— Нет. Иди. — Князь устало махнул рукой.
Лева исчез, будто растаял в воздухе.
Князь некоторое время стоял, опираясь на стол. Затем посмотрел куда-то в пустоту и пробормотал сквозь зубы:
— Ерофей, мать твою… Наделал же ты дел, прадедушка хренов…
Лунный свет серебрил мокрую от вечерней росы траву. От ангара падала густая темная тень.
Белов и Шмидт возились у ворот, пытаясь справиться с тяжелым навесным замком.
— У меня есть пистолет, — сказал Саша.
— Я уже догадался, — шепотом ответил Шмидт.
— Слабо сбить его выстрелом, или это только в кино получается легко и красиво?
Дмитрий задумался.
— Сбить-то, наверное, не слабо, но только шумно.
— Ты можешь предложить другой вариант?
— У спецназа всегда есть варианты! — Шмидт откуда-то извлек продолговатый предмет, напоминавший складной зонтик.
— Что это? Думаешь, будет дождь? — ехидно спросил Белов.
— Будет толк! — парировал Шмидт.
Он нажал кнопку и повернул рукоять на девяносто градусов. Вытащил из ножен совершенно черное лезвие, покрытое карбоном. На плоскости, противоположной режущей кромке, была сделана насечка из мелких зубчиков.
— Откуда это у тебя? — удивился Саша.
— Такая штука должна быть у каждого Зевса — если он, конечно, хочет украсть Европу, — загадочно отвечал Шмидт.
Он крепко сжал дужку замка и принялся пилить. Железные опилки тонкой струйкой посыпались на землю.
Дмитрий справился с задачей меньше чем за минуту. Он кинул уже ненужный замок на траву и приоткрыл ворота.
— Посмотрим, что там есть, в камчатских закромах. Это, конечно, не мой лондонский аэроклуб, но все же…
— Да уж, на «Шаттл» рассчитывать не стоит, — сказал Белов. — Ну что?
Они старались ступать осторожно, но звук шагов гулким шелестящим эхом разносился по всему ангару.
Ближе всего к воротам стоял спортивный Як, за ним — вертолет МИ-6 со снятыми лопастями, потом — фюзеляж от «кукурузника». На деревянном поддоне лежал наполовину разобранный двигатель от МИ-8. Словом, вряд ли что-нибудь здесь могло им пригодиться.
— Ищи! — сказал Белов. — Он должен быть где-то здесь.
— Что именно искать?
— Не знаю точно, как называется. Видел мельком, когда улетал в Ильпырский. Одним словом, ищи!
— Постой-ка! — вдруг сказал Шмидт и направился в дальний правый угол. Через несколько секунд Белов услышал радостный шепот. — Есть!
Саша пошел на его голос и в темноте наткнулся на странную конструкцию, обтянутую шелком.
— Что это? — спросил Белов.
— Мотодельтаплан «Фрегат», — сказал Шмидт. — Двухместный. Двигатель РМЗ-640.
Саша подумал, что Дмитрий вполне мог бы избавить его от ненужных технических подробностей.
— Точно. Это то, что нужно.
— Все необходимые приборы есть, — веско сказал Шмидт. — Компас, тахометр, альтиметр…
— Барометра, случайно, нет? — поинтересовался Белов.
— А он нам и не нужен, — без тени улыбки ответил Шмидт. — Погоди, я проверю, есть ли топливо. — Он открутил крышку пластмассового бачка и окунул туда палец. — Есть. Туда долететь хватит.
— А обратно?
— Обратно — не уверен.
— Ну ладно, что-нибудь придумаем. — Белов качнул мотодельтаплан. Тележка легко сдвинулась с места. — Что стоишь? Давай теперь его украдем.
— Не украдем, а временно реквизируем для выполнения боевой задачи, — поправил Шмидт.
— Хорошо, пусть так, — согласился Белов. — Только статья все равно будет называться «кража со взломом».
— От кого я это слышу? — изумился Шмидт. — От человека, подозреваемого в убийстве!
— Да… — вздохнул Белов. — Но тебя-то пока ни в чем не подозревают?
— А я скажу, что ты меня заставил. Под дулом пистолета, — невозмутимо ответил Шмидт.
— Точно. Так оно и было. Открывай ворота, Покрышкин!
Они подкатили дельтаплан к выходу. Шмидт распахнул широкие ворота. Белов вытолкал летательный аппарат на траву.
Дмитрий включил зажигание, обмотал маховик тонким тросиком и резко дернул.
Двигатель несколько раз провернул винт и заглох. Шмидт повторил процедуру.
На этот раз движок расчихался, выпустил клубы синеватого дыма и бодро застрекотал, как швейная машинка «Зингер».
— Садись вперед! — уже не таясь, прокричал Шмидт. — Место пилота сзади!
Саша забрался в узкое и не очень удобное пластиковое кресло. Шмидт сел позади него. Белов нащупал ремни и пристегнулся.
Дмитрий поддал газу; моторчик взвыл на высокой ноте, и «Фрегат» начал неспешный разбег.
На втором этаже башенки авиадиспетчера загорелся свет.
— По-моему, они немного опоздали, — сказал Шмидт.
Мотодельтаплан, подпрыгивая, бежал по полю все быстрее.
— Взлетаем! — Шмидт взял штурвал на себя; капроновые тросы подтянули купол, изменив угол атаки, и «Фрегат» легко оторвался от земли.
По мере того, как мотодельтаплан набирал скорость, шум двигателя становился тише; он оставался позади, только ветер свистел в ушах.
Белов подставил лицо набегающей ночной прохладе.
— Хорошо! — закричал он.
— Эта техника делает шестьдесят километров в час! — заявил Шмидт. — Ну, или чуть больше.
Саша кивнул.
— К рассвету будем на месте! Держи курс во-о-он на те огни! Это Кировское. Обойдем его справа, а там сориентируемся.
— Не боись, Санек! — ответил Шмидт. — Все сделаем в лучшем виде! Зачисляю тебя в отряд Зевесовых орлов.
— Спасибо за доверие! Теперь у нас есть, что отметить! — «Если мы, конечно, вернемся», — добавил Белов про себя.
Но вслух это говорить не стоило — Шмидт и так все прекрасно понимал.
XXVII
Игорь Леонидович Введенский уже два часа был, как на иголках. Получив звонок от Лайзы, он тут же принялся бить тревогу. Первым делом Введенский связался с камчатским отделением ФСБ и затребовал все материалы. Увидев, что материалов — кот наплакал, а меры приняты самые серьезные, Игорь Леонидович сразу смекнул, что к чему, и доложил о происходящем генералу Хохлову
Начальник обещал помочь и договориться об аудиенции у Батина. Хохлов не сказал, что лично доложит президенту, но попросил Игоря Леонидовича подождать. Из этого Введенский сделал вывод, что сейчас судьба Белова обсуждается на самом высоком уровне и, быть может, висит на волоске. А вместе с Сашиной судьбой, коль скоро Введенский за него вступился, — решалась и его собственная карьера. В любом случае — отступать было поздно. Игорь Леонидович решил идти до конца.
Каждый человек, топтавший красные ковровые дорожки в коридорах власти, может допустить ошибку: скажем, проталкивать заведомо провальное решение или поддерживать неугодного сильным мира сего человека.
Многие сгорели на этом, позабыв одну простую истину: в политике не бывает верных друзей, есть лишь временные союзники. Но по отношению к Белову Введенский почему-то не мог так поступить: сначала — помочь, а потом, в трудный момент — отречься.
И если бы ему вдруг намекнули: мол, вы заблуждаетесь, Игорь Леонидович, Белов — фигура уже списанная. Тогда бы Введенский лично спорол генеральские лампасы, но продолжал стоять на своем. Ведь он считал Белова порядочным человеком, вот в чем дело.
Приняв окончательное решение, Введенский успокоился. Тщательно скрываемое волнение, незаметное для посторонних, но все же очень сильное, постепенно отпустило.
Когда Хохлов позвонил Игорю Леонидовичу и сообщил, что Батин примет его в пятнадцать тридцать и уделит пятнадцать минут, голос Введенского вздрогнул. Но затем, когда он повесил трубку, быстро пришел в себя и сконцентрировался на самом главном.
Сначала он хотел взять лист бумаги и написать рапорт на имя президента, но потом подумал, что это будет грубейшим нарушением субординации, чего Батин как человек военный очень не любил. Игорь Леонидович решил ограничиться устным обращением. Действовать, если уместно будет так выразиться, в частном порядке. Тем не менее он взял с собой папку и положил в нее чистый лист бумаги на случай, если сразу после аудиенции придется писать рапорт о досрочном выходе на пенсию, поскольку подобных ошибок в его организации не прощали. Затем, после минутного размышления, он положил в красную папку сообщение военного атташе из Лондона о связях Зорина с беглым олигархом Берестовским.
Введенский, зная, что для беседы с президентом ему отведено только четверть часа, заранее отрепетировал доклад. В четырнадцать сорок пять он вызвал машину и поехал в Кремль. В пятнадцать пятнадцать он уже был в приемной президента России. Кроме него здесь было еще четыре посетителя. Учтивый секретарь, мягко ступая по ворсистому ковру, подошел к генералу и тихо сказал:
— Всеволод Всеволодович примет вас в назначенное время.
Введенский кивнул и опустился на стул, отметив про себя, что сидит «по стойке смирно». Он улыбнулся про себя и постарался расслабиться. Красная кожаная папка лежала у него на коленях. Генерал еще раз обдумал ситуацию, правильно ли он поступает, и решил, что правильно.
Часы, стоявшие в углу, показывали пятнадцать двадцать восемь, когда дверь президентского кабинета открылась, и на пороге появился министр обороны. Он был хмур и сосредоточен. Ни на кого не глядя, министр пересек приемную и вышел.
— Ваша очередь, Игорь Леонидович, — сказал секретарь.
Введенский встал, машинально проверил, все ли пуговицы на мундире застегнуты, одернул китель и уверенным шагом вошел в кабинет. Батин поднялся ему навстречу.
— Здравствуйте, Игорь Леонидович! — сказал он, протягивая Введенскому руку. И добавил теплым дружелюбным тоном: — Чаю не хотите? С лимоном?
— Спасибо, Всеволод Всеволодович, — ответил генерал, осторожно пожимая руку первому лицу государства. — Не откажусь.
— Принесите нам чай, пожалуйста, — сказал Батин секретарю и жестом пригласил Введенского присесть.
Они устроились за столом друг напротив друга.
— Из чиновных кабинетов этот мне нравится больше всех, — сказал Батин. — Только здесь нет портрета президента.
Введенский улыбнулся, давая понять, что оценил шутку по достоинству.
— Ну? — Батин стал серьезным. Он взглянул на часы, и генерал понял, что ему положено ровно пятнадцать минут и ни секундой больше. — С чем пожаловали?
— Всеволод Всеволодович, — начал Введенский. — Камчатский федеральный регион готовится к выборам нового губернатора.
Батин слегка наклонил голову, давая понять, что это ему известно.
— Одним из кандидатов является Белов. Александр Николаевич.
В ответ — еще один кивок.
— По моим сведениям, некоторые политические силы используют в предвыборной борьбе недопустимые средства.
Батин с интересом посмотрел на говорившего.
— Факты можете привести в доказательство?
В этот момент в кабинет вошел секретарь. В руках у него был поднос, на подносе — два тонкостенных стакана в серебряных подстаканниках. На фарфоровом блюдце лежали тонко нарезанные ломтики лимона. Секретарь поставил стаканы на стол и вышел. Впечатление было такое, будто он не касался пола, — по крайней мере, Введенский не услышал даже легкого шороха. Генерал дождался, когда за секретарем закроется дверь.
— Белову предъявлено обвинение в преступлении, которого он не совершал. Я ни минуты не сомневаюсь в его честности и порядочности.
— Это хорошо, что вы можете за него поручиться, — сказал Батин и подцепил маленькой двузубой вилочкой ломтик лимона. — Но есть ли у вас неопровержимые доказательства его невиновности?
— Всеволод Всеволодович, ситуация прямо противоположная. Как раз у соперников Белова нет никаких серьезных доказательств его вины. И потом — разве гражданин обязан доказывать свою невиновность? По отношению к Белову применяются очень жесткие меры, и я считаю, что они имеют целью его физическое устранение.
— Вот как?
Батин сделал глоток душистого чая и ненадолго задумался. Точнее, сделал вид, что задумался — Введенский нисколько не сомневался, что Батин принял решение задолго до того, как генерал пересек порог его кабинета.
— Скажите, Игорь Леонидович… — Батин отодвинул стакан, испытующе посмотрел генералу в глаза. — Вы готовы выехать в регион и детально разобраться со всеми обстоятельствами дела?
— Так точно, — кивнул Введенский.
— Я знаю вашу личную симпатию к господину Белову, — продолжал Батин. — Но, чтобы нас… — генерал моментально отметил это «нас» и расценил как добрый знак, — не обвинили в потакании любимчикам, вы можете обещать мне, что будете абсолютно беспристрастны?
— Конечно, Всеволод Всеволодович, — заверил президента Введенский. — Ничего личного. Я считаю, что Белов с его жизненным опытом мог бы многое сделать для декриминализации камчатского региона. Он местным авторитетам организует укорот, я в этом уверен, потому что он знает как. Помните, чем завершилась одиссея капитана Блада?
— Или Моргана… — задумчиво произнес Батин. — Может быть, вы и правы. Но вопрос не так прост, как вам кажется, именно в силу прошлого. Белова. Надо просчитать последствия такого шага.
Он ненадолго задумался. У него на столе, о чем Введенский, естественно, подозревать не мог, лежала бумага о связях Зорина с беглым олигархом Берестовским.
— Итак, Игорь Леонидович, — подвел итог встречи президент. — Вы сегодня же вылетаете на Камчатку, но по пути на аэродром я прошу вас заглянуть в главное здание на Лубянке. Там, в управлении «К» вам дадут документы, проливающие свет на деятельность некой группы компаний «Бриз». Я хочу, чтобы вы пролистали их в самолете. Думаю, найдете много интересного. Как только проблема с Беловым разрешится — законным образом, я подчеркиваю — немедленно дайте мне знать. — С этими словами Батин встал: аудиенция была окончена.
Он протянул Введенскому руку для пожатия, после чего тот по-военному четко повернулся и направился к выходу.
— Кстати, Игорь Леонидович, — остановил его на полпути президент. — Вы не находите, что ситуация с выборами в стране приобретает несколько странный характер? Пользуясь грязными политтехнологиями, кресла губернаторов занимают не всегда достойные люди? Вам не кажется, что это противоречит тезису об укреплении вертикали власти на всех уровнях?
Это был чисто риторический вопрос. Генерал хорошо знал основной тезис Батина: ни один олигарх, ни один клан не должны быть приближены к региональной или федеральной власти, наоборот, они должны быть от него равноудалены. Введенский понял, что президент ожидает от него однозначного ответа.
— Совершенно с вами согласен, Всеволод Всеволодович! — отчеканил генерал.
Президент его больше не задерживал. Введенский вышел в приемную и через несколько минут уже ехал в главное здание на Лубянке. Красная папка осталась лежать на столе у главы государства.
Вечером того же дня, сидя в самолете и листая бумаги с грифом «Для служебного пользования», Введенский догадался, чего хотел от него президент. Генерал заключил негласную сделку: Батин поддержал Белова, а сам Игорь Леонидович должен был стать исполнительным механизмом в борьбе против могущественного кремлевского клана, чьим ставленником являлся Виктор Петрович Зорин. Документы выявляли схемы увода государственных денег за рубеж, и генерал понял, что гриф «Для служебного пользования» продержится на них недолго — скоро они станут материалами уголовного дела. Но Введенский даже представить себе не мог, что главный козырь президент на стол не выложил, оставил в рукаве…
XXVIII
Как Шмидт умудрился ночью найти в тайге нужное место, осталось для Белова загадкой. Дмитрий вел машину так уверенно, словно курс ему прокладывал опытнейший штурман. Может, он ориентировался по звездам? Или запомнил карту наизусть? А может, просто чувствовал, куда надо лететь? Белов не находил ответа. Тем не менее факт оставался фактом: когда густая синь ночного неба стала постепенно светлеть, и на востоке полыхнули первые рассветные зарницы, Шмидт похлопал Сашу по плечу и прокричал, показывая вниз:
— По-моему, это где-то здесь.
Быстро светало. Из-за горизонта показался оранжевый ломтик солнца. Наступающий день гнал ночь на запад. Мир, до этой минуты бывший сине-черным, снова обрел красочность и яркость. Белов сверился с подробным планом местности и понял, что не может ни подтвердить, ни опровергнуть слова Шмидта.