Журналистов заинтересовала идея полета на полюс. Посыпались со всех сторон вопросы:
— А как вы представляете себе этот полет?
— Можно ли осуществить такой смелый проект?
— Какими средствами?
— Проекта еще никакого нет, — ответил я, — пока это только мечта. Если позволите, я готов сейчас немного пофантазировать.
И я начал рассказывать об организации на полюсе научной зимовки. Это была только фантазия, но она покоилась на реальных возможностях советской авиационной техники. Только с помощью авиации можно было, по моему мнению, доставить в центр Арктики научную экспедицию с достаточным запасом продовольствия, приборами и снаряжением. Для участия в таком полете нужно несколько самолетов Это даст возможность летчикам в случае необходимости быстро прийти на выручку друг другу.
— Верно, верно! — поддержали остальные. — Напишите и назовите этот рассказ «Мечта пилота».
Очень часто после беседы в редакции «Комсомольской правды» я ловил себя на том, что беспрестанно думаю о Северном полюсе.
Полюс! Среди необозримых ледовых просторов затерялась точка, где сходятся все земные меридианы, где расположена воображаемая ось вращения земли. Там хранится великая тайна рождения погоды, движения ветров, дрейфа льдов. Сотни лет стремится туда человечество, чтобы разгадать эту тайну. Но природа крепко храпит ее. Корабли, аэростат, дирижабли, на которых исследователи Арктики пытались попасть на полюс, сковывало льдом, разбивало штормом, заметало пургой.
Изучая труды полярных исследователей, я пришел к твердому убеждению, что ледовая обстановка в районе полюса благоприятствует посадке. Я понял также, почему экспедиции, пытавшиеся покорить Северный полюс, были обречены на неудачу. Их участники несли в Арктику свое мужество, отвагу и волю, но были одиноки. Они могли рассчитывать только на помощь своих родных и друзей. За нами же стоит могучая Родина. Партия, правительство будут направлять наши действия, следить за осуществлением полета и в любую минуту, если это потребуется, окажут необходимую помощь и поддержку.
Нельзя не учесть и того, что машины, которыми располагали ранее участники экспедиций на полюс, были далеки от совершенства, в то время как созданная за годы пятилеток авиационная промышленность нашей страны вооружила полярную авиацию надежными, первоклассными машинами.
…Повесть была близка к концу, когда неожиданно меня вызвал к себе начальник Главного управления Северного морского пути Отто Юльевич Шмидт.
Он приветливо встретил меня и, усадив в кресло, спросил:
— Так вы мечтаете о полете на Северный полюс?
Этот вопрос не застал меня врасплох.
— Да, — твердо ответил я, но тут же добавил: — Мечтаю о полете на полюс, по сочту долгом полететь туда, куда мне предложат.
— Вот потому-то я вас и вызвал, что вы мечтатель, — разглаживая свою знаменитую бороду п тепло улыбаясь, сказал Шмидт.
После небольшой паузы он произнес:
— Ваша мечта близка к осуществлению… Правительство поручило нам организацию научной станции на дрейфующей льдине в районе Северного полюса. Нам необходимо перебросить на полюс зимовщиков, грузы, научное оборудование. Предлагаю вам составить проект летной части воздушной экспедиции на полюс.
— Проект будет подготовлен, — твердо сказал и.
— Помните, — добавил Шмидт, — что вы должны предусмотреть все.
Вместо докладной записки я вручил Шмидту объемистую рукопись «Мечта пилота».
Принимая от меня эту рукопись, Отто Юльевич удивленно посмотрел на нее и, взвесив на руке, сказал:
— Да ведь это целое сочинение!
— Здесь вы найдете все…
— Я думаю, что теперь у меня достаточно материала, чтобы закончить проект и представить его на утверждение правительства.
Прошел месяц.
Телефонный звонок вызвал меня к Шмидту. Когда я зашел к нему, он беседовал с начальником управления полярной авиации Марком Ивановичем Шевелевым. Оба были взволнованы.
Вставая из-за стола и обращаясь ко мне, Шмидт сказал:
— Правительство утвердило проект высадки научной экспедиции на дрейфующую льдину в районе Северного полюса. Начинайте действовать! Прежде всего слетайте на Землю Франца-Иосифа. Выберите там базу для экспедиции поближе к полюсу. Этот перелет, несомненно, даст вам очень многое.
Я ушел окрыленный.
…Впервые в истории авиации самолет перелетел Баренцево море и достиг земли Франца-Иосифа.
Моя машина прошла около четырех с половиной тысяч километров в тяжелых метеорологических условиях. Поэтому, прежде чем приступить к выполнению главной задачи — полетам над архипелагом, необходимо было тщательно ее осмотреть.
Работая и отдыхая, мы присматривались к жизни зимовщиков. На каждом шагу, даже в мелочах, видна была большая забота о полярниках. Дома зимовки построены прочно, добротно. Здесь давно уже забыли о «полярной экзотике», о наспех сколоченных хибарках, обогреваемых кострами или примусом, о холоде и сырости.
Пока находишься в доме, ничто не напоминает о полярной зимовке. Но стоит выйти па «улицу», и Арктика дает себя знать. Тут и там висят шкуры убитых медведей, ветер валит с ног.
Это самый красивый уголок из всех, что мне приходилось видеть за Полярным кругом. Особенно хороша бухта в полярный день, когда ярко-оранжевое солнце светит круглые сутки. Вода, лед, базальтовые скалы, двухсотметровая громада Рубини-Рок, вздымающаяся из воды прямо перед домиком зимовки, — все это переливается на солнце множеством цветов и оттенков.
…Подготовка самолета к разведывательному рейсу была закончена, но тяжелые облака и штормы долго не давали отправиться в полет, а когда подходящая погода установилась, я немедленно отдал приказ о вылете.
Тяжело нагруженная машина пробежала по льду бухты и нехотя пошла в воздух. Набрав высоту, я взял курс на остров Рудольфа.
Вперед, только вперед!
Хорошо лететь над ледяными просторами Крайнего Севера в ясный солнечный день! Воздух необычайно прозрачен. Видимость превосходная. Видишь на такое расстояние, какого никогда не охватит глаз летчика в полете над землей.
До острова Рудольфа, самой северной точки советской земли, оставалось километров сто, а уже можно было различить вдали круглый снежный купол, возвышающийся над островом.
Под крылом самолета проплывали огромные ледяные поля, испещренные темными извилинами разводий. Льды движутся, принимают самые причудливые формы. Иногда льдины сталкиваются и неуклюже переваливаются одна через другую, словно играют в чехарду.
Я знал, что где-то в этих местах оборвалась жизнь отважного путешественника лейтенанта русского флота Георгия Яковлевича Седова.
Ученый-гидрограф, исследователь Крайнего Севера Седов понимал, что успешное плавание по Ледовитому океану невозможно без изучения законов движения арктических льдов. А для этого необходимо побывать в центре Ледовитого океана — на Северном полюсе. Седов мечтал о том, чтобы честь достижения «вершины мира» принадлежала его родной стране.
Царское правительство отказало Седову в средствах для организации экспедиции на полюс. Ценой огромных усилий собрал он частные пожертвования. Денег оказалось в обрез, и Седову нелегко было найти подходящее судно, подобрать умелую команду, закупить продовольствие, теплую одежду, ездовых собак.
В конце августа 1912 года на небольшом деревянном судне «Святой Фока» Седов покинул Архангельский порт. Его провожали «отцы города» — жертвователи. Очевидцы рассказывают, что один из первых богатеев Архангельска выступил на проводах с такой речью:
— Ну вот, Георгий Яковлевич, снарядились вы в дальнюю дороженьку, закупили всякую теплую одежду, потратились. А по моему разумению, все это зря! Отправлялись бы на Южный полюс — всего этого не понадобилось бы. Потому, там юг… тепло. Большая бы получилась экономий… Но сделанного не воротишь! Прощевайте, сударь!
Неизведанные трудности ждали Седова. Он предполагал в том же году добраться до одного из островов Земли Франца-Иосифа, зазимовать там, а с наступлением лета отправиться пешком к Северному полюсу. Однако эти расчеты не оправдались. Уже в горле Белого моря его задержали свирепые штормы. А потом тяжелые льды зажали суденышко, и «Святому Фоке» пришлось встать на зимовку. Только в следующее лето льды выпустили экспедицию из своих цепких объятий.
Седову с большим трудом удалось достичь Земли Франца-Иосифа; там он нашел удобную бухту, названную им Тихой, и остался здесь на вторую зимовку.
Запасы топлива и продовольствия быстро таяли. Тяжелые условия второй зимовки, недоедание, болезни подтачивали волю спутников Седова. Он понимал, что только достижение цели может поднять дух участников экспедиции.
И вот 15 февраля 1914 года три человека вышли в поход к Северному полюсу.
На седьмой день цинга свалила с ног Седова. Товарищи уложили его на нарту и продолжали идти вперед.
Иногда он приходил в себя, приподнимался и окликал спутников:
— Куда вы меня везете? Дайте компас, карту… Так… Так… вы идете правильно, к полюсу. Спасибо, друзья! Вперед, только вперед! — И он снова впадал в беспамятство.
Широкая лента темной воды преградила им путь. Надо было ждать, пока разводье замерзнет. Разбили палатку, в ней лежал умирающий Седов. Мороз достигал сорока градусов. Началась пурга, нестерпимо завывал ветер. А когда появилось наконец долгожданное солнце, товарищи вынесли Седова из палатки. Георгий Яковлевич последний раз, не отрываясь, глядел, как сквозь рваные облака то появляется, то исчезает огненный шар. Утром 5 марта он умер.
Матросы дождались, когда замерзнет разводье, и доставили тело своего начальника па остров Рудольфа. Там на мысе Лук они вырубили кирками в промерзшей земле могилу и опустили в нее завернутое в брезент тело Седова, прикрыли флагом, который был предназначен для подъема на полюсе. Над могилой сложили холмик из камней.
Через четырнадцать дней тяжких скитаний Пустотный и Линник добрались до бухты Тихой, где стоял «Святой Фока».
С именем Седова связан п первый в мире полет аэроплана за Полярным кругом.
Когда весть об исчезновении экспедиции Седова дошла до столицы России, передовая общественность стала требовать от правительства организации поисков «Святого Фоки». Но морское министерство не скоро откликнулось на это. Лишь после долгих хлопот была наконец разрешена спасательная экспедиция.
Но как найти маленькое суденышко в бескрайних просторах Северного Ледовитого океана? Обследование огромного ледяного пространства на паровых судах потребовало бы слишком много времени.
Предложили использовать для поисков Седова самолет. Это было поручено Яну Иосифовичу Нагурскому. Он стал первым в мире летчиком, которому удалось осуществить беспримерные по трудности полеты в Арктике.
Двадцатипятилетний военный летчик «поручик по адмиралтейству» Нагурский хотел лететь на самолете русской конструкции, но начальство решило приобрести поплавковый аэроплан во Франции на заводе братьев Фарман. Как ни спорил Нагурский, как ни доказывал преимущества отечественной машины, построенной известным конструктором Григоровичем, царские генералы были непреклонны, и молодой офицер скрепя сердце отправился во Францию.
Почти месяц продолжалась приемка самолета. Фирма «Фарман» заверяла, что гидроплан сможет поднять в воздух триста килограммов, а на самом деле его грузоподъемность оказалась значительно меньше и скорость ниже обещанной. Но выбора у Нагурского не было.
Прошел месяц. И вот самолет, разобранный на части и упакованный в ящик, взят на борт парохода «Печора». Пароход благополучно достиг Новой Земли и отдал якорь в Крестовой губе.
Летчик и механик Кузнецов на берегу стали собирать гидроплан. Погода стояла скверная: туман был настолько плотен, что, находясь у крыла самолета, они не видели его хвоста. А потом пошел дождь со снегом. Нагурский и Кузнецов, насквозь промокшие, работали по многу часов, пока не собрали машину.
Двадцать первого августа 1914 года Нагурский поднялся в воздух. Это был первый пробный полет. Затем он приказал механику готовиться к полету на поиски экспедиции Седова.
Летчик и механик тепло оделись. На них были кожаные куртки, овчинные полушубки, меховые брюки. На борт самолета взяли ракеты для сигнализации, инструменты, запасные части к мотору. Не забыли и небольшой запас продовольствия.
«Фарман», на котором летал Нагурский, развивал скорость около ста километров в час. На самолете был всего-навсего один прибор — анероид, показывающий высоту; летчик держал его в кармане, как часы.
В задачу Нагурского входило разведать пространство от Крестовой губы до острова Панкратьева. Там подлежало произвести посадку и ожидать пароход, вышедший вслед за самолетом.
Впервые безмолвие ледяных просторов было нарушено треском авиационного мотора. Любопытные белые медведи, услышав незнакомый шум, неуклюже переваливаясь, бежали за тенью самолнта, скользившей по ослепительно сверкающему снегу.
Нагурский и Кузнецов до боли в глазах всматривались в море и безлюдные дикие берега Новой Земли.
Летчик обследовал каждую бухту, пытаясь обнаружить пропавшее судно, но не видел никаких признаков жизни.
Ясная солнечная погода сменялась пасмурной, приходилось летать чуть ли не вслепую. Отважный пилот спускался в разрывах между облаками к береговой черте и, осмотрев ее, снова набирал высоту.
Чем дальше на север уходил самолет, тем хуже становились условия полета. Как отметил потом Нагурский в своем рапорте, «во всех проливах стоял старый, цельный лед». Случись вынужденная посадка — нилоту и механику грозила бы гибель. Сесть на лед самолету, оборудованному поплавками, нельзя.
И все же летчик не прервал разведки и по повернул обратно. Самолет Нагурского находился в воздухе четыре часа двадцать минут — продолжительность полета редкая в те годы даже над сушен в условиях средних широт.
Нагурский посадил свой самолет на воду и с трудом стал рулить к скалистому берегу, обходя торчащие из воды острые камни. Для того чтобы пришвартовать свою машину, летчик и механик прыгнули в ледяную воду. Наконец гидроплан надежно закреплен… Холодный ветер продувает мокрую одежду. Нагурский собрал плавник — бревна, выброшенные волной на берег, облил их бензином и зажег костер. Усталые люди заснули у огня. Но мысль о пароходе, который должен прийти сюда, прервала сон летчика. Он вскочил, поднялся на высокую скалу и стал пускать в небо дымовые ракеты. Яркие огненные точки изредка озаряли хмурое небо и медленно опускались к бурным водам.
Лишь через пятнадцать часов после посадки к ним подошел пароход, с которого заметили сигналы Нагурского. Матросы доставили па берег бензин и машинное масло.
Начался второй арктический полет. Закончив разведку, Нагурский сел у Архангельской губы и восемнадцать часов ждал плывший за ним пароход «Андромеду».
На другой день разразился шторм. Гидроплан беспомощно прыгал на волнах, с силой ударявших в скалистые берега. Белые «барашки» перекатывались через поплавки машины. Необходимо было немедленно закрепить самолет па стоянке. Нагурский был в это время на пароходе, бросившем якорь довольно далеко от берега. Капитан, не советовал опушать шлюпку — шквальный ветер мог опрокинуть ее. Но летчик настоял на своем и вместе с четырьмя смельчаками матросами добрался до прибрежных скал. Самолет был спасен.
Нагурский совершил еще несколько полетов над льдами в надежде обнаружить экспедицию Седова. В один из таких полетов на высоте пятисот метров внезапно отказал мотор, но летчик, спланировав, блестяще посадил самолет в открытом море. К нему на помощь приплыла шлюпка с «Андромеды», гидроплан был взят на буксир и доставлен к берегу.
Через несколько дней к «Андромеде» подошел пароход «Герта». Капитан сообщил, что видел «Святого Фоку», идущего в Архангельск.
Работа спасательной экспедиции закончилась. Гидроплан был разобран и поднят на борт.
Так проходил первый полет в северных широтах, доказавший, что летать там можно и нужно.
Отважный русский летчик Нагурский предвидел значение авиации в изучении арктических просторов. Еще в 1914 году он выдвинул проект перелета через Северный полюс в Америку. Он предложил на пути от острова Рудольфа к полюсу создать три базы, привезти на каждую по два самолета, горючее, продовольствие. Три такие же базы он предлагал организовать и по ту сторону полюса. Двадцать три года спустя советские летчики совершили перелет, о котором мечтал Нагурский, но обошлись без всяких промежуточных баз — новая техника позволила это.