========== Пи... на природе ==========
Лето еще не началось, а жара стоит уже почти под тридцать. Понятное дело, выходные в городе в такую жару - не выходные. Поэтому все стараются выехать на природу. Кто на шашлыки с палатками в ближайший лес, кто с пивом на берег любой приличной лужи, ну а самые удачливые - на дачные участки. Хотя, удачливыми их можно назвать с натягом. Что такое отдых на даче? Это вечная и нескончаемая работа. Рабский труд. Одним словом - фазенда!
Фазенда нашего друга Лехи принимала нас в течение нескольких выходных. Разумеется, вместе с самим Лехой. Пиво, водка, шашлыки, баня, пьяный треп до утра. И главное никакой напряжной работы. Настоящий рай. В середине недели наш друг сообщил, что в выходные уедет к любимой женщине. Да, совсем забыл представить его: Леха - наш сосед, сорок лет, не женат, лысый, толстый, характер нордический. Добрый и хороший мужик, короче. Натурал из натуралов, но не гомофоб. К нам с Женькой относиться по-отечески добро, как к нерадивым детям, с легкой подъебкой.
Мы, конечно, порадовались за него и за мою тетю, его любимую женщину, но поняли, что выходные загораем исключительно на балконе. Утром в пятницу ситуация резко изменилась. В семь часов к нам ворвался все тот же Леха, положил на стол ключи, поддоны с жиденькой рассадой, кулек с семенами и со словами: «Валите на хуй», - показал нам рукой направление. Жизнь как-то сразу закрутилась вокруг нас, и из сонного и ленивого утро превратилось в торопливое и суматошное. Уже к одиннадцати рассада была размещена на заднем сидении, а сумки с вещами и продуктами закинуты в багажник.
Пятница, одиннадцать утра, а пробки уже превратили машины в нервный и гудящий улей. Чтобы дорога не казалась скучной и нудной, мы врубаем «Наше радио». Это реально моя музыка и музыка, которую воспринимает Женька. Моих любимых азиатов он не переносит и просит слушать только в наушниках. Я знаю причину - ревность.
По радио надрывается Ленинград. Эту песню мы знаем и, совсем осатанев от жары и пробок, начинаем подпевать Шнуру «Люди не летают». В тот момент, когда я со всей дури ору: «Водки нажpyсь и моpдою в лyжy, с криком ёб твою ма-а-ать!» - ловлю неодобрительный взгляд тетки из соседней машины. Мне почему-то не стыдно, тем более, что Шнур из нашего приемника спел эту фразу громче и лучше меня.
На дачу приехали почти к обеду. Суп из пакетика, который Женька дома не стал бы есть даже под страхом голодной смерти, на воздухе улетел у нас за милую душу, под пару стопок водки. После обеда я попытался прочитать записку, торжественно врученную нам хозяином дачи. Да уж, Золушка нервно курит в сторонке. Там аж десять пунктов и в конце приписка: «Потом можете нажраться и потрахаться» и смайлик, больше похожий на Фредди Крюгера. Самое смешное, что только последняя фраза более или менее понятна. Почерк у Лехи похлеще, чем у любого из врачей. Понять можно только по смыслу. Пункт первый состоял из двух слов, второе из которых было похоже на слово «рассада».
- Похоронить рассаду, - радостно догадываюсь я.
- Это потом. Сначала пункт три: обкорнать траву.
- Ободрать, - поправляю я Женьку.
- Обглодать.
- Обосс… - Женька начинает ржать, - ну, и почерк!
Мы берем из сарая две самые настоящие косы. Я, конечно, видел в каком-то кино, как мужики в робищах косят траву под нудные песни, но сам этого никогда не делал. Посмотрев на зажатое мной под мышкой древко косы и торчащий из травы острый клинок, Женька со словами: «Ты мне нужен с ногами», - забирает у меня инструмент и напутствует:
- Иди, хорони лучше рассаду! Это безопаснее и для тебя, и для нее.
С тихой грустью ухожу в грядки, а мой Женька начинает косить лужайку напротив меня. Эта работа мне знакома, поэтому рассада вполне прилично помещается в неглубокие лунки. Нежные голоса моих азиатов мурлыкают в наушниках. Я подпеваю им на корейском, как мне кажется, с английским акцентом. Короче, картина просто идеалистическая: я пою корейскую попсню нашим родным огурцам и помидорам.
На секунду поднимаю глаза и зависаю. М-м-м… какие мышцы на плечах. Они играют под смуглой кожей моего парня. Так! Не отвлекаемся! Я опускаю голову и снова закапываю в лунку веточку огурца под мелодичную саранхульку. М-м-м… как напрягается попка и ноги. Эти обтягивающие треники так подчеркивают всю эту красоту. Что, опять? Работать! Опускаю голову ниже и сажаю огурец с практически закрытыми глазами. М-м-м… тонкая ниточка «блядской дорожки» от пупка убегает вниз под спортивные штаны, а там… Все! Хватит! Так я точно долго не протяну. Я поднимаюсь с корточек, обхожу грядку с другой стороны и присаживаюсь над ней, но чувствую, что ноги жутко гудят от неудобной позы. Недолго думая, опускаюсь на колени и продолжаю похороны огурцов уже на карачках. Через минуту, чувствую на своей откляченной заднице жгучий Женькин взгляд. Ха! Теперь ты помучайся!
Ужинаем уже практически в темноте. Готовить ничего особенного неохота. Поэтому решаем перекусить тушенкой из банки.
- Нож на кухне. Сейчас принесу, - говорю я уже от двери.
Возвращаюсь и вижу зеленого Женку, полуоткрытую банку на столе и кухонный нож на полу.
- Чего ты? - удивленно спрашиваю я.
- Я палец обрезал, - глаза у него по-детски испуганные.
- Какой? - спрашиваю я.
- Левый, - отвечает Женка и протягивает мне окровавленную руку.
- Ёпт! - я бросаюсь к открытому ноуту.
- Вот тебе прямо сейчас приспичило, да? - обиженно говорит мне мой парень.
- Я консультируюсь с врачом, между прочим, - говорю я и пишу подруге, по совместительству медсестре: «Что с пальцем делать?» Через секунду получаю соответственный ответ от нее: «С каким?»
После краткого матерного объяснения ситуации, я получаю несколько названий медицинский препаратов, которыми можно обработать рану, и понимаю, что у нас ничего этого, скорее всего, нет. Тогда моя бро советует прибегнуть к традиционной народной медицине.
- Ну, чего там? - спрашивает мой зеленый друг.
- Ты писать хочешь? - спрашиваю я совершенно серьезно.
- Нет, а ты? - растерянно спрашивает Женька.
- И я не хочу, значит, уретротерапия тоже отменяется.
- В машине есть аптечка! - вспоминает он.
Во дебилы! Точно! Перекись, бинты и жгут там должны быть.
Жгут оказался большим, поэтому я логично предлагаю наложить его на шею, чтоб наверняка помогло. Друг не поддержал моего оптимизма, и в результате палец перетягиваем куском ткани и заливаем перекисью под змеиное шипение Женьки.
Из-за этой неприятности в сексе этой ночью мне было категорически отказано.
Утро настало неожиданно рано, в буквальном смысле под пение птиц. Вернее, под дурной ор какой-то птахи у нас под окном.
- Убей тварь, - выстанываю я, пытаясь укрыть ухо одеялом.
- Просыпайся! Кто рано встает… - толкает меня коленом под зад Женька.
- Мог бы поласковее разбудить! - ворчу я.
- Десерт будет вечером, - обещает мне друг, - кстати, завтрак готовишь ты!
Отлично! Проснутся под наглое кудахтанье пернатой твари, получить коленом под зад и еще завтрак готовить!
Полкухни, как палуба затонувшего корабля, кривая и горбатая. Плита стоит под углом тридцать градусов. Как только на раскаленную сковородку попадает струйка подсолнечного масла, она начинает медленно двигаться к краю плиты. Мое тело интуитивно старается ее спасти, не думая о своем хозяине. Рука хватает ручку сковороды, а мои нервные окончания не сразу подают нужный сигнал в мозг.
- Бля-а-а! - громко ору я, хватаюсь зачем-то за ухо и зачем-то прыгая на одной ноге, сотрясая посуду на полках.
- Это новое упражнение такое? Или нет, дай догадаюсь: ты решил помыть куриные яйца и вода случайно попала тебе в ухо? - ржет стоящий в дверях Женька.
- Я руку обжог, - обижаюсь я.
- Ой! Прости, малыш! Тебе больно?
- Нет, приятно! - после ласкового «малыш» я уже не обижаюсь. Ранка оказалась небольшой, но волдырь от ожога лопнул. Даже без консультации моей бро я знаю, что перекись тут не поможет, а только навредит. - Жень, ты писать хочешь? - с тоской в голосе спрашиваю я.
Работу, прописанную Лехой в остальных восьми пунктах, делали: я здоровой левой рукой, Женька - правой.
На вечер решили истопить баню.
- Я дрова колоть, ты носи воду, - командует Женька.
- Ладно, - соглашаюсь я и беру в руки ведро.
Пронося мимо Женьки второе по счету ведро воды, слышу тихий, но забористый мат. Странно, он никогда не пользуется во всем великолепии великим и могучим, а тут такое сложное многословное предложения с междометьями и сложными эпитетами. Я обворачиваюсь, вижу Женьку, стоящего как цапля на одной ноге, и обух топора, лежащий на земле.
- Леха, сука! Предупредить мог бы, что топор барахло, - выдавливает из себя Женька.
- Если что, могу пописать тебе на ногу, - предлагаю я.
- Дурилка, - через силу улыбается друг.
Ушибленная нога помещается нами в ведро с холодной водой, которое я так и не донес до бани.
Дров, нарубленных до распада топора, должно было хватить, поэтому осталось дотаскать воды. Чтобы сделать это быстрее, я стараюсь наливать полные ведра, «с горкой», но вода, естественно, расплескивается по всему пути моего прохождения. В какой-то момент на входе в предбанник мои ноги в резиновых ботах едут впереди меня по мокрому линолеуму. От неожиданности я бросаю ведро и со всего маху падаю на задницу.
- Ёп твою… - вырывается из меня.
Женька, сидящий тут же на диване, дохрамывает до меня и помогает встать.
- Попку мою любимую ушиб! Моя хорошая! - он делает руками массаж моей пятой точки. Через секунду я слышу его тихий смех.
- Ты чего? - удивленно оборачиваюсь я.
- Представил, как я сегодня буду… - он давится смехом, - а она вся синяя.
Моя фантазия тут же рисует мне вид моей синей задницы, и я тоже начинаю ржать.
Баня готова. Мы сделали друг другу перевязку. Понятно, что идти в баню с просто забинтованными руками глупо, мы одеваем на Женькин палец найденный в аптечке резиновый напальчник, на мою руку - гинекологическую перчатку.
- Мда, - вздыхает, глядя на мою руку, Женька, - ну, в принципе, я не против, только обещай, что не будешь играть в проктолога.
- Ты тоже, - киваю я на его резиновый палец, - и учти, что я попу сегодня ушиб.
- А я ногу.
- И что будем делать? - спрашиваю я, боясь очередного облома.
- Разберемся, малыш! Иди ко мне, - он притягивает меня к себе и нежно целует.
Ближе к ночи, нам звонит Леха.
- Надеюсь, дача цела? Не спалили?
- Лех, короче, рассаду похоронили, траву ободрали, кусты обоссали, крапиву срезали и съели, - сообщает ему Женька.
- Лех, с нами тут такое было, - ору я через плечо друга в телефон.
Рассказ о наших злоключениях Леха выслушал внимательно и сделал свое умозаключение:
- Пидоры на природе - это катастрофа!
Вот не соглашусь с ним. Все ведь остались живы! И главное, долгими зимними вечерами мы с Женькой точно будем вспоминать эти выходные.
========== Один день из жизни пи... ==========
Утро началось, как обычно, под мое недовольное ворчание и шутки Женьки. Я вполз на кухню, закашлялся, чихнул и издал еще один неприличный звук.
- И тебе доброе утро, малыш! - хохотнул Женька.
- Ага, смешно, - буркнул я, - между прочим, я еще сплю.
- Поэтому себя не контролируешь? - Женька колдовал у плиты.
- Чем будем завтракать? - я игнорирую вопрос и смотрю на кухонный стол. На столе сидит крыс и самозабвенно хомячит одинокий кусок хлеба. - Дай сюда, - говорю я Химке и пытаюсь отобрать у него еду. Он хватается за кусок зубами и лапками и не выпускает. Я чуть тяну хлеб на себя и везу крыса по столу.
- Вы еще подеритесь, - оборачивается к нам Женька.
- А чего он как этот… - не могу подобрать эпитета к крысе.
- Дай ребенку позавтракать! - говорит Женька, вынимает у меня изо рта кусок и снова отдает его крысу.
Женька прекрасно знает, что, пока я не умоюсь и не выпью кофе с сигаретой, ко мне лучше не лезть. Но каждое утро не может удержаться от того, чтобы не постебаться надо мной.
Я подхожу к кофемашине и через три минуты получаю горячий и ароматный напиток.
- Не обкуривай ребенка, - заявляет мне Женька, и крыса со стола плавно перелетает к нему на плечо.
- Этот «ребенок» вчера мою пачку «Салема» сожрал! - возмущаюсь я.
- Не сожрал, а погрыз, - Женька ласково трепет «ребенка» по ушастой серой головке, - и правильно, Химчик, нехрен курить по пачке в день.
- Тебе жалко, что ли? - вспыхиваю я.
- Мне для тебя ничего не жалко, - улыбается мне Женька, и я таю от этой улыбки, - сейчас будет омлет! - сообщает он мне.
- Ура! По моему рецепту?
- Эм… Вилка, запеченная в омлете, - это твой фирменный рецепт! Я по-своему готовлю. Ладно? - смеется он.