- Как ты загорел, - мамины руки гладят меня по облезшей загорелой спине. Интересный у меня загар. С золотистым отливом. Мама называет его южным. Он такой у меня от того, что кожа моя с небольшим желтоватым оттенком. Бывает кожа белая, розовая, а вот у меня чуть жёлтая. Видимо, сказывается далёкая азиатская кровь.
- Сынулька, ты у меня красивый, - мягкие ладони проводят мне по вискам, трогают косо подстриженную чёлку. Я ведь сходил в парикмахерскую. Мне такую модную стрижку сделали – закачаешься.
- Парень – на загляденье.
Я уже жду подвоха. Сейчас начнётся лекция.
- Какие бы детки у тебя были красивыми, а у меня внуки.
Упорно молчу.
- Может, одумаешься? Женился бы. Деток бы нарожали. Маму свою счастливой бы сделал.
- Ма, ну хватит уже! – я нарушаю свою молчаливую политику. - Тебе Танька нарожает.
Мама вздыхает. Мне вдруг становится стыдно, что не могу оправдать её надежд.
- Мамуля, - обнимаю её крепко. – Ну, такой я уродился.
- Ладно, уж, - чувствую, как пара слезинок падает мне на плечо. – Когда твой-то приедет?
- Скоро. Хочешь, попрошу, чтобы и тебя подбросил?
- Хочу.
Мать вдруг улыбается сквозь слёзы, вытирает влажные глаза. Перспектива прокатиться на «Мазде» привлекает. Стоим некоторое время, обнявшись. Всё-таки у меня мама – мягкий человек. Никогда не устраивает скандалов. Я рос в тихой спокойной обстановке. Тот ад, который теперь творится у нас дома, устраивает Витёк. Угораздило же Таньку выйти за него замуж.
- Иди под душик, - меня отпускают мамины руки. – И трусы чистые надень.
- Мама! – это уже говорю с возмущением.
Быстро скачу под дачное чудо техники. Через пять минут переодеваюсь в домике. Мама собирает сумки.
- Лёша, я тебе тут зелени положила, редисочки нарвала.
- Спасибо, мамуль!
- Добрый вечер, - я с радостью слышу Володин голос. – Как дачные дела движутся?
- Хорошо, - отзывается моя маман. Кажется, они с Володей разговаривают в первый раз. – Мне Лёша такой короб сколотил. Красота, да и только, - хвастается вдруг она.
- Показывайте Лёшкин трудовой подвиг.
Мать проводит Володю в огород. Я быстро натягиваю штаны.
- Ай, да Лёшка. Молодец!
Кажется, что мои уши краснеют. Я выглядываю из домика.
- Привет!
- Да ты у нас мастер на все руки, - Володя улыбается. – Привет.
- У меня Лёша всё умеет, - мать, не удержавшись, вставляет свои пять копеек.
- Да, ну, вас, - закрываю домик. – Володь, подбросишь мою маман до дома?
- Без проблем. - Володя подходит к машине и открывает багажник. – Складывайте свои сумки.
Через пару минут мы уже едем домой. Мать сидит на заднем сидении и ловит кайф. Она же пешком ходит на дачу и обратно. Витёк на машину не заработал. Пропивает всю свою зарплату. Вот скажите мне, что лучше? Иметь послушного любящего сына, пусть и гея, или пьющего зятя, от которого не понятно какие дети родятся? Наверное, всё же моя мама задумывается над этим.
Окунувшись в свои мысли, я даже не слышу, о чём разговаривают Володя и мама. Кажется, она ему показывает, как проехать к нашему дому.
Вот и родной двор, подъезд. Володя выгружает сумки из багажника. Я хватаю мамины баулы и тащу в квартиру.
- Может, зайдёте ненадолго? – мама смотрит просительно.
- Разве что ненадолго, - Володя захлопывает крышку багажника и берёт в руки последнюю сумку.
Мы поднимаемся к маме.
- Давайте, я чай заварю?
- С травами? – интересуется Володя. – Мне очень чай понравился, которым меня Лёша угощал.
- С травами, - мама уже ставит чайник. На середину стола водружает тарелку со своей выпечкой.
Мы садимся за стол. Я сижу, жую булку, и думаю, что надо бы смыться до того, как заявится Танька со своим муженьком.
- Хороший чай, - хвалит Володя. – И булочки вкусные. Спасибо.
Маман расцветает от похвалы.
- Ну, мы пошли, - я поднимаюсь.
- Заходите ещё, - мама идёт за нами, открывает дверь.
Мы спускаемся по лестнице и наталкиваемся на Витьку. Витёк от неожиданности краснеет. Мы не здороваемся. Через минуту слышим крик Танькиного кабана:
- Тёща, жрать давай!
И видим Танюху. Она поднимается по лестнице с тяжёлыми пакетами, усталая и тусклая, с бесцветным взглядом, как будто и не на пляже отдыхала.
- Привет, дай помогу, - я забираю у неё пакеты из рук. – Как ты?
- Лёшка, - она быстро шепчет, отводя глаза. – Не могу больше.
- Разведись.
- Ты что? Кому я нужна? Мужиков-то вокруг уже не осталось.
- А твой – мужик?
Таня молчит.
- Танюш, нельзя так относиться к себе. Он же о тебя ноги вытирает.
- Ладно, Лёш. Пока, - она берет пакеты и шагает за порог. Дверь захлопывается.
Мне горько за сестру. Она же симпатичная. Ей всего двадцать шесть лет. А этот кабан из неё уже все соки выпил. Что у неё впереди?
- Лёша, пошли, - Володина рука успокаивающе опускается мне на плечо. – Пока она сама не захочет изменить свою жизнь, никто это за неё не сделает.
- Да.
На сердце тяжело. И я знаю точно, что свою жизнь изменю. Буду успешным, буду ездить на своей машине, и буду любить того, кого выбрал. Последний пункт я уже выполнил.
========== Глава 10 ==========
Утром просыпаюсь от того, что Володя целует меня в шею, прижимаясь ко мне со спины. Чувствую его стояк. Потягиваюсь и намеренно выпячиваю попу. Его рука тут же оказывается у меня между ног, скользит по промежности и подбирается к яичкам. Прикрываю глаза. Нежные поглаживания заставляют судорожно сжиматься мышцы.
- Лежи так, - просит Володя.
Остаюсь лежать на боку. Твёрдый член трётся о промежность. Рука выныривает и перемещается на мой пенис. Володя дрочит мне, как мальчишке. Закусываю губы. В закрытую дверь ломится Милан. Но Володя уже не может прерваться.
- Можешь без подготовки?
Киваю ему, и пропускаю скользкие пальцы. Они только смазывают. Растягивать уже некогда. Сам рукой помогаю в себя войти. Пропускаю с трудом, но ведь пропускаю же. За это время я научился полностью расслаблять мышцы. Я доверяю Володе, знаю, что меня ожидает. Он двигается во мне, торопится. В дверь скребётся овчарка, просит гулять.
- Милан, место! – Володя не отпускает меня, он уже на взводе, ничто его не остановит. Я помогаю ему, сжимаю сфинктер, стараясь приблизить его оргазм. Его рука в это время скользит по моему члену яростно и даже болезненно. Мы спускаем вместе, стонем, нам вторит Милан за дверью, скулит, подхватывая наши стенания.
- Ух, - выдыхает Володя и крепко целует меня в плечо. – Встаём.
Он соскакивает с дивана и открывает дверь. Милан прыгает вокруг хозяина.
- Сейчас, - обещает Володя. – Скоро гулять, - и исчезает в коридоре.
Пёс подбегает к дивану.
- Милан, - зову я. – Ты прости нас. Так уж получилось.
Овчарка смотрит на меня, как будто понимает, что я говорю. Протягиваю руку и глажу Милана по морде.
- Всё-таки я удивляюсь, как он тебя принимает.
Володя уже в комнате, быстро по солдатской привычке одевается.
- Давай, поднимайся, умывайся, а мы по-быстрому погуляем. Завтракаем и едем.
Да, у нас же сегодня поход по магазинам.
Пока мои на прогулке, встаю, убираю диван, умываюсь, ставлю на кухне чайник и бегу одеваться. Чайник у Володи отключается сам. Удобная штука! Не надо караулить, сидя на кухне. Вы вот сейчас улыбаетесь. Теперь уже у всех такие чайники. А вот тогда это было в новинку.
Володя всё делает быстро – гуляет с собакой, ест, бреется. У него всё чётко. Да, двадцать лет военной службы накладывают свой отпечаток. Мы выходим из квартиры. Он уже вставляет ключ в замок и вдруг спохватывается:
- Лёш, сбегай в большую комнату. Там мой пиджак с бумажником.
Я несусь по коридору, хватаю пиджак и слышу глухой стук. Бумажник падает и раскрывается. Наклоняюсь, чтобы его поднять. И застываю в такой позе. С левой стороны, под прозрачной плёнкой, вложено фото. С него на меня смотрит юноша. Он очень похож на Володю. Беру бумажник в руки и выпрямляюсь.
- Ну, где ты там застрял?
Оглядываюсь на Володю. Он стоит в дверях и смотрит на меня.
- Он выпал сам.
Чувствую себя так, будто меня застали на месте преступления.
- Лёша, не оправдывайся. Я же знаю, что ты никогда не будешь проверять мои карманы. Пошли.
Володя разворачивается и идёт к выходу. Я иду за ним, в руках у меня злосчастный бумажник. На улице я отдаю его Володе. Он кидает его в бардачок, садясь в машину. В полном молчании я пристёгиваюсь ремнём безопасности. Мы выезжаем на проезжую часть.
- Тогда я делал карьеру, - произносит Володя. Он начинает свой рассказ сам, без моих вопросов и просьб. – Что для этого требовалось? Семья, партийный билет, прекрасная характеристика. С характеристикой было всё в порядке. Нигде не светился, был послушным гражданином. А вот с семьёй была загвоздка. Не привлекали меня девушки. Слава Богу, у меня хватило ума не сказать об этом отцу. Гомосексуализм преследовался законом.
Я понимающе кивнул.
- В общем, невесту мне нашли. Я женился. О любви у нас речи и не шло, но внешне всё выглядело благополучно. Родные стали ждать пополнения в нашем молодом семействе. Ну, молодость есть молодость. Горячий был, гормоны играли. Получилось у нас с женой несколько раз переспать. Этого оказалось достаточно. На фото – мой сын.
Я потрясённо раскрыл рот.
- Так уж всё сложилось. В партию вступил. Карьера, как говорится, удалась. Только жизнь не удалась. Развелись мы, когда Союз развалился. С сыном общаюсь. Алименты платил. Вот только перестал. Ему восемнадцать недавно исполнилось.
- То есть, ты к ним ходишь? – ляпнул я, не подумав. – Извини.
- Да.
Я сидел и от бессилия сжимал и разжимал кулаки, проклиная советскую систему. Она ломала людей, строила всех под одну гребёнку, разрушала человеческие судьбы. Ненавижу.
- Лёша, что с тобой?
- Ничего.
- Я понимаю, для тебя это неожиданно. Надеюсь, что это не скажется на наших отношениях?
Я непонимающе уставился на Володю. Он, правда, думает, что я могу из-за этого его бросить?
- Володя, это никак не скажется. Просто я не могу принять то, как с нами поступали, не давали строить свою судьбу так, как мы бы этого хотели.
- Лёшка. - Машина остановилась на светофоре. – У тебя большая душа.
Я затих, желая, чтобы Володя сказал мне самое главное.
- Ты славный и добрый человек.
Загорелся зелёный свет.
- И сейчас мы оденем тебя, как картинку.
Я разочарованно выдохнул. Ну, да. Сейчас явно не та ситуация, когда признаются в любви. А может, ещё слишком рано? Мы знакомы…сейчас посчитаю… чуть больше двадцати дней. А мне кажется, что я знаю Володю всю жизнь.
И вот он, магазин. Я смотрю на цены и вздыхаю. Понимаю, что мне хватит на джинсы, кроссовки, пару рубашек и на всякую дребедень в виде ремня. Просветить вас, сколько стоили китайские кроссы? Двести шестьдесят - двести восемьдесят тысяч рублей. Джинсы порядка триста пятидесяти тысяч рублей. Плюс – минус тридцать тысяч.
Иду по рядам.
- Лёшка, иди-ка сюда, - зовёт меня Володя. – Смотри, какие джинсы. Тебе пойдут.
Я таращусь на классические штаны. Цвет красивый. Жёлтая строчка.
- Бери, будешь мерить. И вон те возьми, они молодёжные.
Я мотаю головой. «Классики» мне достаточно. Володя настойчиво суёт мне в руки модные молодёжные зауженные джинсы.
- Пошли к рубашкам.
Тащусь за ним, считая в уме, сколько мне остаётся на рубашки. Володя выбирает штуки три.
- Ты только не смейся, но тебе должно пойти красное. Так уж одна рубашка точно будет красной. Голубенькую тоже возьмем. И никогда не надевай серое. Лучше белую. Ты сейчас загорелый, вообще будет классно смотреться.
Я тяжело вздыхаю. Похоже, придется остаться без кроссовок и трусов. Идём к примерочным кабинкам.
- Давай, мерь.
Володя запихивает меня внутрь кабинки и задёргивает шторку. Я быстро переодеваюсь. Классические джинсы мне точно идут. Кручусь перед зеркалом. Дёргаю шторку вбок.