Быстрее всех женщин…
Особенно хорошо я знал Валентину Степановну Гризодубову. Когда нас познакомили, я поглядел на молодую красивую женщину в шелковом платье и не поверил, что она летает. Но потом, увидев ее на аэродроме и за штурвалом самолета, я подумал: «Да, это, конечно, летчица».
Гризодубова — незаурядная летчица, да к тому же с таким летным стажем, которым вряд ли, кроме нее, может кто-нибудь похвастать. В самом деле, мало кто поднимался на аэроплане в двухлетнем возрасте! Правда, теперь пассажирами бывают и грудные дети, иное дело в 1913 году, когда человек только овладевал воздушным океаном.
Отец Валентины — рабочий-механик увидел в кино полеты братьев Райт и задумал сам создать летательный аппарат, хотя и не имел для этого ни достаточных знаний, ни средств. Он уговорил киномеханика отдать ему несколько кадров, на которых был показан аэроплан, сделал с них отпечатки и начал строить по ним самолет. Он работал в одиночку, без всякой поддержки. Единственной его помощницей была жена.
В квартире Гризодубова почти не было мебели. Семья во всем себе отказывала. Весь заработок Степана Васильевича, все, что добывала шитьем жена, — шло на приобретение материалов для аэроплана. С трудом достали денег на покупку велосипедных колес для уже готовой машины.
Харьковский губернатор, узнав о затее Гризодубова, презрительно сказал: «Нищий, а лезет в небо!» И все же аэроплан был построен, и в 1913 году конструктор-самоучка стал летать на нем над харьковским ипподромом. Там были царские конюшни, и на Гризодубова поступила жалоба: шум мотора пугает коней.
Полеты продолжались недолго — полторы-две минуты.
Как-то раз мать Вали ушла по делу, ребенка не на кого было оставить. Отец, собиравшийся еще раз проверить свою машину, не долго думая, привязал двухлетнюю дочку себе за спину и полетел.
В семье Гризодубовых сохранилась старая фотография, на которой видна крохотная девочка, бесстрашно сидящая на перекладине хрупкого аэроплана.
Мудреные слова «шасси», «фюзеляж», «мотор» звучали для девочки также привычно, как «хлеб», «вода», «молоко».
С детства Валя слышала восторженные рассказы отца о первой русской летчице Лидии Виссарионовне Зверевой.
Лидии Зверевой, когда она была еще гимназисткой, удалось тайком от родителей подняться на воздушном шаре. С этого началось серьезное увлечение авиацией. Она постоянно присутствовала на публичных полетах, познакомилась с первыми русскими летчиками и мотористами. Отважная девушка добилась зачислении в летную школу и в 1911 году получила звание пилота.
Зверева пыталась привлечь женщин в авиацию и хлопотала, правда, без успеха, об открытии специальной школы для девушек.
Валя Гризодубова стремилась во всем подражать Зверевой. Она тоже решила стать летчицей.
Валентина Гризодубова блестяще окончила летную школу. Ее назначили инструктором, и она стала обучать других искусству пилотирования. Потом — служба в агитэскадрилье имени Максима Горького. Она совершала агитационные перелеты но городам и селам Украины, Белоруссии, Башкирии, Киргизии, Закавказья. И часто в далеком селении, где никогда еще не видели самолета, жители дивились не только прилету стальной птицы, но еще и тому, что ею управляет женщина. И кто знает, может быть, речи летчика-агитатора Гризодубовой, ее смелый пример зажгли во многих слушавших ее девушках стремление пойти учиться в авиашколы.
Работа в агитэскадрилье, полеты почти по всему Советскому Союзу были по душе Гризодубовой: она очень любила путешествовать. География — любимый предмет в школе — становилась для нес теперь живой и ощутимой.
Она много читала о путешествиях, унаследовав любовь к познанию земли от отца. Когда Гризодубова училась в школе летчиков, отец ее жил в Харькове. Они никуда не выезжали из города, но тем не менее «путешествовали» по всему земному шару. Отец присылал отчет о своих «поездках» по Америке, а дочь в ответном письме делилась своими впечатлениями о «путешествии» по Австралии.
«Путешествовать» юной летчице было нелегко: не хватало знаний. И она упорно рылась в книгах, знакомясь с жизнью народов тех стран, которые она «посещала».
Так «объехала» она вместе с отцом весь земной шар, пересекла оба полюса и экватор. Эти «путешествия» очень помогли ей потом, во время настоящих путешествий по стране.
С самого начала работы в авиации летчица стала готовить себя к дальним перелетам, к завоеванию женских международных рекордов.
В октябре 1937 года Валентина Гризодубова поднялась на небольшом спортивном самолете. За полчаса она прошла сто километров со скоростью 218 километров в час. Рекорд американской летчицы Аннеты Джинсон, развившей на одноместном спортивном самолете скорость около 199 километров, был побит. А через два дня Гризодубова побила рекорд другой американки — Моури. На двухместном спортивном гидроплане Гризодубова со своим бортмехаником Катей Слобоженко поднялась с Москвы-реки и пролетела сто километров со скоростью 200 километров в час (рекорд американки на самолете такого же класса равнялся 127 километрам 361 метру в час). Через полчаса неутомимая Гризодубова опять поднялась, на этот раз на одноместном гидросамолете. Теперь уж «не повезло» другой американской рекордсменке — Маргарите Тэннер, пролетевшей сто километров со скоростью 167 километров в час. Советская летчица прошла такое расстояние со скоростью 190 километров в час.
Так, можно сказать, в один присест, Валентина Гризодубова завоевала для своей Отчизны три женских авиационных рекорда. А вскоре ее полет со штурманом Мариной Расковой по маршруту Москва — Актюбинск дал стране четвертый рекорд. За 7 часов 23 минуты летчицы на спортивном самолете прошли по прямой 1444 километра, почти в два раза превысив международный женский рекорд.
Выше всех женщин…
Если Гризодубова летала быстрее всех женщин мира, то второй пилот самолета «Родина» — Полина Осипенко летала выше всех. Она достигла рекордной высоты в 8864 метра.
Капитан Военно-Воздушных Сил Полина Денисовна Осипенко до двадцати лет никогда не видела самолета. Она родилась в многодетной семье крестьянина-бедняка, жившего на берегу Азовского моря. Когда Полина окончила два класса церковноприходской школы, перед родителями встал вопрос: где добыть денег, чтобы купить дочери обувь, одежду, тетради? Затруднение разрешилось просто: девочка в школу больше не пошла, ее отдали в няньки.
Подросла она и стала батрачкой. Поело Октябрьской революции, когда в селе Ново-Спасовка организовался колхоз, Полипе поручили уход за птицей. Дин и ночи проводила она на птичнике, но все-таки находила время для учебы в вечерней школе.
Однажды на луг около птицеводческой фермы опустились два самолета. Не будь этой вынужденной посадки, возможно, никогда бы в нашей стране не появилась такая замечательная летчица, как Полина Осипенко.
Все колхозники от мала до велика прибежали к самолетам. Полина увидела среди летчиков женщину. Это поразило ее.
— Разве женщина может летать? — спросила в изумлении молодая колхозница.
— Почему же нет? И ты могла бы, — ответила летчица.
— А не страшно?
— Нисколько!..
С этого дня Осипенко решила научиться летать. Она списалась с односельчанином, курсантом военной авиационной школы, и вскоре поехала к нему.
Свою службу в авиации Полина Осипенко начала в должности… официантки в столовой. Она подавала курсантам борщ и котлеты и каждый день упрашивала начальника школы принять ее на учебу. Она убеждала его с таким жаром, с такой настойчивостью, что он в конце концов улыбнулся и сказал:
— Что ж, пройдите медицинский осмотр…
Этого только и надо было Полине. Ее здоровью мог позавидовать любой кандидат в летчики.
И вот вчерашней колхознице остригли волосы, выдали военное обмундирование, отвели комнату в общежитии. Она стала курсантом авиашколы.
Осипенко занималась с исключительным старанием. Ей охотно и много помогали товарищи.
После окончания школы военного пилота Осипенко направили па службу в авиационную часть. А когда ей дали отпуск, она приехала на побывку в родную Ново-Спасовку. Приехала, конечно, в летной форме. Колхозники ходили за ней по пятам, а некоторые бесцеремонно спрашивали:
— Скажи правду, ты в самом деле летаешь или просто ходишь в военной форме?
Осипенко говорила, что летает, но ей не верили. Даже мать — и та усомнилась. Тогда Полина решила доказать, что она летчица. Вместе с матерью она уехала в свою часть. Старушка была на аэродроме, когда дочь поднялась в воздух. Самолет делал «петли Нестерова», «бочки», «штопоры». Мать стояла на зеленом поле, смотрела в небо и плакала. Когда дочь подошла к ней после полета, счастливая мать сказала:
— Ну, теперь я верю, что ты летаешь, расскажу всему селу…
Полина Осипенко неустанно совершенствовалась как летчица. Она была на редкость настойчива, упорна, трудолюбива.
Когда летом 1938 года вместе со своими подругами Верой Ломако и Мариной Расковой Полина готовилась к рекордному полету на гидросамолете, неожиданно выяснилось, что она, выросшая на берегу Азовского, моря, не умеет плавать.
— Летать не боишься, а плавать не умеешь. Какая же ты морячка? А еще командир летающей лодки! — шутили над ней подруги.
— Хорошо, — сказала Осипенко Расковой, — я поплыву, только ты будешь плыть рядом. Будешь плыть и приговаривать: «Спокойно, спокойно».
И она поплыла, неумело размахивая руками.
Через два дня Осипенко уже одна уплыла так далеко в открытое море, что врач, стоявший на берегу, кричал:
— Вернитесь, вернитесь немедленно!
Выйдя на берег, Осипенко, улыбаясь, сказала Расковой:
— Видишь, страх не так уж трудно побороть. Вот и научилась плавать.
А плавать ей нужно было уметь. Три летчицы отправлялись в рискованный рейс на летающей лодке и должны были быть готовыми ко всяким неожиданностям… Они позавтракали в Севастополе, а ужинать им предстояло в Архангельске. Гидросамолет все время летел над сушей, вынужденная посадка исключалась. Большую часть пути пробивались сквозь густую облачность, летели «вслепую». Несколько раз самолет обледеневал. Этим полетом летчицы за 10 часов 33 минуты соединили воздушной трассой
Черное и Белое моря и установили новый мировой рекорд.
Гризодубову и Осипенко познакомила друг с другом штурман Марина Михайловна Раскова, хорошо знавшая обеих летчиц потому, что ей не раз приходилось прокладывать путь их самолетам во время рекордных перелетов.
Первый штурман
Марина Раскова ни в детстве, ни в юношеские годы пе помышляла об авиации. Она смеялась над братом, который строил из прутиков и глянцевой белой бумаги самолеты, и ломала их. И все же летать стала она, а не брат.
Марина Раскова родилась в Москве в 1912 году. Ее отец был музыкант, преподаватель пения. У девочки были хорошие музыкальные способности, и ей пророчили будущность оперной певицы. Но все вышло иначе.
Семья Расковой лишилась кормильца — умер отец. Жить стало трудно. Марина училась в школе и в детском отделении консерватории. Окончив среднюю школу, девушка пошла работать на химический завод, а потом поступила чертежницей в аэронавигационную лабораторию Военно-воздушной академии имени Жуковского.
Она попала в совершенно иной мир. В аэронавигационной лаборатории в шкафах хранились сложные приборы — манометры, аэротермометры, аэропланшеты, секстанты… Расковой эти названия ничего не говорили. Первое время ей немалых трудов стоило отличить один прибор от другого, старалась не перепутать их, так как в ее обязанности входило приносить на лекции приборы и демонстрировать слушателям.
Но довольно скоро она поняла, что к чему. Бывая на лекциях, внимательно слушала объяснения преподавателей и неожиданно для себя заинтересовалась аэронавигацией. Она засела за книги, прочитала все, что было написано в ту пору о штурманском деле, и поняла, что штурману нужны разносторонние знания. Пришлось начать изучение высшей математики, физики, радиотехники, электротехники, топографии, астрономии, метеорология и других наук.
Александр Васильевич Беляков обратил внимание на любознательную помощницу и начал помогать ей в учебе.
Марина Раскова стала первой женщиной-штурманом в нашей военной авиации.
Однажды ее вызвал к себе начальник академии.
— За хорошую работу мы решили вас наградить, но не знаем чем, — сказал он. — Чего бы вы сами хотели?
Смущаясь, Раскова ответила:
— Научиться самой летать.
Она получила награду, которой хотела. Штурман поступила в Центральный аэроклуб в Тушине. Вскоре она стала летчицей. К знанию аэронавигации прибавилось умение самостоятельно-управлять самолетом.
Штурман Раскова участвовала в подготовке нескольких первомайских воздушных парадов. Это очень сложное дело. Нужно рассчитать с точностью до секунды, когда поднять с различных аэродромов множество воздушных кораблей, стянуть их в одну точку, построить в парадную колонну и провести четким строем над Красной площадью. Обычно во время парадов она летала на флагманском корабле и шла впереди всей воздушной армады.
Вот каких трех замечательных женщин искали летчики, красноармейцы, охотники в начале октября 1938 года.
Найти самолет в дальневосточной тайге дело нелегкое. И все же его нашли. Двухмоторный серебристый самолет, севший на болото именно в том районе, где и предполагали, обнаружил молодой летчик Михаил Сахаров.
Болото, на котором приземлились летчицы, выглядело очень обманчиво. С высоты оно похоже на луг. А спустишься пониже, всмотришься — вода поблескивает между темными кочками. Сесть здесь Сахаров, конечно, не мог. Он покружился, покачал в знак приветствия крыльями и улетел в Комсомольск сообщить радостную весть.
На следующее утро к месту посадки «Родины» прилетело два самолета. Летчики сбросили на парашютах резиновые сапоги, термосы с горячим какао, варенье, помидоры, шоколад, карту района, вымпелы с записками.
Весть о том, что экипаж «Родины» обнаружен, с быстротой молнии разнеслась по стране. Но у самолета летчики заметили только двоих. Где же третий член экипажа?
Через сутки к месту аварии прилетел еще один самолет и сбросил парашютистов. Спрыгнули два офицера и военный врач. К вечеру пришли сюда и пешие поисковые партии. Заработала походная радиостанция, и Москва узнала подробности о полете трех героинь.
Одна в тайге
При дальнем полете невозможно рассчитывать на хорошую погоду по всей трассе. Экипаж самолета «Родина» был готов к борьбе с облачностью и циклопами. Но погода оказалась хуже, чем ожидали. Лишь на протяжении шестидесяти километров после старта летчицы видели землю, а потом началась сплошная облачность. Пришлось перейти на слепой полет.
Перед Уралом самолет начал обледеневать. Слоем льда покрылись крылья, лед оседал на пропеллерах, машину стало потряхивать. Увеличивая обороты моторов, удавалось понемногу сбивать лед с винтов.
Ночью началась сильная болтанка. Летчицы решили забраться выше, идти над облаками, чтобы избежать болтанки и сберечь силы. До утра шли на высоте 7500 метров. Экипаж жестоко мерз. Из-за холода и приемная и передаточная радиостанции вышли из строя. Радиосвязь прекратилась.
Наступил рассвет. Из-за сопок поднялось солнце, но вскоре его скрыли густые облака. Самолет находился недалеко от маньчжурской границы. В слепом полете трудно точно соблюдать курс, самолет мог перелететь через государственную границу. Летчицы решили отклониться к северо-востоку.
Бензин на исходе. Самолет теряет высоту. Медлить было нельзя. Гризодубова написала Расковой записку: «Как твое самочувствие. Можешь ли ты прыгнуть?»
Штурманская рубка па самолете «Родина» расположена в носовой части фюзеляжа. Хода из нее в пилотскую кабину нет. При посадке на неподготовленный аэродром машина могла встать на нос, и в этом случае стеклянная рубка штурмана была бы сплющена в лепешку. Рисковать нельзя. Во второй своей записке Гризодубова приказала Расковой: «Прыгай, прыгай, не задерживай нас».