа­ла и взорвалась минометная мина. Посыпалась каменная крошка и пыль. Выше по склону пошла в наступление следующая группа врагов. Хант встал и, ринувшись вперед, начал стрелять.

Троих он уложил в упор, четвертого заколол штыком, когда кончились патроны в магазине. Рванул из кобуры пистолет и добил его, потом плюхнулся на землю, вставил новый магазин, снова встал и продолжил стрелять.

—    Ребята, отходите! — крикнул он. — За валуны!

Солдаты начали по двое отходить назад. За валунами было

относительно безопаснее. Оставшиеся продолжали стрелять по наступающим врагам. Те были под кайфом от смеси принятых наркотиков и религиозного безумия, продолжая жевать листья ката даже в бою. Склон горы был залит кровью их товарищей, но они шли вперед.

—    Третий! — крякнула рация.

Антенсио протянул руку к микрофону.

—    Здесь третий, прием. Командира нет у рации, на связи три­ста шестьдесят седьмой.

—    У нас «Б-52», который был направлен на другую цель, но мы приказали им лететь к вам на помощь.

—    Принято, передам лейтенанту.

Но Антенсио так и не удалось сделать это.

На переднем крае оставались лишь Хант и седой пожилой сержант, когда прилетел «АС-130». Спустя считаные секунды на склон горы обрушился ливень снарядов из пушек калибра 25,40 и 105 мм, торчащих из его фюзеляжа.

Сержанту уже доводилось видеть «Спектр» в работе, и он не стал терять времени.

—    Отходим, сэр! — крикнул он Ханту. — На пару секунд мы под прикрытием.

—    Давай, давай, — ответил Хант, помогая сержанту встать. — Я следом.

«Спектр» накренился и пошел вбок от отдачи пушек. Через пару секунд пилот перевел его в набор высоты и разворот, что­бы затем снова пройти вдоль узкого ущелья. Когда огромный штурмовик закончил разворот и во второй раз вышел на боевой курс, семеро врагов все еще наступали, а Хант остался на месте, прикрывая сержанта.

Выстрелом из гранатомета и длинной очередью он положил пятерых, но двое подошли уже вплотную. Когда Хант развер­нулся, чтобы отойти назад, один из них ранил его в плечо. А вто­рой, мгновенно подскочив к нему, перерезал ему горло длинным изогнутым ножом.

Переведя самолет в пикирование для начала штурмовки, пилот увидел, что Хант убит, и сообщил об этом на другой самолет. Сол­даты из взвода тоже увидели это, и страх сменился в них яростью. «АС-130» вышел на курс атаки, но солдаты уже встали и ринулись в атаку на следующую группу врагов, которая вышла из пещеры. Добежав до тела павшего командира, они окружили его и остано­вились, ожидая врага, но противники, то ли почувствовав боевой дух американцев, то ли словно по волшебству, обратились в бегство.

На высоте в шесть километров и меньше чем в десяти мину­тах лету пилот «Б-52» щелкнул тумблером и убрал микрофон на место.

—    Все слышали? — спросил он по внутренней связи, обра­щаясь к экипажу.

Ни звука, кроме гула восьми двигателей. Но пилоту и не тре­бовалось ответа. Он знал, что весь экипаж слышал то же самое, что и он.

—    Мы эту гору в порошок сотрем, — сказал он. — А когда враги придут, чтобы подобрать тела, то им понадобится веник.

Через четыре минуты на помощь третьей группе прилетели вертолеты. Тело Ханга и раненых погрузили в первый «Блэкхок». Остальные солдаты, уныло повесив головы, забрались во второй. А затем два штурмовых вертолета и «АС-130» приня­лись поливать огнем склон горы. Потом прилетел «Б-52». Кровь ручьями текла по склону. Враг был уничтожен, но вся эта демон­страция силы уже не могла помочь лейтенанту Ханту.

Пройдет время, и его смерть останется лишь поводом для мести.

И случится это лишь спустя годы.

2