– Лэндри? – подсказала я.
– Какая сумма для вознаграждения лучше? Десять тысяч? Двадцать? Пятьдесят?
– Уверена, это в ваших силах, – отозвалась я. – Очень щедро с вашей стороны, что бы вы ни решили.
Он отмахнулся:
– Это меньшее, что я могу сделать. Я чувствую некую ответственность. В конце концов, последний раз ее видели на моем дне рождения.
– Кроме убийцы, – добавила я.
Двери бара отворились, и вошел Беннет Уокер. Волосы зализаны назад, глаза скрыты широкими очками от Гуччи, хотя солнце давно клонилось к горизонту. Он уже преодолел половину пути к нашему столику, прежде чем увидел меня. Беннет замешкался, но я не дала ему шанса сбежать.
– Какое у тебя интересное расписание, Бен, – сухо заметила я.
Барбаро хмуро глянул на меня.
Беннет занял место напротив моего.
– Шутка в мой адрес, полагаю.
– Что-то в этом роде.
Он махнул рукой официантке, она развернулась и пошла к бару выполнять его заказ, даже не спросив, чего он желает выпить. Обычное дело. Возможно, слишком обычное. Беннет выглядел немного потрепанным.
– Удивлен, что ты здесь, Беннет, – произнес Джим Броуди с равнодушным видом.
Уокер пожал плечами.
– Парни должны где-то находиться. Так почему не среди друзей? – Он посмотрел прямо на меня. – За одним исключением, Елена.
Броуди вздернул бровь.
– Вы двое знакомы?
– В прошлой жизни, – отрезала я.
Я могла видеть проворачивающиеся колесики в голове Броуди. Он был в курсе всего. Джим Броуди не сколотил бы состояния, не знай он подноготную каждого своего клиента и каждого противника: девичью фамилию матери; даты выпадения первого зуба, получения первой работы и потери девственности. Вероятно, он первым из всех узнал, что Дюшон Аптон способен на убийство беременной женщины.
Броуди мог получить историю о наших с Беннетом отношениях, лишь щелкнув пальцами. Теперь ему известно, что мой отец – Эдвард Эстес. Скорее всего, известно, что отец защищал Беннета в суде. Несложно сложить все кусочки воедино. Моя жизнь представляла собой головоломку для детей от девяти лет и старше.
– Мистер Броуди решил предложить вознаграждение за информацию, которая приведет к аресту убийцы Ирины Марковой, – сообщила я Беннету.
– Хорошая мысль, – похвалил тот, оглядывая друзей.
Достаточно странная реакция, подумала я. Хорошая мысль, потому что она поможет делу, или потому что снимет подозрения? Равносильно ли щедрое предложение Джима Броуди версии алиби-клуба в духе О. Джея [1], объявившего охоту за настоящим убийцей? В таком случае Броуди может выдвигать сколь угодно экстравагантное вознаграждение, потому что уверен: ему никогда не придется его выплачивать.
– Можешь с таким же успехом выписать счет Елене, – сказал Беннет. – Как она утверждает, у нее нюх на такие вещи.
– Какого рода вещи? – поинтересовалась я, не в состоянии удержаться от резкости. – Понимать, что перед твоим носом преступник?
Официантка принесла напиток и поухаживала за Беннетом также как за Барбаро. Уокер сдвинул очки на голову и одарил ее своим безраздельным вниманием, но его взгляд остался холодным, отчего у меня по коже пробежал холодок.
– Елена работала в полиции детективом, – сообщил он. Его глаза буквально прилипли к заднице женщины, пока та уходила прочь.
– Удивлена, что я об этом знаю? – осведомился Беннет, поворачиваясь ко мне.
– Удивлена, что тебя это волнует, – отрезала я. – Мне следует чувствовать себя польщенной?
Броуди вытащил сигару изо рта и уставился на меня.
– Детектив? Детектив по расследованию чего? Убийств?
– Из отдела по борьбе с наркотиками.
– О, нет, – проговорил Беннет безо всяких эмоций. – Я разрушил твое прикрытие.
– Я не нуждаюсь в прикрытии. Мне нечего скрывать, – ответила я. – Кроме того, больше я в этом направлении не работаю.
– Тогда почему ты здесь? – многозначительно спросил Беннет.
– Приглашена из-за моей очаровательной компании и остроумных реплик. А вот почему ты здесь? Помимо отмачивания в водке своей печени третьи сутки подряд, насколько мне известно.
Краем глаза я видела, что Барбаро недоволен или зол, а, может, все вместе.
– Удивлен, что ты не пошла в детективы по расследованию сексуальных преступлений, – заметил Беннет. – Зная, какая ты бешеная, если дело касается этой темы.
Барбаро подался к нему, выставив обе руки перед собой.
– Хватит, – тихо приказал он. – Никто из вас не пришел сюда с целью неприятно провести время. Довольно.
– Не я это начал, – нетерпеливо ответил Беннет.
– Нет. Ты никогда ни за что не отвечаешь, – возразила я. – Пускаешь газы, и виноват кто-то другой.
– Боже милостивый, – промолвил Броуди. – Такое впечатление, что вы женаты.
Я отвернулась от Беннета, медленно и глубоко втянула воздух, стараясь обуздать эмоции. Я свой злейший враг и всегда им была. С Беннетом нужно сохранять хладнокровие. Хотя бы притвориться, что он не оказывает на меня никакого влияния. Но мои чувства к Беннету сидели во мне в течение долгого времени как гнойный нарыв. Тот, кто сказал, что время – лучший лекарь, не знает ни хрена.
– Нет, – ответила я Броуди, пытаясь выдавить полуулыбку. – Мне едва удалось избежать этой участи.
– Мне нужно идти, – заявила я, соскальзывая со стула. – В конце концов, я не член клуба, так ведь?
Если кто-то из них и поймал подтекст, вида не подал. Я сделала пару шагов к двери, прежде чем Броуди проговорил:
– Не уходи из-за него, – указал он на Беннета сигарой.
– Все нормально, Джим, – отозвался Беннет. – Елена не первый раз убегает.
Мне хотелось его ударить. Душить так, как двадцать лет назад он душил Марию Невин. Ярость, обжигавшая все нутро, была неистовой. Я отошла всего на два шага, и мне пришлось собрать все силы, чтобы не распустить руки.
– Ты действительно хочешь это сделать, Беннет? – тихо спросила я. – Действительно хочешь подтолкнуть меня? Тебе, как и всем, следует знать, что я ломаного гроша не дам за чье-либо мнение о моей персоне или о том, чем я занимаюсь.
– Хочешь вернуться в выпуски новостей? – наступала я. – Хочешь, чтобы раскопали дело Марии Невин и распространили в средствах массовой информации, наживаясь на этом? Потому что, если подтолкнешь меня, гарантирую что так и случится. Ты впутаешь в это свою семью. Журналисты разобьют лагерь у порога твоего дома, будут ходить по пятам за твоей женой, устроят на нее травлю…
– Оставь ее в покое.
– Не лезь ко мне, Беннет, – предупредила я низким голосом, вибрировавшим от бешенства. – Мне терять нечего.
Я повернулась и вышла.
Глава 24
На улицы опустилась ночь. Похолодало настолько, что захотелось накинуть пиджак. Я его с собой не захватила, но остатков моего гнева было достаточно, чтобы согреться.
И какого черта мне теперь делать? Как мне теперь повернуть произошедшее в свою пользу? Я только что купила обратный билет из ближайшего окружения, или Джим Броуди из тех, кто держит друзей близко, а врагов еще ближе?
Я – бывший коп. Преследовала корыстные цели по отношению к Беннету Уокеру, одному из немногих избранных друзей Броуди. Я только что угрожала ему неприятностями.
«Ничего из случившегося не было сюрпризом», – твердила я себе. Конечно, Беннет Уокер явился бы. Они его друзья. Естественно, все они выяснили бы, что я когда-то служила в полиции детективом.
Моя авантюра заключалась в том, что Броуди захочет видеть меня в пределах досягаемости и иметь возможность на меня влиять. И я подозревала, что он мог использовать для этого Барбаро.
– Елена.
В яблочко. Я обернулась. Он был по-прежнему одет в рубашку поло, белые бриджи, и сапоги до колен из светло-коричневой кожи. Серьезный Барбаро выглядел не менее сексуально, чем широко улыбающийся. Пожалуй, даже более.
– Я тут подумала, что тебе, возможно, поручили устранить ущерб, – заметила я. Он притворился, что не понял смысл сказанного.
– Тебя прислал патрон.
– Никто меня не присылал, – раздраженно ответил он. – Я не прислуга. Просто не хочу видеть тебя расстроенной. Не желаю, чтобы твой вечер пошел насмарку из-за этой… обиды между тобой и Беннетом.
– Это трудная задача. Ты говоришь о злости, выдерживаемой годами, как односолодовый виски в бочке в течение двадцати лет.
– Его поведение… – начал Барбаро, подбирая слова, которые хотел до меня донести. – Он вел себя не по-джентельменски. Прошу за это прощения.
– Почему ты извиняешься? Кроме того, мне до леди далеко, – призналась я.
Барбаро запустил руку в густую, вьющуюся шевелюру. Ему бы на обложке дамского романа красоваться.
– Прости, Хуан, – извинилась я. – Точно не знаю, но подозреваю, что в моем роду было много обиженных и мстительных женщин.
– К чему все это? – спросил Барбаро.
– В каком смысле?
– К чему поддерживать эту злобу? Что хорошего она несет?
– Он избил и изнасиловал женщину, – выпалила я. – Кто-то должен из-за этого злиться.
– Женщина, которую, как ты утверждаешь, изнасиловали.
– Я утверждаю? Я говорю, потому что это правда.
– И что твоя злость сделает? Накажет Беннета? Думаешь, он не спит ночами, ощущая тяжесть твоей ярости?
Конечно, нет. Если бы моя злость могла обрушиться на Бенента Уокера, то убила бы его давным-давно.
– Ненавидеть кого-то – все равно, что самому принимать яд и ждать, когда тот человек умрет.
– Спасибо, отец Барбаро, – съязвила я. – Оставь свою проповедь для тех, кому она интересна. Тебе легко говорить «что было, то прошло и быльем поросло». Тебя там не было. Ты никогда не видел, что он сотворил с той девушкой.
«Или с этой», – подумала я, но никогда не произнесла бы вслух.
– Ты не его наказываешь, Елена. Ты себя наказываешь.
Я промолчала. Не хотела ступать на этот путь даже мысленно. И уж определенно не собиралась прощать Беннета Уокера за его грехи. Зачем мне это? Зачем это кому-то? Почему кто-то должен это делать?
Барбаро тронул мое плечо.
– Не хочу видеть, как ты грустишь над тем, чего не в силах изменить, Елена.
– Но именно из-за таких вещей нужно переживать, Хуан, – настаивала я. – Ты хочешь его простить потому, что это просто удобнее? Система дала сбой. Ну да ладно. Я ничего не могу с этим поделать, так почему бы не притвориться, что он никогда не издевался над женщиной, пока собирался на мне жениться, а потом ожидал, что я буду ради него лжесвидетельствовать.
– Я ничего не понимаю, – недоумевала я. – Не понимаю, как ты можешь думать, что все в порядке. Это ненормально.
Барбаро отвел взгляд и вздохнул.
– Если ты не можешь этого увидеть, что мне о тебе думать? – спросила я. – Ты попросту закрываешь глаза на все неприятное? В ночь убийства Ирины ты также отвел глаза? Кто-то увлекся, девушка мертва, жаль, конечно, но уже ничего не поделать. Так продолжим веселье.
– Как ты можешь так обо мне думать? – потребовал он.
– А почему не могу? – задала я встречный вопрос. – Мы знакомы двадцать четыре часа. Я встретила тебя, потому что убили девушку. Откуда мне знать, что не ты это сделал?
– Я говорил тебе, что это не я.
Я рассмеялась:
– О, и никто никогда мне не лгал, поэтому я должна просто взять и принять твое заявление за чистую монету.
– Ты никому не веришь, Елена?
– Нет. Не верю, – честно призналась я. – Не знаю ни одного человека, который не солгал бы ради достижения собственных целей, сложись такая ситуация.
– Очень печально, – заметил он ханжески. – Сочувствую тебе.
– Я тебя умоляю, – отмахнулась я. – Ты занят в конном деле, водишься с этой компанией несметно богатых, пресыщенных, испорченных, аморальных, жаждущих власти. Жизнь – это игра с высокими ставками, в которой все средства хороши. Если только ты не Форест Гамп поло-мира, то прекрасно знаешь, что как минимум полдюжины человек перед обедом тебе солгали.
Барбаро смотрел на тротуар, уперев руки в бедра. Казалось, ему больше нечего было сказать, или же он прикидывает, как направить сложившуюся ситуацию в нужное русло.
– Я еду домой, – заявила я и начала от него отворачиваться.
– Нет. Елена, не надо. – Он мягко обхватил мою руку выше локтя. – Не уходи. Прошу.
– Ты же не думаешь, что я собираюсь туда вернуться.
– Нет. Позволь мне отвезти тебя куда-нибудь поужинать, – упрашивал он, стоя слишком близко. – В какое-нибудь тихое место. Только мы вдвоем.
Мои инстинкты встали по стойке смирно. Должно быть, через прикосновение Барбаро почувствовал мое напряжение, но времени, чтобы как-то отреагировать, у него не было.
– Какая-то проблема?
Лэндри. Чувство вины захлестнуло меня холодной волной еще до того, как я узнала его голос. Я понимала, для него все выглядело тем, чем в точности и было: интимным разговором между его бывшей любовницей и самым завидным, горячим поло-игроком в округе.
– Нет. Все в порядке,- отозвалась я. – Детектив Лэндри, это Хуан Барба…
– Мы встречались, – оборвал меня Лэндри с некой неприязнью, что подразумевало: он не впечатлен. – Убери руку, леди…
– Леди не возражает, – заявил Барбаро.
– Это так? – осведомился Лэндри.
Я обернулась к нему, позабыв о своем виде.
Его глаза округлились.
– Это он с тобой сделал? – потребовал ответа Джеймс, тыча пальцем в Барбаро.
Лэндри не услышал бы меня, даже если бы я попыталась ответить. Он уже повернулся к Барбаро как готовый к нападению пес.
– Это ты с ней сотворил?
Барбаро сделал солидный шаг назад и вскинул руки.
– Нет!
Его Лэндри тоже не слышал. Он продолжил агрессивно наступать.
– Не знаю, что делают там, откуда ты притащился, Пако, но если ударишь женщину здесь, мы бросим твою задницу за решетку.
– Лэндри, – позвала я, думая, что могла бы ударить его чем-то, чтобы вернуть из красной зоны. – Лэндри! Детектив Лэндри!
Наконец он на меня посмотрел.
– Я упала, – объяснила я. – Если какой-то парень такое со мной сотворит, думаешь, он останется в живых, чтобы рассказать сказку?
Лэндри не хотел мне верить. Он хотел ударить Барбаро рукояткой пистолета. Он жестко посмотрел на меня, и я солгала ему в лицо:
– Никто не причинил мне боли.
Его взгляд переходил с меня на Барбаро и обратно, он не верил никому из нас.
– Никто меня не бил.
Лэндри бросил на меня взгляд копа. Он был зол. Я чувствовала, как от него пар валит. Если он решил поверить, что Барбаро на меня не нападал, то должен вернуться к первоначальному вопросу: почему испанец держал меня за руку, и я не возражала. Как ни крути, выйти сухой из воды не получалось.
– Мне надо переговорить с вами, мисс Эстес, – сообщил он. – Об убийстве вашего конюха.
– Елена? – спросил Барбаро. – Хочешь, я останусь с тобой?
– Нет. Спасибо, Хуан. Все нормально.
Тот хмуро глянул на Лэндри. Лэндри ответил ему свирепым взглядом.
Мужчины.
Я начала отступать к тротуару.
– Предполагаю, вы хотите поговорить со мной в частном порядке, детектив Лэндри.
Он не ответил, но прервал зрительный контакт с Барбаро и последовал за мной.
– Никакой примеси тестостерона в ночном воздухе, – проговорила я.
– Думаешь, это смешно? – ощетинился Лэндри.
– Я не знаю, что «это».
– Какого черта ты делаешь? – требовательно спросил он, останавливая меня за руку.
Я посмотрела на то место, где он ее сжал.
– Держи руки подальше от леди, детектив.
Он отпустил, но не извинился. Такое понятие ему неведомо.
– Что ты здесь делаешь? – спросил он.
– Беседовала со знакомым.
– Знакомым? С каких пор?
– С тех, что это не твое чертово дело.
– Это мое дело, если длится больше двух дней.
Я буквально задохнулась от возмущения, замечание было подлым приемом.
– Почему бы просто не назвать меня шлюхой в лицо? – предложила я. – Два дня назад ты думал, что мы должны вмести идти по жизни. Сейчас полагаешь, что я все это время путалась с игроком в поло на стороне. Какой же ты козел.