Охотничьи тропы - Никандр Алексеев 20 стр.


Заночевавшие под кедром охотники проснулись рано. За ночь ветер разогнал тучи и стих. Усеянное звездами небо уже начинало светлеть. На земле лежал крепкий иней. Охотники разожгли костер, сварили чай, а когда рассветало, забросали огонь, развешали на сучьях кедра привезенный запас и налегке, оставив стреноженных коней пастись на поляне, покинули свой стан.

Притихшая за ненастные дни тайга, как только поднялось солнце, снова наполнилась птичьими голосами. Табунами вспархивали с земли рябчики, тяжело взлетали глухари, шумно рассаживаясь по деревьям; кричали кедровки, клесты, синицы, пестрые дятлы деловито стучали по стволам, пробегали по бурелому полосатые бурундуки с раздутыми от запрятанных орехов щеками, белки перелетали с вершины на вершину. Охотники не тревожили выстрелами тайгу. Окол — черная лайка Папина — бежал позади. Но вот шедший впереди старик остановился, молча показал Михаилу на стоящую у поляны лиственницу. На высоте человеческого роста кора лиственницы была ободрана, свисала лоскутьями. Окол обошел вокруг ствола, обнюхал его, ощетинился.

— Летом доводилось видеть, как зверь когти точил. Обнялся с березой и ревет. Запоминает он такое дерево. В другое лето опять к чему придет.

Старик осмотрелся кругом и отошел от лиственницы. Не далеко от нее, у разрытого большого муравейника, он остановился и покачал головой. Поляна с небольшим редколесьем опустилась к речке. Южный берег ее был каменистый. Охотники опустились вниз. Перейдя речку, старый охотник сел на сваленное ветром дерево.

— Пять лет, однако, не был здесь, — проговорил он, раскуривая трубку. Станем глядеть тут. Ты, Михайло, иди низом, я — горой. Найдем. Теперь зверь лежит. Нагулялся. Чует — скоро зима.

Михаил Папин шел с Околом по-над речкой. Собака молча рыскала по сторонам, словно понимая, что идущего охотника не интересуют сейчас мелкие зверки, и дело ей предстоит куда серьезнее, чем облаивать сидящую на кедре белку или гнаться за поднятым из бурелома колонком. С горы, издалека донесся крик:

— Михай-ла-а…

Папин свистнул Окола и пошел на голос. Старик Подпоев стоял у скалы, опершись на ружье.

— Тут лежит, — тихо промолвил он, указывая на вывороченную с корнем сосну.

Учуяв запах зверя, Окол бросился в завал. Он обежал кругом, подлезая под ствол, и, найдя прикрытый ветками и валежником лаз, кинулся туда. Охотники насторожились. Под выворотком послышалось недовольное рюханье, урчанье.

— Разбудили, — улыбнулся старик. — Неохота с теплой постели вставать.

Урчанье встревоженного зверя перешло в рев. Окол визжа, с поднятой на спине шерстью выскочил из бурелома и в то же мгновенье набросанный к корню валежник разлетелся в стороны. Поднятый зверь бросился за собакой.

Папин, ставший сверху над берлогой, выстрелил первым. Плохо выцелив второпях, он не попал в убойное место. Услыхав звук выстрела и почувствовав боль, медведь на мгновенье остановился. Окол снова повис на медведе, но тот уже не обращал на него внимания. Он увидел человека. С непостижимой легкостью и быстротой он метнулся к старику и с ревом встал на дыбы.

Михаил видел, как зверь бросился к старику. Он уже намеревался стрелять второй раз, но медведь был между ним и Подпоевым и стрелять было опасно. «Как бы беды не вышло?» — мелькнула у него мысль, и он опустил ружье. Сбегая вниз, он видел поднявшегося зверя, идущего на старика. «Что это Петр Степанович не стреляет?» — с тревогой подумал он.

Старик спокойно стоял у скалы. Не в первый раз приходилось ему принимать поднятого из берлоги зверя, смотреть в его налитые кровью злобные глаза. Неторопливым движением он вскинул ружье, прицелился и нажал на спуск. Но выстрела не последовало.

— Вот беда, осеклось ружье, — вслух проговорил он.

Перезаряжать ружье времени уже не было. Зверь был почти рядом. Петр Степанович только сейчас понял свою ошибку, что встал к скале. Слева от него тянулась каменистая осыпь — курумник. Будь Подпоев помоложе, он взбежал бы на нее и успел бы перезарядить ружье. Отойти вправо мешал валежник. Старик отбросил ружье, рука торопливо нашарила рукоятку прицепленного к поясу ножа.

Отбежавший в сторону Папин, не услышав выстрела Подпоева и увидев его без ружья, понял, что с ним произошло неладное. Не теряя ни секунды, он посадил на мушку голову медведя с застрявшими в бурой шерсти иглами хвои. Когда рассеялся дым от выстрела, Михаил с облегчением вздохнул, увидев лежащего медведя и стоящего рядом с ним старика.

— Хорошо стрелял! — Петр Степанович ласково взглянул на юношу. — С ружьем грех вышел. Осеклось. Одному не управиться бы со зверем. Не прежние годы, — вздохнул старик.

Вечером у костра Михаил Папин аккуратно вырезал на ложе ружья свою пятнадцатую отметку.

* * *

Двадцать первый медведь, убитый Михаилом Папиным за четыре года охоты, достался ему тяжело…

В горно-алтайской тайге ранней весной цветет маральник. Нежные фиолетово-розовые пояса охватывают горные склоны, подножия скал, каменистые берега рек. В горы, подернутые фиолетовой легкой дымкой, уходят охотники. Петр Степанович Подпоев занемог. Михаил отправился на промысел с таким же молодым охотником, как и он сам, Манеевым. Охота вышла быстрой. Не пришлось им бродить в поисках зверя. Спускаясь с горы, Михаил первым увидел большого медведя. Ветер дул от зверя. Не чуя охотников, он продолжал бродить по траве. Охотники привязали коней и лайку Окола. Манеев остался возле коней, а Михаил стал осторожно подбираться к зверю. До него было метров пятьсот чистой поляны. Единственная сухая коряжина с распростертыми сучьями лежала посреди нее. Михаил полз, прижимаясь к земле, временами поднимался и быстро перебегал. Но вот зверь как-будто насторожился, завертел по сторонам головой, но потом снова занялся своим делом, что-то выискивая в траве. Теперь Михаил уже продвигался «по-пластунски», не отрываясь от земли. Поднимая временами голову, он видел, что зверь тоже идет к бурелому.

Добравшись до валежины, Михаил передохнул, выбрал удобное место между сучьями для упора ружья. Раскатистый выстрел разнесся по долине. Медведь взревел, бросился бежать. Михаил выстрелил второй раз. Третий раз он стрелял уже по упавшему зверю.

Михаил вышел из-за бурелома. Спущенный с привязи Окол несся с горы к лежащему зверю. Неожиданно медведь вскочил и, увидев подходившего охотника, бросился к нему. Михаил, не успев перезарядить ружье, побежал вниз. Зверь в несколько прыжков догнал его, ударом лапы сбил на землю и навалился всей тушей. Михаил почувствовал сильную боль в левой руке. Правой он ухватился за щеку зверя и, преодолевая боль, напрягая все силы, пытался оттянуть его морду от руки. Началась неравная борьба. «Перегрызет руку, — подумал Михаил. — Где же Манеев?»… Прижатый к земле, он не мог видеть сбегающего с горы Манеева. Собрав остатки сил, он рванул на себя морду зверя. Выпустив руку, тот впился ему в живот.

Окол с неистовым лаем рвал медведя, отскакивал и снова набрасывался на него. Разъяренный зверь вскочил и кинулся на собаку. Михаил приподнял голову. Прозвучал выстрел, другой. «Высоко берет», — отметил Михаил. Правой рукой он дотянулся до ружья. Рядом лежал большой камень. Стиснув зубы от боли, он положил на него ружье, перезарядил. Отбросив собаку, медведь уже снова шел к нему.

Михаил стрелял почти в упор. Зверь качнулся и упал за камнем.

* * *

Зима покрыла тайгу и горы толстым слоем снега. Всякий зверь на снегу свою метку оставит. Сложными узорами звериных троп расписана белая пелена. Опытный охотник-следопыт распутает каждую замысловатую петлю, определит свежесть следа, голодный или сытый проходил зверь. Нет в зимней тайге только следов тех четвероногих, кто, забившись в глубокие норы, проводит в спячке долгую зиму. Не станет охотник искать зимой барсуков, — попробуй, отыщи! Другое дело — медведь. Забрался он с осени после первого зазимка в логово, завалился на мягкую подстилку из сухого мха, листьев и травы и спит в полное свое удовольствие. Проносятся, над ним со стоном и визгом бураны, трещит мороз, валит снег, — нет следа к медвежьему жилью. Но опытного охотника-медвежатника не перехитришь. По другим следам найдет его логово, поднимет с лежки зверя…

Михаил Папин повел на отыск берлоги своего ученика по промыслу Павла Клепикова. В первый раз вышел на медведя молодой охотник. Собаки не было с ними, снег по тайге лежал глубокий. Охотники бежали на лыжах целый день. Впереди — Михаил, за ним по проложенной лыжне — Павел.

Еще осенью заприметил Михаил то место, куда они сейчас шли. «Ляжет тут на зиму зверь», — решил он тогда. В зарослях малинника Михаил отыскал многочисленные следы зверя, а поломанный молодой рябинник говорил о том, что он лакомился ягодой. Уйти далеко не мог.

Крутая гора опускалась в узкое ущелье, заваленное камнями и буреломником.

В тайге уже начинались сумерки, когда охотники пришли на место. Под большим кедром они расчистили лыжами снег, нарубили толстого сухостоя, мягких пихтовых лап, разожгли костер. Когда огонь прогрел землю, они перенесли его на другое место, а на кострище набросали пихтовых веток и улеглись, как на печке, коротать ночь. Долго она длится зимой, но вот приходит и ей конец, меркнут одна за другой звезды в начинающем светлеть небе и синева рассвета ложится на горы. Поднялось над хребтами зимнее солнце, ослепительно засиял снег и снова зашуршали по белому покрову тайги лыжи бегущих охотников.

Берлогу охотники нашли в ущелье, под сухой заваленной снегом лесиной. Узорчатым серебряным сплетением навис над отдушиной куржак. Охотники обошли вокруг берлоги.

— Топчись здесь сильнее, — сказал Михаил и стал разбирать завал у устья.

В берлоге не было никаких признаков жизни. «Может, пуста она», — подумал Михаил, но поднимающийся над отдушиной легкий пар говорил, что берлога обитаема. Он забрался наверх и склонился над отдушиной. Вместе с паром вылетал оттуда и знакомый запах зверя. Папин, вырубив стяжок, сунул его в отдушину. Зверь в берлоге рюхнул и смолк. Охотник ткнул стяжком еще несколько раз. Ворчание разбуженного зверя послышалось чаще, потом, неожиданно для охотников, медведь выскочил через полуразобранное устье. Ослепленный солнцем, он сделал от берлоги несколько скачков и остановился. Михаил выстрелил. Медведь взревел и побежал под гору. Стоявший поодаль от берлоги Клепиков растерялся, не выстрелил. Пока Михаил перезаряжал ружье, зверь скатился под гору и скрылся за скалой. Охотники уже намеревались пойти за ним, как вдруг из берлоги выскочил годовалый медвежонок и побежал по следу за медведицей. Михаил свалил его с первого выстрела.

Большая медведица со скатавшейся чернобурой шерстью зализывала за скалой рану. Когда раздался выстрел, она вскочила и, тяжело проваливаясь в снегу, пошла на гору, оставляя за собой пятна крови. На вершине невысокого хребта она остановилась, как бы раздумывая, куда ей итти. Внизу в распадке чернела тайга. Низкое зимнее солнце не заглядывало туда. На безлесном гребне хребта снег местами сдуло. Медведица шла некоторое время по гребню, по черным каменистым лысинам, потом спустилась в распадок.

Зимний день короток и, пока охотники снимали с медвеженка шкуру, стаскивали к ночному стану мясо, в тайге уже начали ложиться сумерки. Михаил, встав на лыжи, побежал посмотреть след ушедшей медведицы. По следу он дошел до вершины хребта, прошел по гребню, но в распадок не стал спускаться, решив, что раненый зверь за ночь не уйдет далеко по глубокому снегу.

Вершины дальних хребтов еще сияли под опустившимся за горы солнцем. Вдали приветливо блеснул огонь костра, разложенного на стану.

Всю ночь в тайге постукивал мороз. Дым костра широким столбом поднимался в звездное небо. Михаил спал плохо, часто просыпался. В ночной тайге царило безмолвие, но ему казалось, что далеко от стана поскрипывает снег в логу; вот донесся как будто сухой короткий треск, словно кто-то тяжело наступил на валежник ногой. И снова тишина. Перед рассветом Михаилу приснилось: подошла медведица к их стану и с ревом разбрасывает костер. Он вскочил, продрогший от забравшегося под полушубок мороза. Начиналось утро. Стучал в стороне по кедру дятел, кричали клесты, осыпая снег, прошла на кормежку белка. Охотники позавтракали оставшейся от ужина медвежатиной и пошли по следу. Они спустились в распадок, потом след повел их по склону горы, обогнул ее и, сделав большой круг, перешел через речку. Уже далеко за полдень след медведицы вывел их снова на гребень хребта недалеко от стана и здесь затерялся в оголенной от снега каменистой россыпи.

Михаил разгадал хитрость медведицы. Старым следом она прошла к берлоге. Поднятый из логова медведь почти никогда не возвращается в него, остается «шатуном», но в логове лежал медвежонок. Медведица искала его.

Вернувшись к берлоге, охотники вырубили лесины, заложили ими устье. Поднимающийся над отдушиной пар говорил о том, что зверь снова залег в логово. Михаил встал против устья. Клепиков длинным стяжком ворошил в отдушине. Медведица не подавала признаков.

— Бросай шапку, — крикнул Папин.

Запах человека от брошенной в берлогу шапки вывел медведицу из состояния покоя. Она с силой втянула к себе оставленный в отдушине стяжек, сердитое урчание перешло в грозный рев. Михаил взвел курок, не спуская глаз с устья. Среди лесин, прикрывающих крест-накрест лаз в берлогу, показалась голова разъяренного зверя. Посыпался куржак с деревьев. Отзвуки выстрела замерли далеко в тайге. Для верности Михаил послал в голову зверя второй заряд.

Еще одну ночь провели молодые охотники у костра под старым кедром. Утром они возвращались в деревню. Падал большими хлопьями снег, прикрывая старые следы зверей. А на мягкой пороше замысловатыми строчками ложились свежие следы горностая, белки, колонков, лис-огневок.

Е. Березницкий

ХОДИТ ОСЕНЬ В ХОРОВОДЕ

По Сибири, по богатой

Ходит осень золотая;

Ходит осень-сибирячка

В хороводе круговом.

Вместе с девушками ходит,

Славит праздник урожая,

Ходит с ветром, машет шитым

Жарким шелком рукавом.

Как махнет она направо—

Позолоту льет на травы;

Вот гусей на юг пустила

Из другого рукава.

Насылает осень тучи,

Сыплет осень лист летучий,

А у темного у бора

Загустела синева.

Шьет красавица обновы

И калине, и осине,

Желтым пламенем березы

Звонкий утренник зажег.

И они глядятся в воду,

В зеркала студеной речки,

Где на зорях синий-синий

В тальниках лежит ледок.

Разостлала в луговине

Осень шкуры лис-огневок,

Соболей и горностаев

На зиму приберегла…

Не пора ли, зверобои,

Оглядеть замки винтовок?

На охоту, зверобои,

Собираться не пора ль?

Покажите, зверобои,

Чем еще Сибирь богата,

Не одним Сибирь богата,

Тяжким золотом снопов:

Рудами богаты горы,

Широки лесов просторы…

А еще Сибирь богата

Синей проседью песцов,

Снежным мехом горностаев,

Переливом шкур собольих,

Чернобурым, серебристым,

Драгоценным мехом лис…

Манит осень золотая

И уводит зверобоя,

По тропинкам по таежным

Рассыпает мягкий лист.

Выйдет парень к хороводу,

Оземь шапкою ударит,

Да рассыпет под тальянку

По поляне стукоток.

А она его проводит

За таежный за порог,

А она ему подарит

Ярко вышитый платок.

Назад Дальше